Семаргл и возникновение осознания 2 страница

Далее, в один миг я перенеслась в ладью, напротив меня сидел Перун, и мне показалось, что на его кольчуге теперь выгравирована львиная морда.

Неожиданно для себя я сделала следующий шаг в своем путешествии: воткнула меч в деревянное дно ладьи, которое дало сильную трещину и немедленно начало расходиться. Перун расценил мой поступок как знак того, что время движения по воде окончилось, и настало время двигаться по суше. Вода и суша здесь олицетворяли области женского и мужского начал, соответственно. Видимо, своим поступком я неосознанно дала понять Перуну, что уже готова к битве, к которой мы шли с самого начала своего путешествия. А битва эта могла состояться только на суше.

Теперь мы вдвоем шли по дороге. Образы быстро сменяли друг друга. Сначала мы шли пешим ходом, потом на конях, то черной, то белой масти. Нами был пройден долгий путь, пока мы не приблизились к каменным стенам какого-то города. Перун объяснил, что этот город символизирует собой мое царство, а точнее – мой внутренний мир, то единственное настоящее царство, которое может быть у человека.

Перед нами открылись городские ворота, и мы сразу оказались на рыночной площади, в бурлящей людской толпе. Я чувствовала, что в этой толпе находятся люди, с которыми я так или иначе соприкасалась в своей жизни, однако я не различала ни голосов, ни лиц, и не узнавала никого в отдельности. Я начала ощущать беспокойство, что на этой многолюдной площади я могу потерять из виду Перуна, и, как маленький ребенок, уцепилась за его руку. В этот момент мое тело и в самом деле уменьшилось до размеров детского, я остро нуждалась в покровительстве и защите своего спутника. Собственно говоря, я начала испытывать к Перуну те же чувства, что и маленькая девочка к своему отцу. Если на стадии путешествия по реке, я видела в своем проводнике мужчину, то после того, как мы вошли в шумный город, я начала относиться к нему, прежде всего как к своему учителю и защитнику.

Таким образом, картина получилась следующая: мое намерение сначала проходило испытание инстинктами, а на этом этапе – мышлением, где рыночная площадь означала пространство мышления, а снующие вокруг люди – собственно, мысли. Моей задачей на этот момент было сохранить свое намерение, не позволяя толпе (читай – мыслям) «размыть» его и при этом не терять связи со своим спутником-Перуном.

Поскольку я ощущала себя в теле маленького ребенка, я уже не обладала достаточной силой для того, чтобы нести щит, хотя меч я все еще могла удерживать. Перун поднял меня на руки и пошел через толпу, прокладывая моим щитом себе дорогу. Люди расходились перед нами, а мне с большим трудом удавалось удерживать в руках меч.

Мы, наконец, выбрались и толпы, и почти сразу, справа от себя я, к своему удивлению и даже ужасу, увидела болтающегося в петле повешенного человека. Он выглядел как оборванец, его одежда истрепалась и превратилась в лохмотья. Он висел не на виселице, а на балке какого-то строения. Мы приблизились к нему, и я своим мечом перерубила веревку, повешенный упал и в труху рассыпался о землю. Перун объяснил мне, что повешенный олицетворял одну из моих личин – личину жертвы, и поскольку необходимость в ней уже отпала, пришло время от нее избавиться.

Мы продолжили свой путь по городским улицам и приблизились к богатым каменным палатам. Можно сказать, что эти палаты представляли собой вместилище «эго» в моем внутреннем мире. Мы поднимались по лестнице, Перун продолжал нести меня на руках, а я тем временем рассматривала убранство этих палат – позолоченные залы, стрельчатые окна, - и ощущала нарастающую внутри робость. Мы зашли в одну из зал, там во главе стола сидел или сидела некто, кому я сразу же поклонилась в пояс. Это и было мое пресловутое Эго. Оно выглядело так же, как и я, но было облачено в парчовое одеяние, и выражение его лица было не в пример надменное.

Так мы и нашли моего собственного Скипер-Зверя. Я чувствовала, что Перун рассержен на меня, и быстро догадалась, почему – я ведь с ходу поклонилась в пояс своему Эго. Я немедленно почувствовала себя жалкой, словно червяк, и сразу же начала уменьшаться в размерах. Для того чтобы сохранить свой человеческий образ, я, по молчаливой подсказке Перуна, воткнула в пол свой меч, и, используя его как опору, вытянулась снова вверх.

