Часть 4. Проповедь миссии Божьей – это неблагодарный труд,

Глава

Проповедь миссии Божьей – это неблагодарный труд,

«… но верховная власть вверила нам эту работу». Шрила Прабхупада.

«В речах освобожденных душ, подобных Вьясадеве, не может быть ошибок, заблуждений, лжи и несовершенства, вызванное ограни-ченным восприятием, они никогда не допускают ошибок в построении фраз; не признав этого факта, бесполезно изучать Богооткровенные писания». (ЧЧ А.л. 2.86).

«Проповедь миссии Божьей – это неблагодарный труд». Эти слова принадлежат духовному учителю Прабхупады парам-гуру Бхактисиддханта Сарасвати, произнёсшего их в Индии в начале ХХ века. В сути этих слов мне пришлось убеждаться в России лично на своём собственном опыте в начале XXI века.

Так что, всё сказанное настоящим гуру, представителем Бога, – это всегда истинная вечная правда. И Сама Бхагавад-гита вторит ачарье: «Один из тысячи только пытается прийти к истине, и едва ли один из такой тысячи может понять источник этой истины, Бога, в совершенстве».

В нашем старом «добром» СССР всё происходило, как по писаному, с его почти 300-миллионным населением. По непостижимой милости предков и Высшей Воли, первые преданные миссии Прабхупады в России оказались из этого 1% или из тысячи тысяч предполагаемых душ, ищущих как следует истину и нашедших Её.В 8 стихе 13 главы «Бхагават-гиты» опять слова Самого Бога указывают нам, как наилучшим образом избавиться от несовершенства: «Обращение к истинному духовному учителю…Я провозглашаю знанием, а всё, что бы ни существовало помимо этого, есть невежество».

В нашем случае, в России, Прабхупада – воплощение Господа Чайтаньи – сам пришел к нам и призывал нас вернуться назад домой к Богу. Услышав его призыв, мы с великой верой приняли Его в свои сердца и счастливо посвящаем свои жизни служению ему.

 

Тогда, в начале четвёртой четверти ХХ века в СССР, основная масса общества была такой же, как сейчас в XXI веке, – безбожной. Таким же было и общество в Европе, отличие было только в том, что одни прямо отвергали Бога, а другие признавая Его, были безразличны к Его строгим законом. Это безразличие всегда играло дурную славу всем её «почитателям» не только в Европе, вся история человечества – подтверждение тому. Но такова природа земного человека, что он не извлекает пользу из своих ошибок, а только продолжает их совершать. И наглядный пример тому во всём мире, как очередной президент страны, принимая присягу, кладёт свою руку на святую Библию, обещая следовать её законам. Но в мире, возможно, только несколько мусульманских стран стараются строго придерживаться законов Бога, следуя святому Корану. А по сей день в христианском мире о происхождении человека учат не по святым писаниям, а по безбожной теории Дарвина.

В то же время встречаются ещё на этой Земле даже истинные христиане, которые служат Богу, как настоящие Его слуги бессеребряники:

«Вообще, я должен высказать свой печальный взгляд на русского человека. Русский человек имеет такую слабую мозговую систему, что не способен воспринимать действительность как таковую. Для него существуют только слова. Его условные рефлексы координированы не с действительностью, а со словами». Физиолог Павлов, Нобелевская речь. (Впервые было опубликовано в журнале "Звезда" в 1927 году).

Поэтому, встретив слово Прабхупады в СССР и проверив его на практике, понял бессмысленность нахождения в безбожном обществе, просто предался его уникальному видению и воле: «Проповедь миссии Божьей – это неблагодарный труд, но верховная власть вверила нам эту работу».

Насколько можно, я пытался помогать людям избавляться от невежественной жизни и продвигаться к совершенной, Божественной жизни, что практически продолжаю делать успешно до сих пор.

Благо, мне не пришлось быть долго одиноким, Провидение послало мне нескольких братьев, и мы делали своё дело, расширяли миссию Прабхупады изо всех сил, и теперь в СНГ это горит, как следует.

***

Но иногда, когда приходилось попадать в психиатрическую больницу, ты там не Харе Кришна, ты там никто, а просто опасный больной. И всё, что ты говорил, не имело никакого значения, все считалось бредом, и если ты настаивал на своих мнениях, лечение увеличивалось. Основные лекарства – это нейролептики, как галапередол, трифтазин, аминазин, межептил и т. д. Один укол последнего действует год, моей жене Ананга Манжари пришлось это испытать на себе. И мне самому пришлось это наблюдать как на себе, так и на больных рядом со мной в разных больницах.

