В первый год работы с детьми, страдающими аутизмом, мы наблюдали за особенностями их поведения
и личности, а также проводили физические исследования, краниосакральные и структурные оценки, брали
анализ крови, мочи и волос. В проекте участвовало 26 детей. Мы изучали детскую реакцию на наши
попытки проникнуть в их внутренний мир, который кажется очень изолированным и индивидуальным.
Как показала практика, нежное, неназойливое, доброжелательное прикосновение было наиболее
приемлемым. Кроме того, было обнаружено, что наведение «Точки Покоя»2 с помощью такого нежного
прикосновения способствовало установлению положительных взаимоотношений между нами и ребенком-
аутистом. В исследовательскую группу кроме меня входила Диана Л. Апледжер, Джон Д. Вредевугд и
постоянно обновляющийся поток студентов и аспирантов, интересующихся данной проблемой. Одни
студенты учились в Остеопатическом колледже Мичиганского Государственного Университета, другие
прибыли из аналогичных медицинских колледжей. Все сотрудники применяли возложение рук и пришли к
пониманию потенциала, заключенного в доброжелательном прикосновении.
На втором году работы мы начали исследовать различные терапевтические приемы. Консультировали
родителей и опекунов по вопросам питания. Изменяли параметры окружающей Среды - освещение,
температуру и влажность. Для стимулирования более глубокого дыхания применялись ингаляции 10%
углекислого газа и 90% кислорода. Различные виды мануальной терапии использовались для структурной
мобилизации и коррекции. Немаловажную роль играла краниосакральная терапия, которая проводилась с
каждым ребенком раз в неделю.
С годами я понял, что наблюдение может дать гораздо больше знаний, чем вмешательство. Но к этому
я пришел не сразу. Первые десять лет моей частной общей практики и работы в кабинете экстренной
помощи я активно «вмешивался». «Подтолкни!" - был мой девиз. К счастью, я в некоторой степени умерил
свой пыл и, проводя краниосакральную терапию с детьми-аутистами, стал на 90% наблюдателем и только на
10% «интервентом». Работа с большинством детей-аутистов протекала следующим образом:
Прежде всего необходимо было установить доверительные взаимопонимания. Мы добивались этого
спокойно и терпеливо, сперва прикасаясь к ребенку, а затем наводя Точки Покоя в тех местах. Как правило,
нам удавалось навести Точки Покоя на коленях, плечах, ступнях и руках. В редких случаях на первых
сеансах мы могли касаться головы. Первые несколько сеансов обычно проходили на полу под лечебным
столом. Все зависело от того, где находился ребенок-аутист, и где он позволял прикасаться к себе. Порой
такой ребенок разрешал дотрагиваться до себя только одному человеку, но в большинстве случаев трое или
четверо сотрудников могли одновременно прикасаться к малышу.
Нередко дети, страдающие аутизмом, не подпускали к себе одного сотрудника, а к другим относились
спокойно. Такая реакция помогла нам осознать влияние мыслей «прикасающегося» и об их осознанной или
неосознанной передаче пациенту. Иногда я сам ощущал негативное отношение у аспиранта. Всегда в таких
случаях я отстранял его от участия в сеансах, пока у него не вырабатывалось положительное отношение. Во
время сеанса случалось удалять из комнаты ассистента с негативным отношением. Дети-аутисты четко
продемонстрировали способность различать мысли и намерения врача. Уверен, они в какой-то степени
понимали, какое влияние могло оказать на них такое отношение.
Физик-исследователь Нейл Могон полагает, что всех нас окружают многочисленные и количественно
разнообразные силовые поля. Каждому человеку присущ собственный набор таких полей. Исследования
Могона за последние 15 лет были связаны с устройствами определения силовых полей. Ученый считает, что
у любого человека может насчитываться до 50 различных персональных силовых полей. Поскольку силы
могут притягивать или отталкивать, по его мнению у наиболее успешных врачей силовые поля притягивают
большее количество людей. Таким образом, отталкивающий потенциал силового поля такого врача
наименьший. Животные с повышенной чувствительностью, такие как гончие, инстинктивно привлекаются
или отталкиваются от некоторых людей. Возможно это связано с природой проецируемой энергии. Дети-
«Точка Покоя» в данном контексте означает терапевтическую приостановку краниосакрального ритма, что позволяет
краниосакральной системе перестроить свою деятельность на более оптимальный режим. Точка Покоя может наводиться извне или
возникать в ходе спонтанного гомеостатического процесса. Она может возникнуть совершенно неожиданно при точном приведении
тела в значимую позицию или при переживании значимой эмоции. Таким образом, она может действовать как «Детектор
Значимости»: Джон Е. Апледжер, «Краниосакральная терапия II, За границей твердой мозговой оболочки» [Палм Бич Гарденс: UI
Паблишинг, 1987), глава IV: раздел 2d. Точка Покоя помогает сбалансировать симметрию краниосакральной системы и
неспецифическим образом устраняет многие ограничения этой системы; уменьшает симпатический тонус, увеличивает обмен
жидкостью между физиологическими отделами, уменьшает давление, снижает температуру и усиливает защитные механизмы тела
против патогенных микроорганизмов. Это эффективное натуральное терапевтическое воздействие широкого спектра.
