Как представить себе жизнь других людей, если даже своя собственнаяжизнь едва-едва укладывается в уме? Встречаясь с другим человеком, мы видимв нем существо, погруженное в некий мир, в который нельзя проникнуть икоторый невозможно оправдать; в какое-то скопище желаний и убеждений,возвышающихся над реальностью, подобно уродливому зданию. Выдумав себесистему заблуждений, это существо страдает по разным поводам, ничтожностькоторых поражает воображение, и принимает ценности, смехотворность которыхбросается в глаза. Даже внешне его затеи оборачиваются сплошной ерундой, агорячечная симметрия его забот имеет не более прочную основу, чемархитектурное сооружение из небылиц. Постороннему наблюдателю видно, чтоабсолюты каждой частной жизни взаимозаменяемы и что всякая судьба -- привсем постоянстве своей сущности -- произвольна. Даже наши собственныеубеждения кажутся нам плодом суетного безумия, а уж каково нам терпетьбезумную любовь других людей к самим себе и их упорную привязанность кутопиям все новых и новых дней? В силу какой необходимости один замыкается всвоем особом мире таких-то личных предпочтений, а другой выбирает что-тоиное? Когда нам приходится выслушивать признания друга или какого-нибудьнезнакомого человека, раскрытие его тайн повергает нас в изумление. Чем мыдолжны считать его мучения: драмой или фарсом? Это от начала до концазависит от нашей благосклонности или от нашей раздраженности,продиктованной, например, усталостью. Поскольку любая судьба является всеголишь постоянно повторяющимся мотивом вокруг нескольких капелек крови, тотолько от нашего настроения зависит, принимать ли его страдания за праздноеразвлекательное зрелище или же увидеть в них предлог для сострадания. Так трудно проникнуться доводами, на которые ссылаются люди всякий раз,как мы расстаемся с каждым из них, и на ум приходит один и тот же неизменныйвопрос: как так происходит, что он не убивает себя? Ибо нет ничего болееестественного, чем мысленно представить себе самоубийство других людей.Стоит самому один раз ощутить с помощью поразительной,
причем легко возобновляемой интуиции свою собственную бесполезность,как становится непонятным, отчего же люди не сводят счеты с жизнью?Самоубийство кажется таким легким и простым! Отчего оно встречается стольредко, почему все избегают его? Дело в том, что, хотя разум и осуждает жаждужизни, есть некий пустяк, заставляющий нас продолжать совершать поступки;он, этот пустяк, обладает силой, превосходящей силу любых абсолютов, иобъясняет молчаливый заговор смертных против смерти; он является не простосимволом существования, он является самим существованием; он -- это все. Иэтот пустяк, это ничто, оказывающееся всем, хотя и не может придать жизнисмысл, тем не менее заставляет ее оставаться тем, чем она является: состоянием несамоубийства.
