Студопедия — Путешествие Сократеса 3 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Путешествие Сократеса 3 страница






Подождав мгновение, чтобы смысл его слов дошел до

Сергея, он добавил:

— Надо полагать, он сделал соответствующие распоря­жения относительно вас. Вы узнаете о них в свое время. Ступайте, я вас не задерживаю, можете идти в часовню и помолиться о спасении его души, если у вас есть такое желание.

Сергей в часовню не пошел. Он вернулся в пустую казар­му. Убедившись, что он один, вытащил из своего тайника материнский медальон и долго смотрел на фотографии. Вот теперь и дедуля Гершль ушел, чтобы соединиться с его родителями и с бабулей Эстер. Открывая этот медальон, он будет вспоминать и о нем тоже.

Он надел серебряную цепочку на шею, решив, что станет носить медальон, когда это покажется не слишком риско­ванным.

Потом он вытащил из тайника еще один дедов пода­рок — карту. Развернув ее на своей кровати, Сергей словно заново нарисовал ее в своей памяти. Убедившись, что за­помнил каждый штрих, каждую отметку, Сергей разорвал карту на мелкие кусочки.

В

ечером, в один из мартовских понедельников 1881 в их школу ворвалась новость, которая отодвинула на второй план все личные переживания Сергея, напомнив ему, что и его жизнь невидимыми нитями связана с тем, чем живет мир за пределами школы. Этот день выдался морозным и ветреным. Сергей с десятком других кадетов находился на учебной площадке на школьном дворе. Им как раз раздали деревянные сабли, чтобы отрабатывать приемы сабельного боя, когда на школьный двор через центральные ворота въехал незнакомый бородатый всадник в казацкой форме. Они все как один проводили взглядом незнакомца, который проскакал во внутренний двор, спешился и торо­пливой походкой вошел в парадную дверь школы.

Вскоре и кадетов всех собрали в часовне. Директор лично представил им новоприбывшего, Алексея Орлова, своего сослуживца бывшего, не без гордости в голосе при­бавил он, по казацкому полку. Затем его голос стал строже и печальнее. С тяжелым сердцем, сказал он, приходится сообщать эту весть — государь наш, царь-батюшка Алек­сандр Второй, убит.

Затем и сам Орлов обратился к кадетам. Его голос звучал скорбно, но твердо:

— Спасибо, батюшка, — он почтительно поклонился отцу Георгию, — что принимаете нас здесь, в святом хра­ме, — и продолжал: — Я был одним из тех, кому поручено охранять нашего царя-батюшку, беречь, как зеницу ока. Но мы не досмотрели... не уберегли... Царь наш пал от руки негодяев-бомбистов, которые давно замышляли убить его. Наш народ знает государя как царя-освободителя, даро­вавшего волю миллионам крепостных... даровавшего на­роду российскому невиданные и неслыханные в прежние времена свободы. Не за это ли возненавидели его те, кто осмелился поднять руку на нашего царя-батюшку? Скорб­лю только, что в ту страшную минуту мне не случилось закрыть своей грудью государя... Один из моих людей рас­сказал мне, как все произошло.

Орлов продолжал:

— Карета государя достигла верхней части одного из городских каналов, как вдруг невесть откуда появился молодой человек и бросил в упряжь лошадей нечто, что издали казалось снежком. Бомба взорвалась, но ранение царя оказалось неопасным. Увы, государь настоял на том, чтобы выйти из кареты, — взрывом жестоко ранило одного из казаков и мальчика-рассыльного, и государь лично захо­тел позаботиться, чтобы раненым была оказана скорейшая помощь.

Когда их императорское величество уже направлялись к карете, неожиданно к нему бросился еще один человек. Опять раздался взрыв. Не прошло и часа, как и сам убийца, и наш царь-батюшка скончались от полученных ран. Че­ловек, бросивший первую бомбу, был допрошен и выдал остальных заговорщиков. И в этом злодеянии не обошлось без жидов... по крайней мере, одной из цареубийц, как нам известно, была некая Гельфман.