ТЕЛЕСНО-ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ И ЗА ЕГО ПРЕДЕЛАМИ
аутисты могут обладать такой же чувствительностью. Я считаю, и Могон разделяет это мнение, что когда
врач осознает потенциал своего силового поля, он может изменять его мысленным проецированием.
После успешного наведения Точек Покоя за несколько сеансов, дети-аутисты, как правило, вступали в
контакт и по собственному желанию ложились на спину на лечебный стол. После этого я аккуратно
приступал к работе с головой ребенка. Здесь очень важно сконцентрироваться, поэтому во время сеанса я
всегда сосредоточивался на любви к этому ребенку. Постепенно я вводил в терапевтический сеанс
ассистентов. Каждый поддерживал верхнюю или нижнюю конечность. Так доходило до пяти человек,
проводящих сеанс краниосакральной терапии с одним, позволяющим касаться себя ребенком-аутистом.
Большинство сеансов длилось 20 минут. Сегодня я полагаю, что более длительные и частые
краниосакральные сеансы позволили бы добиться более впечатляющих результатов, но в то время мы
действовали в строгих временных рамках.
В работе мы столкнулись с тем, что после нескольких предварительных снятий напряжения с
краниального свода наступало резкое мембранное передне-заднее сужение дна краниального свода. Это
исправлялось за счет подъема передней кости и удерживанием подъема до тех пор, пока мы не ощущали
вязкоупругое* изменение, которое показывало мембранное освобождение между передней и клиновидной
костями. Далее мы уменьшали давление клиновидной кости от затылка. Именно тогда я более полно оценил
ограничительный потенциал шовных сочленений между твердыми частями височных костей и клиновидной
костью спереди, а затылком сзади. Сфенобазилярный синхондроз был лишь незначительной частью сужения
дна краниального свода. Для достижения функциональной мобильности дна свода предстояло провести
большое количество костных и мембранных освобождений. В большинстве случаев давление на дно
краниального свода было успешно устранено спереди и сзади.
Практически незамедлительно у детей в значительной мере уменьшалось или совсем проходило само-
разрушающее поведение. Я имею ввиду, что дети самостоятельно прекращали биться головой о стены,
переставали кусать запястья или стучать по этой любимой части их тела. Казалось, что исчезла причина для
такого самоистязания.
Можно найти несколько убедительных объяснений такому резкому изменению поведения. Мне ближе
всего гипотеза, состоящая в том, что сдавленное и ограниченное внутренние основания черепа у таких детей
вызывает сильную, неконтролируемую боль в голове. Удары головой и надавливание большим пальцем на
небо, которое часто принимают за сосание пальца, могут быть инстинктивными попытками освободить
внутреннее основание черепа. Жевание запястья или иное сдавливание тела возможно связано с попытками
стимулировать повышенную выработку эндорфина, чтобы закрыть болевые ворота Мелзака-Уолла или
заменить неконтролируемую боль контролируемой. Может быть, мы имеем дело с совокупностью этих
факторов.
И только после успешной передне-задней декомпрессии дна краниального свода и уменьшения
саморазрушительного поведения мы наблюдали следующее удивительное явление. После ослабления
передне-заднего сжатия обнаруживалось сильное медиальное сжатие височных костей с обеих сторон.