Тем временем Эго не удостаивало нас ни малейшим вниманием, и я почувствововала нарастающую в груди волну ярости. С одобрения Перуна испустила свой воинственный клич в третий, последний раз, и он был настолько мощным, что заполнил все пространство зала от пола и до потолка, заставив его завибрировать.

В зале все мгновенно изменилось: потрескались столы, с них на пол попадали блюда. Эго осталось невозмутимым, но приняло мой вызов. Оно с достоинством вышло из-за стола, за которым восседало, и я невольно восхитилась его самообладанием, при этом чувствуя, как внутри меня снова зашевелились раболепные чувства.

Я стояла в ожидании битвы с Эго. Оно приближалось ко мне, скидывая свои парчовые одежды, под которыми обнаружилась кованая ратная кольчуга, и на груди был также выгравирован некий знак. Я поняла, что не могу оказаться от своего уважения к Эго, хотя и пришла биться с ним в серьезном бою.

В этот момент Перун сделал следующее: он запустил некое завихрение, которое преобразило помещение, где мы находились, - исчезло все убранство, и возник простой зал с серыми стенами. Вместе с этим исчез и сам Перун.

Внезапно ко мне пришло осознание того, что наверху, в палатах, заключены три узника, которые очень важны для меня, и их можно освободить ценой победы над Эго.

Началась битва. Я осознавала, что бой этот – вовсе не смертный, и я вовсе не собиралась убивать свое Эго, а хотела заставить его подчиниться и служить мне. Мы бросились друг на друга, и я довольно быстро раскрошила своим мечом меч Эго, поэтому вскоре у нас пошла рукопашная. Здесь мне пришлось нелегко, Эго проявило огромную силу и постепенно начало одерживать надо мной верх – сначала мы пытались друг друга придушить, а затем оно навалилось на меня и принялось хлестать железной перчатью по лицу. Мне каким-то образом удалось перевернуться, я оказалась сверху своего противника и схватила его за лицо – однако лицо неожиданно начало таять под моими пальцами, и вскоре истаяло все Эго целиком. На полу остались лежать пустые доспехи, а я была в полной растерянности.

Тут снова проявился Перун и сообщил, что я почти уже одержало победу, однако мое Эго оказалось настолько хитрым, что нашло какую-то лазейку, куда благополучно и «слилось». Меня стала разбирать сильнейшая злость, и я никак не могла себе уяснить, как Эго могло так подло поступить со мной.

Однако теперь путь наверх, к узникам был пока свободен. Перун предложил вызволить их, а тем временем Эго и само явится. Мы поднялись наверх, передо мной были три одинаковых деревянных двери с железными засовами. Я разгадала замысел Эго – оно притаилось за одной из этих дверей, неизвестно, за какой именно, и намеревалось обрушиться на меня с внезапной силой, когда я буду открывать ее.

Перун поведал, что за одной из этих дверей томится Любовь, за другой – Душа, а за третьей – Ярость. Я подошла к крайней левой двери, отодвинула засов, и осторожно отворила дверь – за ней была непроглядная тьма. Перун встал рядом с дверью, его глаза ярко засверкали, как драгоценные камни, и я, отразив свет его глаз щитом, осветила мрак внутри комнаты. Я увидела очертания маленькой человеческой фигурки – девочки, в сарафане и с длинной косой, которая склонилась и плакала. Я влетела в комнату, схватила ее, и вытащила наружу, на белый свет. Эта девочка оказалась Любовью. Она была очень трогательной, и по-детски наивно смотрела на меня снизу вверх, утирая слезы и пытаясь улыбнуться. Я не знала, что и сказать…

Подойдя ко второй двери, я уже знала, что Эго наверняка притаилось там, однако его нападение на меня все равно было неожиданным. Оно, объятое пламенем, повалилось на меня откуда-то сверху, я мгновенно рассекла его мечом, однако ни огонь, ни меч не причинили Эго ни малейшего вреда. Я вдруг обнаружила, что вовсе не хочу больше биться с Эго, и – поскольку со мной была теперь Любовь, – решила принять и полюбить его. Оно с живостью откликнулось на мое решение, и вскоре уже рыдало у меня на плече, сквозь всхлипы прося прощения и сочувствия к себе.

