Путешествие Сократеса 22 страница

Сергей почувствовал, как все его тело напряглось: впервые со дня гибели Ани он видел этого человека. Он сделал глубокий вдох и велел себе расслабиться, при этом внимательно изучая место в непосредственной близости к водопаду.

Они были одни здесь, только они трое: Сергей, Закольев и какой-то молодой человек, по годам вполне...

Закольев, не отрываясь, смотрел на него, и Сергей не стал тратить слов зря:

— Я пришел за моим сыном, — сказал он.

Закольев деланно вздохнул, словно внутренне решался

сделать что-то неприятное, но неизбежное. Он понял, что миг расплаты настал.

— Сергей Иванов, — сказал он, деланно улыбаясь. — Вот мы снова встретились. И ты говоришь, что пришел за­брать своего сына? А поздороваться для начала не хочешь? Что ж, ты всегда был дурно воспитан... ну да что теперь... тем более в такой день — тебе, получается, и в самом деле везет. Вот он, видишь, стоит прямо перед тобой. Его зовут Константин, и я отдаю его тебе.

Потрясенный тем, что судьба так нежданно-негаданно свела его с отцом, Константин уже было открыл рот, что­бы позвать Сергея, не заметив, как Закольев завел руку за спину...

Сергей увидел, как блеснуло лезвие, в тот самый миг, когда Закольев схватил молодого человека за волосы, рва­нул его голову назад и приставил нож к горлу...

В следующее мгновение Сергей, словно по волшебству, перенесся на три шага вперед — он шлепком успел отбить нож от горла Константина и сломал руку Закольеву, выбив у того нож. Другой рукой он схватил Закольева за волосы и дернул его голову назад с такой силой, что чуть не сломал ему шею. Затем, оттолкнув Константина на безопасное рас­стояние, он оглушил Закольева ударом локтя, и тот упал на землю, где так и остался лежать без чувств.

Павлина в смятенных чувствах наблюдала за всем про­исходящим. Она только что своими глазами видела — или это ей показалось? — как отец хотел перерезать горло ее Контину, а беловолосый человек спас его.

Но в этот момент Закольев пришел в себя и увидел Пав­лину.

— Убей его! Убей зверюгу! — что было сил заверещал он, вкладывая в этот приказ всю свою волю.

— Нет! — закричал Константин. — Павлина, нет! Не делай этого — он мой отец!

Эти слова показались ей полной бессмыслицей. Все, что творилось сейчас перед ее глазами, было бессмыслицей. Но тело Павлины послушно отозвалось на годы тренировок и подчинилось воле человека, который воспитал ее. Забыв о своей больной ноге, она в несколько прыжков сократила расстояние, отделявшее ее от беловолосого, и яростно на­бросилась на того, кто убил ее мать, кто все эти годы пре­следовал ее в ночных кошмарах...

Со всего разбегу она плюхнулась в реку над водопа­дом — вынырнув и стряхнув волосы с глаз, она заметила, что беловолосого не было там, где она ожидала его застать. Выплюнув воду, она выскочила из воды — вот он, как ни в чем не бывало, смотрит на нее. Она попробовала сбить его круговым ударом ноги, но и в этот раз промахнулась. Не раздумывая, словно автомат, она запустила в него длин­ную серию ударов, но ни один из них даже близко не задел Сергея Иванова.

Что-то здесь было не так. За все долгие годы подготов­ки к этой решающей схватке такого поворота ни она, ни ее наставник предвидеть не могли. И это тоже казалось бессмыслицей — зверюга не нанес ей ни одного удара в ответ. Может, он и в самом деле был колдуном и просто играл с нею?

Она снова бросилась на него — и снова этот человек увернулся, но не нанес в ответ ни одного удара. Они оба застыли, стоя на мелководье у самого края водопада, — Павлина на мгновенье прекратила бой, чтобы собраться с мыслями.

И

в этот момент облака расступились, открыв путь для последних лучей заходящего солнца. И когда солнеч­ный луч осветил ее лицо, Сергей наконец-то смог явственно рассмотреть этого удивительного закольевского защитни­ка. Несмотря на мужскую одежду, он видел перед собой лицо девушки — и не просто девушки, лицо Ани! В этот миг узнавания солнечный луч высветил и медальон на ее шее. И теперь у него исчезли последние сомнения.

Его поиск наконец-то завершился.

