Шокирующее поведение женщин в условиях анонимности

Базовая процедура первого эксперимента состояла в том, что студентки колледжа думали, будто наносят серию болезненных ударов током другим женщинам. При этом им рассказывали правдоподобную «легенду». Им нужно было бить током каждую из двух молодых женщин, которых они видели и слышали через полупрозрачное зеркало. Студенток-добровольцев случайным образом распределили на две группы. Одна группа действовала анонимно, или в условиях деиндивидуации, а вторая — в ситуации, когда их личность была известна, т. е. в условиях индивидуализации. Четыре студентки колледжа в каждой из десяти отдельно протестированных групп, действовавших в условиях деиндивидуации, скрывали внешность под капюшонами и свободными лабораторными халатами, а их имена мы заменили номерами от одного до четырех. Экспериментатор обращался с ними как с анонимной группой, а не как с отдельными людьми. Одежда маскировала их невербальное поведение, чтобы другие не могли видеть их реакций. У членов контрольной группы на одежде имелись таблички с именами, поэтому они знали, что их личности известны, но все остальные условия эксперимента были такими же, что и у членов деиндивидуализированных групп. И группа деиндивидуации, и контрольная группа состояли из четырех женщин. В течение 20 «тестов» участницы обеих групп должны были несколько раз ударить током каждую из двух девушек-«жертв».

«Легенда» состояла в том, что женщины участвуют в исследовании проявления творческих способностей в условиях стресса. Задача участниц обеих групп состояла в том, чтобы повышать уровень стресса «испытуемых», нанося им болезненные удары током, а я играл роль экспериментатора, находился в соседней комнате, также за полупрозрачным зеркалом, и руководил этим «исследованием творческих способностей».

В отличие от условий эксперимента Милгрэма, в этом эксперименте не было авторитета, который оказывал бы на участниц прямое давление, открыто побуждая их к агрессивным действиям. Я вообще никак не общался с ними во время «проб». Студентки могли видеть меня сквозь окно для наблюдений, как и каждую из двух женщин-«испытуемых», чьи творческие способности им якобы предстояло исследовать. Кроме того, не было никакого группового давления, потому что участницы групп не общались друг с другом и находились в смежных отдельных кабинах. Наконец, они не испытывали давления, побуждающего выполнить задачу, чтобы не нарушить процедуру исследования. Когда кто-то из четырех студенток в группе бил «жертву» током, то она демонстрировала, что ей больно, — это был достаточный уровень стресса, который должен был воздействовать на ее творческие способности. Поэтому отказ ударить «испытуемую» током не был бы ни актом неповиновения, ни причиной для конфликта. Каждая из участниц в группе могла просто пассивно наблюдать за тем, как другие члены группы играют отвратительную роль «мучительниц».

Мы хотели выяснить длительность ударов тока — как долго каждая студентка будет удерживать кнопку тока после того, как появится сигнал готовности. Их решение состояло не в том, нажимать ли на кнопку, а в том, как быстро снять с нее палец — или продолжать его удерживать и тем самым увеличивать длительность удара. Конечно, они могли отказаться выполнять инструкции и даже вообще отказаться нажимать на кнопку (но ни одна этого не сделала).

Мы сделали так, чтобы одна из женщин-«испытуемых» казалась нашим участницам очень милой, а другая — «неприятной». Для этого мы записали на магнитофон интервью с ними. Мы хотели добиться разного отношения к ним со стороны «индукторов стресса». На самом деле обе «испытуемые» были нашими ассистентками, которых научили вести себя так, как будто они страдают от боли, когда загоралась лампочка, обозначавшая «удар» током, и они устраивали впечатляющее представление, которое могли видеть студентки в другой комнате.

Перед началом эксперимента каждую студентку били током (с напряжением 75 вольт), чтобы она убедилась, что это действительно больно. Конечно, на самом деле в ходе эксперимента током никого не били. В каждой из 20 проб девушкам нужно было решить, будут ли они применять ток этого стандартного уровня по отношению к «испытуемой», которой, очевидно, станет больно, и если будут, то как долго. Затем первая «испытуемая» уходила, и ее сменяла другая. Следовало еще 20 проб, и в каждой из них применялся удар током. Так как каждая участница экспериментальных и контрольных групп (по четыре человека в каждой) проходила эксперимент в отдельной кабинке, их «подруги по команде» не могли напрямую влиять на их поведение. Тем не менее они считали себя членами одной группы, потому что с самого начала вместе слушали аудиозаписи интервью. Важно отметить, что кроме условий анонимности и узнаваемости, все другие параметры исследования в обеих группах были одинаковыми.

