Никомахова этика

Аристотель

АРИСТОТЕЛЬ СТАГИРИТ (384 до н. э., Стагир (Вост. Побережье п-ва Халкидика), – окт. 322 до н. э., Халкида о. Эвбея), древнегреческий философ и ученый-энциклопедист. В 367–347 – слушатель, а затем преподаватель Академии Платона. В 343–341 – воспитатель тринадцатилетнего Александра Македонского. В 334–323 основывает в Афинах, близ храма в честь Аполлона Ликейского, собственную школу – Ликей (лицей). Поскольку свои лекции Аристотель читал, прогуливаясь по тропинкам сада, школа стала называться «перипатос» (от греч. – «прогулка»), а ученики Аристотеля – перипатетиками. После смерти Александра Македонского, в 323 году, Аристотель был обвинен в безбожии и вынужден был бежать в Халкиду, в свое поместье. После нескольких месяцев ссылки он умер в 322 году.

Подлинные сочинения Аристотеля распадаются на три группы: 1) так называемые экзотерические (т. е. научно-популярные, написанные в основном в форме диалога); 2) собрание материалов и выписок – эмпирическая база теоретических трактатов; 3) так называемые эзотерические сочинения (научные трактаты, в основном в форме лекторских конспектов, предназначенных для «посвященных» учеников; при жизни Аристотеля не публиковались и вплоть до I века до н. э. были малоизвестны. Все дошедшие до нас произведения Аристотеля принадлежат к третьей группе, кроме «Афинской политии»). Корпус сочинений Аристотеля открывается «Органоном», в котором собраны трактаты по логике: «Категории», «Об истолковании», «Первая аналитика», «Вторая аналитика», «Топика», «О софистических опровержениях». За ними следуют: «Физика», «О небе», «О возникновении и уничтожении», «Метеорологика». Наиболее знаменитое сочинение Аристотеля – «Метафизика», состоящая из 14 книг. Биологические труды Аристотеля включают в себя: «Историю животных», «О частях животных», «О передвижениях животных», «О происхождении животных». Произведения по психологии представлены двумя трактатами – «О душе» и «Малыми трудами по естествознанию». В области теории искусства Аристотель создал «Риторику» и «Поэтику». Наконец, последний этико-политический цикл сочинений включает в себя «Политику», «Большую этику», «Эвдемову этику» и «Никомахову этику».

«Никомахова этика» – основной этический трактат Аристотеля, отражающий поздний период его этического учения (примерно 334–322 до н. э.). Назван в память об отце или рано умершем сыне Аристотеля Никомахе. Единственный из крупных трактатов Аристотеля, дошедший до нас в том виде, в котором он был задуман и написан, состоит из 10 книг. В первой книге говорится о высшем благе, которое понимается как счастье («эвдемониа») и определяется как разумная деятельность души по осуществлению своей добродетели («арето»). В соответствии с двумя частями души (рациональной и иррациональной, «страстной») добродетели делятся на два типа: мыслительные (дианоэтические) и нравственные, этические. В книгах 2–5-й рассматриваются виды этических добродетелей, при этом особое внимание уделяется справедливости. Книга 6-я посвящена анализу дианоэтических добродетелей. В книге 7-й рассматривается проблема удовольствия. В книгах 8–9-й дается анализ понятия «дружба» («филеа») как существенного момента «эвдемонии». Наконец, в 10-й книге, после изложения учения о добродетелях, дружбе и удовольствии, дается общее (итоговое) описание счастья. Здесь Аристотель рисует свой этический идеал, который он видит в «созерцательной жизни» или деятельности ума по осуществлению своей добродетели, т. е. в занятиях философией.

В данной хрестоматии приводится отрывок из 2-й книги «Никомаховой этики», в которой представлено аристотелевское понимание добродетели как обладание серединой между двумя крайностями (пороками) в чувствах и поступках.

 

4. Теперь надо рассмотреть, что такое добродетель. Поскольку в душе бывают три [вещи] – страсти, способности и устои, то добродетель, видимо, соотносится с одной из этих трех вещей. Страстями, [или пережи­ваниями], я называю влечение, гнев, страх, отвагу, злобу, радость, любовь (philia), ненависть, тоску, за­висть, жалость – вообще [все], чему сопутствуют удо­вольствия или страдания 1. Способности – это то, бла­годаря чему мы считаемся подвластными этим страстям, благодаря чему нас можно, например, разгне­вать, заставить страдать или разжалобить. Нравствен­ные устои, [или склад души],– это то, в силу чего мы хорошо или дурно владеем [своими] страстями, на­пример гневом: если [гневаемся] бурно или вяло, то владеем дурно, если держимся середины, то хорошо. Точно так и со всеми остальными страстями.