И снова Закольев закричал ей:

— Убей его! Пользуйся моментом! — но его голос уже утратил былую властность.

И еще послышался отчаянный крик Константина:

— Нет, Павлина, умоляю! Ведь это же мой отец!

— Нет, — ответил Сергей парню, не сводя глаз с де­вушки, которую звали Павлина. — Я бы хотел быть твоим отцом — но у меня нет сына. У меня есть дочь, и сейчас она стоит передо мной.

Павлина стояла, как завороженная, не зная, что ей де­лать дальше.

Закольев продолжал неподвижно лежать, лишь взгля­дом следя за схваткой в ожидании, каким будет ее исход. Затем он приказал ей еще раз.

— Убей его, Павлина! — застонал он, и в его голосе по­слышался отчаянный хрип. — Прикончи его — ведь это убийца твоей матери! Сделай то, что обязана сделать!

Она, сжавшись пружиной, стала кружить вокруг бе­ловолосого. Но тот продолжал стоять, не шелохнувшись. Его лицо было словно вырублено из камня, и лишь слезы текли по щекам.

В смятении, не зная, что делать, кому верить, она указала на Закольева, обратившись к беловолосому:

— Но... Вот ведь мой отец...

— Нет!

Обернувшись, Павлина увидела, что к ней медленно приближался Константин, и только тут она разглядела све­жий порез, который шел через всю его рубашку, мокрую от крови.

— Прости меня, Павлина, что я так и не смог сказать тебе об этом... Да, я тогда был мальчишкой, но помню, как они привезли тебя... Тебя, как и других, тоже привезли в лагерь...

И тут Закольев вскочил на ноги — в его левой руке был еще один нож. Остатки рассудка оставили его в это мгно­вение — ненависть гнала его, и он мчался в облаках брызг, чтобы в один безумный прыжок...

Сергей заметил через плечо Павлины, что Закольев вот- вот налетит на них обоих — и непонятно было, кого из двоих он собирался убить. Движением более быстрым, чем смогла заметить Павлина, он оттолкнул ее...

Она упала и сделала моментальный переворот через спину, думая, что это была атака. Но, вскочив на ноги, она увидела, что ее отец, Дмитрий Закольев, с ножом в руках, налетел на Сергея Иванова.

Словно время остановилось в эти несколько мгновений для Сергея — он видел, как Закольев, движение за движени­ем, становился все ближе и ближе. Казалось, весь мир замер в ожидании. И Сергей тоже ждал, расслабившись, спокойно дыша, опустив руки. Это был тот миг, к которому он так долго шел, ради которого так упорно тренировался.

И вот Закольев обрушился на него, и лезвие ножа, каза­лось, вот-вот пробьет куртку и вонзится в тело... И вдруг Сергей исчез. Непостижимым образом он ушел с линии атаки, легко развернул тело и мягким движением рук швыр­нул Закольева вперед, по воздуху — туда, где река обрыва­лась за краем водопада.

Закольев так и не понял, куда делся Сергей. Но, пролетев мимо своего заклятого врага, он инстинктивно вытянул руку и схватился за Сергееву куртку.

Отчаянный рывок Закольева — и Сергей тоже покач­нулся, не устояв на скользком каменистом дне...

Застыв от ужаса, Павлина и Константин увидели, как Дмитрий Закольев и Сергей Иванов оба соскользнули за край пропасти и исчезли.

С

умерки. Закатное небо, на котором уже почти не оста­лось туч. Морщась от боли, опирающаяся на руку Кон­стантина Павлина подходит к самой кромке водопада и смотрит на каменные валуны, — там, внизу, их взгляду открылось изувеченное, безжизненное тело Дмитрия За­кольева.

И никаких следов Сергея Иванова.

Она все еще не может ни осознать того, что случилось, ни тем более принять всего этого. И все же, какими бы ни были потрясения этого дня, завеса тайны и лжи с ее жизни была сорвана. Та жизнь, которую она знала, та ложь, в ко­торую верила, в единый миг разлетелись вдребезги здесь, у основания водопада. Она даже представить себе не могла, что ждет ее в будущем, но впервые по-настоящему готова была поверить, что оно будет другим, что ее мир будет другим и в этом мире Константин будет всегда рядом.