Выходя из часовни, Сергей невольно поравнялся с дя­дей. Сергей хотел было поскорей пройти вперед, но дядя неожиданно придержал его за руку. Взгляд его тоже не был таким отчужденно-далеким, как обычно.

— Ах, Сережа, — глухо проговорил он, — будь жив твой °тец, не допустил бы такого... только не в его караул.

Вскоре в школу пришло известие о коронации царя Александра Третьего, но до Сергея долетали обрывки и Других разговоров — что повсюду по России и Малорос­сии идет волна жестоких погромов, после того как прошел слух о еврейском заговоре с целью убить царя-батюшку. Слух оказался лживым — та самая единственная еврейка, шестнадцатилетняя беременная Гельфман, позже умер­шая в тюрьме, была наивной идеалисткой и всего лишь подругой одного из заговорщиков. Но это не остановило погромщиков.

В школе тоже были не прочь посудачить о революцио­нерах и евреях, особенно в закольевской компании. Эти разговоры заставили Сергея вспомнить и о том, что кроме казацкой в нем течет и еврейская кровь. Каждая новая не­деля приносила все более тревожные вести, и с ними росло беспокойство Сергея. Он не находил себе места. Абрамови­чи, их уединенное жилище в лесной глуши могло укрыть их от посторонних глаз — и, напротив, сделать легкой добы­чей бандитов. Ведь, если бандиты-погромщики обнаружат в лесу еврейскую семью, что случится тогда?

«Я должен предупредить их», — принял решение Сер­гей.

Т

ой ночью он проскользнул мимо нескольких кадетов, стоявших на часах, и побежал по знакомому туннелю под школой к задней двери, за которой были лес и озеро. Он уже столько раз бывал в этом коридоре, что мог пройти его с завязанными глазами. Впрочем, ему так или иначе при­шлось идти в кромешной тьме, поскольку фонарей здесь на ночь не зажигали.

Сергей навалился на тяжелую дверь, и она открылась с таким ужасающим скрипом, что он сам едва не заскрежетал зубами. Вставив между дверью и косяком палку, чтобы дверь снова не захлопнулась, он метнулся вдоль периме­тра школы. Обогнув край поля, Сергей нашел каменистый выступ, по которому узнал нужную ему тропу. Теперь ему придется полностью полагаться на свои память и чутье. К счастью, ночь была безоблачной, и одного света полной луны было достаточно, чтобы не сбиться с пути.

Другое дело, что теперь все было не так, как в прошлый раз, когда они, не спеша, проделали этот путь вместе с де­дом. Нужно не просто подниматься вверх, нужно бежать, в темноте, рискуя стать добычей голодных волков или за­блудиться в ночном лесу. С рассветом, конечно, обратная дорога в школу отыщется. Но к тому времени его, несо­мненно, хватятся. А за самоволку в школе карали очень жестоко.

Два года назад несколько кадетов из «стариков» тоже решились на самоволку, но были пойманы. Наказание не заставило себя ждать: их провели сквозь строй. В нача­ле строя стояли кадеты с тяжелыми розгами в руках, а в конце строя уже были воспитатели. А дальше избитых и окровавленных беглецов ждал карцер, три дня без пищи и воды.

После этого никто даже и думать не хотел о самоволке — до этого самого дня.

Тяжело дыша, но не останавливаясь ни на минуту, Сер­гей поднимался все выше по залитой лунным светом тропе. И его легкое сложение, и неустанные тренировки здесь оказались как нельзя кстати. И как-то сами собой скачущие мысли в его голове сложились в следующий план: най­ти избушку... потом рассказать Беньямину об убийствах, погромах... и о том, что его дед умер... Сара, конечно же, не отпустит его, ничем не угостив... выпить одну, только одну чашку чаю, и сразу же назад. Если следовать этому плану, тогда он успеет, должен успеть вернуться назад до рассвета.