Любой из нейролептиков больше всего отражается на вашем сознании, оно просто иногда растворяется, и вы – безвольное, даже не желающее собраться с мыслями, живое существо. При таком курсе лечений память и речь остаётся, но воспользоваться ими, как следует, невозможно, всё туда-сюда в голове переливается и пересыпается, ещё вас сопровождают ломки, как у наркомана. Ваше тело без вашего ведома произвольно вдруг начинает выворачивать, то позвоночник выгнет дугой, то шею сведёт в сторону. Ноги и руки тоже выделывают не известные вам траектории, вываливается язык и наоборот. Вы не можете контролировать ни один свой сустав и орган. Руки, ноги, голова двигаются сами по себе, по только им одним известным траекториям, и иногда они останавливаются в совершенно экзотическом изгибе, и вы со стороны выглядите, как диковенное существо с преисподни. Если этот кошмар не проходит длительное время, вам дают или колят аминазин, и мышцы расслабляются. А до этого тело просто разрывается внутри от боли пронизывающих вас судорог и выворачиваний многие часы и сутки подряд. И ноги ходят сами по себе, чаще они топчутся на месте.

В общем, испытание не для слабонервных, особенно, когда ещё на тебя смотрят с состраданием, ясными чистыми глазами взрослые образованные дяди и тёти в белоснежных халатах. Притом врачи с научными степенями, и говорят вам: «О-о-о, вам сегодня хуже, мой голубчик, я вам «счас» облегчу состояние, вам увеличат дозы лекарств». … Такая забота совсем «уменьшала» страдания.

Когда чудом удалось выйти из больницы в 1983 г., то я встретил журнал, политический еженедельник в СССР, «Новое время», и на последней странице там очень убедительно указывали, что на наших врачей наговаривают. «Что якобы они колют в псих.б. аминазин, который разработали ещё в концлагерях фашисты для пленных… Но такого быть не может, у нас аминазином не колят». Что на это скажешь и кому, если не по одному кубу не только меня не раз кололи, во многих псих.б. в разных республиках по СССР.

Со мной мало кто о чём беседовал из многочисленных врачей, и обходили меня десятой дорогой. Но мир не без добрых людей, находились и те, кто говорил, и это были не вопросы ко мне, а их ответы признаний мне. Что пока они учились в институте, они имели мечту спасения людей и изобретение лекарств, но когда они пришли на работу, то основные методы «лечения и спасения» оказались в руках далеко не тех, кто на это учился, так как их работу контролировали тогда с пристрастием органы Государственной безопасности страны, и они задавали тон или играли главную скрипку в их профессии, как и кого лечить. Конечно, «спасение и лечение» от ГБ касалось не всех, а только тех, кто мешал идеологии страны. Но и у врачей тогда выбора тоже не было.

А другой врач, заведующий отделением, мне сказал: «Я что, не вижу, что здесь происходит? Ты хочешь, чтоб я поступал справедливо? Тогда завтра меня положат рядом с тобой. Что будет делать тогда моя семья и дети без отца. Извини, брат, ты знал, на какой хлеб идёшь, так терпи. У тебя свой крест, у меня свой. Прости меня, я не могу по другому, я тоже терплю». Такова часть служения, которое пришлось нести. Но были и другие экзамены.

