Моя жена и каратэ

Я уже упоминал, что моя семья принадлежала к сословию сидзоку. Мой дедушка по отцу, Фунакоси Гифуку, был известным учёным конфуцианцем, и, как у большинства учёных, у него не было денежных забот, то есть у него не было денег, о которых ему следовало беспокоиться. Однако, дедушка пользовался расположением хансу, и его почётной обязанностью было обучение вдовствующих дочерей хансу конфуцианской этике. Эти частные уроки проводились в Кунтоку Дайкун Готэн, женском дворце. В этом же дворце находилось место поклонения предкам хансу. Всем мужчинам было запрещено входить во дворец, где жили дочери хансу, но для дедушки делалось исключение.

Когда Фунакоси Гифуку стал слишком стар для того, чтобы проводить обучение, он оставил свой пост. В благодарность за хорошую работу хансу подарил ему дом в районе Тэйрамати, вблизи дворца. После реставрации Мэйдзи дедушка Гифуку получил крупную сумму денег. К сожалению, вскоре после его смерти всё имущество и деньги, которые он завещал моему отцу, были им растрачены.

Но отец, в отличие от меня, был высоким и статным мужчиной. Все знали его, как хорошего мастера бодзюцу, и ещё он хорошо пел и танцевал. К большому несчастью, он был горьким пьяницей. Уверен, что именно это было главной причиной того, что богатое наследство деда уплыло из рук нашей семьи. Мне с детства запомнилось, что мы не имели своего дома и всегда арендовали жильё.

Из-за нашей относительной бедности я женился лишь после двадцати лет – в возрасте «весьма почтенном» для женитьбы на Окинаве того времени. Моё жалование учителя начальной школы составляло только лишь три йены в месяц. На эти небольшие деньги я должен был содержать не только жену, себя и своих родителей, но и ближайших родственников. Здесь следует сказать, что в то время учителям не разрешалось выполнять какую-либо дополнительную работу. Кроме того, я очень усердно занимался каратэ, которое, не приносило мне ни сены дохода.

Как же мы жили: семья из десяти человек на три йены в месяц?! Умудрялись мы делать это только благодаря трудолюбию и терпению моей жены. Она до поздней ночи ткала местную ткань «касури», за которую платили, по шесть сен за кусок. На заре она вставала и шла на маленькое поле, расположенное довольно далеко от дома, на котором она выращивала немного овощей для нашей семьи. Иногда я помогал ей, но в то время для школьного учителя считалось очень неприличным работать в поле вместе с женой, поэтому я не мог ходить с ней очень часто, а если всё же ходил, то надевал широкополую соломенную шляпу, закрывающую лицо, чтобы меня не узнали.

Не знаю, когда жена находила время для сна, но я не слышал от неё ни одного упрёка, ни слова жалобы. Ни разу она не предложила мне заняться делом более полезным, чем тренировки по каратэ каждую свободную минуту. Напротив, она считала, что мне следует продолжать занятия. Жена сама заинтересовалась каратэ и часто внимательно наблюдала за моими тренировками. Если она чувствовала себя особенно плохо, то, в отличие от большинства женщин, не ложилась и не просила кого-то из детей помассировать ей руки и плечи. Это могла бы просить любая другая женщина, кто угодно, но не моя жена!

Чтобы стряхнуть усталость со своего измученного тела, она выходила во двор и выполняла несколько каратэ ката! Со временем ее движения стали такими же красивыми, сильными и точными, как у настоящего мастера.

В те дни, когда я не ходил на тренировки к мастерам Адзато или Итосу, я занимался во дворе нашего дома самостоятельно. Однажды несколько юношей, живших по-соседству и наблюдавших за моими занятиями, подошли ко мне и попросили меня обучать их каратэ. Я охотно согласился, но когда я задерживался в школе, то в этих случаях, возвращаясь домой, я находил своих учеников, которые занимались под наблюдением моей жены. Она подбадривала юношей и поправляла их, если они допускали ошибки. Внимательно наблюдая за моими тренировками и тренируясь самостоятельно, она достигла полного понимания каратэ.

За аренду нашего дома мы ежемесячно платили двадцать пять сен, что было довольно большой суммой по тем временам. Нашими соседями были мелкие торговцы и рикши. Одни торговали домашними тапочками или галантереей, другие – бобовой похлёбкой, которую мы называли «тофу». Вся эта публика часто выпивала и буянила.

В такие моменты, как правило, именно моя жена вмешивалась в ссору и восстанавливала мир. Ей почти всегда удавалось сделать это, даже если ссора перерастала в драку, а ведь навести порядок в такой ситуации непросто даже сильному мужчине. Естественно, выступая посредником, она пользовалась не физической силой, а полностью полагалась на силу убеждения. Таким образок, моя жена, восхищавшая домашних своим усердием и бережливостью, среди соседей была известна, как знаток каратэ и искусный примиритель.