Студопедия — КОНФЛИКТ
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

КОНФЛИКТ






Если сотрудничество короны с консультативным органом было нормой, ее нельзя было гарантировать парламентским способом. Изменение формы правления было наиболее серьезным предупреждением. Если конститу­ционный маятник резко отклонялся в одну сторону, то вскоре — в проти­воположную. Монархия вырождалась в деспотию, если монополизировала власть, которую следовало разделять: деспотизм провоцировал возмездие за неправильное использование прерогатив, которые впоследствии прави­телям приходилось восстанавливать. В XVIII столетии этот процесс раз­вернулся в Швеции. На своей коронации в 1697 году Карл XII не произнес присяги и сам возложил на себя корону. Он ни разу не созывал сословное представительство, а его политика противоречила закону. Установивший­ся в 1720 году парламентский режим, стремясь не допустить возобновле­ния деспотии, передал прерогативу управления политикой в руки предста­вительства, которую Густав III вернул себе в 1772 году. Каждый этап сопро­вождался институционным конфликтом вокруг политических вопросов, даже если его провоцировали фракции, а не институты.

Различные виды сословных представительств — на время или постоян­но — завоевывали контроль над различными аспектами управления, кото­рые в обычных обстоятельствах находились в сфере действия королевской прерогативы. В XV-XVII веках в некоторых государствах Германии пред­ставительства контролировали внешнюю политику. Они также формиро­вали постоянные комитеты, которые вели консультации по различным ас­пектам внутренней политики, распределяли и собирали налоги, а также при­урочивали их взимание к особым надобностям. Так же обстояло дело и с французскими провинциальными штатами, национальными представиель- ствами в Португалии, Арагоне, Сицилии, Богемии, Австрии и Швеции. В XVI веке в Богемии, а в XVIII веке — в Швеции представительства кон­тролировали аноблирования. В Дании, Арагоне, Австрии, Богемии, Сици­лии, Восточной Пруссии, Бранденбурге, Клеве и Пфальце, а также во фран­цузских областях со штатами сословные представительства обладали пра­вом назначатьчиновников. Королевская прерогатива назначать министров и придворных должностных лиц также не была неприкосновенной. Этот вопрос, бывший яблоком раздора еще в средневековой Англии, прибли­зил начало гражданской войны в 1642 году, когда оппозиция потребовала предоставить ей контроль за ополчением и составом королевского совета. Польский сейм, обладавший всеми этими — и даже большими — полномо­чиями, был уникальным явлением раннего Нового времени.1 Поэтому поль­ский король в глазах европейских государей олицетворял собой пародию на монарха.

Как правило, в раннее Новое время сословные представительства не контролировали законодательство и налогообложение, которое, следуя ло­гике, являлось его составной частью. Даже в Англии законодательный су­веренитет парламента начал признаваться только в конце XVIII столетия, а в конце XVII столетия он лишь определял конституционную доктрину, ре­шительно отдававшую суверенитет в руки короля. Законодательная ини­циатива и налогообложение являлись одними из древнейших прав монар­хии, и в этот период им обладали немногие представительства, за исклю­чением английского парламента. Закон творился королем, и король же облагал народ податями.

Однако законы и налогообложение не были бесспорной частью прерога­тивы. Если бы монархи могли издавать законы, касающиеся жизни, свобо­ды и собственности, по своему усмотрению, не существовало бы ни мифа об ужасах деспотизма, ни основных законов, которые государи клялись соблюдать. Понять это мешают современные представления о законе как воле законодателя. Но, как было сказано, законодательство Бурбонов яв­лялось кодификацией уже существующего права, или распоряжений пра­вительства, что в Англии было бы названо политическим делом. Обычно кодификация подлежала одобрению парламентов: закон представлял собой

• ВизЬМ. 1983. Р. 105-106.

