Изменение положения на рынке нелегальных наркотиков: наркоторговцы.Продавцы традиционных наркотиков также активно адаптировались к изменяющейся ситуации. Что отмечают и сами сотрудники фонда «ГБН»: · «Работать стало гораздо труднее. И наркоторговцы и перевозчики стали гораздо более продуманые и изощренные. Схемы усложняются» [249]. · «Жили на съемных квартирах. Посуточно. Шифровались как могли. Снимать квартиры посылали Васю. Он русский, на него не подумают. Снимали последние этажи, чтоб соседи не учуяли запаха» [250]. · «Цыган - гад продуманный, к героину не прикасался. Русская - конченная дура, заочница одного подонка с 47-й колонии. Это он ей позвонил и сказал: "Съезди к цыганам и сделай то, что скажут" [251]. · «Звонил связному, тот договаривался с таджиком, таджик давал распоряжение на волю, сообщал связному, связной звонил Коле и говорил, куда подъехать, где его будут ждать» [252]. · «Созваниваются. Он указывает, кому передать деньги. После этого приезжает цыган на мотоцикле и скидывает на ходу героин» [253] Наркоторговцы стали использовать технические средства, заключать договора с охранными предприятиями: · «Дома, с которых торгуют, все оборудованы видеонаблюдением, все стоят на охране, на тревожной кнопке. При этом дружеские отношения с местными правоохранительными органами. Просто посреди города такие крепости - форпосты наркоторговли» [254]. · «Цыганский поселок чуть не в центре Тагила, <…> некоторые дома оборудованы видеонаблюдением» [255] · «К сожалению, работать было очень сложно, потому что весь периметр под видеонаблюдением, сейфовая дверь, плюс отдельное металлическое ограждение и тревожная кнопка. Дом охраняется СОВОЙ. Это не первый случай когда дома цыган-наркоторговцев охраняются СОВОЙ <…> Но сейфовая дверь закрывалась автоматически, и в дом проникнуть не сумели» [256].
Помимо этого активно стали использоваться в торговле несовершеннолетние: · «… многие торгуют через детей…» [257] · «Когда ему было одиннадцать, его задержали с полукилограммом героина. Выяснилось, что героин папин, но папа сдох, и дело прикрыли. И вот этот цыганенок начал торговать сам. Активно и бесстрашно. Милицейские по нему работать не хотят. Малолетка. Мало того, и сам еще заявление на кого хочешь напишет» [258]. · «За последнее время несколько раз сталкивались, что торгуют малолетки» [259]. Цыгане, против которых были направлены самые первые акции сотрудников фонда «Город без наркотиков» переехали в другие места: · «Многие цыгане съехали из Екатеринбурга в область, торгуют оптом и в розницу» [260]. · «… мы придушили цыган в Екатеринбурге, некоторые из них съехали в Шуралу и Невьянск. Из Шуралы торгуют оптом Пановы и Лебедевы. <…> цыгане в тех краях укрепились, их можно встретить там везде, даже в Быньгах. Нам гораздо сложнее там работать, потому что это 80 км. от города» [261]. Люди, осужденный за торговлю наркотиками, продолжали координировать торговлю, даже находясь в местах лишения свободы[262]. Наркоманы и наркоторговцы, видимо, активно обмениваются информацией между собой. У многих наркоторговцев уже есть опыт отбывания в местах лишения свободы[263]. Сотрудничество с фондом «Город без наркотиков» и полицией, возможно, не облегчает их положение. Все чаще наркоманы-бегунки и мелкие торговцы отказываются предоставлять данные о других наркоторговцах фонду после задержания. Они или не сообщают никакой информации о том, кто им поставляет наркотики или предупреждают своих поставщиков: · «Но они так и не поняли, что от них требуется, тупили до последнего, поэтому будут сидеть сами» [264]. · «А девка наглая. Я, говорит, сдавать никого не буду! Мне так в зоне будет легче» [265]. · «Ему говорят: "Животное, мы даем тебе шанс. Расскажи, кто дает тебе героин или покажи, где спрятал". И началось: "Брат! Аллах свидетель - я не торгую! Аллахом клянус..." и т.д. и т.п. Я же говорю, тупое животное» [266] · «Она, крыса ученая, изъявила желание закупиться. Ей дали позвонить брату. Разговаривая, всхлипнула и шмыгнула носом. Спалилась» [267]. · «Коле предложили позвонить связному, он набрал и, видимо, произнес кодовое слово. Связной сразу выкупил и спросил, что случилось» [268]. Кардинально искоренить коррупцию в органах внутренних дел, прокуратуре и судебной системе не удалось: «За последнее время непостижимым образом оказались на свободе три известные цыганки-наркоторговки: <…> Вы будете смеяться, но все эти три дела по моим еще депутатским запросам и по нашим жалобам находились под контролем Ген. прокуратуры РФ по УрФО...Все СМИ просим обратить на эту ситуацию внимание. Если практику не удасться переломить, то работать скоро станет просто невозможно» [269]. Мало кому нравиться существующая в России государственная наркополитика, но сложно не согласиться с оценкой фонда «ГБН», данной Директором ФСКН Виктором Ивановым в интервью газете Коммерсант "Ъ" еще в 2009 году[270]: «Там больше шума и пиара, но никак не эффекта» Фонд декларировал задачу добиться прекращения наркоторговли в Екатеринбурге и Свердловской области[271]. За 12 лет работы фонда подорожали старые наркотики, появились новые наркотики, торговцы стали использовать новые способы продажи. Это заставляет нас вспомнить скептические слова сотрудников силовых структур, которыми они прокомментировали создание фонда «ГБН»[272]. Теперь уже можно утверждать, что сотрудники милиции не пытались таким образом отказаться от борьбы с наркоторговлей, видимо, они, как профессионалы, понимали, что возможности этой борьбы ограничены, как и возможности борьбы с преступностью в целом. Запись в живом журнале Евгения Ройзмана за 6 февраля 2009 года (через 10 лет после начала работы фонда): «Мать позвонила. Парень, 13 лет, начал колоться героином. Деньги ворует у матери или выкруживает у бабушки. При этом едва ли не лучший ученик в школе. <…> Последний раз с несовершеннолетним наркоманом мы сталкивались в 2002 году» [273]
|