Контрасты и педерасты

 

 

Как на солнечной просеке

Танцевали гомосеки,

Опушки, опушки.

Волосаты жопушки.

 

Вернулась Лили. Она довольна поездкой и произведенным впечатлением, но раздосадована тем, что я заняла ее место. Трахтенберг слил ее в другую смену. Теперь мы работаем по очереди: два дня она, три – я.

Сейчас ее мысли заняты поиском себе подобных, прочитала в сети, что трансы устраивают вечеринку, и тащит меня. Я не люблю интернетовскую шушеру, там полно шизофреников и просто никчемных людей. Причем оперированных будет пара человек, а остальные – те, кто хочет сменить пол, но не решается или врачи не дают, справедливо считая их сумасшедшими. Именно такие особи и сбиваются в стаи.

– Ты просто стареешь! – заявляет Лили. – Поэтому тебя ни черта не интересует и лениво куда‑то идти.

«Она думает, что может тобой манипулировать, как хочет», – тут же сказал мужчина в моей голове. «Отвали», – ответила я и взялась убеждать в своей правоте Лили:

– Вот посмотри, как тебе такое письмецо, пришедшее на сайт?! Там будут именно такие люди! Ты с такими хочешь общаться?!

Сунула ее к монитору, где висело поразившее меня послание.... Точнее, одно из десятков, что изумляли в последнее время.

 

Добрый день! Я прочитала все твои заметки внимателъно! Я приехала в Москву из далекий Таджикистан, и пока мало что знаю о косметиках о модах. Я возможно трансексуал, но пока только переодеваюсь в женских нарядах, и то все в тайне от других У нас запрещено об этом говорить. Мне нужна твоя помощь и других подружек. Пригласите меня тоже пожалуйста на своих встречах и по мере возможности я хочу научится секреты женсвености.

С уважением, Алиса

 

– И что? Давай ее тоже позовем, – невозмутимо ответила Лили.

– Чего? – Я оторопело посмотрела в ее глаза. Они ничего не выражали.

«Господи, да твоя дура‑подружка просто не заметила ошибок, потому что безграмотна! – завопил Олег где‑то в моем сознании. – С кем только дружит питерский интеллигент?!! Ты выбираешь друзей по принципу сексуальной ориентации?! Бомжи‑гомосеки, лесбиянки‑пэтэушницы, проституты‑гермафродиты – это теперь не сброд, а твои НОВЫЕ ДРУГАНЫ!!! Очень умно! На вашей вечеринке все будут такие! Сходи и посмотрись в зеркало. Увидишь себя моими глазами все поймешь!»

Назло ему проигнорировала выпады и решила пойти с Лили. Накрасились и оделись мы в, принципе скромно. Мы же не травести, чего нам подчеркивать свою женственность, которая и так имеется благодаря ножу хирурга... Но все‑таки. По дороге зашли в магазин. Ехать в гости с пустыми руками несолидно. Взяла бутылочку «Сангрии», конфеты. Лили выбрала дешевенький торт и советское шампанское.

Квартиру мы нашли быстро. Просто на площадке стоял такой запах духов, что не промахнешься. Открыла сама хозяйка. Да уж, ее кумиром, наверняка, является Аманда Лопен. Известная модель, транссексуал. Все как у куклы Барби. Пышные волосы, пышные губы, пышный бюст, утянутый в узкий корсет. Такие корсеты стали недавно шить специально для мужчин, мы с Лили очень хотели приобрести, но заказать их можно только в Москве. Питер еще не стал культурной столицей в этом плане.

– Проходите, проходите, – с придыханием сказала дама.

Наверное, чтобы голос звучал более женственно. Правда, Лили на ухо сообщила мне, что ей, скорее всего, жмет корсет. В них ведь нужно учиться ходить, так же как и на высоких каблуках. Да еще и разнашивать, он должен сесть по фигуре. В корсете же новеньком, только что купленном, не стоит выходить в свет. Не знаешь, как поведет себя тело. Например, не сможешь сесть. Или сядешь, но не сможешь встать без посторонней помощи. Кажется, наша хозяйка этого не знала. Двигалась она как‑то не очень. Со стороны казалось, будто проглотила весло. Но зато мордочка сделана очень даже очень. Женщину с деньгами сразу можно отличить. Если бы мне позволяли средства, я бы тоже сделала и талию, улучшила контуры лица, увеличила бы губы... Ой, сколько всего можно было бы сделать...