гарантию прав, и с их обладателями при внесении изменений следовало со­вещаться. Поэтому даже в «абсолютных» монархиях существовало убеж­дение, что одобрение закона представительством желательно. Француз­ские короли признавались источниками права, однако декреты, касавшие­ся прав их подданных и многого другого, зависели от парламентов. Право издавать прокламации давало английским королям власть, близкую к зако­нодательной, но для внесения в законы изменений постоянного характера или для вынесения приговоров относительно жизни или собственности людей требовалось участие парламента. Подобное согласие с посторонним вмешательством во власть было практической необходимостью. Посколь­ку парламенты и сословные представительства сами по себе были важными административными органами, монархи полагали справедливым обеспе­чить себе безопасное сотрудничество с ними. Кроме того, умело проводи­мая политика рЬа51п§ ои\ ЬосНез, обладающих собственной властью, откры­ла бы многое в подоплеке административной деятельности правительства. На национальном уровне они также были эффективным инструментом под­чинения страны новым законам. Альтернативой было заключение согла­шений с местными общинами — как, например, в случае с двадцатью тремя городами Кастилии. Но прежде всего участие во власти представителей об­щин отражало глубокую веру в то, что одобрение означает законность.

Налогообложение являлось еще одной опасной зоной, в которую боль­шинство монархов не отваживалось вторгаться, полагаясь только на свою власть.[304] В России и Пруссии, чтобы расширить свои полномочия, наход­чивые правители использовали чрезвычайные ситуации военного време­ни. Однако в большинстве государств война накладывала ограничения на власть государей, заставляя их полагаться на сословные представительст­ва при вотировании экстраординарных налогов, что находилось вне их соб­ственной прерогативы. Для этого необходимо было сотрудничать и идти на взаимные уступки. В этом и кроется причина проводившихся каждый год в XVII и XVIII столетиях сессий представительств в Австрии, Богемии и Гер­мании и каждые два или три года — в Неаполе и Сицилии. После 1688 года не только английское правительство собирало ежегодные парламенты, что­бы обеспечить средствами соперничество с соседями. Провинциальные шта­ты во Франции собирались от одного раза в год до одного раза в три года. Во всех перечисленных государствах корона не могла или не желала вводить новые налоги без одобрения сословных представительств. Историки-«аб- солютисты» с этим не согласны. Наряду с существованием бюрократии возможность взимать налоги без согласия репрезентативной ассамблеи рассматривается ими как решающий показатель «абсолютности» монарха.[305]Но если бы французские монархи имели такую возможность, то до нас не дошли бы сведения об их финансовых проблемах. Там, где налоговые пол­номочия представительств не были оговорены четко, это происходило по­тому, что большая часть доходов короны их ведению не подлежала. Коро­левская прерогатива распространялась на доход короны от горного дела и солеварения в Венгрии, от колониальных империй в Португалии и Касти,- лии, от обширных коронных земель в Пруссии и от косвенных налогов в Неа­поле, Сицилии и Венгрии. Во Франции, Пруссии, Кастилии и Сицилии, где косвенные налоги были однажды утверждены, их можно было взимать — ес­ли только они не повышались — без очередного обращения к представи­тельствам.[306] Ни один из этих путей получения доходов в XVIII столетии не был доступен для английской короны, и по этой единственной причине она зависела от парламента сильнее, чем большинство европейских монархий. Однако ни в одном из этих случаев получение средств еще не свидетельство­вало о том, что «абсолютная» монархия заручилась одобрением сословных представительств. Для взимания этих налогов их согласие не требовалось.

