Проявление закономерностей возникновения доказательств и работы с ними в розыскной деятельности следователя

Р

ассматривая процесс возникновения доказательственной информации, мы отмечали, что преступление, как любое явление действительности, отражается в окружающей среде и что доказательственная информация есть результат такого акта отражения. При этом подчеркивалось, что, строго говоря, непосредственно отражаемыми объ­ектами являются субъект и объективная сторона преступления, что субъект преступления, как личность, отражается через свои свойства (как проявление личности) и через средства и способы действий; действия (или бездействие) отражаются через средства и способы их осуществления; в качестве отражающих объектов выступают окружающая обстановка и предмет посягательства. На основании изменений отражающих объектов, представляющих собой “отпечатки” свойств личности, результаты действий, то есть выступающих как информация о преступлении, устанавливаются объекты, относящиеся к событию.

Если эти объекты находятся вне пределов досягаемости для следователя и суда, а доказывание и процессуальная процедура в целом требует реального (физического или психического)взаимодействия с ними, если при этом их местонахождение в данный момент неизвестно, — эти объекты становятся объектами розыска.

Поскольку мы исходим из того, что целью розыскной деятельности следователя, являющейся объектом криминалистики, служит обнаружение установленных лиц, предметов и др., следует выяснить, что понимается под установлением объектов розыска.

В обыденном употреблении термин “установленный” равнозначен тер­мину “известный”. По сути, эта равнозначность сохраняется и в аспекте рассматриваемого нами вопроса, но требует некоторых комментариев.

Когда мы говорим, как об установленных, о таких объектах розыска, как люди, то имеем в виду наличие в распоряжении субъекта розыска данных, позволяющих индивидуализировать личность разыскиваемого и отождествить его при обнаружении. Это комплекс демографических сведений, информация о его внешних признаках и иных свойствах личности. Данные подобного рода могут быть получены двояким путем: как проведением оперативно-розыскных мероприятий, так и в результате следственных действий, направленных на обнаружение “отпечатков” преступления, несущих информацию о причастных к расследуемому событию людях. Разыскиваемый следователем человек — это всегда конкретное, определенное лицо. В большинстве случаев так же можно охарактеризовать и другие объекты розыска. Однако существуют и исключения из этого общего правила.

Объектами розыска могут быть предметы, в отношении которых известна лишь их групповая принадлежность (например, документы определенного вида, продукция, изготовленная из неучтенного сырья, и т. д.), причем иногда объем группы, к которой мы их относим, может быть чрезвычайно велик, что, однако, не препятствует их розыску (например, группа “ценности”, группа “тяжелые тупые предметы” и т. д.). Термин “уста­новленный” в подобных случаях означает зафиксированную принадлежность предмета к определенной группе.

Возникновение разыскиваемого объекта именно как объекта розыска есть результат действия закономерностей возникновения доказательственной информации. Процесс установления этого объекта предполагает знание проявления этих закономерностей и осуществляется под воздействием закономерностей работы с доказательствами: собирание и исследование информации о разыскиваемом объекте, использование этой информации для организации и осуществления самого розыска и есть проявление этих закономерностей.

К числу объектов, признанных установленными и подлежащими розыску, могут быть отнесены:

1) люди — подозреваемые; обвиняемые; осужденные, бежавшие из мест лишения свободы или с предписанного места жительства; потерпевшие; свидетели;

2) трупы и их части;

3) животные (как предмет преступного посягательства или орудие преступления) и их трупы;

4) вещественные доказательства (в том числе орудия преступления);

5) транспортные средства (как предмет преступного посягательства или орудие преступления);

6) имущество и иные ценности;

7) личные и иные документы, не являющиеся вещественными доказательствами[541].