В комнате нас собралось человек тридцать. Они все были иные. Совсем другие, не такие, как мы, идя на операцию. И почти все МТФ (MTF – Male То Female) в буквальном переводе «из мужчины в женщину». То есть девушка в мужском теле. И они называли себя именно так, когда представлялись, видимо, чтобы облегчить новому знакомому проблему идентификации. Выглядели почти все одинаково.

Как‑то я прочла в сети высказывание: «Новости шоу‑бизнеса: до смены документов Сергея Зверева звали Памелой Андерсон». Здесь были примерно такие же типы, нечто среднее между Зверевым и Памелой. Когда их много, то складывается ощущение мультфильма, потому что таких людей в большом количестве встретить в жизни абсолютно нереально. То есть они где‑то наверняка водятся в больших количествах, в Таиланде, например, и на...

«Короче, там, где ты никогда не была! – тут же подал голос Олег. – Потому что просрала все деньги на таблетки, операцию, шмотки для жены, которая была уже не нужна. А могла бы увидеть мир. Увидеть все своими глазами, а не только услышать рассказы о нем со слов папы и дяди Лени». – «Хватит!» Я чувствовала свою вину перед Иркой.

– Почему же хватит?! Разве ты не замечаешь, твоя новая компания – это сборище роботов, – поддел меня он. – Прямо Айзек Азимов какой‑то. Перед знакомством все, как и полагается, называют свою модель. Вас в кино показывать надо. В фильме ужасов «МТФ – модель для сборки».

– Чушь. Это же всего лишь продолжение интернетовского знакомства, где все именно так представлены на сайте. Когда регистрируешься, в графе «статус» нужно вписать, кем ты являешься в настоящий момент. Просто ты, Олег, давно устарел и даже не слышал ни о каком интернете! – парировала я.

– Я устарел? – Он не остался в долгу. – Ты бы лучше взглянула на себя!

Честно говоря, меня и саму коробило поведение местных, но думалось, что пока вновь обращенные и сами не знали, как им себя вести. Такие тусовки только появлялись, наверное, в будущем все станут свободнее, но сейчас...

– А где у вас стаканчики, мы принесли вино и шампанское! – громко сообщила я. В комнате наступила тишина. – И торт...

На меня посмотрели как на умалишенную и сообщили, что дамы не пьют. Тут у меня стали квадратные глаза. Да вы что, серьезно? Ну конечно! Видели бы, как женщины «не пьют» на работе в ночных клубах, а после работы – в сауне или других клубах. Но я смолчала. О нашей работе в клубе мы с Лили решили молчать. Зачем нам заманивать конкуренток? Здесь много тюнингованных «красавиц», у которых хватило средств и на грудь, и на губы.

– А где у вас можно покурить? – поинтересовалась я у хозяйки дома.

– Вы курите? Но женщины не курят, – заметила она.

– Тогда мы покурим в подъезде. – Я кивнула Лили и, взяв сумку, вышла из квартиры. Лили метнулась за мной. Из сумки я достала «Сангрию», и мы немедленно отхлебнули, почувствовав облегчение.

– Ну что, довольна?

– А что? Здесь много интересных и нужных людей. Они связаны с модой и музыкой, а нам надо продвигаться дальше в шоу‑бизнес!

Лили лелеяла надежду стать певицей, хотя ей нередко говорили, что при отсутствии слуха и голоса это практически не осуществимо. Единственное, что я поняла по ее интонации: скоро мы отсюда не уйдем.

...А в квартире сидела чинная компания, все пили чай. Общих интересов ни у кого нет, так что все разговоры об одном. Кому какие гормоны прописали, и как они действуют. И еще о том, что делать с «полным непониманием окружающих». Я пережила все это сама обходясь без помощи окружающих, и почему‑то не хотела, чтобы меня грузили подобной хренью.