Налогообложение являлось одним из тех предметов, которые нередко провоцировали конфликт между государями и представительствами. То же можно сказать и о попытках короны устранить аномальные явления в адми­нистрации и насадить единообразие. Другим фактором было стремление к религиозному единству в стране. Конфликты привлекали внимание исто­риков чаще, чем компромиссы, производя двойное заблуждение. Во-пер­вых, конфликт считался доминантой в отношениях между монархами и представительствами. Соответственно с точки зрения государя благом бы­ло представительство слабое, приостановившее свою деятельность или во­все несуществующее.[307] Это отражает традиционное представление об их несовместимости с абсолютной властью: представительства могли сосуще­ствовать с ней только в маргинальном или угасающем состоянии. Такую концепцию поставило под сомнение уже упомянутое осознание того, что в Англии при Тюдорах и Стюартах сутью их взаимоотношений было сотруд­ничество. Применительно к континенту аргумент о сотрудничестве работа­ет еще более убедительно, поскольку там представительства и их чиновни­ки являлись не только проводниками, но и в некотором роде финансистами политики правительства. Однако консультативные ассамблеи неизменно характеризуются как угроза монархической власти. Когда экзаменаторы спрашивают студентов об «ограничениях абсолютизма», они ожидают услы­шать рассказ о том, как, охраняя традиционные привилегии, парламенты и штаты, устанавливали границы применению абсолютной власти короны. И они, конечно, не обманываются в своих ожиданиях. Но воспринимая огра­ничения в качестве тормозов на маховом колесе монархии, данное направ­ление в историографии упускает истинный смысл функций представитель­ства. Оно было составной частью правительства, а не его конкурентом, хо­тя в XX веке, когда правительственная политика осуществляется главным образом усилиями правительственных чиновников, это нелегко осознать. Штаты и парламенты могли создавать препятствия решениям короны имен­но потому, что сами являлись неотъемлемым компонентом управления: по тем вопросам, в обсуждение которых они вовлекались, центральное прави­тельство нередко не имело единой точки зрения. Консультативные органы, связанные с членами правительства узами патроната и клиентелы, соот­ветственно также могли занимать различные позиции.

Во-вторых, историки неверно интерпретировали сам конфликт. Возни­кает искушение воспринимать его как препятствие, тупик, если не как на­чало революции, внутри плохо функционирующей системы, как первые рас­каты надвигающейся бури или симптомы смертельной болезни. Ни один период в истории не пострадал от подобных клише больше, чем XVIII столе­тие во Франции, изучение которого было осложнено из-за чрезмерного ув­лечения современников медицинскими и метеорологическими метафорами. Конфликт — это здоровое явление, к преодолению которого были приспо­соблены конституционные механизмы раннего Нового времени. Конфликт препятствует закоснению социальных и политических систем и стимули­рует инновации, поскольку интересы вовлеченных в него сторон меняются под влиянием их новых потребностей в деньгах, власти и статусе. Консти­туционные установления являются инструментом для разрешения конф­ликтов.[308]

Некоторые конфликты неразрешимы. Самые опасные из них порожда­ются попытками навязать преобразования консервативному обществу, в котором прочно закреплены привилегии отдельных лиц, корпораций и со­обществ. Всякий, кто пытался их искоренить, брался, образно говоря, за хирургическую операцию со смертельным исходом, так как опухоль, подле­жавшая удалению, была частью живой ткани. Несмотря на то что эта мета­фора носит медицинский характер, она очень точно показывает истинную, потенциально губительную природу привилегий. В каждом государстве привилегии были постоянной темой для обсуждения. Они символически подтверждались на коронации государя, выборах мэра, при введении в долж­ность менее высоких официальных лиц. Санкцией привилегий было про­шлое, выгоды от них были грандиозными. Даже крестьянские общины об­ладали коллективными правами на урожай и пастбища. Поскольку все под­данные были убеждены, что главной целью гражданского и светского прав­ления было поддержание и защита их свобод, те правители, которые изме­няли их без должного уважения или преднамеренно, рисковали вызвать восстание.[309] Деспотические наступления на привилегии подрывали дове­рие к монарху как к защитнику закона.