Перун зашел в комнату вместе с девочкой-Любовью, и потребовал, чтобы Эго присягнуло нам троим, а в особенности мне, на верность. Это было необходимо, поскольку, несмотря на то, что сейчас раскаяние Эго было искренним, у него по старой памяти опять мог возникнуть соблазн управления и власти надо мною. Эго с готовностью опустилось на колено, я поставила перед собой меч, Перун расположился слева от меня, а Любовь – справа. Эго начало произносить клятву верности, повторяя слова вслед за Перуном, но я их не слышала, потому что вспомнила, что и в этой комнате должен быть заключен узник. Но я никого не видела, кроме сизой голубки, сидящей на окне. Когда я к ней пригляделась, она стала снежно-белой, и, наконец, я поняла, что это и есть второй узник – Душа. Она легко выпорхнула наружу.

Мы отворили и третью запертую дверь, за ней оказался веселый игривый юноша в русской рубахе и с русыми волосами до плеч. Хотя он и не представлялся, я знала, что зовут его – Ярила. Хотя в славянской мифологии Ярила – это прежде всего бог солнца и весны, тем не менее он олицетворял для меня мою Ярость, как глубокую страсть к жизни и готовность сражаться за нее без ненависти, а яростно.

Мы вышли из палат, я чувствовала сильнейшую усталость и в теле, и в эмоционально-психическом плане. Больше сил на подвиги, даже и с помощью Перуна, не было. Но от меня их уже и не требовалось, я чувствовала, что справилась со своей задачей в этом путешествии.

Нам осталось только выйти за черту города и подойти к камню, стоящему на пересечении множества тропинок. И каждый из нас, объяснил Перун, может по этим тропинкам уходить, но должен обязательно к камню возвращаться, делиться друг с другом тем, что видели, одобрение и помощь оказывать друг другу. Это камень для нас теперь является сакральным местом встречи.

Мы – я, мое Эго, а также освобожденные Любовь, Душа и Ярость – в пояс поклонились Перуну, и у этого камня нас покинул. Чтобы выразить ему свою благодарность, мы теперь его будем постоянно славить!

На этом мое путешествие закончилось.

 

 

5. Кащей: Выбор пути.

 

Перед тем, как описывать это явно отличающееся от предыдущих путешествие, отмечу только, что мое предварительное внутреннее состояние было несколько нервозным и взбудораженным. Желание проникнуть в пространство архетипического путешествия физически ощущалось как плотность в районе солнечного сплетения, которая, как некий «мускул», понуждала меня предпринимать попытки «прорваться» в то пространство, и заставляла досадовать, проявлять нетерпение и нервничать, если этого не происходило. Тем не менее, события путешествия развивались, но развивались весьма необычным образом, о чем речь ниже.

После погружения в архетип Кащея я в течение нескольких минут наблюдала темноту перед глазами, которая, по моим ощущениям, была двухмерной, плоской, как если бы передо мной был натянут экран из черной материи, и я стояла к нему вплотную.

По совету ведущего я направила внимание в правый нижний угол этого экрана, и увидела образ ключа, который вращался в трехмерном пространстве, как на экране монитора. Он мелькнул на несколько мгновений и снова пропал.

Кащей пояснил, что этот ключ открывает дверь в путешествие, но при этом от меня требуется определенное рабочее состояние, в которое я пока еще не вошла. Похоже, что Кащей как мой проводник занял выжидающую позицию.

Одновременно с этим я чувствовала нарастающее напряжение всего психо-эмоционального состояния, и появившиеся боли в области позвоночника. Самым большим опасением для меня в этом путешествии было то, что оно, в силу определенных и пока неизвестных мне причин, может вообще и не состояться.

Далее, я увидела, что в темном пространстве передо мной начинает образовываться нечто, похожее на вертикальную щель. Возможно, это был вход в переживание и начало путешествия, однако Кащей дал понять, что состояние моей готовности к нему оставляет желать лучшего. Он указал мне на то, что моя неготовность состоит в перевозбуждении и невозможности сосредоточиться, и это было абсолютно верно. В предыдущих путешествиях события начинали разворачиваться практически сразу же после погружения в архетип, и боги-проводники оказывали значительную помощь и содействие. Здесь же дело обстояло совершенно иначе. Видимо, мне предстояло научиться входить в особое состояние, чему так или иначе меня обучали в предыдущих путешествиях.