Информация, служащая основой для розыскной деятельности следо­вателя, по своему характеру неоднородна. Это, во-первых, информация, возникшая как изменение среды под воздействием расследуемого прес­тупления, т.е. в результате проявления закономерностей возникновения доказательств. По своему содержанию это информация о возможном местонахождении объекта розыска, содержащаяся в нем самом или в других отпечатках события. Во-вторых, это информация о разыскиваемом объекте, носителями которой являются иные объекты, как связанные, так и не связанные с событием преступления (свидетели, родствен­ники или знакомые подозреваемого, архивные уголовные дела, докумен­ты и т. д.). Собирание информации из этих источников входит в компетен­цию следователя и составляет элемент его розыскной деятельности. В-третьих, это ориентирующая информация, предоставляемая в распоряжение следователя оперативным работником и полученная последним в результате осуществления оперативно-розыскных мер. Информация всех трех указанных видов служит базой для организации и планирования розыска, логическую основу которых составляют розыскные версии.

Розыскная версия представляет собой разновидность криминалистической версии. Поскольку учению о криминалистической версии посвящается специальная глава Курса, в настоящей главе мы рассмотрим лишь вопросы, относящиеся только к розыскной версии, и прежде всего, ее соотношение с оперативно-розыскной версией.

1. Различие между розыскной версией и версией оперативно-розыскной заключается, во-первых, в субъекте их выдвижения. Розыскная версия — версия следователя, оперативно-розыскная — версия оперативного работника. Даже компетентные авторы иногда смешивают эти понятия. Так, П. А. Олейник и А. Г. Птицын пишут: “Опираясь на фактические данные, обнаруженные в процессе проведения оперативно-розыскных мер, оперативные работники выдвигают предположения относительно наличия отдельных признаков, указывающих на некоторые стороны преступления, причастных к нему лиц, а также на место нахождения виновного и т. д. Такие предположения и являются оперативно-розыскными или розыскными версиями”[542].

2. Во-вторых, розыскные версии всегда являются частными, поскольку относятся не ко всему событию, а лишь к отдельным его элементам. Оперативно-розыскные версии могут быть и общими, и частными. По кругу объясняемых фактов розыскная и оперативно-розыскная версия могут совпадать, что бывает, если та и другая выдвигаются в процессе розыска и в отношении одних и тех же объектов.

3. В-третьих, субъектом проверки розыскной версии могут быть как сам следователь, так и по его поручению оперативный работник; субъектом проверки оперативно-розыскной версии может быть только оперативный работник.

4. Наконец, в-четвертых, средством проверки розыскных версий могут быть следственные действия, розыскные мероприятия, а также оперативно-розыскные меры, осуществляемые по поручению следователя; средством проверки оперативно-розыскных версий могут быть только оперативно-розыскные меры.

С логической стороны процесс построения розыскных и оперативно-розыскных версий одинаков. Одинаковое влияние на оценку исходных для построения версий данных оказывают и факторы, верно подмеченные Е. Ф. Коноваловым. Это:

¨ “профессиональный розыскной опыт, который приобретается как в результате практической деятельности в этой области, так и в процессе постоянного самоусовершенствования и критической оценки своей деятельности;

¨ знание оперативной обстановки в том районе, где совершено преступление: состояния преступности в конкретный период; обстоятельств, которые способствуют уклонению преступников от следствия и суда либо укрытию различных объектов;

¨ знание психологии лиц, совершивших преступление и скрывшихся от следствия либо укрывших ценное имущество и другие объекты;

¨ знание наиболее распространенных приемов, способов, уловок, мест, используемых преступниками с целью укрытия”[543].

Содержание розыскной версии — это предположение об образе действий того или иного лица по сокрытию разыскиваемого объекта и, в конечном счете, предположение о месте нахождения объекта розыска. Определяя направление розыска, розыскная версия играет роль фактора, детерминирующего поведение субъекта розыска. “Поведенческие” элементы розыскной деятельности, наличие взаимопротивоположных интересов субъектов обусловливают важность и перспективность психологических основ розыска.