И все же в раннее Новое время основной принцип континуитета столк­нулся с равной по силе тенденцией к переменам, которая лишь недавно при­влекла внимание историков.[310] Имеется в виду формирование «империй» ис­панских и австрийских Габсбургов и французских Бурбонов — «империй» в том смысле, что в них, вопреки номинальному равенству, отраженному в многочисленных титулах монархов, та территория, в которой размещались королевский двор и буржуазная административная столица, доминирова­ла над остальными регионами, что обычно влекло за собой попытку центра распространить свои законы и обычаи на провинции. Такая имперская про­грамма уничтожила Филиппа II в Нидерландах, Оливареса в Каталонии, Карла I в Шотландии, Иосифа II в Бельгии и Венгрии. Кроме того, в сложных по территориальному составу королевствах опасно было допускать сущест­вование в одной из стран религии, запрещенной в других. Карл I понял это в Шотландии, а Филипп II — в Нидерландах.[311] КXVII столетию монархи уже не допускали вступать в контрактные отношения, основанные на обязатель­стве соблюдать права подданных в обмен на их верность. На практике это тем не менее не мешало последним разрывать отношения, если они чувст­вовали, что закон попирается, а права и привилегии находятся в опасности.

Либеральным историкам XIX века нравилось изображать эпоху апс1еп гё§1тепыльным складом устаревших идей и учреждений, сопротивлявших­ся живительному влиянию Просвещения. На самом деле перемены в управ­лении происходили начиная с XVI века, а с развитием идей камерализма в конце XVII столетия они приостановились. Приняв за основу старое поня­тие «регулярное полицейское государство», камерализм акцентировал взаи­мозависимость доходов короля и благосостояния его подданных. Эта осо­знанная потребность в административных и экономических реформах едва ли была новостью для XVIII века, и большая часть перемен, а также полити­ческих кризисов, создававшихся правительством, была результатом со­противления тех, чьи интересы при этом ущемлялись. В этот период лишь в немногих случаях проводимая политика сама по себе провоцировала недо­вольство, так как большинство государей действовали осторожно и знали, где следовало остановиться. Самыми опасными были до и послевоенные пе­риоды, когда правительство пыталось найти средства для удовлетворения возросших финансовых запросов. За Тридцатилетней войной последовал так называемый «общий кризис XVII столетия», а проведение великих ре­форм (1763-1789) в определенной степени было приближено войнами се­редины XVIII века. Многие подобные начинания производились с одобре­ния и при содействии учреждений, защищавших права и привилегии. Одна­ко хотя Оливарес и пытался убедить подозрительные провинции в преиму­ществах более тесного союза с Кастилией, столетие спустя старые приемы управления и ведения переговоров вновь не вызывают ничего, кроме пре­зрения.







Дата добавления: 2015-08-12; просмотров: 357. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Классификация и основные элементы конструкций теплового оборудования Многообразие способов тепловой обработки продуктов предопределяет широкую номенклатуру тепловых аппаратов...

Именные части речи, их общие и отличительные признаки Именные части речи в русском языке — это имя существительное, имя прилагательное, имя числительное, местоимение...

Интуитивное мышление Мышление — это пси­хический процесс, обеспечивающий познание сущности предме­тов и явлений и самого субъекта...

Прием и регистрация больных Пути госпитализации больных в стационар могут быть различны. В цен­тральное приемное отделение больные могут быть доставлены: 1) машиной скорой медицинской помощи в случае возникновения остро­го или обострения хронического заболевания...

ПУНКЦИЯ И КАТЕТЕРИЗАЦИЯ ПОДКЛЮЧИЧНОЙ ВЕНЫ   Пункцию и катетеризацию подключичной вены обычно производит хирург или анестезиолог, иногда — специально обученный терапевт...

Ситуация 26. ПРОВЕРЕНО МИНЗДРАВОМ   Станислав Свердлов закончил российско-американский факультет менеджмента Томского государственного университета...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.008 сек.) русская версия | украинская версия