Должен успеть... И вдруг, словно проснувшись от тя­желого сна, он новыми глазами увидел все вокруг себя: залитый лунным сиянием лес и дорогу, которая вела его к людям, ставшим близкими и дорогими. Новая, неизвестная прежде мысль словно опьянила его на какое-то мгновение. А должен ли он вообще возвращаться? И что, в конце кон­цов, удерживало его в школе? Конечно, он будет скучать по Андрею... да и по дяде Владимиру тоже. Наверное, со вре­менем он сможет найти что-то ценное и в школьной жизни, но сейчас он расстанется с ней без сожаления. И, тем более, забыть, как о дурном сне, о самом существовании Дмитрия Закольева.

Его медальон был у него на шее, а за чем еще стоило бы возвращаться? Ах, хватило бы только смелости попросить Абрамовичей приютить его, принять как члена своей семьи. Хватит ли у него духу сказать Аврааму и Лие «будьте моим братом и сестрой», а Беньямину и Саре — «будьте мне как родители»? И можно ли вообще просить о таком? Можно, сказал он себе, хотя бы для того, чтобы потом не жалеть о своей нерешительности. В их хозяйстве не помешают лишние руки, а в тягость он им не будет, это точно. Он по­старается сделать так, чтобы они ни на минуту не пожалели, что взяли его к себе, чтобы они могли гордиться, что он их сын... Эта радостная мысль словно прибавила Сергею сил. Луна освещала дорогу, и он что было духу летел вперед. Уже осталось недолго, повторял он словно заклинание... уже должно быть недалеко...

В следующее мгновение плотные облака затянули месяц, и в лесу стало так темно, что Сергей едва не споткнулся о камень. Ничего не было видно даже на расстоянии вытяну­той руки, но Сергей все шел вперед, теперь почти на ощупь, чувствуя, что он почти на месте, что еще один шаг...

Вот уже и знакомая поляна, на которой должен быть домик. Сергей вдруг остановился как вкопанный, тяжело дыша, не веря своим глазам, стараясь убедить себя, что это ошибка, что он просто заблудился... Там, где когда-то стояла избушка, теперь лежали только обуглившиеся брев­на. Зрелище это было тем более ужасным, что некоторые бревна продолжали тлеть и жуткие огоньки вспыхивали на руинах.

Шатаясь, словно пьяный, Сергей обшарил все уголки об­горевшей избушки, но никого живого там не было. Может быть, Абрамовичи где-то поблизости, взмолился Сергей, может быть, они услышат его, выйдут ему навстречу... вме­сте им ничего не стоит отстроить домик заново...

Нет, сказал он себе, правда — вот она, погребена под этими угольями, вместе с их жизнями и с его надеждами и мечтами. Кашляя от едкого дыма, утирая слезы с покрытого сажей лица, он стал рыться среди еще уцелевших остатков дома и вскоре нашел и ужасающее подтверждение того, чего больше всего боялся: почерневшая, полуобуглившаяся рука торчала из-под обгорелых бревен.

Морщась от жара и стоявшего вокруг зловония, Сергей отбросил дымившиеся бревна, и его глазам открылся по­луобгоревший труп мужчины. На Сергея вдруг пахнуло таким зловонием, что его невольно стошнило прямо на уголья. Можно было не сомневаться, что это были останки Беньямина Абрамовича. Усилием воли заставив себя от­бросить еще пару бревен, он нашел обгоревшую детскую туфельку и деревянную куклу. Нужно было признать то, во что он так не хотел верить: вся семья была погребена здесь, в этой ужасающей дымящейся могиле, которая когда-то была их домом.

То ли от невыносимо жгучего воздуха, то ли не в силах больше сдерживать слезы Сергей закрыл руками глаза и, споткнувшись, со всех ног побежал прочь от этого кошмара. Где-то на полпути он, как был, в одежде, бросился в ледяной ручей, чтобы смыть с себя запах смерти. Но как было осту­дить те раскаленные мысли, что на тысячу голосов кричали у него в голове: почему, ну почему же ты не пришел раньше? Ведь ты мог спасти их... один, всего один день...

Сердце выскакивало у него из груди, он чувствовал, что вот-вот задохнется.