Строго говоря, розыскная версия, будучи выдвинута следователем, является следственной версией. В то же время ряд особенностей, которыми обладает розыскная версия позволяют выделить ее из иных следственных версий. По мнению Е. К. Кагина эти особенности объясняются следующим: “1) наличием достаточных данных, свидетельствующих, что преступление совершено известным следствию лицом; 2) наличием достаточных доказательств для привлечения данного лица в качестве обвиняемого; 3) выдвижением розыскной версии следователем или оперативным работником органа дознания как в ходе предварительного расследования, так и после приостановления уголовного дела в зависимости от времени получения исходной информации для розыска, но только при наличии оснований, указанных в п. 1; 4) выдвижением розыскной версии в отношении ограниченного круга фактов..., круг которых значительно ýже, чем при выдвижении следственных версий; 5) проверкой розыскных версий без выделения логических следствий; 6) предсказательным характером в отличие от ретросказательного у следственных версий; 7) разведывательным характером, поскольку проверку розыскной версии органы дознания осуществляют чаще всего оперативно-ро­зыскными средствами и методами”[544].

В целом, с высказанными соображениями можно согласиться, но некоторые из них вызывают возражения. По-видимому, можно объединить пп. 1-2, поскольку они отличаются не содержанием розыскных версий, а процессуальными основаниями для их выдвижения. Говоря об объеме объясняемых розыскной версией фактов, автор упускает из виду, что точно так же можно характеризовать и частную следственную версию и по этому признаку между ними нет различий. Ну, и возникает естественный вопрос: носит ли разведывательный характер розыскная версия, если она выдвинута и проверяется следователем, то есть если она проверяется не оперативным путем (п. 7)?

Психологические основы розыска, с нашей точки зрения, должны включать в себя характеристику психологии субъекта розыска при осуществлении им розыскной деятельности, психологии разыскиваемого и лица, принимавшего меры к сокрытию объектов розыска. Степень исследования этой проблематики в криминалистике и судебной психологии не одинакова и, в целом, пожалуй, не высока. Непосредственно психологические основы розыска рассматривались лишь в работах В. И. Попова и Е. Ф. Коновалова (применительно к розыску скрывшегося преступника), косвенно — в работах А. В. Дулова, А. Р. Ратинова и других судебных психологов. Сравнительно детально разработаны в литературе только психологические основы обыска как одного из следственных действий, направленных на обнаружение разыскиваемых объектов. Однако ряд положений судебной психологии, сформулированных в связи с исследованием не розыскной, а иной проблематики, могут быть с успехом использованы как элементы психологических основ розыска.

Нам представляется, что с психологической точки зрения розыскная деятельность следователя, то есть то, что мы имеем в виду, говоря о ро­зыске как объекте рассматриваемой криминалистической теории, предполагает решение таких мыслительных задач, как:

¨ 1) формирование представлений о психологическом облике разыскиваемого субъекта, а также лица, действия которого направлены на сокрытие объектов розыска;

¨ 2) прогнозирование с учетом этих представлений поведения и действий этих лиц и определение вероятных мест нахождения объектов розыска;

¨ 3) моделирование поведения и действий субъекта розыска;

¨ 4) прогнозирование ответных действий лиц, противостоящих субъекту розыска, — как разыскиваемых, так и иных, так или иначе связанных с объектами розыска.

Решение первой из перечисленных задач требует, помимо собирания информации о чертах характера разыскиваемого, его связях — родственных, дружеских, профессиональных, интимных, — получения данных о том, “1) какими профессиями владеет скрывшийся и к какой профессии он питает особую склонность; 2) не мечтал ли скрывшийся преступник переменить место жительства или переехать на жительство к кому-либо. Первое положение не требует объяснений, что же касается второго, то ведущие розыск должны учитывать такую психологическую деталь: оказавшись вынужденным скрываться, преступник нередко оказывался в той части... (страны — Р. Б.), куда мечтал переехать на жительство или просто побывать там”[545].

При воссоздании психологического облика лица, укрывающего или способствующего сокрытию объектов розыска, существенна информация об отношениях с разыскиваемым лицом, способности ради последнего пойти на риск конфликта с окружающими, на правонарушение, а если речь идет не о розыске людей, а иных объектов, то информация о привычках, профессиональных навыках, способности владеть собой в острых ситуациях, изобретательности и других качествах лица, скрыва­ющего объект розыска или способствующего сокрытию. Как правильно отмечал Е. Ф. Коновалов, “наблюдается определенная зависимость выбора способа укрытия имущества и от таких свойств личности, как пол, возраст, образование, опыт (в том числе преступный), волевые качества, интересы, увлечения и др. Так, несовершеннолетние в связи с беспечностью могут проявить небрежность при укрытии. Но и они же в силу наличия элементов фантазии, использования опыта других лиц могут создать различные хитроумные тайники. Взрослые, работающие, например, на производстве, более успешно могут применять те или иные технические навыки”[546].