Однажды, когда началась перестройка в стране, и страну посетил в 1986 г. президент США с женой, начали наших бхакт освобождать раньше срока. Первой была освобождена славная матаджи из Москвы по просьбе жены американского президента. В этой просьбе смогли убедить первую леди Америки наши братья миссии в США. Освобождённая из тюрьмы счастливица, за несколько месяцев до конца срока, не являлась для русской миссии серьёзным лидером миссии. Тюрьма была её ценой только за одно участие в переводе Бхагавад-гиты с английского на русский язык. Вернувшись в Москву, она была ошеломлена широтой проповеднической деятельности, развившейся за четыре года в её отсутствие. Она так отвыкла от общения с нормальными людьми и, тем более, была просто возбуждена тем уровнем смирения, который бытовал уже в миссии между последователями, что не могла согласиться с тем, что ей надо и здесь, на воле, снова кому-то подчиняться, пусть даже по духовным правилам покорности. Интеллигентная поэтесса, пройдя несколько лет тюрьмы, почему-то начала считать, что на свободе её должны на руках носить и её стопам, и это без шуток, должны поклоняться. Ей было очень сложно быстро адаптироваться. И словно старуха из сказки Пушкина, наша сестра пыталась стать «Владычицей морскою», не желая принимать скромного внимания. На тот час заполонил всё в миссии уже стабильно вошедший только один закон Прабхупады – всё и вся на распространение книг. Но не только наша сестра, вышедшая из тюрьмы в 1986 г., но и остальные московские наши братья, вышедшие даже на год раньше её в 1985 г., не могли тоже принять новые правила в миссии и подчиниться им. Они пытались остановить новую инициативу, указывая, что это приводит к большому беспокойству власти, и кого-то опять могут посадить. Даже через несколько лет в 1987 г. осенью, когда я узнал, что западные братья в один день выйдут в своих городах по всему миру на демонстрации с требованиями освободить из тюрем СССР осуждённых за веру в Бога Кришну и зарегистрировать их общины. Самым сложным было уговорить именно московских преданных выйти вместе на демонстрацию в Москве. Но количество согласившихся участвовать в московской демонстрации последователей Прабхупады из других городов СССР, их было около сотни, развеяли страхи бхакт Москвы.

Те достижения и аскезы с 1985 по 1987 годы в русской миссии теми, кому удалось оставаться на плаву в миссии, намного превосходили то, что было пережито и достигнуто до первой волны арестов в 1982 г. И даже вышедшая из тюрем в 1985 г. первая волна арестантов, в основном Москвичи, отставали в понимании происходящего и ещё годы адаптировались, и только единицы вернулись в строй.

То же было с нашей героиней, почему-то загрустила она от успехов других и выразила негодование всему новому происходящему, забыв о конспирации. Она, как и прежде, начала названивать на Запад, лидерам в Швецию, ища поддержки там. Однажды через пару месяцев после её освобождения уже в 1987 г., помимо прочего, в телефонной беседе указала имя одного нерадивого ей слуги и его деятельность. Моё имя оказалось на слуху. КГБ прослушивали всё и вся в стране, и естественно, узнав нужные ему подробности, тем более о книгах, немедленно нашли меня из под земли и арестовали. Мне об этом признался мой участковый друг милиционер, когда меня везли прятать в спецбольницу Риги. (Арест описан в части 2, главе 2 ВИМР).

Звонок на Запад, как следует, подпортил мне и без того безнадёжную репутацию в глазах особенно Московского отдела КГБ, занимающегося мной. Месяц назад, выкручиваясь из последнего ареста у Ягьи в Москве, я писал в кабинете следователя, находясь в огромном здании Лубянки офиса КГБ СССР, расположенного перед памятником Дзержинского, своё заявление, что всё, последний раз распространял книги, больше не буду, завязал, позвольте исправиться, простите. Чекисты соглашались, и мы играли каждый свою игру дальше, до следующего моего ареста и разоблачения, невзирая на то, что в других республиках всё то же самое повторялось, мне это сходило с рук. По не понятным мне причинам выходило, что коллеги-чекисты между своими отделами информацией не делились. Но почему меня столько раз терпели и уговаривали опять на них работать, только Богу известно.

Учитывая эту «бюрократию», я ею пользовался до последних возможностей. Однажды даже переиграл сам себя в той же самой Москве, но Кришна всё равно спас. Летом 1987 г. очередную партию Бхагавад-гит мне напечатал в Москве Аланкара (перешёл в Чайтанья мадх), это были просто несброшюрованные листы. Я оставил этот набор на 30 книг в камере хранения перед поездом на Ригу и забежал в нашу ставшую тогда оплотом проповеди в Москве квартиру у Ягьи узнать новости. А там меня с другими накрыли. И не только книги могли пропасть в случае, если меня закроют, была куча других неотложных проповеднических дел по стране. К тому же паспорта у меня уже не было год после какого-то там ареста в Риге, где всё же самому пришлось уцелеть. А сейчас отсутствия паспорта было достаточно, чтоб попасть надолго. Поэтому ситуация для меня была пиковая, но следователь, что на нас оформлял протоколы, посочувствовал мне на очередную байку «в последний раз» и взял с меня заявление о сотрудничестве с КГБ, указал, кому звонить, и отпустил восвояси. С облегчением покидая наш почти фронтовой ашрам у Ягьи, я, несясь к вокзалу, что на крыльях, спешил к книгам. Ближайший вход в метро был почти гарантированным спасением, и наконец, добежав до ступенек, спускающихся в переход к Метро, я перевёл дух, мыслями будучи уже в Риге. Но какой-то знакомый звук отвлёк мои мысли и, обратив свой взор, откуда он исходил, мне стало тошно. Во-первых, этот звук оказался моим именем, а исходил он из недалеко стоящей чёрной Волги, где из раскрытой передней дверцы смотрел на меня сидящий там первый мой московский следователь КГБ.