Еще оставался час до того, как начнет светать. Идти больше было некуда, и Сергей вернулся в школу, вошел во все еще открытую железную дверь, ни от кого уже не прячась, шатающейся походкой вернулся в казарму, упал на койку и провалился в тяжелый удушливый сон. Ему снились выжженная земля, мучительный и неотступный запах смерти.


Казалось, этот сон продолжался целую вечность. Но когда Сергей открыл глаза, за окном еще было серо. Сергей почти поверил, что это был лишь кошмарный сон, пока не увидел копоть на своих руках.

Это была правда, рассказать о которой он не мог никому,

даже Андрею. Часть вторая

Естественный

отбор

Чтобы светить, нужно гореть. Виктор Франкл


Д

есятый, одиннадцатый и двенадцатый годы Сергеевой жизни прошли, похожие, как солдаты в марширующем строю. Школьная рутина понемногу затянула его, и Сергей продолжал учиться, тренироваться, а еще прибавлял в силе, в росте, становился ловчее и смышленее. Он привычно ис­полнял приказы, не стараясь понять их смысла или цели. Временами ему вспоминались его дед, семья Абрамовичей. Но каждый раз поток воспоминаний нес его все к тем же дымящимся руинам.

Вокруг него тоже мало что изменилось. И в школьной жизни все оставалось по-прежнему, все решали сила и власть над менее сильными. Закольев, которому уже ми­новало шестнадцать лет, не угомонился и в казарме «ста­риков». В одной из драк он едва не убил своего соседа по койке, порядком постарше себя. До Сергея как-то долетел обрывок разговора двух «стариков». С Закольевым, шеп­тались они, давно пора «поговорить по душам... негоже так драться... чем ни попадя» — на их товарища он набросился с табуретом. Но этому случаю опять же не дали хода, пред­ставив все как несчастный случай.

И в самом деле, через пару дней шестеро дружков из­битого так отделали Закольева, что тот еле живой дополз до койки. На какое-то время Закольев присмирел, видимо, понял, что и на его силу найдется управа. С одним он мог справиться, но не со всеми. Но шли месяцы, и с каждым из этих шестерых произошел какой-то несчастный случай, стоивший каждому болезненной травмы. Они догадыва­лись, чьих это рук дело, но связываться с Закольевым еще раз никто из них не захотел.

Ж

арким летним днем 1885 года, за несколько меся­цев до того дня, как Сергею исполнилось тринад­цать, вернулся казак Алексей Орлов. Директор Иванов объявил перед строем кадетов, что высокое начальство благосклонно отнеслось к его неоднократным и настой­чивым просьбам откомандировать Орлова в школу вос­питателем.

__ Так что, — с явным удовольствием в голосе сказал

ОН; — прошу любить и жаловать — ваш воспитатель, Алек­сей Игоревич Орлов.

— Вскоре вы все убедитесь, — продолжал директор, — что ваш новый наставник — один из опытнейших следопы­тов, наездников, мастер выживания в природных условиях и рукопашного боя. Я видел своими глазами, как он, стоя на лошади, на полном скаку перепрыгивал через ветку и снова оказывался в седле. А что касается рукопашного боя... уверен, даже ваш наставник Бродилов согласится, что со­владать с таким противником, как Алексей Орлов, — задача не из простых.

Сергей взглянул на Бродилова, а тот лишь почесал лы­сину и кивнул в ответ.

Эта лестная рекомендация из уст его дяди оказалась чистейшей правдой. Уже в ближайшие недели Казак, как стали между собой называть его кадеты, не раз имел воз­можность показать, на что он способен. Сергей смотрел на нового инструктора теми же глазами, какими он в раннем детстве смотрел на своего дядю. Он восхищался тем, какая пружинистая и легкая походка у Казака, восхищался его Дружелюбием и открытостью. Прежде Сергей и помыс­лить не мог, что человеку, который по-настоящему знает свою силу, нет смысла ни угрожать кому-то, ни кого-то запугивать.