Воссоздание психологического облика интересующего следователя лица — это, естественно, не самоцель, а средство решения второй из названных мыслительных задач. Прогнозирование поведения и действий данного лица лежит в основе розыскной версии о местонахождении искомого объекта[547]. Для такого прогноза существенное значение имеет знание следователем тех уловок и ухищрений, которые используются преступниками в целях уклонения от следствия и суда или для сокрытия объектов розыска. Наиболее полный перечень таких приемов приводит Е. Ф. Коновалов. В качестве уловок, используемых преступниками при уклонении от следствия и суда, он называет использование различных убежищ, инсценировку обстоятельств, якобы свидетельст­вующих о гибели разыскиваемого, приобретение чужих или фальсификацию собственных документов, официальное изменение фамилии на фамилию жены или мужа, изменение внешности, выезд в отдаленные районы, занятие бродяжничеством и др. Для сокрытия объектов розыска используются специально устраиваемые тайные хранилища; вещи отдаются на хранение родственникам или знакомым, которые в случае не­обходимости пытаются выдать их за свои, посторонним лицам за вознаграждение, мнимым “недругам”, сдаются на хранение в ломбарды, камеры хранения, в багаж, на почту либо хранятся открыто после некоторого изменения их внешнего вида[548].

Прогнозирование поведения разыскиваемых, свидетелей и потерпе­вших связано с проверкой предположения об умышленном уклонении этих лиц от следствия. Причиной такого уклонения может быть: боязнь ме­сти со стороны подозреваемых или обвиняемых и их связей; нежелание испортить своими показаниями отношения с другими лицами, проходящими по делу; подкуп свидетеля или потерпевшего или иная корыстная их заинтересованность; аморальность поведения самих разыскиваемых в момент расследуемого события; преступный источник получения поте­рпевшим предмета, на который было совершено посягательство обвиняемым; нежелание давать показания по иным причинам, например, из-за неверия в эффективность действий следователя по раскрытию преступления или нежелания отвлекаться от своих занятий для дачи показаний.

Моделирование субъектом розыска на основе решения указанных мыслительных задач своего поведения и действий выражается в планировании путей проверки розыскных версий. Если розыск представляется не одномоментным актом (например, обнаружение и изъятие похищенных вещей у родственника обвиняемого), а “многоходовой” операцией, в процессе которой возможна смена разыскиваемым мест укрытия или пе­репрятывание разыскиваемых предметов, его успех зависит от умения следователя предвидеть ответные действия противостоящих ему лиц. Для такого предвидения необходимо проникнуть во внутренний мир этих лиц, понять ход их рассуждений и основания принимаемых ими решений. Подобная мыслительная деятельность при противоборствовании сторон именуется в психологии “рефлексией”[549]. Как справедливо пишет И. И. Артамонов, “следователь лишь тогда сможет получить преимущество в борьбе — этом своеобразном поединке, если будет обладать более высоким уровнем рефлексии, то есть более высокими имитационными способностями, если он наиболее верно отражает обстановку реальной борьбы, более точно оценивает информацию, которая поступает к нему в ходе расследования”[550].

Приоритет в исследовании путей приложения теории рефлексивных игр к следственной практике принадлежит А. Р. Ратинову. Небезынтере­сно, что содержание рефлексии он демонстрировал путем описания эпи­зода с розыском преступника: “... представим себе такой эпизод, — писал А. Р. Ратинов, — следователь предпринимает розыск преступника, скрывшегося с места совершения преступления. Наиболее вероятно он мог уйти двумя путями: один из них (А) удобнее для движения, но проходит по людным местам и поэтому опаснее, другой (Б) труднее, но менее опасен. Преследуемый рассуждает так: “Путь Б надежнее А, поэтому я выбираю путь Б”.