Она судорожно цеплялась за его руку, пока они медлен­но спускались по извивистой тропе к подножью водопада. Атаман Дмитрий Закольев, человек, которого она звала отцом, умер. Тело Сергей Иванова, того, кто спас жизнь Константину, смыло вниз потоком. Но если этот человек все же остался жив, он поможет ей понять тот новый мир, в котором ей предстояло жить.

Потрясенный тем, каким чудом ему удалось спастись, все еще ощущая на себе это благодатное состояние, Сергей выбрался на берег реки где-то в двадцати шагах ниже водо­пада. Первое, что увидели его глаза, была мирно щипавшая травку Тайна, — откуда ей было знать, какая драма только что развернулась в мире людей.

Тело Сергея было покрыто множеством ушибов и сса­дин, он дрожал от холода — и все же, все же он остался жив и даже не был ранен. Он тоже направился к подно­жию водопада, нашел тело Закольева и вытащил его из бушевавшей воды на берег. На какое-то мгновение перед его глазами пронеслась сцена, которая однажды уже была в их общем с Закольевым прошлом: бушующий поток, бе­лые буруны воды, скользкие камни. Он подошел к своей лошади и вынул лопатку из седельного чехла. Получилось так, что и могилу для Дмитрия Закольева суждено было рыть тоже ему.

— Я не собирался убивать тебя, — вздохнул Сергей, забрасывая его тело влажной землей. — Но не стану скры­вать — хорошо, что тебя больше нет...

Подходящего камня, чтобы отметить место могилы, под рукой не оказалось, да и слов больше не нашлось, но, гля­дя на свежий холмик земли, Сергей неожиданно для себя подумал, что его худший враг стал приемным отцом его дочери, приютил ее, научил и подготовил к жизни в том единственном мире, который знал. По-своему, Закольев стал ей настоящим отцом. Сергей склонил голову и по­благодарил небо за то, что его дочь жива. Подумалось ему и об Ане, которая так и не дождалась встречи с желанной дочерью...

В этот момент к нему присоединились Павлина и Кон­стантин. Глядя на могилу, они тоже молчаливо простились с тем, кто нашел в этой лесной глуши свое последнее при­станище.

И пока люди в закольевском лагере продолжали зани­маться своими делами, даже не подозревая, какие перемены случились в эти несколько минут, они втроем поднялись наверх по тропе — Сергей с Тайной под уздцы, и Павлина с Константином, что крепко держали друг друга за руки.

Пока они поднимались, Сергей рассказал Павлине исто­рию медальона — откуда он взялся и каким образом он наконец оказался у нее в руках. Даже опуская некоторые подробности, он все же рассказал ей достаточно, чтобы Павлина сама могла сделать выводы.

 

Ко времени, когда они вернулись к началу водопада, Сергей закончил свой рассказ. Пурпурный закат все еще догорал в вечернем небе, когда они услышали тревожные крики в лагере, хорошо слышные в прозрачном вечернем воздухе.

— Королёв убит! — кричал кто-то.

— Атаман исчез! — вторил ему другой голос. — На нас напали!

И вот уже Туморов и с ним еще пятеро человек с саблями и ножами, заметив этих троих, бросились на них, чтобы убить незваного беловолосого гостя.

Но Сергей продолжал спокойно стоять, ничего не пред­принимая. Не ожидая ничего, он был готов ко всему, что могло произойти...

Но, когда те подбежали поближе, Павлина закрыла со­бой Сергея и пронзительным криком остановила их:

— Вы все там, а ну ни с места! — В этот миг голос ата- мановой дочки властно зазвенел. Она подняла руку — и все шестеро тут же остановились, в недоумении глядя на нее.

— Все кончено! — сказала она. — Атамана Дмитрия За- кольева больше нет в живых — он сорвался со скал и утонул в водопаде. И держитесь подальше от этого человека — на­падете на него, будете иметь дело и со мной тоже!

Люди, оставшиеся без предводителя, теперь не знали, что делать, и только переминались с ноги на ногу. Они не привыкли получать приказы от женщины — даже от Пав­лины. Но в этом человеке было что-то знакомое...

Первым, кто пришел в себя, был Туморов — у него, как у лазутчика, была крепкая память. Он узнал этого белово­лосого — вот тот человек, которого так боялся Закольев, которого они однажды сами избили, убили его жену и ребенка. Этого было достаточно, чтобы Туморов принял решение за всех.

— Уходим, — сказал он остальным. — Нам тут больше нечего делать.