Сергей словно бы очнулся от долгого сна. Он изо всех сил стал подражать Алексею Орлову. Он захотел стать та­ким, как Казак. И сама воинская профессия, профессия его отца, представлялась ему теперь мужественной и ро­мантичной.

Сергей слышал, как другие кадеты разговаривали о жен­щинах, отпускали шуточки о том, что мужчины и женщи­ны делают вместе, чтобы получились дети. Эта тема, на которую он раньше не обращал внимания, теперь увлекала его. По общему мнению, чтобы покорить сердце женщины, мужчина должен быть способен охранять ее от других, менее достойных представителей своего рода. Он должен бороться с негодяями и защищать слабых. Короче говоря, он должен быть похож на крепкого казака Алексея — с вью­щимися волосами, аккуратно подстриженной бородкой и сияющей улыбкой.

Единственный физический изъян Орлова, сабельный шрам на шее, только делал его обаятельней. Этот шрам, пояснил он ребятам, теперь служит ему постоянным на­поминанием, к чему приводят перерывы в тренировках. Больше на его теле шрамов нет, прибавил он, и все потому, что с той поры он упражняется постоянно и упорно.

В отличие от остальных инструкторов, Казак был всегда вежлив и уважителен со своими подопечными. Даже само­го неловкого своего ученика он поощрял стать таким, как он сам, превзойти его, чтобы молодой человек не потерял веру в свои силы.

— Когда придет время полевых учений, — говорил он кадетам, — вы будете обращаться ко мне по имени, как и подобает друзьям и соратникам. Но, уж поверьте моему слову, с вас еще семь потов сойдет, прежде чем вы сможете заслужить мою дружбу.

Ради этой дружбы Сергей готов был на все.

Их Казак, узнал он, вырос в деревне, на Дону. Отец его погиб на войне, и Алексей, впервые осознав близость смер­ти и желая не посрамить памяти отца, стал овладевать во­инским ремеслом с удвоенным упорством. И это упорство в конечном счете привело его в ряды царской гвардии.

— Вам предстоит стать гордостью России, ее самыми надежными защитниками, — неустанно повторял он своей молодежи. — И можете не сомневаться, вам еще предстоит сказать свое слово в ее истории.

Молодежь ни минуты не сомневалась в его словах.

__ Воин, вернее, тот, кто достоин назваться воином, — продолжал он, — не убивает без необходимости. Наше при­звание — не сеять смерть, а защищать жизнь, в том числе и сьою собственную. Добро ли, победив противника в бою, самому оказаться побежденным голодом или непогодой? Тот же Наполеон был бит не только русским воинством, но еще и русской зимой. И я здесь не для того только, чтобы научить вас, как убивать в бою. Важнее научиться, как в бою выжить. Воин должен знать и уметь выживать, когда помощи ждать неоткуда, выживать и раненому, и голод­ному, на подножном корму. Вот только знать и уметь, мои дорогие, — не одно и то же. А кто не верит, сам это на своей шкуре проверит, и очень даже скоро.

Т

а лесная прогулка с дедом пробудила в Сергее неукро­тимую тягу к дальним странствиям. Сидя в классной комнате, он не раз ловил себя на том, что смотрит не от­рывая глаз на далекие холмы за окном. И в классе, и в гим­настическом зале, в стрельбе, плавании, фехтовании, он старался быть в числе первых, но его страстью стали уроки выживания на местности. На этих занятиях кадеты соору­жали замаскированные укрытия из еловых веток, учились, как подручными средствами ловить рыбу, ставить силки и охотиться на зверя. Алексей учил их также отличать среди растений съедобные, лекарства матушки-природы, как он говорил, и ядовитые, а также как избежать нежелательной встречи с такими лесными жителями, как медведь или га­дюка.

— Жизнь на природе, — учил Казак, — не означает, что нужно специально подвергать себя трудностям и лише­ниям. Да и кому в здравом рассудке понравится спать на голой земле или подбирать корм с земли, как дикий зверь?

Руки нам даны, чтобы не разбить голову о дверной косяк природы.