Следователь, оценивая обстановку, должен воспроизвести ход рассуждения преступника: “Он знает, что путь Б для него надежнее, чем путь А, и потому выбирает путь Б — значит, я должен его преследовать по этому пути”.

Однако, если преступник не уступает следователю в рефлексии, он может рассуждать так: “Следователь полагает, будто я, зная, что путь Б надежнее, двинусь по нему, и станет преследовать меня по этому пути. Значит, я выбираю путь А”.

Если следователь превосходит преступника в рефлексии, он, воссоз­дав мысленно ход его рассуждений и их результат, примет соответству­ющее решение и захватит разыскиваемого. Но может случиться и так, что преступник “переиграет” следователя в этом соревновании, более точно и на более высоком уровне имитируя решение своего противника”[551].

Теория рефлексивных игр предполагает не только предвидение решений противника, но и оказание влияния на формирование этих решений в желательном для следователя направлении. Здесь мы вплотную подходим к проблеме так называемой следственной хитрости, которую предполагаем специально рассмотреть в дальнейшем. Теперь же ограничимся указанием способов воздействия следователя на формирование решения разыскиваемым или лицом, принимающим меры к сокрытию объектов розыска.

I. Во-первых, это передача следователем информации, влияющей на формирование у противостоящей стороны желательного для следствия решения. Эти решения могут быть следующих видов:

¨ а) об отказе от дальнейших попыток уклонения от следствия и суда или от дальнейшего сокрытия искомых объектов;

¨ б) о выборе определенного, уже известного следователю места дальнейшего пребывания разыскиваемого или места сокрытия объектов розыска;

¨ в) о совершении действий, изобличающих пособников разыскиваемого или укрывателей искомых объектов;

¨ г) о совершении действий, желательных для следователя и приводящих к успешному окончанию розыска.

О воздействии методов передачи информации подробно пишет А. В. Дулов, хотя и не применительно к розыскной деятельности. Он справедливо подчеркивает, что этот метод во всех случаях должен предоставлять лицу, на которое оказывается воздействие, полную самостоятельность в усвоении, переработке, осмысливании переданной ему информации, в принятии решения[552].

II. Во-вторых, это “побуждение к действиям в затрудненной обстановке при ослабленных силах. Например, лишая разыскиваемого преступника надежного убежища, следователь вынуждает его скрываться без документов, в ненадежных укрытиях”[553]. Аналогичными будут действия следователя по блокированию мест, удобных для сокрытия объектов розыска.

III. В-третьих, это использование в желательном для следователя направлении влияния родственных и иных связей противостоящей стороны. Это фактически метод косвенного убеждения, оказывающийся особенно эффективным, когда противостоящая сторона испытывает сомнения в правильности своих действий и неуверенность в них[554].

Метод рефлексии весьма эффективен при розыске искомых объектов путем обыска. Еще В. И. Громов в этой связи отмечал: “Опытом лиц, занимавшихся специально розыскной деятельностью, выработано... пра­вило, которым рекомендуется руководствоваться при обыске: нужно поставить себя в положение обыскиваемого, учесть его психологию, его профессию, уклад его жизни, характер и привычки и задать себе вопрос: куда бы догадался или попытался сам производящий обыск спрятать разыскиваемый предмет, если бы сам жил в обстановке и условиях обыскиваемого и обладал бы одинаковой с ним степенью развития, одинаковыми профессиональными навыками и способностями. Между тем история уголовных расследований показывает, что даже известные своим опытом и прославленные успешным раскрытием громких уголовных дел сыщики обыкновенно при обысках пользовались шаблонными приемами и искали объекты преступления в таких местах, где обычно такие предметы прятались раньше преступниками или где бы они сами спрятали, если бы им пришлось прятать эти предметы”[555].