Они попятились и, словно слепые, спотыкаясь, побре­ли назад в лагерь, чтобы собрать свои вещи и седлать ло­шадей. Над этим местом витая явственный запах смерти, так что они сами были рады убраться отсюда подобру- поздорову.

А Сергей тем временем осмотрел рану на Константи­новой груди:

— Она неглубокая, и скоро затянется, — сказал он.

— Хорошо, хоть по груди чикнул, а не по... Спасибо за то, что спасли мне жизнь, — сказал Константин. — Жаль вот только, что вы не мой отец... Я давно уже про вас слышал, и мне так хотелось верить...

Сергей взглянул на свою дочь и, увидев, как она жалась к этому молодому человеку, улыбнулся и сказал:

— Мне кажется, мы придумаем способ, как справиться с этой незадачей...

События этого дня — смерть Королёва, Контин, который едва не лишился жизни у нее на глазах, и смерть человека, которого она всегда считала своим отцом, — все это вдруг разом навалилось на Павлину. Слезы вдруг хлынули у нее из глаз, и Константин мог только покрепче прижать ее к себе, надеясь, что с этими слезами для нее придет и облег­чение...

Какое-то время спустя, когда она снова могла говорить, Павлина подняла глаза на Сергея Иванова.

— Меня приучили ненавидеть вас... всю мою жизнь приучали... Откуда мне знать, что вы и в самом деле мой отец? Откуда мне знать, что и вы не лжете тоже?

И Сергей не нашелся, чем подтвердить правоту своих слов. Поэтому он сказал:

— Сегодня у тебя, Павлина, да и у нас у всех был такой день, что лучше не будем ни о чем говорить. Давай поскорее убираться отсюда, устроим привал где-нибудь в лесу. А зав­тра уже обо всем поговорим — утро вечера мудренее.

Пожалуй, это действительно было лучшее, что можно было сделать в такой ситуации, и Павлина впервые почув­ствовала, что словам этого человека можно верить.

С

ергей, Константин и Павлина выехали из лагеря вместе.

Никто не встал у них на пути, да и внимания особого не обратили тоже. Все в лагере сами поспешно собирались, кто-то даже успел поджечь овин. Оглянувшись, Павлина устало сказала Константину:

— Ты меня ждал... а я опоздала... я хотела прийти вовре­мя, как и договаривались, к водопаду... где ты меня ждал... Королёв напал на меня... мы дрались, и я... я его убила, одним словом.

Сергей повернулся к ней:

— Королёва? Это того великана, однорукого?

Она кивнула, прикусив губу:

— Его самого... Вы его тоже знаете?

Какое-то мгновение он решал, стоит ли ей знать об этом, но все же ответил:

— Королёв — тот, кто убил твою мать.

Павлина отвернулась, чтобы скрыть от всех свои слезы. Итак, она все-таки справилась с заданием — убила зверюгу, который отнял жизнь у ее матери. Все эти годы тренировок не прошли напрасно.

В ту ночь Сергей долго не мог уснуть, все думая, как он может заслужить доверие своей дочери.

На следующее утро он уже успел встать и занимался костром, когда проснулся Константин, затем Павлина. По­началу они не знали, о чем говорить, но Сергей чувство­вал, что сейчас у нее на уме — доказательство его правоты, о чем вчера она сама завела разговор. А сегодня утром, в первый миг пробуждения, у него появилась идея, чем он

мог ответить на ее сомнения. Правда, идея была довольно рискованная... спустя столько лет и столько потрясений...

Предложив молодежи ягод — он успел набрать их, пока они спали, Сергей обратился к Павлине:

— Ты обратила внимание, как мы похожи с твоим де­душкой... на фото в медальоне?

Ей даже не нужно было открывать медальон — она пре­красно помнила лица на фотографии.

— Да, вы похожи, — ответила Павлина. — Но мало ли на свете похожих людей...

— В медальоне есть не только фото, — сказал он. — Хотя и не уверен, на месте ли то, что я имею в виду. Когда мы с твоей матерью поженились, я отрезал несколько волосков с ее локона, скрутил их колечком и засунул за фотографию моей матери — твоей бабушки.

Глаза Павлины широко раскрылись. Она столько верте­ла этот медальон в руках и даже не догадалась заглянуть за фотографии! Она быстро открыла замочек, осторожно вы­нула маленькую круглую фотокарточку со своего места — и у Сергея перехватило дыхание. Колечка не было. Павлина подняла глаза и в них снова мелькнуло недоверие.