В ожидании Лили, занятой поиском нужных знакомств, чтобы не сдохнуть от скуки, я время от времени выдвигалась в подъезд с родной бутылочкой вина и возвращалась к новой истории. Какая‑то крашеная блондинка в очках делилась пережитым: «Я вам вот что скажу. Главное – уверенность. Когда я первый раз вышла на улицу в таком виде, мне было очень страшно. Мне казалось, что все на меня смотрят, показывают пальцем, обсуждают. Но через какое‑то время я поняла, что это я сама на себя смотрю и указываю, сама себя накручиваю и вижу то, чего нет. После стала вести себя очень уверенно. И не было ещё ни одного человека, который бы усомнился, что перед ним девушка!»

Потом распиналась одна плечистая дама, бывший военный: «...Три года назад, когда поступала в академию говорила всем, что у меня есть сестра‑близнец. И однажды мне это очень помогло. Когда я столкнулась лицом лицу со своим сокурсником, я подумала: "Ну всё, МНЕ конец, теперь все узнают", но, на моё удивление, он у меня спросил: "Девушка, а у вас, случайно, родного брата нет?"» История вызвала аплодисменты, а у меня – вполне естественное желание еще раз сходить в подъезд

...Откуда взялась моя новая подруга, точно не помню, но «Сангрию» мы допивали вместе с ней и хохотали как сумасшедшие. Девушке повезло с характером и мозгами, но совершенно не повезло с внешностью. Hаверное, Бог дает только одно: либо то, либо это. Моя новая приятельница – просто вылитый парень, и eй наверное, не помогут ни гормоны, ни пластика: жидкие волосы, уложенные как‑то по‑мальчишечьи, мордочка ученика заборостроительного техникума, нос картошкой, маленькие глаза; лохматые, неправильной формы брови. В сети она существовала под ником «Мечтательница», а в графе место жительства значилось – «Страна грез». Как ни странно, в реальности вполне адекватный человек.

– Это мой исходник, – сообщила она, показывая фото привлекательного юноши. Стройный, спортивный, бабы за ним наверняка бегали.

– Ты хранишь? Я все порвала.

– Зачем?

– Не хочу помнить прошлое.

– Это же все‑таки ты. Нужно помнить, кем ты родилась, и быть счастливой от осознания того, кем ты стала.

Меня передернуло. Теперь я поняла, что мы действительно разные. Кому‑то достаточно просто переодеться женщиной, а кому‑то без операции нет жизни. Но все‑таки странно: неужели только для меня прошлое так болезненно, или же действительно у всех нас болячки выражены в разной степени.

Мы еще не раз возвращались в квартиру, на кухне тусовалась более веселая компания, чем в комнате, и, кажется, здесь уже тоже начали выпивать.

– Говорят, лучший день в году, чтобы все рассказать своим близким и друзьям, – это первое апреля. Все равно не поверят. Зато потом, второго апреля, можно все повторить. Для недоверчивых.

– А мне старший брат сказал: «Менять пол можно только в целях конспирации!»

– А моя сестра сказала, что не видит во мне особой перемены после операции. «Был дурак, а стала дура». Это она про меня так, – хохотала высокая брюнетка.

В комнате поднимались более серьезные темы. Сидящие на мягких диванах дамы не улыбались, внимательно слушая друг друга.

– Семь лет я боялась обратиться к врачам, например, чтобы взять больничный, а вдруг «раскроют». Раз в два‑три года устраивала себе диспансеризацию платных врачей, которые «в курсе». На работе не пользовалась больничными, отлеживалась день‑два или переносила болезни на ногах. И вот сейчас пришлось делать выбор: или ходить очередную неделю с температурой под сорок, или хотя бы недельку официально отлежаться и выкарабкаться. Пришлось вызывать врача. Было некомфортно, врач все‑таки. А вдруг что... Тем не менее все прошло без проблем, получила честный больничный. Страх приятен тем, что в жизни еще есть что побеждать.

