О некоторых теоретико-методологических вопросах курса конституционного права.

За последнее время вышло в свет более десятка новых крупных учебников по конституционному праву, не считая многочисленных менее значительных вузовских и иных учебных пособий. Среди них учебники как по общим основам конституционного права, так и отдельно по конституционному праву России. Столь пристальное внимание к этим вопросам обусловлено многими объективными и субъективными обстоятельствами. С одной стороны, это связано с необходимостью отражения в литературе новейшего мирового опыта развития современного конституционализма и его тенденций, а также достижений в науки о нем; с другой стороны, и это важно, - коренное изменение всей политической системы в нашей стране, связанное с переходом от тоталитаризма к демократии, распадом СССР и утверждением на его территории ряда независимых государств, заключением Федеративного договора, принятием Конституции РФ 1993 г. и ее реализацией, выдвинуло в качестве первостепенной и актуальнейшей за дачи коренное обновление, прежде всего, содержания учебного курса конституционного права на основе признания и отстаивания ценностей подлинной демократии, принципов конституционализма, отказа от былых заиделогизированных догм и стереотипов, от практики игнорирования или недооценки значения зарубежного опыта развития конституционного права и науки о нем.

Утверждение у нас политического плюрализма и идеологического многообразия получило прямое отражение и в путях, формах и методах изложения материала курса. Ранее все должны были придерживаться одной и той же схеме изложения такого материала, следуя одному - двум официально признанным учебникам и программам, что не могло не сковывать серьезно развитие научной и педагогической мысли и в этой области. Сегодня, когда в стране создаются все демократические условия для развития общественных наук и их преподавания, появление неоднозначных как по своему содержанию, так и по структуре и методу изложения учебников вполне закономерно, обоснованно, и в принципе заслуживает всемерной поддержки, ибо отражает поиск оптимальных путей изложения соответствующего курса, создает благоприятные условия и предпосылки для обогащении научно-педагогической мысли, позволяет представить и в учебниках альтернативные точки зрения по различным проблемам.

Приходиться констатировать, что различные авторы и авторские возможности отражения в учебниках по конституционному праву многообразия имеющихся в науке позиций. Одни по-старому считают, что в учебнике должны находить отражение только достаточно общепризнанное, официально-подтвержденное, ортодоксальное, и потому стараются избегать включения в их даже краткого изложения сути других позиций, в лучшем случае ограничиваясь общим указанием на дискуссионность соответствующей проблемы. Другие, наоборот, все шире и смелее включают такие материалы в учебник, считая, что уже студент должен обладать знанием различных точек зрения в науке по основным проблемам курса. Вторая позиция представляется наиболее правильной, отражающей современные условия и потребности учебного процесса. Поэтому расширение за последние годы числа учебников, включающих указанные материалы, заслуживает положительной оценки. Конечно, учебник по конституционному праву - не монография и не пособие по спец. курсу. Само собой разумеется, что нет ни возможности, ни необходимости включать в него данный материал по всем или очень многим дискуссионным в науке вопросам. Но отразить уже в учебнике сам факт неоднозначного решения в научной литературе (и других учебниках) важнейших, узловых проблем курса представляется важным и целесообразным. Это, несомненно, способно усилить интерес к изложению курса, более объективно отразить реальное состояние разработки данной проблематики, четче и рельефнее выразить авторскую позицию и ее аргументацию, стимулировать развитие самостоятельного мышления будущих специалистов и т.д.

Многообразие учебников и плюрализм выраженных в них позиций не только не исключают, но и прямо предполагают внимания в обсуждении важнейших дискуссионных проблем. Нельзя не видеть, что плюрализм имеющихся в науке мнений весьма противоречиво сказывается на учебном процессе: с одной стороны, он способствует углубленному и творческому подходу к овладению учебным материалом, росту интереса к нему, а с другой - не редко ставит студента в сложное и пока еще не привычное положение известной неопределенности, необходимости самостоятельного выбора одного из двух или нескольких возможных решений, особенно если это касается исходных, теоретико-методологических вопросов. Единственно демократическим, научно приемлемым и практически рациональным способом разрешения этого противоречия служит активное и творческое обсуждение вопросов отражения новейших достижений науки в учебном процессе.

Новейшая российская учебная литература по конституционному праву настолько широка и разнообразна, что было бы явно утопичным пытаться дать в одной методической разработке всеобъемлющий, содержательный и конкретный обзор этой литературы. В данном случае пойдем по другому пути, выделим лишь ряд важнейших • теоретико-методологических проблем науки конституционного права и проанализировав то, как они освещаются в наиболее крупных и известных учебных изданиях, учитывая, что в литературе уже ставились многие важнейшие и принципиальные вопросы дальнейшего совершенствования научной разработки проблем конституционного права и преподавания соответствующего учебного курса.[4][4]

 

Наука конституционного права: общие проблемы

Объект и предмет науки.