— Постойте! — воскликнул Константин. — Там что- то прилипло к тыльной стороне фотографии. — Павлина повернула фотографию. И там, прижатое к выцветшей бумаге, действительно было маленькое колечко — пять медно-рыжих волосков. Это были волосы ее матери.

Сергей улыбнулся.

— Ее звали Аня, и она была такой же красавицей, как и ты.

Загасив костер, они быстро собрались и стали седлать лошадей.

Павлина взяла с собой из лагеря только медальон и кое- что из одежды. Константин бросил в лагере все, кроме своих рисунков, аккуратно сложенных в его любимую книжку.

 

— Что это у тебя за книга? — спросил Сергей. — О чем?

— Об Америке, — ответил тот. — О том, как один чело­век совершал путешествие за океан, в Америку. Его звали Абрам Чудоминский.

Сергей удивленно кивнул:

— Надо же — я ведь тоже туда собираюсь... надеюсь, и вас обоих с собой туда...

Павлина лишь спросила:

— А куда мы сейчас?

— Сейчас — знакомиться с твоей другой бабушкой и с твоим дядей, которые ждут не дождутся, когда ты к ним вернешься...

К

акое-то время после этого они ехали молча — не по­тому, что им не о чем было говорить. Слишком много у каждого из них было такого, о чем хотелось спросить и чем поделиться, и Сергей видел, что молодые просто не знали, с чего начать. Что ж, улыбнулся Сергей, у нас еще будет время для всего. Он готов был ждать, когда Павлина сможет сама завести разговор.

Прошло еще несколько часов — и Павлина засыпала его вопросами, и он ответил на все, рассказав историю своей жизни, рассказав все, что только знал о своей родне и пред­ках, пока она удовлетворенно кивала головой в ответ.

И лишь на второй день их езды на север Павлина за­говорила сама — поначалу медленно, затем все уверенней, словно все время сверяясь со своей памятью. Было ясно, что рядом с Константином она говорила и чувствовала себя увереннее. Она рассказала Сергею Иванову все, что помни­ла о себе и своей жизни. Константин, где мог, расцвечивал ее рассказ живописными подробностями и рассказал о себе и своих планах тоже.

А Сергей молча слушал свою дочь. Ему оставалось лишь сожалеть о ее странном детстве, о тех годах, что были от­няты у него, — о годах, которые они могли бы провести вместе.

Шли дни, и их рассказы становились все короче, а пау­зы — длиннее. И все же в этом молчании лишь явственнее чувствовалась та связь, что за эти несколько дней возникла между ними. И когда Павлина украдкой бросала взгляды на Сергея, она уже готова была увидеть в нем близкого человека. А возможно, это была лишь благодарность за то, что он так долго шел этим путем, который наконец привел их друг к другу.

П

осле прибытия в Петербург и восторженной встречи, после того, как все раззнакомились, Павлина и Кон­стантин впервые в своей жизни встретили Шабат. В первый раз они сидели за праздничным столом вместе с Сергеем, Валерией, Андреем, Катей и их детьми, Авраамом и Лией. Бабушка Валерия Панова произнесла за столом благодар­ственную речь и, расчувствовавшись, даже пустила слезу в этот особенный для всех вечер.

Сергею снова стало казаться, что он видит сон наяву. Он смотрел и не мог насмотреться на их лица, которые потом будет вспоминать всю жизнь. Понимая, что вместе им осталось быть недолго, он еще сильнее наслаждался этим мгновением.

Раз за разом Сергей бросал взгляды на дочь. Его не мог­ло не тешить, как она похожа на Аню: ее глаза, волосы, форма щек, линия рта — все было таким похожим, и все же другим.

Павлина только начинала познавать этот большой мир. Несколько дней Валерия и Андрей водили ее с Констан­тином по городу. Константин живо интересовался всем, что видел, засыпая их вопросами о том, чем и как живут горожане, чем зарабатывают на жизнь, что едят и куда ез­дят. Павлина говорила меньше, но внимательно ко всему приглядывалась и прислушивалась.

Затем, вечером — и это был их второй Шабат вместе, — когда в беседе наступил перерыв, Сергей тихо объявил, что у него есть подарок для Павлины. Он положил три само­цвета на стол перед ней.

