Государство и народ
Для Р. Карцева и В. Ильченко
Отношения с родным пролетарским государством складывались очень изощренно. Пролетариат воевал с милицией, крестьянство – с райкомами, интеллигенция – с КГБ, средние слои – с ОБХСС. Так и наловчились: не поворачиваться спиной – воспользуются. Только лицом. Мы отвернемся – они нас. Они отвернутся – мы их. В счетчик – булавки, в спиртопровод – штуцер, в цистерну – шланг – и качаем, озабоченно глядя по сторонам. Все что течет выпьем обязательно: практика показала, чаще всего бьет в голову. Руки ходят непрерывно – ощупывая, примеривая… Крутится – отвинтим. Потечет – наберем. Отламывается – отломаем и ночью при стоячем счетчике рассмотрим. Государство все что можно забирает у нас, мы – У государства. Оно родное и мы родные. У него и у нас ничего вроде уже не осталось. Ну там военное кое-что… Антенну параболическую на Дальнем Востоке, уникальную… Кто-то отвернулся – и нет ее… По сараям, по парникам… Грузовик после аварии боком лежит, а у него внутри копаются. Утром – один остов. Пираньи… И государство не дремлет. Отошел от магазина на пять метров, а там цены повысились. От газет отвернулся – вдвое, бензин – вдвое, такси – вдвое, колбаса – вчетверо. А нам хоть бы что. Мировое сообщество дико удивляется: повышение цен на нас никакого влияния не имеет. То есть не производит заметного со стороны впечатления. Те, кто с государством выясняться боится, те на своих таких же бросаются с криком: «Почему я мало получаю?! Почему я плохо живу?!» И, конечно, получает обстоятельный ответ: «А почему я мало получаю?! А почему я плохо живу?!» А от государства – мы привыкли. Каждую секунду и всегда готов. Дорожание, повышение, урезание, талоны – это оно нас. Цикл прошел, теперь мы его ищем. Ага, нашли: бензин – у самосвалов, трубы – на стройках, мясо – на бойнях, рыбу – у ГЭС. Качаем, озабоченно глядя по сторонам. Так что и у нас, и у государства результаты нулевые, кроме, конечно, моральных. Нравственность совершенно упала у обеих сторон. Надо отдать должное государству – оно первое засуетилось: «Ну, мол, сколько можно, ребята, мы ж как-то не по-человечески живем…» А народ – чего, он полностью привык, приспособился, нашел свое место, говорит что нужно, приходит куда надо и отвинчивает руками, ногами, зубами, преданно глядя государству в глаза. – У нас государство рабочих и крестьян, – говорит государство. – А как же, – отвечает народ, – естественно! – И отвинчивает, откручивает, отламывает. – Все что государственное, то твое. – А как же – естественно, – говорит народ. – Это так естественно. – И откручивает, отвинчивает, отламывает. – Никто тебе не обеспечит такую старость и детство, как государство. – Это точно, – соглашается народ, – прямо невозможно… Это ж надо, действительно. – И переливает из большого жбана по банкам трехлитровым. – Только в государственных больницах тебя и встретят и положат, и вылечат. – Только там, действительно, как это все, надо же… давно бы подох, – тут же соглашается народ. И чего-то сзади делает, – видимо, себя лечит. – И ты знаешь, мне кажется, только в государственных столовых самое качество. Оно? – Оно, – твердо говорит народ и поворачивает за угол с мешками. – Куда же ты? – спрашивает государство через свою милицию. – Да тут недалеко. – Не поняло. – Да рядом. Не отвлекайтесь. У вас же дела. Вон международное положение растет… Не отвлекайтесь. Мы тут сами. – Не поняло. Что значит сами? Анархия что ли? У нас народовластие. Это значит нечего шастать, кто куда хочет. Только все вместе и только куда надо. – Да не беспокойтесь, тут буквально на секундочку. – Куда-куда? – Да никуда, ой, Господи. – А что в мешках? – Где? – Да вот. – Что? – В мешках что? – Что в мешках, что? Где вы видите мешки? От вы, я не знаю, я же хотел через минуту назад. – А ты знаешь, что в этом году неурожай. Погодные условия, затяжная весна, в общем неурожай. – Да нам что урожай, что неурожай. Все равно жрать… – Ну-ну!… – Полно. – Это потому, что мы закупаем, а мы должны сами. – Должны, конечно, но это уже чересчур… И вы будете покупать. И мы будем сами. Это чересчур – объедимся. – Нет, мы закупать не должны, мы сами… – А, ну тогда не хватит. – Что ты плетешь. Тебе вообще все равно. Какой ужас, тебе вообще все равно – есть государство или нет. – А что, нам не все равно? – Как? Постой! Мы твое государство, ты это знаешь? – Знаю. – А то, что ты народ, ты это слышал? – Слышал. – И веди себя как должен вести народ. – Как? – Ты должен бороться за свою родную власть. – С кем? – С сомнениями… Это твоя родная власть. – Вот эта? – Эта-эта. Другой у тебя нет. И не будет, я уж позабочусь. Так что давай яростно поддерживай. Это не просто власть. Это диктатура твоя. Вы рабочие и крестьяне и тут без вас вообще ничего не делается, и нечего прикидываться. – Вона… – А как же. Это ж по твоему желанию реки перегораживаются, каналы строятся, пестициды… – Вона… – Ты же этого хотел… – Когда? – Вот тебе на… Что ты прикидываешься, ты же всегда этого хотел. – Хотел, конечно. Ой, разговор какой тяжелый… Позвольте на минутку. – Стоять! Отвечай по форме. – Глуп, ваше сиятельство. – Не сметь! Я твое родное народное государство. Отвечай: «Слушаюсь, гражданин начальник!» – Слушаюсь, гражданин начальник. – И знай, если кто поинтересуется, ты сам всего этого хотел. Ясно? – Так точно. Ясно. И государство тепло посмотрело на народ. – Заправь рубаху как следует, пуговку застегнуть. Вот так. Нам друг без друга нельзя, – сказало государство. – Почему? – сказал народ. – Конечно. Хотя… – Нельзя. Нельзя. Ты не вздумай отделиться… Ты обо мне подумай. Что это за государство без народа. Итак уже сплетни, мол, насильно живем. – Да что вы. Я только хотел на минутку отделиться и назад. – Нельзя. Стой на глазах. Не вертись. Ну чего у тебя? – Можно власть отменить? – Так это же твоя власть. – А отменить нельзя? – А враги, а друзья? – Какие враги, какие друзья? Что-то я их не видел. – Напрасно. Они нас окружают. Врагов надо донимать. Друзей надо кормить, иначе никто дружить не будет. – И чего? Все время?… – Все время, иначе все разбегутся. И враги не будут враждовать, и друзья не будут дружить. А нам они пока нужны. Обстановка сложная. Ну, иди, корми друзей, врагами я само займусь, и чтоб все понимал. А то стыд. Ни у одного государства такого бестолкового народа нет… Иди. Стой! Ты меня любишь?
* * *
История России – борьба невежества с несправедливостью.
|
