Января 1992. Я прекрасно себя чувствую

Дорогой друг,

 

Я прекрасно себя чувствую! Правда. Нужно запомнить это чувство до следующего раза, когда у меня будет ужасная неделя. Ты когда-нибудь так делал? Иногда у меня резко меняется настроение, и я не знаю почему. Когда у меня такое прекрасное настроение, как сейчас, я стараюсь напоминать себе, что когда-нибудь наступит ужасная неделя, и поэтому нужно запастись прекрасными впечатлениями, чтобы во время этой ужасной недели я мог о них вспомнить и поверить, что скоро всё опять будет хорошо. Не то чтобы это срабатывает, но я думаю, что пытаться стоит.

Мой психиатр — очень милый человек. Он намного лучше моего предыдущего психиатра. Мы говорим о том, что я чувствую и помню, о чём думаю. Например, об одном случае, когда я был маленьким и однажды гулял по улице в своём районе. Я был совершенно голый и держал над собой ярко-голубой зонтик, хоть дождя и не было. Я был так рад, потому что мама улыбалась. Она редко улыбалась. Она сфотографировала меня, и соседи стали жаловаться.

Или о моменте, когда я увидел рекламу фильма про человека, которого обвиняли в убийстве, хотя он его не совершал. Главную роль в этом фильме сыграл актёр из «M*A*S*H». Наверное, поэтому я его и запомнил. В рекламе говорилось, что фильм о том, как он пытался доказать свою невиновность и как всё равно мог попасть за решётку. Это меня очень напугало. Сильно напугало. Быть наказанным за то, чего не совершал. Или быть невиновной жертвой. Я бы ни за что не хотел это испытать.

Не знаю, важно ли говорить тебе обо всём этом, но в тот момент я словно почувствовал «прорыв».

Самое хорошее в моём психиатре то, что в зале ожидания у него лежит много журналов. Однажды я прочитал статью про группу Nirvana, и там ничего не говорилось про салат-латук или медово-горчичный соус.

Хотя там всё время упоминались проблемы с пищеварением у солиста. Это было странно.

Как я тебе уже рассказывал, Патрику и Сэм нравится одна известная песня у этой группы, так что я прочитал статью, чтобы было что с ними обсудить. В концовке журнал сравнивал солиста с Джоном Ленноном из The Beatles. Позднее я рассказал об этом Сэм, и она рассердилась. Она сказала, что если его и можно с кем-то сравнить, то только с Джоном Моррисоном, но, вообще-то, он ни на кого, кроме самого себя, не похож. Мы все сидели в «Большом парне» после «Рокки Хоррора», и у нас завязалась такая беседа.

Крейг сказал, что проблемы оттого и появляются, что все постоянно всех со всеми сравнивают, и это подвергает людей сомнению, как на его уроках фотографии.

Боб сказал, что проблема в наших родителях, которые не хотят отпускать свою молодость, и если они оказываются не в теме, это их убивает.

Патрик сказал, что проблема в том, что всё это уже случалось в прошлом, и делать что-то новое очень нелегко. Никто не может стать таким же великим, как The Beatles, потому что они уже заняли это место. Они стали такими великими, потому что им было не с кем себя сравнивать, и потолком для них было только небо.

Сэм добавила, что в наши дни всякая группа уже после второго выпущенного альбома сравнивает себя с The Beatles, и с этого момента их изюминка теряется.

— А ты что думаешь, Чарли?

Не помню, где я это прочитал или услышал. Я сказал, что, может быть, в книге Скотта Фицджеральда «По эту сторону рая». Где-то в конце книги есть момент, в котором главный герой встречает старшего джентльмена. Они встречаются на футбольном матче встречи выпускников Лиги Плюща, и у них завязывается спор. Джентльмен был уверенным в себе. Парень же выглядел изнурённым.

Так или иначе, между ними завязывается разговор. Парень, в силу возраста, идеалист. Он говорит о том, что его поколению нет никакого отдыха. Он говорит что-то вроде:

— Сейчас не время для геройства, никто этого не допустит.

Действие книги происходит в двадцатых годах, и это здорово, потому что, думаю, в то время в «Большом парне» мог завязаться такой же разговор. Возможно, это обсуждали наши родители и деды. Возможно, прямо сейчас это происходило и с нами.

И я сказал, что журнал пытался представить этого солиста героем, но позднее о нём может всплыть что-то, что не позволит даже считать его человеком. Я не знал почему, ведь для меня он был просто парнем, пишущим песни, которые нравятся многим людям, и я считал, что этого достаточно, чтобы им заинтересовались. Возможно, я не прав, но все за столом стали это обсуждать.

Сэм винила телевидение. Патрик — правительство. Крейг обвинял СМИ. А Боб ушёл в туалет.

Не знаю, зачем мы это делали, и понимаю, что всё равно в итоге мы ни к чему не пришли, но просто сидеть там и говорить о своём положении в мире было так здорово. Совсем как когда Билл сказал мне «быть активнее». Тогда я пошёл на танцевальный вечер, как я тебе уже рассказывал, но это было намного веселее. Особенно здорово было думать, что люди по всему миру обсуждают похожие вещи, сидя в своих подобиях «Большого парня».

Я бы сказал об этом остальным сидящим за столом, но им нравилось строить из себя циников, и я не хотел всё портить. Так что я просто немного отодвинулся, посмотрел на Сэм, сидящую рядом с Крейгом, и постарался не грустить из-за этого. Должен сказать, у меня не слишком хорошо получилось. Но в какой-то момент, когда Крейг о чём-то рассуждал, Сэм повернулась ко мне и улыбнулась. Она улыбалась как будто в замедленной съёмке, и всё стало хорошо.

Я рассказал об этом своему психиатру, но он ответил, что с выводами пока торопиться не стоит.

Я не знаю. Я просто прекрасно провёл день. Надеюсь, ты тоже.

 

С любовью, Чарли.