Итак, ни добродетели, ни пороки не суть страсти, потому что за страсти нас не почитают ни добропоря­дочными, ни дурными, за добродетели же и пороки почитают, а также потому, что за страсти мы не заслу­живаем ни похвалы, ни осуждения — не хвалят же за страх и не порицают за гнев вообще, но за какой-то [определенный]. А вот за добродетели и пороки мы достойны и похвалы, и осуждения.

Кроме того, гневаемся и страшимся мы не предна­меренно (aproairetos), а добродетели – это, напротив, своего рода сознательный выбор (proairesis), или, [во всяком случае], они его предполагают. И наконец, в связи со страстями говорят о движениях [души], а в связи с добродетелями и пороками — не о движениях, а об известных наклонностях 2. Поэтому добродете­ли – это не способности: нас ведь не считают ни добродетельными, ни порочными за способности вообще что-нибудь испытывать <и нас не хвалят за это и не осуж­дают> 3. Кроме того, способности в нас от природы, а добродетельными или порочными от природы мы не бываем. Раньше мы уже сказали об этом. Поскольку же добродетели – это не страсти и не способности, вы­ходит, что это устои.

Итак, сказано, что есть добродетель по родовому по­нятию.

 

5 (VI). Впрочем, нужно не только указать, что до­бродетель – это [нравственные] устои, но и [указать], каковы они. Надо сказать между тем, что всякая до­бродетель и доводит до совершенства то, добродетелью чего она является, и придает совершенство выполняе­мому им делу 4. Скажем, добродетель глаза делает доб­рокачественным (spoydaios) и глаз, и его дело, ибо благодаря добродетели глаза мы хорошо видим. Точно так и добродетель коня делает доброго (spoydaios) коня, хорошего (agathos) для бега, для верховой езды и для противостояния врагам на войне 5.

Если так обстоит дело во всех случаях, то добродетель человека – это, пожалуй, такой склад [души], при котором происходит становление добродетельного человека и при котором он хорошо выполняет свое де­ло. Каково это дело, мы, во-первых, уже сказали 6, а во-вторых, это станет ясным, когда мы рассмотрим, какова природа добродетели.

Итак, во всем непрерывном и делимом можно взять части большие, меньшие и равные, причем либо по от­ношению друг к другу, либо по отношению к нам; а равенство (to ison) –это некая середина (meson ti) между избытком и недостатком.

Я называю серединой вещи то, что равно удалено от обоих краев, причем эта [середина] одна и для всех одинаковая. Серединою же по отношению к нам я называю то, что не избыточно и не недостаточно, и такая середина не одна и не одинакова для всех. Так, например, если десять много, а два мало, то шесть принимают за середину, потому что, насколько шесть боль­ше двух, настолько же меньше десяти, а это и есть середина по арифметической пропорции.

Но не следует понимать так середину по отношению к нам. Ведь если пищи на десять мин много, а на две – мало, то наставник в гимнастических упражне­ниях не станет предписывать питание на шесть мин, потому что и это для данного человека может быть [слишком] много или [слишком] мало. Для Милона 7 этого мало, а для начинающего занятия – много. Так и с бегом и борьбой. Поэтому избытка и недостатка всякий знаток избегает, ища середины и избирая для себя [именно] ее, причем середину [не самой вещи], а [середину] для нас.

Если же всякая наука успешно совершает свое дело (to ergon) таким вот образом, т. е. стремясь к середине и к ней ведя свои результаты (ta erga) (откуда обычай говорить о делах, выполненных в совершенстве, «ни убавить, ни прибавить», имея в виду, что избыток и недостаток гибельны для совершенства, а обладание се­рединой благотворно, причем искусные (agathoi) ма­стера, как мы утверждаем, работают с оглядкой на это [правило]), то и добродетель, которая, так же как природа, и точнее и лучше искусства любого [мастера], будет, пожалуй, попадать в середину 8.