…Мне пришлось услышать многое… и что писать два заявления в один и тот же отдел не получится, ну и популярно добавили, что сейчас они со мной сделают... но текст не для прессы. Я не сомневался в их угрозах, но добавил, что мне тоже терять уже нечего, буду защищаться, как могу. Это их позабавило, но экзекуция меня мистически миновала. Они свезли меня на Лубянку в управление КГБ, я это заметил по зданию и вывеске «Приёмная КГБ». Мне показали мои два заявления, и порвав их с достоинством, сказали: «Надо заслужить быть чекистом». Я молча наблюдал происходящее, не ожидая пощады и не веря своим глазам, что происходит всё так благородно. Затем меня в какой-то комнате посадили с охраной, и часа полтора пришлось ожидать, что пошлёт мне Провидение. Моя судьба тогда опять зависла, и притом не только в самой безбожной стране, но и в самом худшем месте на Земле, где это только могло быть, и можно себе представить – в цитадели советского КГБ. Но смерть больше не смущала меня, ведь Прабхупада разоблачил эту земную ложь, теперь я твёрдо знал, что жизнь моя вечна и не зависит от КГБ, а только от обожаемого моего Божества, Верховного Господа Шри Кришны.

Некоторые места, с которыми иногда приходилось сталкиваться, неся служение своему гуру, в супердержаве, которая нагоняла атеистического страха всей планете, пышали беспросветным, жутким мраком преисподни. И именно в таком месте мне пришлось ожидать своей участи.

Но итог вышедшего ко мне начальника был странный: «Теперь мы за тебя не отвечаем, но при первом аресте мы сделаем все, чтобы ты сидел на всю катушку. Свободен, иди».

Кто побеспокоился опять, чтоб меня освободили при всех основаниях сидеть, как следует, было не понятно. Но понятно было одно, я молился о спасении только Прабхупаде и Господу Нрисимхе.

«Преданный никогда не считает себя очень могущественным. Напротив, он целиком предается лотосным стопам Кришны с уверенностью в том, что Господь обязательно поможет ему даже в самом безвыходном положении». (ШБ 7.8.6).

Кришна Сам подтверждает это в "Бхагавад-гите" (9.31):

«О сын Кунти, смело говори каждому, что Mой преданный никогда не погибнет».

И вот после этого московского случая с КГБ через месяц по телефону моё имя опять засветили для КГБ, как строптивого распространителя книг. Поэтому меня, видимо, искали с пристрастием, и через пару дней я уже сидел арестованный в Риге.

Не только в России КГБ «ценило» распространителей книг Прабхупады, но, как признавался бхакте Виктору Серому его следователь КГБ Ткаченко на Украине, больше всех интересовало Украинское КГБ только одно имя, распространителя книг Бхарадваджа даса. И это была не шутка, за арест обладателя этим именем на Украине было назначено вознаграждение, очередное воинское звание.

Так что в длинную игру с КГБ не сыграешь, и иногда они, разоблачив опять меня, как это было в Литве, свозили сами же меня в психбольницу, не желая больше меня слушать.

В тот раз, посаженый по наводке «поэтичной сестры» весной 1987 года в Риге в спецбольницу, почти то же, что психушка на территории тюрьмы, было чему удивляться, и кололи там меня тоже не известно чем. Но этот «поэтичный след», как оказалось, был не единственной проверкой Господа на мою преданность Ему в том аресте.

Перестройка уже горела вовсю, и тем более, где меня арестовали, в Латвии. Поэтому меня психушка в Риге уже не принимала, признав меня проблемой идеологической, а не психиатрической. Чекисты матом ругались, но врачи перестройки в Латвии боялись ещё больше. Но одну фирму, которая ещё подчинилась чекистам, они нашли, спецнаркологический диспансер с решетками и тюремным режимом. На моих документах было написано хронический алкоголик, и направлен был на лечение от алкоголизма. Но опять промашка, врач отделения испугался, документы всё же были липовые на меня. Но рядом, в венерическом диспансере, меня заведующий принял, и без документов. Даже в коридоре пришлось слышать, как из кабинета доносились пьяные крики врача – «всех перевешать этих кришнаитов».