В рамках вводного раздела курса, прежде всего, обращает на себя внимание существенно различное решение в учебной литературе вопроса о соотношении объекта и предмета науки конституционного права. В большинстве учебников справедливо и четко разграничивается понимание конституционного права:

а) как отрасли национального права;

б) как особой науки - отрасли правоведения;

в) как учебной дисциплины.

Но при этом нередко допускается неправомерное смешение объекта и предмета науки конституционного права. Достаточно часто в учебниках все или почти все внимание уделяется характеристике конституционного права как отрасли права, в то время как о конституционном праве как науке вовсе ничего не говориться или говорится, но крайне мало. Показательно в этом отношении то, как поступили авторы одного из учебников конституционного права: они сняли из предшествующего издания главу «Наука конституционного права» оставив лишь главу «Конституционное право как отрасль национального права».[5][5]

В результате студент получает достаточно подробное представление о конституционном праве как отрасли права, т.е. об объекте соответствующей науки, но ничего не узнает о ее предмете и методе, не говоря уже о данной учебой дисциплине. Аналогичный неправомерный уход от специального рассмотрения предмета и метода науки конституционного нрава имеет место и в других учебниках.[6][6]

Но даже тогда, когда особо выделяется проблема предмета науки конституционного права, она не редко сводиться по существу к вопросу о предмете (объекте) регулирования конституционного права как отрасли национального права. Наиболее рельефно это нашло отражение в учебнике К.В. Арановского, в котором говориться, что эта наука - «отрасль знания, предметом которой является юридическое регулирование организации и деятельности государства, его отношений с лицами, общественными и религиозными движениями, территориальными образованиями и др. субъектами в связи с осуществлением политической власти. Иными словами, в предмет этой науки входит отрасль государственного права, государственно-правовые отношения». Во-первых, здесь допускается явное и неправомерное смешение объекта и предмета науки, ибо «отрасль государственного права, государственно-правовые отношения» - это объект, а не предмет науки конституционного права (государственного) права. Не говоря уже о других отличиях, объект науки всегда находиться вне ее, а предмет науки всегда неотделим от нее. Во-вторых, правовая наука, в том числе и наука конституционного права, сама по себе непосредственно не осуществляет «юридическое регулирование организации деятельности государства» ибо это - задача конституционного права как отрасли национального права. В-третьих, включать в предмет рассматриваемой науки государственное право как отрасль права означает не видеть того, что при всей теснейшей взаимосвязи этих явлений они носят разнопорядковый характер, поскольку одно относиться к праву, а другое к знанию о нем.

Не может удовлетворить и такой подход, когда под видом определения предмета науки конституционного права дается более или менее подробное перечисление разделов, макротем или макропроблем этой науки, что типично для такого рода суждений: конституционное право - наука об основах конституционного строя, основных правах и свободах человека и гражданина, о формах государства, его избирательной системе, организации и деятельности органов государственной власти и местного самоуправления. Но перечисление структурных элементов, раскрывающие содержание объекта науки, не может заменить определение предмета науки, призванного отразить ее сущность.

В вопрос о предмете конституционного права еще не полностью преодолена былая тенденция к его неоправданно расширительному толкованию. Это во многом связано с тем, что далеко не всегда достаточно серьезно учитывается, что в вузах нашей страны уже почти целое десятилетие изучается самостоятельный курс политологии, по своей проблематике весьма близкий к курсу конституционного права. Но при всей взаимосвязи и даже взаимопроникновении это - качественно различные науки и соответствующие учебные курсы, что во избежание неоправданного дублирования и параллелизма важно строго учитывать в учебном процесса. Казалось бы, ясно, что в предмет именно курса политологии входит изучение политических систем и политических институтов, в то время как задача курса конституционного права - изучение конституционно-правовых основ этих систем и институтов. Между тем это не учитывается в ряде учебников по конституционному праву, в которых соответствующие главы или параграфы называются «Политический режим», «Политические партии», «Партийные системы», «Высшие политические институты государства» и т.д., а конституционно-правовой анализ этих, проблем во многом подменяется политологическим.[7][7]

Могут сказать: а разве можно изучать правовое, а тем более конституционно-правовое вне и в отрыве от политического? Конечно, нельзя. Но речь здесь идет не об отрыве конституционно-правового от политического, а о более четком определении специфического ракурса рассмотрения общеполитических проблем в указанных учебных курсах, как это делается в других учебниках конституционного права, где речь идет именно о «конституционно-правовом статусе политических институтов», о «конституционных принципах политической системы», о «правовом положении политических партий» и т.д.[8][8]

Структура курса.