Кащей посоветовал мне «отпустить хватку» в это путешествие, иначе говоря, снизить свой уровень контроля до минимума, но с этим как раз и возникли трудности. В общем, от меня требовалось занять позицию активного наблюдателя и ведомого, и вместе с тем воздержаться от предугадывания предстоящих событий.

Ведущий объяснил, что Кащей, очевидно, ждет от меня позиции ученика, что является ключом к данному путешествию.

Еще несколько минут прошли в напряженных попытках войти в искомое состояние. По телу, особенно в области позвоночника, проявились различные мышечные блоки. Своеобразным препятствием к тому, чтобы выполнить рекомендации Кащея и встать в позицию ведомого, явились как раз предыдущие путешествия и сценарии, по которым они развивались. Я не могла удержаться от того, чтобы не проецировать тот удачный опыт на текущую ситуацию. Постепенно, помимо болей в спине и эмоционального напряжения, я стала чувствовать и нарастающее раздражение. Я понимала, что, вероятно, совершаю одну ошибку за другой, что только усиливало мою растерянность. Но помощи извне, от Кащея, так и не поступало. Он словно бы давал мне понять, что я обладаю уже необходимыми навыками, но, тем не менее, предпочитаю ждать, пока он выполнит за меня всю работу.

Я обратилась к Кащею и как можно более прочувствованно попросила провести меня в подземный мир – то есть тот мир, в котором он является полновластным хозяином. Следует отметить, что путешествие в подземный мир – это, прежде всего путешествие в сферу телесного бессознательного, то есть той психической информации, которая накоплена в физическом теле.

После того, как я обратилась к Кащею напрямую с искренней просьбой провести меня в подземный мир, я увидела несколько последовательно промелькнувших перед глазами образов: сначала лошадиную шею с того ракурса, как если бы я ехала верхом, затем я увидела, что плыву в лодке. Но эти образы были обрывочны и никуда меня не привели. Видимо, они означали очередные попытки проникнуть в пространство путешествия. Я попыталась обнаружить причину очередной неудачи, и поняла, что, в общем-то, заранее предполагала, что меня так или иначе пропустят в путешествие, достаточно лишь выбрать правильный тон в общении с архетипом-проводником. Однако я не осознала в полной мере, в чем же все-таки состоит позиция ученика, которую с самого начала путешествия предлагал мне Кащей. Я вновь вернулась на исходную точку.

Ведущий снова предложил мне обратиться к Кащею. В этот момент, хотя и смутно, я увидела его темный силуэт – он сидел на троне и постукивал пальцами по подлокотнику, его возраст и прочие детали облика определить было невозможно. Присутствие Кащея ощущалось довольно четко.

В своем видении я, по совету ведущего, решила преклонить колени перед Подземным царем и ждать сколь угодно долго, пока он сам не определит, насколько я готова к путешествию. Было вполне ясно, что в этом путешествии не только его инициация, но и каждый шаг сопряжен с определенной внутренней работой, и без выполнения требований моего проводника никакого продвижения не будет. При этом в поведении Кащея не было ни намека на то, что он раздражен моей непонятливостью, или же принуждает меня к чему-либо. Это было пространство свободного выбора.

Стоя на коленях на некоей каменистой поверхности перед троном Кащея, в какой-то момент я подняла голову и увидела, что на нем сидит человек в белом одеянии и с головой быка. На вопрос, кто это, он представился как персидский бог Митра, хотя у нас и возникли некоторые сомнения, так как более известный быкоголовый персонаж – это Минотавр. Тем не менее, я четко слышала ответ, что бог, сидящий передо мной на троне - действительно Митра (примечание – в древнеиранской мифологии Митра (Митрас)– один из верховных богов. Его имя означает верность, клятву. Бог Митра имеет тысячу глаз и ушей, и пристально следит за тем, чтобы все поступали по справедливости. Митра – носитель света, чистоты, нравственности, олицетворение Солнца. В то же время Митра – воин, победивший чудовищного быка). Любопытно было то, что Митра предстал как человек с головой быка, которого он, в соответствии с мифом, победил, что и ввело нас сначала в заблуждение.