Однажды утром, перед одним из таких занятий, Алек­сей, заложив руки за спину, прохаживался перед строем и Поучал своих кадетов, навостривших уши, чтоб не про­пустить ни единого слова своего наставника:

— Мы, казаки, народ миролюбивый, любим порядок, но не приведи Господи, как говорится, если кто к нам полезет. Как по-вашему, почему мы до половины обнажаем шашки, когда читается Евангелие? Правильно, потому как всегда готовы встать на защиту Святой Руси и нашей православ­ной веры.

— Легенды ходят о том, — продолжал Казак, — что нет нам равных и в верховой езде, и в кулачном бою. Умеем мы, если надо будет, и по лесу пройти с треском, по-медвежьему, и голос подать, как сова или волк, чтобы только свой рас­познал. Другим это кажется чудом, но никакого чуда тут нет, учитесь — и вы так сможете.

Ученики помоложе тут же принялись умолять его, что­бы он хоть разок показал им, как это делается. Но стоило Казаку раз ухнуть филином, как и весь строй расходился «ухать» на разные голоса.

— А ну, хватит ржать, — прикрикнул он с нарочитым неудовольствием в голосе, — а то скачете, как жеребцы застоявшиеся.

От этих слов, как и следовало ожидать, строй просто взорвался смехом, в котором, правда, преобладали скорей петушиные нотки. Такой вольности им не позволил бы ни один из наставников, но именно за это кадеты восхищались Казаком и преклонялись перед ним. Он же, тем временем, только поднял руку — и смех мгновенно стих. Все, даже самые младшие, замерли в ожидании.


— Казаки не знают над собой никого, кроме царя. Наше дело — стоять на страже родной земли, а в остальном мы живем по своим законам. Если кто, скажем, из крепостных бежал на наши земли, обратной выдачи нет, хоть бы кто и с солдатами за ними пришел. А вот с бандитами и разными злодеями у нас разговор иной. Вам на уроках, конечно, рассказывали, как китайцы от своих врагов отгородились каменной стеной. А нам такая стена не нужна — мы сами, словно живая стена, оградим родную землю.

— А разве солдаты не могут силой заставить вас вернуть крепостных? — спросил один из младших кадетов.

— Принудить нас к чему-то не сможет ни один солдат, — отрезал Алексей. И продолжал: — Мы разработали самые действенные способы ведения боя в любой обстановке и в любых погодных условиях — на замерзших реках, в за­снеженных лесах и даже в джунглях, против самых разных противников, боевых стилей и видов оружия. Теперь, в свою очередь, я собираюсь открыть кое-что из этих навы­ков лучшим из вас.

Сергей невольно улыбнулся, глядя, как кое-кто из ребят помоложе вытянулся, чтобы казаться повыше и дисциплинированней, чем сверстники. Казак же тем временем отдал команду, и его группа в очередной раз отправилась в лес. На таких полевых занятиях всегда на­ходилось два-три кадета помоложе, которые то и дело превращали занятие в игру, кидались ягодами. До поры до времени Казак, казалось, даже не замечал этого, но теперь он резко одернул шалунов и сказал тихим, но чет­ким голосом:

— Запомните: кто меня слушает, останется жив.

Потом, глядя на их вытянувшиеся лица, добавил:

— Вам всем вскоре предстоит сдать экзамен. Если кто-то из вас заблудится, или поранится, или даже погибнет — всяко ведь может быть, — это будет ваша недоработка. Но Не только ваша... и моя тоже... так что старайтесь, чтобы такого не произошло.

После этих слов желающих отлынивать от занятий уже Не было.

Г

лядя на Казака, Сергей все больше гордился своими ка­зацкими корнями. Невероятная сила Алексея произвела впечатление даже на Дмитрия Закольева. У того, очевидно, нашлись какие-то свои причины усердно перенимать науку Казака. Надо было отдать ему должное, Закольев всегда был в числе лучших. Сергей ревниво следил за его успехами, и когда Казак, глядя на старания Закольева, одобрительно кивал, он старался вдвойне, чтобы заслужить уважение наставника.