Я имею в виду нравственную добродетель, ибо именно она сказывается в страстях и поступках, а тут и возникает избыток, недостаток и середина. Так, напри­мер, в страхе и отваге, во влечении, гневе и сожалении и вообще в удовольствии и в страдании возможно и «больше», и «меньше», а и то и другое не хорошо. Но все это, когда следует, в должных обстоятельствах, от­носительно должного предмета, ради должной цели и должным способом, есть середина и самое лучшее, что как раз и свойственно добродетели.

Точно так же и в поступках бывает избыток, недо­статок и середина. Добродетель сказывается в страстях и в поступках, а в этих последних избыток – это про­ступок, и недостаток [тоже] (не похвалят), в то время как середина похвальна и успешна; и то и другое меж­ду тем относят к добродетели.

Добродетель, следовательно, есть некое обладание серединой; во всяком случае, она существует постольку, поскольку ее достигает.

Добавим к этому, что совершать проступок можно по-разному (ибо зло, как образно выражались пифаго­рейцы, принадлежит беспредельному, а благо – опреде­ленному 9), между тем поступать правильно можно только одним единственным способом (недаром первое легко, а второе трудно, ведь легко промахнуться, труд­но попасть в цель). В этом, стало быть, причина тому, что избыток и недостаток присущи порочности (kakia), а обладание серединой добродетели.

Лучшие люди просты, но многосложен порок 10.

 

6. Итак, добродетель есть сознательно избираемый склад [души], состоящий обладании серединой по отношению к нам, причем определенной таким сужде­нием, каким определит ее рассудительный человек 11. Серединой обладают между двумя [видами] порочности, один из которых – от избытка, другой – от недостатка. А еще и потому [добродетель означает обладание серединой], что как в страстях, так и в поступках [пороки] преступают должное либо в сторону избытка, либо в сторону недостатка, добродетель же [умеет] находить середину и ее избирает.

Именно поэтому по сущности и по понятию, опре­деляющему суть ее бытия, добродетель есть обладание серединой, а с точки зрения высшего блага и coвершенства – обладание вершиной 12.

Однако не всякий поступок и не всякая страсть до­пускает середину, ибо у некоторых [страстей] в самом названии выражено дурное качество (phaylo tes), например: злорадство, бесстыдство, злоба, а из поступ­ков – блуд, воровство, человекоубийство. Все это и по­добное этому считается дурным само по себе, а не за избыток или недостаток, а значит, в этом никогда нель­зя поступать правильно, можно только совершать проступок; и «хорошо» или «не хорошо» невозможно в та­ких [вещах; например, невозможно] совершать блуд с кем, когда и как следует; вообще совершать какой бы то ни было из таких [поступков] – значит совер­шать проступок. Будь это не так, можно было бы ожи­дать, что в неправосудных поступках, трусости, распу­щенности возможны обладание серединой, избыток и недостаток, ведь тогда было бы возможно по крайней мере обладание серединой в избытке и в недостатке, а также избыток избытка и недостаток недостатка. И подобно тому как не существует избытка благоразумия и мужества, потому что середина здесь – это как бы вершина, так и [в названных выше пороках] невозможно ни обладание серединой, ни избыток, ни недостаток, но, коль скоро так поступают, совершают проступок. Ведь, вообще говоря, невозможно ни обладание серединой в избытке и недостатке, ни избыток и недостаток в обладании серединой.

 

7 (VII). Нужно не только дать общее определение [добродетели], но и согласовать его с каждым [ее] частным [проявлением]. Действительно, в том, что касается поступков, общие определения слишком широки, частные же ближе к истине, ибо поступки – это всё частные случаи и [определения] должны согласовы­ваться с ними. Теперь это нужно представить на сле­дующей таблице 13.

Итак, мужество (andreia) – это обладание серединой между страхом (phobos) и отвагой (tharrhe); на­звания для тех, у кого избыток бесстрашия (aphobia) 14, нет (как и вообще многое не имеет имени), а кто излишке отважен – смельчак (thrasys), и кто излишне страшится и недостаточно отважен — трус (deilos).

В связи с удовольствиями (hedonai) и страданиями (lypai) (страдания имеются в виду не все, в меньшей степени и <не в том же смысле> 15, [что удовольствия]) обладание серединой – это благоразумие (sophrosyne), а избыток – распущенность (akolasia). Люди, которым бы недоставало [чувствительности] к удовольствиям, вряд ли существуют, именно поэтому для них не нашлось названия, так что пусть они будут «бесчувст­венные» (anaisthetoi).