Появление Митры привело меня к интуитивному озарению, что от меня требуется принесение какой-то жертвы, поскольку я начала различать следующие слова: «кровь», «жертва». Естественно, тут имелась в виду не материальная, кровавая жертва, а нечто, что мне не менее дорого на тонком плане.

Ведущий пояснил, что, вероятно, речь идет о гордыне. Я поняла, что даже стоя на коленях перед троном Кащея, все-таки нахожусь во власти этого чувства. Кащей с помощью Митры намекнул мне на это. Таким образом, до позиции ученика мне было еще далеко. Можно было бесконечно долго стоять на коленях, но гордыня являлась серьезным препятствием к тому, чтобы развивать путешествие.

Ведущий предложил мне обратиться за помощью к Кащею, чтобы он освободил меня от этого чувства, но я осознавала, что мне необходимо сделать это самой, и придти к своему проводнику уже без гордыни.

Тогда ведущий предложил следующий шаг: мне самой стать своей гордыней и выяснить, что же стоит за этим чувством. После того, как я произнесла фразу «Я – гордыня Эльмиры», я сразу почувствовала изменения в своем состоянии. Самочувствие улучшилось, появилось ощущение своей силы и значимости. Перед внутренним взглядом возникла статуя крылатого льва, с которой я, то есть моя Гордыня, с удовольствием себя отождествила, пояснив при этом, что крылатый лев, олицетворяющий и силу, и полет, как нельзя лучше подходит к описанию ее состояния.

Далее, ведущий вступил в диалог с моей Гордыней, убеждая ее на время покинуть меня для того, чтобы я смогла осуществить путешествие. Гордыня оказалась весьма упрямой и властной, парировала все аргументы и никак не могла согласиться с тем, чтобы хотя бы на время со мной разотождествиться. Наконец она уступила, и согласилась уйти, так как по ее словам, ей самой стало интересно, что же произойдет со мной во время ее отсутствия. Напоследок она пояснила, что за ней стоит также весьма мощный архетип – бог войны Арес. Я увидела образ уходящей Гордыни – она была похожа на отшельника в темном балахоне, который с достоинством удаляется ожидать своего часа, когда можно будет снова возвратиться на арену событий.

После этого я вновь попыталась подойти к трону Кащея и встать перед ним на колени, как вдруг в поле моего зрения появился проводник – бабочка. Она символизировала смерть – легкую и невесомую. У меня зародилось подозрение, что Кащей собирается совершить ритуальное убийство.

Приближаясь к его трону, я увидела Кащея, держащего меч, затем перед глазами возникла темнота. Продолжая двигаться по направлению к нему, я чувствовала возрастающую тревожность, и попытки угадать, в какой участок моего тела будет направлен удар. Собственно, это было знакомое по предыдущим путешествиям состояние, в котором странным образом смешивается страх перед смертельной опасностью и предвкушение того, что должно произойти. Стоит ли говорить о том, что все эмоции, испытываемые в реальности путешествия, проживаются почти так же интенсивно, как и в привычной объективной реальности.

Через несколько секунд у меня появилось совершенно четкое ощущение, что в мое тело вошел какой-то железный предмет, и на меня сразу нахлынула волна разнообразных эмоций: удивление от того, что меч вошел мягко, словно бы в масло, необъяснимую радость и смущение. При этом я услышала, что Кащей обратился ко мне и сказал: «Я приглашаю тебя с собой».

Ведущий предложил мне поинтересоваться, что означает инородный предмет в моем теле. Получив ответ, я некоторое время его анализировала, хотя он был ясен: посредством меча Кащей в символическом смысле овладевает мной. Это осознание мне было не очень-то приятно. Ведущий пояснил, что, очевидно, Кащей проходит по моим проблемам. Вместе с этим во мне проснулось неверие, и я перестала что-либо видеть в своем путешествии, перед глазами опять была темнота.

Ведущий спросил у Кащея, почему возникла такая ситуация. Был получен ответ, что я не могу полностью довериться своим ощущениям, и в целом, тому, что со мной происходит. Поразмыслив над этим уроком, я решила, что проживание событий без заранее выстроенных предположений будет качественно новым состоянием сознания. Но с другой стороны, нечто во мне сопротивлялось тому, чтобы просто отдаться потоку, находя это слишком простым и неприхотливым, и к тому же непривычным способом жизни.