— Эти камни, — сказал он, — достались тебе от твоего прадедушки Гершля Рабиновича, а ему — от его отца. Те­перь я отдаю их тебе. Они стоят достаточно для того, чтобы у вас было с чего начать новую жизнь вместе.

Павлина взглянула на драгоценные камни, сверкавшие разноцветными огоньками в свете свечей. Она бросила смущенный взгляд на Константина, затем повернулась к Сергею:

— Я... очень вам благодарна... Сергей.

Она все еще не могла себя пересилить и назвать его от­цом — теперь само это слово, отец, давалось ей с трудом.

Остаток вечера Павлина не проронила ни слова, по­глощенная мыслями о своем будущем. Она понимала: все эти люди, что собрались за праздничным столом, были ее родственники. Отец, бабушка, дядя, тетя и маленькие двоюродные брат с сестрой. И все же ей понадобится вре­мя, чтобы привыкнуть к ним, даже к такому смелому и щедрому Сергею Иванову, которого она по-настоящему узнала всего несколько недель назад.

После того как все поели, Сергей снова с жаром загово­рил об Америке — он собирался отправиться туда, на этот раз не откладывая, вместе с Павлиной и Константином. Он снова умолял Валерию, Андрея и Катю присоединиться к ним, но напрасно.

И пока Сергей говорил об их будущем на новой земле, Павлина приняла твердое решение навсегда проститься со своим прошлым — расстаться и даже никогда не упоминать о нем впредь. Даже эта ночь была частью ее прошлого. А будущее — ему еще только предстояло начаться.

А накануне вечером Павлина и Константин приняли еще одно решение, не менее сложное для них обоих...

На следующей неделе Сергей обзавелся всеми необхо­димыми бумагами для Павлины и Константина.

— Немного денег, да в нужные руки — и сказка станет былью, — улыбаясь, объяснил он. Он также показал им билеты — второй класс, пароход «Кайзер Фридрих» — из Германии прямиком до Америки.

Еще пять дней — и пришла пора Сергею, Павлине и Кон­стантину прощаться со своими близкими, остававшимися в Петербурге. Их путь теперь лежал в Финляндию, потом, через Балтийское море, — в портовый город Гамбург.

С самых первых дней путешествия их общение как-то не заладилось, и всякий разговор умолкал сам по себе, не успев начаться. Сергей понимал: пусть даже Павлина смог­ла принять его как отца и женщину по имени Аня как свою мать, в ее сердце нашлось место только для Константина.

За время путешествия Павлина и Константин держались по большей части особняком. Лишь через две недели, когда океанский лайнер уже приближался к берегам Америки, Павлина с видимым усилием пригласила Сергея присоеди­ниться к их разговору за обедом. Она уже почти решилась что-то сообщить ему, но снова умолка, словно бы не зная, с чего начать. Она взглянула на Константина, который обо­дряюще кивнул ей, затем сказал:

— Давай сейчас, лучшего времени все равно не будет.

Павлина обернулась к Сергею:

— Сергей... отец... давай выйдем на палубу?

Они вышли на корму, стараясь укрыться от соленого океанского ветра. Павлина отвела Сергея к поручню и, сде­лав глубокий вдох, сказала:

— Я... Прежде всего мне нужно поблагодарить тебя за все, что ты сделал для нас... Спас жизнь Константину... За все, что тебе пришлось пережить ради меня... За всю твою доброту и щедрость...

Сергей хотел было сказать ей что-то ободряющее, но она оборвала его и настойчиво продолжала:

— Я рада, что моим отцом оказался такой достойный человек... возможно, и я однажды смогу стать достойной дочерью...

Павлина задумалась. Тревожно глянув ему в глаза, она добавила:

— Теперь же, когда все позади, когда исполнилось все, что ты задумал... Словом, мы с Константином должны уйти. Пойти своей дорогой в жизни... Только мы вдвоем.

Ее голос теперь звучал решительнее:

— Мы будем искать свою жизнь, а ты должен найти свою. И я желаю, чтобы твоя жизнь, Сергей Иванов, была такой, какой ты ее видишь для себя... И куда бы ты ни шел., я буду всегда с благодарностью вспоминать тебя... даже не­смотря на то, что так многое мне хотелось бы забыть...