Шли недели и месяцы, и Сергей все чаще выходил из борцовских поединков победителем, а не побежденным, даже если его ставили против более сильных или взрослых противников. За это время он заметно вытянулся и окреп, и его школьная форма уже не смотрелась на нем мешком. Впрочем, Сергей вырастал из этих мундиров быстрее, чем успевал износить их. Да и сам он давно уже не ощущал себя неуклюжим и мешковатым, чувствуя, как все его тело наполняется новой, неизвестной прежде силой.

К

ак-то одним холодным утром — Сергею тогда уже шел тринадцатый год — он случайно услышал обры­вок разговора лейтенанта Данилова с одним из кадетов- выпускников. Слово «евреи» заставило его навострить слух: «Неужто, ваше благородие, и вправду?.. А то как же... говорят, сам обер-прокурор... половину крестить, полови­ну выгнать... А те, кто не захотят ни того, ни другого... Да что тут говорить, сами ведь все понимаете... Не маленькие уже...»

Для евреев наступало тяжелое время, как и предсказы­вал его дед.

Вечером в пятницу, после очередного полевого занятия, Сергей выждал, когда инструктор Орлов остался один. На­бравшись смелости, он попросил уделить ему несколько минут. Орлов, улыбнувшись, согласно кивнул и предложил

прогуляться к школьным воротам по аллее. Согласие Ка­зака придало ему храбрости:

__ Скажите... казаки... они тоже участвуют в этих по­громах?

Алексей не спешил с ответом, и Сергей уже было ис- путался, что инструктор сам спросит его: «А тебе-то что за дело?» Но вместо этого он тихо сказал:

— Ваш дядя поделился со мной кое-чем из вашей исто­рии, Сергей. И я понимаю, чем вызван этот вопрос. Но раз уж вы спрашиваете напрямую, то и я не стану вилять — да, и среди казаков есть погромщики.

Мы, казаки, глубоко преданы царю и нашей вере, и ев­реи, которые живут по другим обычаям, для нас все равно что чужаки. Но когда дорожишь своей свободой, не мо­жешь не уважать и чужую, согласны? Так что гонители евреев, те, кто преследует их, как диких зверей, — не ка­заки, а оголтелые черносотенцы. Для таких что еврей, что татарин — все одно. А казак, Сережа, настоящий казак, он дорожит своей честью. Мы готовы встретиться в честном бою с любым недругом России, а мирных людей, какой бы веры и крови они ни были, мы не трогаем.

Он замолчал, а потом продолжил:

— Другое дело, что и среди казаков, как и в любом наро­де, есть разные люди. Есть и ничтожества, которые и после боя могут убитого обобрать, да и много чего еще могут... словом, если хотите знать мое мнение, кто и за что сейчас преследует евреев по всей стране, то тут не обошлось без °хранки, так и знайте. А то, что сваливают все на казаков, па крестьян... Словом, гордиться тут нечем.

IJ скоре после этой беседы с Казаком у Сергея произо­шел и еще один запомнившийся разговор. В перерыве между уроками он зашел в уборную и, уже выходя, подо­шел к умывальнику, как тут появился Закольев. Словно

бы ненароком толкнув Сергея, он спросил с притворным удивлением:

— Ах, кажется, мы кого-то толкнули? Нижайше просим простить... Да только кто же это мог быть? Ах, так ведь это наш добрейший Сережа!

Сергей оказался застигнут врасплох ерническим тоном Закольева. Он что, и вправду считает его таким уж без­зубым добряком? Можно, конечно, пропустить этот укол мимо ушей, сделать вид, что не расслышал, но только не придется ли потом пожалеть о своем малодушии? Так что Сергей пожал плечами и процедил сквозь зубы:

— Добренький, да не всегда, — и поскорей вышел из уборной.

Желания драться с Закольевым у него не было, несмотря на то, что теперь он был куда более уверен в своих силах. Но он подумал: Алексей-Казак не позволил бы никому над собой насмехаться, не позволю и я.