Внезапно ощутив усталость от этой внутренней борьбы, я решила просто лечь на землю, а вернее, на сухую истрескавшуюся почву той странной пустыни, в которой я находилась. Я смотрела в синее небо, и бегущие по нему облака, а Кащей тем временем сообщил мне, что так, как другие мои проводники, он возиться со мной не собирается.

Ведущий предложил мне осмотреться в той местности в поисках входа в подземный мир, но я понимала, что его там и не должно быть. Было ясно, что с момента погружения в архетип Кащея ведется какая-то игра, и веду ее по большей части я. Для меня по-прежнему оставалось загадкой, какое именно состояние от меня требуется.

Через некоторое время я обнаружила, что ползу на коленях по этой пустыне, я радом идет моя Гордыня и объясняет, что, в общем-то, можно и не ползти, я встать и пойти рядом с ней.

После этого наступила пауза, в течение которой и ведущий, и я - каждый по-своему - осмысливали происходящие события. Затем ведущий, обратившись к Кащею, попросил, чтобы тот явил свои действия и свою волю, и заявил, что отказывается от собственных, личных представлений о том, как должно происходить путешествие.

Этим, казалось, Кащей был удовлетворен. Находясь в потоке архетипа, я почувствовала, как на моем лице появляется довольная улыбка. Очевидно было, что он ожидал безусловного доверия к своему авторитету от нас обоих.

Также Кащей пояснил, что путешествие уже идет полным ходом, и его события разворачиваются вовсю, однако же мы не могли этого заметить, находясь под влиянием своих собственных представлений.

Это был переломный момент в путешествии. Все, что происходило до этого, можно описать так: мы, под давлением своих ожиданий, предлагали Кащею различные варианты того, что нам следует сделать, например, встать на время в позицию ученичества, отказаться от гордыни, отдаться потоку. Это все в совокупности являлось необходимым условием, но не достаточным. Следующим шагом на этом пути должно было стать смирение.

Я все-таки истолковала понятие смирения со своим тайным умыслом - я была готова смириться, но с тем, что это так или иначе должно сработать, и таким образом я, наконец, проникну в пространство полноценного развернутого путешествия.

Далее, мы с ведущим принялись обсуждать положение. Он указал мне на то, что мое смирение должно быть «очищено» от попыток манипулирования Кащеем и его действиями. Если мне удастся достичь правильного состояния, то уроком данного путешествия должна стать позиция смирения, которая может и не повлечь за собой дальнейших ярких визуальных переживаний, но является ценной сама по себе.

Ведущий объяснил мне, что боги, в частности, Кащей, перестали считать меня за экскурсантку в пространстве архетипов, и ясно дают мне понять, что ждут от меня позиции ученичества. Причем ученичества не только на данный момент, а как сознательного выбора по жизни.

Это одновременно явилось для меня и новостью, и давно ожидаемым событием, снова вызвав бурю эмоций – растерянность, страх не оправдать ожиданий, гордость и внезапное чувство одиночества.

Также ведущий сказал, что в предыдущих путешествиях я прошла через некоторые трансформации, поэтому на данном этапе требования ко мне возросли.

В очередной раз я начала ощущать сильные боли в спине, что тоже являлось признаком происходящих во мне глубинных изменений. Постепенно прояснялся и смысл появления Митры, и того, почему зашел разговор о жертве. Видимо, в жертву должно быть принесено мое «эго», а точнее – его главенствующая роль. Ведущий напомнил мне об окончании моего путешествия с Перуном, где я вместе со своей Душой, Любовью, Яростью и Эго, как с совершенно живыми и достоверными обитателями моего внутреннего мира, оказались у некоего камня, символизирующего сакральное место встречи. Перед нами была поставлена задача путешествовать по тропинкам, которые начинались от этого камня и уводили в разных направлениях. Вдруг меня осенило, что это было прямое руководство к действию со стороны Перуна. Оказывается, мне нужно было последовательно входить в состояние Любви, Души, Ярости и Эго как подчиненной мне функции, собирать их своим вниманием, и это являлось бы стартовой позицией для дальнейшей работы. Видимо, именно в этом состоянии готовности и ожидал меня Кащей. Я испытала искреннее недоумение, почему это стало ясно мне только сейчас.