Тут появился Константин, обнял одной рукой Павлину, а другой накрыл Сергееву ладонь и сказал:

— Когда мы устроимся и нам будет о чем написать вам, мы обязательно вам напишем — на тот адрес, который нам дала бабушка Павлины.

Сказав это, он извинился и оставил их одних. Павлина заговорила было снова, но сказала лишь:

— Верю, что моя мать... Что она гордилась бы тобой... и всем, что ты смог сделать.

Затем, в первый и последний раз, Павлина приблизилась к нему, обняла и поцеловала его в щеку. И этот первый по­целуй дочери такой нежностью отозвался в сердце Сергея, что он едва не заплакал. Он даже не протестовал, когда она сняла медальон со своей шеи, вложила в его ладонь и решительно сжала пальцы.

Оставшись один, Сергей молча смотрел на белую волну за кормой, вспоминая то, чему его учил Серафим еще много лет назад, —- ничего не ждать и быть готовым ко всему. Сергей понимал, что расставание будет неизбежным, но не думал, что оно случится так скоро...

...Когда они достигнут берегов Америки, Павлина и Константин исчезнут из его жизни так же внезапно, как и появились...

Так много чувств бушевало сейчас в его душе, и ему оставалось, как уже не раз бывало в последние годы, лишь склонить голову и предать себя и свое будущее в руки Все­вышнего.

И все же, несмотря ни на что, все закончилось хорошо. Сергей нашел свою дочь живой и здоровой и помог ей на­чать новую жизнь. И только что она сделала то же £а^мое для него. Она открыла ему свою правду, чтобы он тож^{е мог} найти для себя новую жизнь — здесь, на этой земле.

Уже показались берега Америки, и Сергей вдруг* ^стал пристально всматриваться в свое новое окружений Его глаза впитывали каждую деталь — блики солнца н^ ^оке~ анской волне, свежий ветер, спешивший к новому б£р^егУ- Он с любопытством рассматривал пассажиров, за^^етно оживившихся к прибытию. Может быть, думал он, о/*^наж" ды люди построят такие корабли, чтобы лететь на ^к самим звездам, — но и тогда наши приключения зде^сь> ^на этой Земле, будут не менее захватывающими.

И вдруг ветер неожиданно стих, и весь мир застыл в молчании: перед Сергеем появилось три лица, одно з£ ДРУ" гим, настолько отчетливо, что, казалось, они парили Э воз­духе перед ним. Первым он увидел своего отца. Его яйцо в этот раз не было суровым, как на фотографии. М£^гкии взгляд его темных глаз, казалось, проникал в самое с^еРДЧ^е Сергея. Затем было лицо Серафима, и у Сергея по иД^^кам потекли слезы благодарности — а мгновение спустя С^еР^геи уже смотрел на обветренное лицо и глубоко посаж£^нные глаза грека Сократа — того, кто уже появлялся в ви;*^ении перед ним в далеком детстве... И эти три образа сл^^дись воедино в уме и памяти Сергея, и следующие слова, из далекой древности, пришли к нему: «Мы умираем, ^тобы из одной жизни перейти в другую, но можем также роД^ить_ ся заново и в этой жизни... и наша песня, наше путеше^ствие будет продолжаться и продолжаться...»

Сергей несколько минут стоял недвижим, пока н£ при­шел в себя, почувствовав, как ветер шевелит его сн^^жно_ белые волосы. Уйдя с наветренной стороны, он вытап*^{ил из} кармана пальто серебряный медальон, с которым решила расстаться Павлина. Осторожно открыв замочек, он М^олча смотрел на лица матери и отца, затем вытащил кар^тОЧКУ матери, чтобы еще раз прикоснуться к колечку Аниных волос.

На какой-то миг он забыл обо всем на свете, и слезы на его лице смешались с соленым морским воздухом. За фотографией было не одно, а два колечка — медно-рыжее и еще одно, темное, словно земля его родины, что осталась теперь так далеко позади...

Сергей молча помолился за свою дочь, и ему казалось, что Анин голос сейчас вторит его неслышным словам, — голос, который уже не раз обращался к нему в его самый темный час: «Имей веру, любимый. Нашей дочери ничего не угрожает под неусыпным оком Всевышнего».

— Я знаю, — ответил он ей. — И не только ей — всем нам.

Когда я был молод, я верил, Что в жизни есть свой порядок, И этот порядок — мои желания и надежды.