Стремясь превзойти будущего обыскивающего в ранге рефлексии, лицо, скрывающее объекты розыска, также пытается поставить себя на его место, представить себе не только ход рассуждений обыскивающего, но и учесть факторы, могущие оказать влияние на его поведение и действия[556]. А. В. Дулов называет некоторые такие факторы психологического характера: утомление и появление автоматизма в действиях следователя, брезгливость, проявление такта и других благородных побуж­дений со стороны следователя, наличие у него установки на скрытый характер места нахождения искомого объекта, что влечет невнимательное отношение к предметам, лежащим на виду, и т. д.[557]

Мы не останавливаемся подробнее на психологии обыска, поскольку эта проблематика сравнительно детально разработана в криминалистической и судебно-психологической литературе. Иное положение сложилось в области психологии розыскных мероприятий, осуществляемых следователем. Насколько нам известно, специальных исследований этих вопросов не проводилось ни в криминалистике, ни в судебной психологии, и это, несомненно, затрудняет разработку тактики розыска.

Закономерности возникновения доказательств и работы с ними, проявляющиеся в розыскной деятельности и “управляющие” ею, обусловливают те требования, которые предъявляются к ней и соблюдение которых обусловливает ее эффективность. Представляется, что к числу этих требований могут быть отнесены: оперативность розыска, тактическая, логическая и психологическая обоснованность розыскных меропри­ятий, согласованность розыскных мероприятий с оперативно-розыскны­ми мерами органов дознания и сочетание тех и других со следственными действиями, осуществляемыми в розыскных целях.

Оперативность розыска понимается нами как система характеризующих его качеств, в которую входят быстрота и непрерывность розыска, активность субъекта розыска, массированность привлекаемых сил и средств.

Динамизм следственных ситуаций, быстрота рассеивания доказательственной информации и “старения” информации ориентирующей, процессы отчуждения и ослабления коммуникабельности жителей современных больших городов, возможности средств сообщения и связи требуют незамедлительной реализации принятых решений о проведении розыскных мероприятий. Дефицит времени становится постоянно действующим фактором розыска. Он диктует необходимость быстроты розыска, непрерывности осуществления розыскных мероприятий, привлечения для их одновременного производства массированных сил и средств в целях максимального расширения фронта розыска в минимальном временном интервале.

Оперативность розыска должна обеспечить максимальное сокращение промежутка между установлением и обнаружением объекта розыска. Когда эта задача решается на начальном этапе расследования, она становится элементом деятельности, обозначаемой в практике, как розыск по горячим следам, или, более точно, раскрытие преступления по горячим следам. Это понятие охватывает комплекс неотложных следственных действий, розыскных и оперативно-розыскных мероприятий, позволяющих не только установить и обнаружить, но и изобличить преступни­ка в течение нескольких суток с момента обнаружения преступления[558].

Тактическая обоснованность розыска выражается в учете складывающихся следственных ситуаций, определении круга и последовате­льности розыскных мероприятий и проводимых в розыскных целях следственных действий, выборе момента их осуществления и прогнозировании ожидаемых результатов. Тактическая обоснованность розыска связана с его психологической обоснованностью, о которой, как о пси­хологических основах розыска, мы говорили ранее. К сказанному можно добавить, что к числу качеств, которые должен проявить субъект розыс­ка, следует отнести целеустремленность, настойчивость в достижении це­ли розыска, что особенно важно, когда розыск принимает затяжной хара­ктер или осуществляется после приостановления производства по делу.

Логическая обоснованность розыска заключается в логической непротиворечивости планируемых мер, логичности плана розыска и вносимых в него по ходу дела изменений, обоснованности розыскных версий, принимаемых в процессе розыска решений, в логическом анализе действий противостоящей стороны.

Согласованность между элементами розыскной деятельности следователя и между этой деятельностью и оперативно-розыскными мерами органов дознания означает:

1) единство цели розыскных мероприятий и следственных действий, осуществляемых в процессе розыска, дополнительный характер тех и других по отношению друг к другу, комплексность их планирования и проведения;

2) тесное взаимодействие и деловое непрерывное сотрудничество меж­ду субъектами розыскной деятельности в целом — следователем и оперативными работниками, о чем речь будет специально идти далее.