Тут следует сделать небольшое отступление и пояснить, что какими бы яркими, достоверными и глубокими ни являлись события, происходящие в путешествии, после возвращения в обычное состояние сознания они подвергаются частичному вытеснению и воспринимаются как смутное воспоминание о чем-то важном. Видимо, урок Кащея состоял также в том, что мне необходимо интегрировать полученный опыт путешествий в своем сознании и мироощущении, так как он настолько же достоверен, как и те события, которые происходят в повседневности. Иными словами, нет четкого разделения на внутреннее и внешнее, а есть психическая реальность, целостная сама по себе. Это является одним из направлений работы по расширению своего сознания и индивидуации.

Итак, я пыталась наладить контакт со своими фигурами, при этом я видела их стоящими рядом. У меня возникло чувство, что они постоянно сопутствуют мне, и в этом заключался очень ценный подарок Перуна. Но контакт с ними мне пришлось налаживать заново. Некоторое время я старалась всем своим существом погрузиться в переживание Любви. Однако эти старания выходили довольно натужными, и в итоге мне показалось, что я рискую вообще потерять контакт со своими фигурами.

Внезапно мое состояние изменилось. Наряду с появившимся чувством паники оттого, что я не выучила толком ни одного преподанного мне урока, я почувствовала раздражение. Во мне словно бы проснулся капризный ребенок, который готов был с минуты на минуту броситься на пол и молотить руками и ногами по полу до тех пор, пока все не станет так, как он хочет. Одна часть меня готова была воспринимать происходящее адекватно и со смирением, тогда как другая возмущалась высокой планкой требований, которые ко мне предъявляются.

Ведущий посоветовал выпустить этого капризного ребенка и наблюдать за ним со стороны. Я увидела себя в своем раздраженном состоянии, барахтающейся на полу, и испытала острую обиду оттого, что это путешествие и уроки, которые в нем заключены, преподаются так неоднозначно и болезненно. И еще, у меня было ощущение, что я лишилась некоей внутренней опоры и системы оценок, которые позволяли бы мне ориентироваться в происходящем. Одним словом, я чувствовала себя покинутой и одинокой перед тем, что на меня надвигалось.

Не с помощью мышления, а каким-то иным, не вполне осознаваемым в себе чувством, я ощутила, что нахожусь в новом для себя пространстве. Внешне его сложно было как-то описать. У меня сложилась уверенность, что именно сейчас, в данный момент, мне предстоит принять серьезное решение.

Итак, это было пространство Выбора, который определит направление моей жизни в дальнейшем. Ясность этого понимания придала драматизм происходящему, поскольку в обычной жизни многие, в том числе и важнейшие выборы, иногда принимаются автоматически, неосознанно. Здесь же, что называется, вопрос был поставлен «ребром».

Ведущий сказал, что все происходящее, да и поставленный передо мной так внезапно, как мне казалось, выбор – это цена за путь магии. При этом, пояснил он, еще не поздно отказаться от этой затеи. Этот вариант был мной отвергнут.

Я тянула время. Внутренний голос подсказывал мне, что при объективном наличии выбора его на самом-то деле не существует, и я не могу выбрать что-то другое, или повернуть назад. Ведущий сообщил, что я уже давно нахожусь на этом Пути. Но сейчас наступил такой момент, когда я должна принять решение и взять на себя ответственность за него. Причем каждый последующий выбор на Путь будет даваться все сложнее. С человеческой точки зрения это было несправедливо, так как никто ни о чем меня не предупреждал и не подготавливал, однако боги распорядились именно так.

В эмоциональном плане ситуация воспринималась тоже неоднозначно. С одной стороны, я испытывала самую настоящую грусть и одиночество, потребность в добром совете или поддержке. Я пересматривала свою нынешнюю жизнь, пытаясь прикинуть возможные последствия моего выбора. На какой-то момент мне показалось, что у меня нет сил и достаточной решимости, и ведущий, почувствовав мое состояние, предложил мне оставить все это. Видимо, он проверял степень моей готовности.

Я обнаружила, что в каком-то смысле наслаждаюсь чистотой и прозрачностью своих чувств, даже таких как тоска и растерянность. Сначала мне казалось невероятным, что внутренние переживания, без происходящих в объективной реальности событий, настолько значимы и способны вызвать такой накал эмоций, вплоть до страха и отчаяния.