Что касается даяния (dosis) имущества и его при­обретения (lepsis), то обладание в этом серединой – щедрость (eleytheriotes), а избыток и недостаток – мо­товство (asotia) и скупость (aneleytheria). Te, у кого избыток, и те, у кого недостаток, поступают при [даянии и приобретении] противоположным образом. В са­мом деле, мот избыточно расточает и недостаточно при­обретает, а у скупого избыток в приобретении и недостаток в расточении. Конечно, сейчас мы даем определения в общем виде и в основных чертах, и этим здесь удовлетворяемся, а впоследствии мы дадим [всему] этому более точные определения 16.

С отношением к имуществу связаны и другие наклонности (diatheseis). Обладание серединой здесь – великолепие (megaloprepeia) (великолепный ведь не то же, что щедрый: первый проявляет себя в великом, второй – в малом), а избыток здесь – безвкусная пышность (apeirokalia kai banaysia) и недостаток – мелочность (mikroprepeia). Эти [виды порока] отличаются от тех, что соотносятся со щедростью, а чем именно, бу­дет сказано ниже 17.

В отношении к чести (time) и бесчестию (atimia) обладание серединой – это величавость (megalopsykhia), избыток именуется, может быть, спесью (khaunotes), а недостаток – приниженностью (mikropsykhia).

В каком отношении по нашему суждению щедрость, отличаясь тем, что имеет дело с незначительными вещами, находится к великолепию, в таком же отношении некая другая наклонность находится к величию души, так как величие души связано с великой честью, а эта наклонность – с небольшой. Можно ведь стре­миться к чести столько, сколько следует, а также боль­ше и меньше, чем следует, и тот, чьи стремления чрез­мерны, честолюбив (philotimos), а чьи недостаточны – нечестолюбив (aphilotimos). Тот же, кто стоит посредине, не имеет названия, безымянны и [соответствующие] наклонно­сти, за исключением честолюбия (philotimia) у честолюбца. Отсюда получается, что крайности присуждают себе наименование промежутка и мы иногда называем того, кто держится середины, честолюбивым, а иногда нечестолюбивым и хвалим то честолюбивого, то нечестолюбивого.

Почему мы так делаем, будет сказано впоследствии, а сейчас будем рассуждать об остальных наклонностях тем способом, какой мы здесь ввели 18.

Возможен избыток, недостаток и обладание середи­ной в связи с гневом (orge), причем соответствующие наклонности, видимо, безымянны, и все же, называя ровным (praios) человека, держащегося в этом сере­дины, будем называть обладание серединой ровностью (praiotes), а из носителей крайностей тот, у кого из­быток, пусть будет гневливым (orgilos), и его порок – гневливостью (orgilotes), а у кого недостаток – как бы безгневным (aorgelos), и его недостаток – безгневностью (aorgesia).

Существуют еще три [вида] обладания серединой, в одном они подобны, в другом различны. Все они касаются взаимоотношений [людей] посредством слов и поступков (peri logon kai praxеon koinonia); а различия их в том, что один связан с правдой (talethes) в словах и поступках, а два других – с удовольствием (to hedy); это касается как развлечений, так и [вооб­ще] всего, что бывает в жизни. Поэтому надо сказать и об этом, чтобы лучше понять, что обладание серединой похвально в чем бы то ни было, а крайности и не похвальны, и не правильны, но достойны [лишь] осуждения. Впрочем, и тут по большой части нет названий. Мы же попытаемся все-таки так же, как и раньше, тут тоже создать имена ради ясности изложения и просто­ты усвоения.

Итак, что касается правды (to alethes), то пусть, кто держится середины (ho mesos), называется, так сказать, правдивым (alethes), обладание серединой – правдивостью (aletheia) 19, а извращения [истины] в сторону преувеличения – хвастовством (aladzoneia) и его носитель – хвастуном (aladzon), а в сторону умалишения – притворством (eironeia) и <его носитель> – при­творой (eiron).