В целом структуру курса конституционного права и соответствующих учебников, которая имеет не только формальное значение, но и несет в себе немалую смысловую нагрузку, можно считать достаточно сложившейся. Это, однако, не означает, что и в таких рамках не обнаруживается неоднозначный подход к построению учебников. На первый план здесь выдвигается вопрос о том, с чего начинать изложение основной части курса после завершения его вводного раздела, традиционно посвящаемого конституционному * праву и науке о нем, а также общему учению о конституции. Одни авторы склонны начинать с характеристики основ конституционного строя,[9][9] а другие - с изложения ос­новных прав и свобод человека и гражданина.[10][10] Несомненно, есть весомые аргументы в пользу того, так и другого решения, и было бы вряд ли правильно искусственно противопоставлять их, тем более что достаточно общепризнанной является позиция, согласно которой основные права и свободы личности выступают в качестве составной части основ конституционного строя. К тому же сами конституции различных стран начинаются с закрепления в одних случаях основ конституционного строя, а в других -конституционного статуса личности.

И, тем не менее, предпочтительным представляется первый вариант. При всей основополагающей, первостепенной важности как той, так и другой темы вопрос об основах конституционного строя носит по содержанию, несомненно, более общий характер, беря этот строй в целом, а не какую-либо одну его сторону или фундаментальный принцип, пусть и чрезвычайно важный. Далее, хотя основные права и свободы человека имеют естественную природу и не даруются ему государством, но конкретная их реализация в каждой стране в решающей мере зависит от характера существующего в ней общественного и государственного строя. Кроме того, принципиальное решение проблемы политико-правового статуса личности входит в основы конституционного строя. Нельзя также не учитывать и того факта, что большинство конституций стран мира начинается с общей части (раздела, главы и т.д.), а затем уже следует та часть, которая посвящается правам и свободам человека. И, наконец, при всем том огромном и принципиальном значении, которое Конституция РФ придает закреплению прав и свобод человека и гражданина, она не случайно начинается с главы об основах конституционного строя.

Вряд ли структура и логика изложения курса могут и должны быть унифицированы. Вполне естественно, что почти в каждом учебнике обнаруживаются те или иные структурные инновации. Но совсем другое дело, когда речь идет о таких изменениях, с которыми невозможно согласиться по принципиальным, методологическим Соображениям. Так. в учебнике К.В. Арановского формы государства рассматриваются без предварительного выяснения самой сути и основных черт государства как конституционно-правового института; проблема государственно-правового статуса личности (гл.8) в духе "сталинской" Конституции СССР 1936 г. оказалась на одном из последних мест; вовсе не рассматриваются конституционно-правовые основы одной из ветвей власти - судебной.

Конституция и идеология.

Некоторые авторы отрицают какую-либо связь конституции с идеологией, ссылаясь на то, что это свойственно якобы лишь тоталитарному государству. Так, ут­верждается, что "конституция - вне идеологии", а "сумма ценностей, лежащих в основе конституции демократического правового государства, находится как бы за пределами идеологического плюрализма"; что "некоторые ученые полагают, что конституция выполняет и определенную идеологическую функцию, хотя это скорее свойственно тоталитарному государству".

Да, ценности, принципы и нормы современной демократии и цивилизации, на которые опираются конституционные основы демократической страны, сами по себе имеют внеклассовый или надклассовый характер. Но выражение и отстаивание этих ценностей, интересов и идеалов - это тоже идеология - идеология современной демо­кратии, гуманизма, нынешней цивилизации. Конечно, если под идеологией по-старому, понимать лишь классовую идеологию, т.е. выражение интересов и идеалов только одного класса, то демократическая конституция не может и не должна быть ее воплощением, ибо призвана базироваться на учете интересов общества в целом, выражать определенную равнодействующую интересов различных общественно-политических сил. Иное дело, что идеология бывает разной и способна играть различную роль в жизни общества, в том числе и в конституционном праве. Но от этого практически любая современная демокра­тическая конституция не перестает быть в той или иной мере и идеологическим документом. Даже закрепление в такой конституции принципа идеологического плюрализма - это не что иное, как воплощение идеологии подлинной демократии. Не случайно, что и сам автор говорит о «философии свободы и правового государства» как об «универсальной идеологии», которую может выражать конституция, хотя тут же почему-то отрицает ее идеологическую функцию и сводит роль конституции лишь к «необходимому условию для выражения любой идеологии».

Структура, форма и вид конституции.