Зато теперь, на каждом занятии по борьбе или рукопаш­ному бою, он стал внимательно изучать Закольева, запо­минать недостатки его техники и слабые места.

Но ему даже в голову не приходило, что и Закольев тоже его изучает.

Спустя несколько дней инструктор Орлов собрал каде­тов и сообщил им:

— Пришла пора сдавать экзамен, насколько хорошо вы натренированы на выживание. Завтра с рассветом мы вы­ступаем в лес на семь дней. Работать будете парами, стар­ший с младшим.

Далее он распорядился, чтобы старшие кадеты сами выбрали себе в пару младших.

Закольев выбрал Сергея. Фраза — экзамен на выжива­ние — приобрела новый смысл.


тром, едва рассвело, инструктор Орлов отдал послед-


нее распоряжение:

 

— Вы все теоретически освоили стратегию выживания. Практич еская сторона экзамена заключается в следую­щем: вы и ваш напарник отправляетесь к отмеченному на карте удаленному участку леса на семь дней, не поддержи­вая за это время контакта с остальными. Каждый отряд из двух человек будет работать в паре, чтобы обеспечить себе выживание. А теперь всем — раздеться.

Никто не шелохнулся — кадетам показалось, что они ослышались. Стоял апрель, и хотя снег уже давно растаял, было еще довольно холодно, особенно по утрам.

— Всем раздеться до трусов, — повторил Казак, — и пой­дете босиком. Чтобы, как говорится, на собственной шку­ре почувствовать, что без сапог солдату никуда. Каждый кадет возьмет с собой штык-нож, каждый отряд — одну лопатку, — он раздал кадетам ножи и лопатки. — Я жду вас здесь, в полдень седьмого дня, бодрыми, сытыми, в добром здравии... и в обновках, как говорится, — в одежде и обувке, которую сами смастерите, собственноручно. Есть вопросы?

Раздеваясь, Сергей то и дело поглядывал на Андрея, который тоже встревоженно смотрел на него — не шутка провести семь дней один на один с Закольевым.

Не успел Сергей раздеться, как ему уже пришлось бегом Догонять Закольева, который уже успел взять лопатку и карту и бежал в сторону поросших лесом холмов.


Спустя четыре часа, пройдя вверх по течению лесного Ручья к густой чащобе, они оказались на месте, отмеченном На каРте- Вернее, Сергею оставалось только поверить За- кольеву на слово, что это именно то место, сам Закольев не Указывал ни малейшего желания показать ему карту. Но место это было хорошим — небольшая поляна примерно в пятидесяти шагах от ручья. Раз есть ручей, значит, должна быть и рыба, и, что еще важней, звериные тропы, ведущие к водопою. Под массивным отвесным валуном образовалась пещера — неглубокая, но вполне пригодна, чтобы в ней укрыться для начала. Все остальное они сделают своими руками.







Дата добавления: 2015-06-29; просмотров: 367. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Гидравлический расчёт трубопроводов Пример 3.4. Вентиляционная труба d=0,1м (100 мм) имеет длину l=100 м. Определить давление, которое должен развивать вентилятор, если расход воздуха, подаваемый по трубе, . Давление на выходе . Местных сопротивлений по пути не имеется. Температура...

Огоньки» в основной период В основной период смены могут проводиться три вида «огоньков»: «огонек-анализ», тематический «огонек» и «конфликтный» огонек...

Упражнение Джеффа. Это список вопросов или утверждений, отвечая на которые участник может раскрыть свой внутренний мир перед другими участниками и узнать о других участниках больше...

Задержки и неисправности пистолета Макарова 1.Что может произойти при стрельбе из пистолета, если загрязнятся пазы на рамке...

Вопрос. Отличие деятельности человека от поведения животных главные отличия деятельности человека от активности животных сводятся к следующему: 1...

Расчет концентрации титрованных растворов с помощью поправочного коэффициента При выполнении серийных анализов ГОСТ или ведомственная инструкция обычно предусматривают применение раствора заданной концентрации или заданного титра...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.014 сек.) русская версия | украинская версия