По отношению к удовольствиям в развлечениях (en paidiai) держащийся середины – остроумный (eytrapelos), а его склонность – остроумие (eytrapelia), избыток – это шутовство (bomolokhia), а в ком оно есть – шут (bomolokhos), тот же, в ком недостаток,– это, может быть, неотесанный (agroikos), а склад [его ду­ши] — неотесанность (agroikia). Об остальных вещах, доставляющих удовольствие, [скажем], что человек, до­ставляющий нам удовольствие должным образом,– друг (philos) и обладание серединой – дружелюбие (philia), а кто излишне заботится о нашем удовольст­вии, но не ради чего-то – угодник (areskos), если [же он ведет себя так] ради собственной выгоды, то он подхалим (kolax), у кого же в этом отношении недостаток и кто сплошь и рядом доставляет неудовольст­вие, тот как бы зловредный и вздорный (dyseris tis kai dyskolos).

Обладание серединой возможно и в проявлениях страстей, и в том, что связано со страстями; так стыд (aidos) – не добродетель, но стыдливый (aidemon) за­служивает похвалы и в известных вещах держится середины; а у другого – излишек стыда, например у робкого (kataplex), который всего стыдится. Если же человеку не хватает стыда, или его нет вовсе, он беззастенчив (anaiskhyntos), в то время как держащийся середины стыдливый.

Негодование (nemesis) – это обладание серединой по сравнению со злобной завистью (phthonos) и злорадством (epikhairekakia); это все связано со страданием и удовольствием из-за происходящего с окружаю­щими. Кто склонен к негодованию – страдает, видя незаслуженно благоденствующего, а у завистливого в этом излишек, и его все [хорошее] заставляет страдать; что же до злорадного, то он настолько лишен способности страдать, что радуется [чужой беде]. Об этом, однако, уместно будет сказать и в другом месте 20.

Что же касается правосудности (dikaiosyne), по­скольку это слово не однозначно (oykh haplos legetai), то после разбора вышеназванных [добродетелей] мы скажем о той и другой [правосудности], в каком смысле каждая представляет собою обладание серединой 21. <Это же относится и к добродетелям рассужде­ния.> 22

Примечания

1 Ар. редко говорит «я», а не «мы»; D. (309) со ссылкой на Bon. (425а13–17) утверждает, что «я» не означает подчеркивания особой, собственной точки зрения. Philia рассматривается в кн. VIII–IX; здесь принимается во внимание только любовная филия, филия-pathos (скорее «дружеское чувство» – philesis, 1157b28), a нe филия как подобие добродетели (см. 1155а4).

2 Здесь некие наклонности – diakeisthaipos, ср. 1176а22 и 1179а23 – «устройства»; см. ниже, прим. 17.

3 По By., повтор текста 1105b32.

4 По D. (310), добродетель, «входя» в человека, доводит его до «состояния» (hexis) добродетели, а деятельное ее проявление (energeia) дает добродетельный результат (дело), ср. Рl. Rр. 609a; J. 85–90.

5 Пример с глазом и ниже, с конем, взят из Платона: Rр, 353b–d, 335b.

6 1104а10–27.

7 Милон Кротонский – легендарный силач, шестикратный по­бедитель олимпийских игр по борьбе (VI в.); о репутации силачей как обжор ср. Sim. fr. 99 (Diehl); RE Hlb. XXX, col. 1674,38.

8 Наука здесь «навык». Поэтому как синоним науки в концеабзаца и появляется искусство. Природа и добродетель (как вто­рая природа) лучше искусства и навыка, потому что стремятся к безотносительной, абсолютной цели, а не к продукту, изделию, которое может быть только относительной целью (средством).

9 DK Bd. I 453, 22.

10 Автор неизвестен.

11 Основные элементы определения обсуждались ранее: склад души – 1106а12; сознательный выбор – 1105а32, 1106а3; середина по отношению к нам – 1106а31; верное суждение – 1103b32. Из определения явствует, что верность суждения обеспечивается интеллектуальной добродетелью носителя нормы (рассудительный), который выше был охарактеризован только с точки зрения нрава (добропорядочный: 1099а23). Замена добропорядочного на рассудительного несколько опережает ход изложения. Только из кн. VI стано­вится ясной связь рассудительности и нравственной добродетели и то, что логос (суждение), дающий общее правило, корректируется применительно к обстоятельствам при помощи полуинтуитивной рассудительности (ср. ниже, 1113а29: добропорядочный – «правило и мерка» истины во всех частных вопросах).