М‑да, я бы конспирацию точно не потянула. Уходя я решила обменяться телефонами с новой подружкой и вдруг поняла, что не знаю, как ее зовут.

– ЮлиЯна, – ответила она на мой вопрос.

– Как? – я не въехала. – Юлиана?

– Нет. У меня имя состоит из двух имен: Юлия и Яна. ЮлиЯна.

– А, понятно. – Я продолжала записывать ей мой домашний номер, а моя рука непроизвольно изменила две последние цифры. Все‑таки я ошиблась насчет адекватности человека. Бывает.

Лили тащила меня к выходу. Она уже познакомилась с «нужными людьми», и ей надо только заплатить одной девочке‑продюсеру, потом другой девочке аранжировщику песен, потом третьей девочке за что‑то там еще...

– Ты можешь одолжить мне денег?! Все‑таки устроила тебя на работу, не забывай! – строго напомнила она.

Я притворилась пьяной. А потом – не знаю, что произошло, но притворяться уже не требовалось...

 

* * *

 

– Просыпайся, мам. Вставай! – Сын трясет меня за плечо.

Все повторяется, как в дурном фарсе. Как я вчера попала домой?

С трудом разлепив глаза, смотрю на него. Он опять лохматый, в домашней футболке и трусах. Значит, снова не ходил в институт, и я даже не могу его отругать. А его, умника, кажется, вполне устраивает, что я частенько прихожу домой на бровях. Ему это дает определенную свободу. Так мы вместе постепенно скатимся в пропасть... Но как мне остановиться?! Я только‑только начинаю жить!

– Как твои новые подружки? – Он интересуется искренне.

Ему вообще интересна моя жизнь: ночные клубы, транссексуалы...

– Какие‑то они все...

– Какие?

– Книжные, – своему сыну я могу рассказывать многое. Он меня понимает.

– То есть?

– Ну, знаешь... Вот я, например, не была настоящим мужчиной, живя в мужском теле. И потому все мои мужские поступки были продиктованы неким представлением о том, каким должен быть мужик. То есть я прочитала или увидела в кино, что «мужчина такой‑то и сякой‑то», и подражала образцу. Вот и те дамочки были такие же точно надуманные. Сказали, что женщины не пьют и не курят. Представляешь?

– Ага, – он развеселился. – Расскажи об этом Блевотине, вот она посмеется.

– Еще как! Будет ржать как лошадь.

Я с трудом села на постели. Господи, как же я сегодня буду работать?... И как все‑таки хорошо, что у меня такой понимающий сын. Да и вообще! У меня хорошая семья. Даже бабушка. Она никак не комментировала мое желание стать женщиной и только недавно – по прошествии двух лет – тактично поинтересовалась, счастлива ли я теперь. Я ответила: «Еще как!»

Да, в сущности – это правда. Когда‑то мне гадала моя подруга, она сказала, что я умру очень счастливой. Я и сейчас могу умереть, ведь самую главную боль своей жизни я ликвидировала. А вот как закончат свой короткий век мои вчерашние подружки, даже не знаю. Они все в сомнениях, надо им это или не надо? Интернет – он как змей‑искуситель. А нужно ли им это червивое яблочко?

Я и сама немало времени провела в интернете и знаю, что оттуда легко подцепить заразу транссексуализма. Всем этим несчастным мальчикам и девочкам поток лишней информации заплел и без того путаные извилины в косички. Мое поколение трансов было другим. Я родилась во времена Хрущева, росла при Брежневе в стране «развитого социализма», а мои родители и их друзья обсуждали Карибский кризис, культ личности и успеют ли построить коммунизм к 80‑му году. Но им и в голову не могло прийти, что можно всерьез задумываться о гей‑парадах в Москве.

А еще в то время проще было стать космонавтом и слетать на Луну, чем надеяться, что общество поймет примет мужика в юбке. Первые волны транссексуалов были как бабочки‑однодневки – готовы прожить только один день, если бы нам разрешили смену пола. Ведь казалось, что больше одного дня и не получится, сделаешь операцию, выйдешь из больницы, и честные советские граждане тут же закидают тебя камнями...