В учебниках по конституционному праву нет необходимой ясности, четкости и однозначности в разграничении таких понятий, как «структура», «форма» и «вид» конституции, и в определении соотношения между ними. Ряд учебников вообще уходит от рассмотрения этого вопроса. Там же, где об этом идет речь, структура конституции обычно понимается как порядок ее организационного строения, а форма конституции - как способ организации заключенного в ней содержания.[11][11] При этом для студента вряд ли остается достаточно ясным, чем отличается «порядок организационного строения» от «способа организации» содержания конституции, тем более что один и тот же вопрос о подразделении конституций на писаные и неписаные или на кодифицированные (консолидированные) и некодифицированные (неконсолидированные) рассматривается то, как пример различных форм конституции, то как пример их различных структур, то как пример различных видов (классов) конституций при их классификации. В одних учебниках специально выделяется проблема формы конституции,[12][12] а в других этого не делается, и вопросы формы конституции рассматриваются в рамках общей классификации конституций, т. е. как их разновидности.[13][13] На наш взгляд, форма конституции - это внешний способ ее выражения (писаные и не писаные, консолидированные и неконсолидиро­ванные), в отличие от внутреннего способа организации содержания конституции, воплощенного в ее структуре.

Прошлое и настоящее науки конституционного права

в нашей стране

За последние годы в учебной литературе выявились две крайности в оценке прошлого и настоящего науки конституционного права в России. С одной стороны, решительно отрицается чуть ли не всякая преемственность в ее развитии, а переход к новому, современному этапу изображается как переход от ненауки к подлинной науке, как воссоздание науки конституционного права после прерыва ее развития в советский период. Так, в учебнике под ред. Б. А. Страшуна речь идет о том, что применительно к этому периоду нельзя говорить о существовании науки конституционного права, ибо «наука в таких условиях существовать не может», что можно говорить лишь о «литературе, содержащей информацию, которая подчас представляет интерес для науки», что сегодня необходимо воссоздать действительную науку конституционного права, развитие которой было на три четверти века прервано «социалистическим» периодом истории нашей страны».[14][14]

С другой стороны, имеет место недооценка, а по существу отрицание качественно нового характера современного этапа развития науки конституционного права в нашей стране связанного с 90-ми годами. К. В. Арановский, например, изображает дело так, что сегодня речь не может идти об «обновлении коренным образом» науки государственного права, что в прошлом «излишне критический взгляд на зарубежную государственность в конечном счете не помешал государствоведению в создании политике правовой картины мира», что старый подход не «оказался совершенно негодным», а, «напротив на его основе наука государственного права зарубежных стран сложилась в развитую систему знании качество и успехи которой по меньшей мере не уступали иностранным достижениям в этой области, что все дело лишь в том, что "критический анализ уступил первенство анализу сравнительному", и т.д.

Спору нет, несколько десятилетий безраздельного господства тоталитарного режима и "единственно верной" идеологии не могли не сказаться крайне отрицательно на развитии у нас конституционно-правовой науки. Это привело к грубейшим идеологическим, политическим и теоретическим извращениям и в этой области, во многом и здесь затормозило и даже отчасти парализовало поступательное движение научной мысли. Но данный очевидный факт не дает достаточных оснований считать, что эта мысль вообще не развивалась даже в столь тяжелейших условиях, что все, что сделано в данной области в прошлом, не имеет никакого научного значения и может быть с порога отвергнуто сегодня. Весьма неубедительно звучат приведенные выше слова о существовании в прошлом у нас лишь ненаучной литературы, а не самой науки. Разве можно все содержание трудов по конституционному праву того периода свести только к апологетике диктатуры пролетариата и "сталинской конституции" или к за идеологизированной критике зарубежных конституций. Конечно, нет. Сами авторы обоснованно отмечают вклад многих специалистов того периода в научную разработку тех или иных проблем государствоведения. Да и они' сами сформировались как специалисты в данной области именно в этот период и, надо надеяться, не на абсолютно вненаучной основе. Поэтому, на наш взгляд, указанная общая постановка вопроса вряд ли будет способствовать складыванию у студентов объективного, неконъюнктурного и уважительного отношения к истории развития науки конституционного права в нашей стране. Вместе с тем нельзя не видеть, что в 90-е годы в России произошла не обычная смена этапов в развитии науки конституционного права, а изменение самой парадигмы такого развития, коренное обновление этой науки как теоретическое отражение принципиально иных условий ее развития и формирования качественно нового конституционного строя.

Это не обычный эволюционный переход от одного уровня знаний к другому с высокой степенью преемственности, но создание качественно нового конституционного строя. Это не обычный эволюционный переход от одного уровня знаний к другому с высокой степенью преемственности, но создание качественно нового конституционного права, принципиально отличающегося от «советского государственного права», и как науки о нем. Как известно, речь идет о переходе, связанном с отказом от тоталитаризма и, признанием ценностей подлинной демократии, конституционализма и гуманизма, принципов парламентаризма, разделения властей, гражданского общества, правового и социального государства и т.д. Совершенно очевидно в связи с этим, что было бы не меньшей ошибкой отрицать или серьезно недооценивать широту и глубину тех изменений которые произошли за последнее десятилетие в нашей стране в развитии науки конституционного права.