Результаты были однозначными: в условиях деиндивидуации женщины наносили обеим «испытуемым» вдвое больше ударов током, чем члены контрольной группы, попавшие в нее случайным образом и проходившие эксперимент в условиях индивидуализации. Кроме того, женщины из «анонимной» группы одинаково били током обеих «испытуемых» — и ту, которую сочли милой, и ту, которую сочли неприятной. Как только их палец оказывался на кнопке, прошлое теряло значение. Они постепенно увеличивали время удара обеих «испытуемых» в течение 20 проб, удерживая палец на кнопке все дольше и дольше, а «испытуемые» корчились и стонали прямо у них на глазах. Напротив, женщины из контрольной группы по-разному относились к приятной и неприятной «испытуемым», и удары током для приятной женщины в течение многих проб были короче, чем для неприятной.

Женщины из «анонимной» группы игнорировали предыдущую симпатию или неприязнь к «испытуемым», когда могли причинить им боль. Это свидетельствует о разительных переменах в их мышлении, происходивших, когда они оказывались в психологическом состоянии деиндивидуации. Увеличение длительности ударов с повторяющейся возможностью вызывать боль, видимо, свидетельствует об эффекте восходящей спирали эмоционального возбуждения, которое вызывала у них власть над «испытуемой». Поведение, вызывающее возбуждение, становится самоподкрепляющимся, и каждое новое действие стимулирует следующую, более сильную, но менее контролируемую реакцию. Наши данные говорят о том, что это связано не с садистскими побуждениями, не с желанием навредить другим, а скорее с возбуждающим ощущением власти и контроля над другими людьми.

Мы повторили опыты, сходные в своей основе, в серии лабораторных и полевых исследований, используя маски, скрывающие внешность, вводя белый шум или бросая в «жертв» шарики из пенополистирола, а также с участием военнослужащих бельгийской армии, школьников и множества студентов колледжей. Во всех случаях мы получили сопоставимые результаты. Увеличение длительности ударов током в течение времени было обнаружено и в исследовании, в котором «учителя», как предполагалось, били током своих жертв-«учеников». При этом со временем удары тоже становились все более продолжительными^[301].

Во время Стэнфордского тюремного эксперимента, как вы помните, охранники и сотрудники носили темные очки с зеркальными отражающими стеклами и стандартную униформу военного образца. Из всех исследований можно сделать один важный вывод: любая ситуация, в которой люди чувствуют себя анонимными, когда никто не знает, кто они, или не хочет этого знать, уменьшает ощущение личной ответственности и тем самым создает возможность для злодеяний. Это особенно верно при наличии второго фактора: если ситуация или какой-то авторитет позволяют участвовать в антисоциальных или насильственных действиях против других людей, как в нашей экспериментальной ситуации, люди готовы начать войну. Если же ситуация, напротив, не способствует эгоизму и анонимности, поощряет просоциальное поведение, люди готовы любить друг друга. (Анонимность на вечеринке часто помогает людям общаться.) Так что идеи Уильяма Голдинга об анонимности и агрессии психологически вполне достоверны. Но на самом деле все сложнее и интереснее, чем он изобразил в своем романе.

Ну-ка, видите вы этот камзол?

И вот уже четыре часа, как я природный дворянин^[302].

Уильям Шекспир. Зимняя сказка

Анонимность может быть связана не только с масками, но и с тем, как с людьми обращаются в определенных ситуациях. Когда люди относятся к нам так, будто мы — не уникальная личность, а просто какой-то «другой», попавший на конвейер Системы, или когда они игнорируют нас, мы чувствуем себя анонимными. Ощущение отсутствия личной идентичности может привести к антисоциальному поведению. В одном из опытов исследователь относился к одной группе студентов-добровольцев участливо, а к другой — безразлично, как к «морским свинкам». Угадайте, кто воровал у него вещи в его отсутствие? После эксперимента студенты оставались одни в кабинете преподавателя-исследователя и могли взять монеты и ручки, в изобилии лежавшие в вазе. Те, кто оставался анонимным, воровали намного чаще, чем те студенты, к которым относились участливо^[303]. Иногда доброта — не только сама себе награда.