Пытаясь освободить височные кости, сдвигая их в стороны, мы столкнулись с двумя важными
проявлениями. Во-первых, для височной декомпрессии мы изобрели технику "оттягивания уха"4. Во-вторых,
что более важно для возникновения концепции Телесно-Эмоционального Освобождения, тело ребенка
начинало двигаться автономно, то есть рука или нога начинала двигаться так, словно она обладала
собственным разумом. Мы решили не препятствовать этим движениям, а продолжать их. (Если вы помните,
со мной обычно работало четыре ассистента, каждый из которых стоял у определенной руки или ноги
ребенка). Во время таких спонтанных движений тела боковая декомпрессия височных костей была
невозможна. Поэтому я начал мягко оттягивать уши. В этом был определенный смысл, поскольку ухо
связано с височной костью через соединительную ткань между ушной раковиной и ушным каналом. Это
соединение проходило от наружных областей в далекие области твердой височной кости, где открывается
внутренний конец канала для приема лицевого и вестибулярно-слухового краниальных нервов (7-й и 8-й).
Мне не удалось декомпрессировать височные кости боковым движением, но продолжая работать в
этом направлении, мы столкнулись с возрастающим числом пациентов, совершавших индуцированные
движения конечностей и тела. Это были неосознаваемые, произвольные движения, которые казались
автоматическими. На этой стадии терапевтического процесса ребенок-аутист находился в состоянии
глубокой расслабленности, тело было обмякшим и расслабленным, за исключением описанных выше
незначительных движений. Движения эти происходили только тогда, когда один из нас поддерживал
соответствующую часть тела. Как правило, все начиналось с движения конечности, и медленно
3 Вязкоупругое свойство ткани относится к той характерной реакции соединительной ткани, которую можно описать сначала как
упругую, а потом как вязкую после прикладывания груза: Джон Е. Апледжер и Джон Д. Вредевугд, «Краниосакральная Терапия»
(Палм Бич Гарденс: UI Паблишинг, 1983) стр. 128 - 30.
4 Техника оттягивания уха относится к методу мобилизации височных костей, который использует мягкую задне-боковую тракцию,
примененную к ушной раковине наружного уха. См. стр. 127 - 128 и 180 - 182 «Краниосакральной терапии», где представлено
подробное описание данной техники.
ТЕЛЕСНО-ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ И ЗА ЕГО ПРЕДЕЛАМИ
распространялось на корпус, шею и голову. Мы повторяли эти движения и реагировали на малейшее
колебание тела. Без такого повторения и физической поддержки, движение прекращалось. Складывалось
впечатление, что прикосновение врача сообщало необходимую энергию для движения тела. Длительность
процесса во многом зависела от нашей способности продолжить едва заметные движения, противодействия
силам гравитации без оказывания давления на движение детского тела. По мере совершенствования
полученных навыков движения тела детей-аутистов становились длительнее, пока тело не занимало
положение, которое казалось финальной точкой, в которой движение прекращалось. Такое финальное
положение могло быть нормальным с анатомической точки зрения, так и совершенно ненормальным.
Помню, как у одного ребенка правая ступня указывала строго назад. В финальном положении она
оказалась повернутой на 180 градусов. Мальчик занял такое положение по своему желанию и утверждал, что
ему так удобно. (Позже, по окончании сеанса краниосакральной терапии он не мог поставить ногу в это
положение и не позволял другим проделать это с его ногой). Дойдя до финальной позиции, мы ждали -
поскольку не знали, что делать дальше - и происходило осязаемое освобождение всего тела. Оно словно
раскрывалось. Все мышцы размягчались, фасция и соединительные ткани удлинялись, жидкость и энергия
протекали более свободно, ребенок плакал. Именно в финальных точках, во время нашего ожидания
происходило полное освобождение тела. Ребенок тихо всхлипывал или плакал навзрыд. На детских лицах
отражался страх, гнев и расстройство. Эти выражения, лицевые и постуральные, сохранялись в течение
нескольких минут, пока шел процесс освобождения тела. Когда этот процесс приближался к концу, лицо
принимало более мирное и спокойное выражение. Начавшись однажды, эти явления повторялись чаще во
время каждого из нескольких сеансов с каждым ребенком. На последующих сеансах освобождение было
менее интенсивным, и наконец, все «спонтанные» движения тела прекращались. Только тогда мне удалось
декомпрессировать височные кости вбок. Я так и не смог найти убедительного объяснения связи между
медиальным височным сдавливанием и наблюдаемым расслаблением тела и выходом эмоций.
Неспособность выражать любовь и сохранять привязанность к другим людям является отличительной
особенностью аутизма. После освобождения тела и эмоционального выхода дети, страдающие аутизмом, как
правило начинали выражать чувства по отношению к людям. Другим признаком аутизма считается
замыкание в себе, социальная изолированность. Дети, участвовавшие в проекте, стали идти на контакт,
играть с одноклассниками.
В то время мы еще не знали, но были свидетелями и участниками Телесно-Эмоционального
Освобождения.