12 Основные термины «учения о середине», используемые здесь и далее: hyperbole, ta hyperballonta – «избыток», «излишек», «излишество», «чрезмерность»; elleipsis, ta elleiponta – «недостаток», «недостаточность» (ср. синонимы 1104а12), to meson – «середина», ho mesos – «обладатель срединного нрава», mesotes – «обладание серединой», как добродетель, т. е. состояние срединности, «срединчатость». Учение имеет «вспомогательный» характер и не предполагает количественного подхода к этике всерьез (ср. выше, 1104а11: «надо попытаться помочь [делу]»). К тому же, добродетель в целом, совершенная добродетель, не есть срединчатость, так как учение о середине касается только нравственных добродетелей. Нередкая абсолютизация учения Ар. о середине приводит к отождествлению его с представлением о «золотой середине», в то время как добродетель противостоит пороку, а не является «средним путем», скажем, между истиной и ложью; см. H. Kelsen. Aristotle’s Doctrine of Justice. – Aristotle’s Ethics: Issues and Interpretations, by J. J. Walsh, H. Shapiro. Belmont, 1967, p. 102–120. Может быть, «правильнее» формулировать учение о середине так: добродетель есть середина между двумя конфликтующими нормами; добродетельными кажутся и осторожность и отвага, «середина» здесь есть добродетель; поскольку в своих крайних выражениях эти нормы представляют собой пороки (трусость и безумная отвага), добродетель описывается как середина между пороками. О «срединном образе жизни» ср. Pl. Rp. 619a, Legg. 728d–29b.

13 Видимо, Ар. пользовался во время лекций доской со спи­ском пороков и добродетелей, который он и поясняет в гл. 7. В ЕЕ соответствующий список приводится в три столбца (избыток – недостаток – середина) и без пояснений (1220b36 сл.). Таблица ЕЕ отличается от таблицы, описываемой в ЕN: иной порядок, иные формы слов, иные понятия; в ЕЕ больше симметрии, меньше «безымянных» добродетелей и пороков, список приобрел более за­конченный вид (ср. преамбулу к Примечаниям с. 687). Разбор добродетелей и пороков в EN (кн. III, начиная с гл. 9, IV и V) cледует порядку данного списка, только «любезность» и «дружелюбие» поменялись местами, а «негодование» выпало (ср. прим. 20). Порядок разбора добродетелей комментирует J. (115): удоволь­ствие и страдание, с которыми имеют дело последовательно рас­сматриваемые добродетели, все менее физичны и элементарны, все более социальны и духовны. Мужество и благоразумие имеют дело со страхом физического страдания и жаждой физического удовольствия. Щедрость и великолепие имеют дело с более «человеческими» радостями и горестями, но все еще материального характера. Ве­личавость души и честолюбие имеют дело с честью; ровность, дру­желюбие, правдивость, любезность, остроумие – с тонкой мате­рией человеческого общения (последние не вполне добродетели <...>); самой важной из социальных добродетелей – правосудности посвящена отдельная V книга.

14 «Бесстрашие» не обозначает ничего положительного: это неспособность ощутить страх в силу «тупости» или ненормально­сти; бесстрашный может не быть отважным, см. 1115b24 сл.

15 Принято чтение В. (98), предложенное By. в критическом аппарате. Об отношении благоразумного к страданию см. 1118b 30 cл. Подобная асимметрия и у щедрости, которая соотносится с даянием и приобретением, но больше имеет дело с даянием: 1119b25сл.

16 См. 1119b19–1122а16.

17 «Наклонность» – почти то же, что «склад», «устои», но последнее отличается большим постоянством, т. е. отличается от на­клонности, как устойчивое свойство от преходящего состояния (см. Cat. 9a8). Ниже – 1122а20–29, 1122b10–18.

18 Впоследствии – 1108b11–26, 1125b11–18; введенный способ – метод определения середины и крайностей.

19 При детальном разборе этой добродетели (1127а21 сл.) для правдивого Ар. использует другие термины: aletheytikos и aletheyon (1127a24 сл., b2 сл.), а саму добродетель называет безымянной.

20 Не ясно, что имеет в виду отсылка: несохранившуюся часть текста или другое сочинение, напр., Rhet. II 6; 9; 10?

21 См. 1129a26–b1, 1130a14–b5, 1131b9–15, 1132a29, 1133b30–34a1.

22 Эту фразу исключают В. и Ву., поскольку Ар. нигде не называет мыслительные добродетели добродетелями рассуждения (logikai) и поскольку (в отличие от нравственных) мыслительные добродетели не представляют собой обладание серединой; иначе D. (316) и А. (233).