Без проблем для законодательства СССР и клятвы Гиппократа для врача, меня оформили и без должных оснований как хронического сифилитика на курс лечения, без срока.

Через пару дней в «лечебнице», подытожив происходящее, начал как всегда попытку защитить своё служение миссии. Объявив бессрочную голодовку за незаконный арест и через новых друзей сообщив об этом жене, она тоже присоединилась и отнесла свое заявление прокурору города. Что было дальше за стенами моего заведения, было тайной. Но на десятый день вызвал меня врач в кабинет, где уже сидел мой участковый, и спросил, жалуюсь ли я на здоровье, я ответил «нет». Тогда собирайся с вещами, за тобой пришли.

Попав домой, я узнал, что не только у меня 10 дней были аскезы. Моей жене с годовалым ребёнком на руках было ещё сложней, и притом не от власти, а от её собственных соотечественников латышских братьев. Невзирая на восемь лет существования рижской общины, в которой мы с женой были активистами с первых дней, понимание учения Прабхупады её другими активистами хромало. Когда на собрании общины моя жена предложила всем помочь мне в освобождении и присоединиться к нашей голодовке, нас обвинили в ненужных, притом недуховных аскезах и потребовали немедленно прекратить «наши политические штучки» и не позорить общину. На отказ жены подчиниться мнению общины возмущённые братья тут же набрали телефон одного из лидеров миссии в Европе и попросили его совета, как усмирить зарвавшихся, по их мнению, членов общины. Слава Богу, на то время в СССР уже было разрешено звонить на Запад с домашних телефонов. После короткой телефонной беседы о деталях ситуации, в которой все вместе принимали участие, голодовка в защиту брата в Боге оказалась духовным действием. Хотя перед женой никто не извинился, но все смиренно подписались под заявлением и передали его властям. Такое же заявление от питерских братьев и литовских было без совета с Западом, там братья были поразумней. Так моя жена заработала мне очередное освобождение. И шутя можно сказать, мы с ней стали квиты. Ведь, когда меня арестовывали 10 дней назад, чтоб свезти в спецбольницу, мне удалось улизнуть из рук охранки. (Ч.2,гл.2). А жена, не выдержав запугиваний людей в форме, что её отвезут в психушку и отберут ребёнка, если она не сообщит, где меня найти, вынудило её просить меня сдаться властям, что пришлось и сделать.

Вскоре мне пришло письмо из прокуратуры города, что моё задержание было незаконным.

***

ПРОКУРАТУРА СССР

ПРОКУРАТУРА ЛАТВИЙСКОЙ ССР

ОКТЯБРЬСКАЯ РАЙОННАЯ ПРОКУРАТУРА

гор. РИГИ 226227, Рига, ул. Свердлова 11 Телефон 323016

 

Гр.Ярощук В.П., гр.Ярощук А.Э.

14.04.87, 157-ж

 

Прокураурой Октябрьского района г.Риги проверены жалобы по поводу незаконного помещения гр.Ярощук В.П. в больницу со специальным режимом 19.03.87 г.

Сообщаю Вам,что действительно Вы незаконно и необоснованно были помещены в указанную больницу,где содержались до 30.03.87 г.

Виновные работники милиции будут строго наказаны в дисциплинарном порядке.

 

Заместитель прокурора Октябрьского района г.РИГИ,юрист 3 класса

Санов Э.А.

ру-323677

***

Это был первый официальный документ в СССР от власти, что они незаконно арестовали кришнаита, и в дальнейшем мы уже побеждали в спорах с властью в других городах и республиках. Не остался без последствий и участковый, и вся его беготня, и слежка за моей личностью. Через десять лет я его встретил в рижском храме Кришны, и уже в другой форме.

 

Со временем начинаешь понимать, что главное – это выбрать верный путь или истинную миссию. Потом всё будет автоматически, как по сценарию в театре, и не важно, в какой стране этот спектакль, какие с тобой бхакты рядом, как они и страна с тобой поступают. Всё это уже будет под контролем Божьим, и польза будет для всех абсолютная. Останется только не терять непреклонную веру в лидеров этой верной миссии – гуру и Бога, что Они тебя защитят в любом месте служения и в любом случае.

Благослови всех нас, Прабхупада, в твоём доме ИСККОН на беспримесное служение тебе, мой дорогой духовный учитель мира!