К.В.КАРПИНСКИЙ ПСИХОЛОГИЯ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ ЛИЧНОСТИ 3 страница

Первый и наиболее деструктивный механизм бегства – это авторитаризм личности. Психологическая суть авторитаризма заключается в тенденции личности отказываться от свободы, отдаваясь во власть другим людям или сливаясь с ними ради обретения недостающей силы. Отчетливые формы этого механизма можно увидеть в стремлении к подчинению другим или господству, порабощению других. Первое стремление расценивается как экзистенциальный мазохизм, второе – как экзистенциальный садизм. Союз двух личностей, принадлежащих к разным полюсам авторитаризма, образует психологический симбиоз. «Симбиоз в психологическом смысле слова – это союз некоторой личности с другой личностью (или иной внешней силой), в котором каждая сторона теряет целостность своего «я», так что обе они становятся в полную зависимость друг от друга» [65, с. 137].

 

Второй механизм бегства от свободы – это разрушительность

(деструктивность). Деструктивность имеет целью устранение или уничтожение объекта, который взывает к свободе личности. Деструкция этого объекта заглушает «голос свободы», который представляется индивиду источником опасности и тревоги. «Разрушительность – это средство избавления от невыносимого чувства бессилия, поскольку она нацелена на устранение всех объектов, с которыми индивиду приходится себя сравнивать» [65, с. 155]. Если авторитарность пытается усилить индивида за счет доминирования над другими людьми, то разрушительность – за счет ликвидации любой внешней угрозы.

Третий механизм бегства от свободы в условиях современного общества – это автоматизирующий конформизм. Его психологическая суть состоит в том, что индивид всецело растворяется в толпе, усваивая тип личности, который распространен в обществе. В результате конформизации «исчезает различие между собственным «я» и окружающим миром, а вместе с тем и осознаваемый страх перед одиночеством и бессилием» [65, с. 159]. Человек примыкает к мнению большинства, пресмыкается перед общественным порядком, и необходимость принимать самостоятельные решения, иметь личное мнение автоматически отпадает. Однако за это он платит утратой своей свободы и индивидуальности.

Описанные механизмы являются устойчивыми и типичными для современного человека. Детализировать экзистенциальную патологию личности позволяет анализ конструктивных и деструктивных способов реализации экзистенциальных потребностей личности.

Потребность в установлении связей – это экзистенциальная потребность в объединении, сотрудничестве и кооперации с другими людьми. Существуют три основные способа удовлетворения этой потребности: власть, подчинение и любовь. Из них любовь является единственно продуктивной стратегией использования человеческой свободы. Власть и подчинение дают иллюзорное чувство причастности к окружающим людям.

Потребность в преодолении себя – это экзистенциальная потребность развивать и совершенствовать себя для достижения максимальной полноты человеческой жизни. Два кардинально противоположные пути реализации этой потребности – это созидание и разрушение. Самоутверждение через разрушение достижений материальной и духовной культуры является симптомом экзистенциальной аномализации личности. Созидание, творческий труд – это оптимальный вариант преодоления и очищения человеком самого себя.

 

Потребность в укорененности – это экзистенциальная потребность человека в обнаружении своих корней, в восстановлении нарушенной связи с миром. Конструктивный способ укорениться в мире заключается в развитии самостоятельных форм отношений с людьми и природой. Деструктивный способ выражается в различных личностных фиксациях, например, в фиксации на матери или, словами Э. Фромма, «инцестуальном симбиозе». Вся жизнь экзистенциального невротика вращается вокруг объекта фиксации; через этот объект невротик коммуницирует со своим окружением.

Потребность в самоидентичности – это экзистенциальная потребность личности в осознании своей отдельности и уникальности. Конструктивный путь ее удовлетворения – это конструирование личной идентичности или самоотождествление. Деструктивный путь пролегает через слияние с другим человеком и растворение в толпе, развитие невротической привязанности.

Потребность в системе ценностей – это экзистенциальная потребность человека в смысле, который направляет индивидуальный жизненный путь. Если бы личность не имела устойчивой системы смыслов и ценностей, она была бы потеряна и дезориентирована в окружающем мире. Конструктивный путь удовлетворения потребности – это ассимиляция общечеловеческих ценностей, деструктивный путь – выработка системы ценностей, враждебной общечеловеческим смыслам, или их извращение.

Таким образом, психическое здоровье личности в экзистенциальном модусе зависит от ее способности конструктивно удовлетворить свои экзистенциальные потребности. А это, в свою очередь, предполагает способность личности надлежащим образом распорядиться своей свободой.

В современной российской психологии также пробуждается исследовательский интерес к проблеме личностной свободы, создаются первые теоретические концепции. В качестве одной из наиболее удачных теорий разберем концепцию Д. А. Леонтьева [45; 46]. Согласно Д. А. Леонтьеву, в психологическом разрезе пробле-

ма свободы превращается в проблему саморегуляции и самодетерминации личности. Способность к самодетерминации есть возможность субъекта инициировать, изменять или прекращать свою деятельность в любой точке ее протекания, а также полностью отказываться от нее [46, с. 22]. Д. А. Леонтьев конкретизирует психологические основания свободы, к числу которых он относит следующие.

1. Множественность и многоуровневость регуляции по-

ведения. Систему психической регуляции можно представить в виде

 

иерархии уровней, на каждом из которых действуют свои специфические детерминанты и закономерности. Так, Д. А. Леонтьев предлагает мультирегуляторную модель личности, в которой предусматриваются шесть основных уровней психической детерминации. Первый уровень – это уровень индивидуальных потребностей и влечений, которые управляют активностью личности по логике «Я хочу». Второй уровень – это уровень условных рефлексов, которые запускаются в ответ на внешнюю стимуляцию. Этому уровню психической регуляции отвечает логика реагирования на стимул. Эта логика схватывается формулой «Потому что он первый начал». Третий уровень – это система регуляторных структур типа стереотипов, установок, диспозиций, которые охватывают большую часть психологии личности. Они заставляют человека действовать по логике предрасположенности. Суть этой логики отражает фраза:

«Потому что я привык так делать». Три названные системы общие для человека и животных. Любое животное может вести себя в русле этих трех логик или их сочетания. Следующий уровень регуляции присущ только человеку и связан с социальными нормативами. Социальные нормы, предписания, ожидания, санкции регламентируют поведение личности по логике социальной нормативности. Поступки совершаются личностью под лозунгом «Потому что все так поступают». Пятый уровень конституируют смысловые механизмы и структуры собственно личностной регуляции поведения. На этом уровне властвует логика смысловой регуляции или логика смысловой необходимости. Поступки личности осуществляются под девизом «Для меня это важно». Наконец, высший уровень психической регуляции составляют механизмы свободного выбора и ответственности личности. Поступки личности продиктованы логикой личностной свободы и проходят по принципу «А почему бы и нет?».

Сфокусируем внимание на механизмах свободного выбора – свободе и ответственности. Свобода трактуется как специфическая форма активности. Ее сущностными атрибутами являются осознанность и осмысленность, то есть опосредованность сознанием и ценностями личности. Осознанность и осмысленность свободы как формы активности в интеграле дают еще одно важное свойство – полную управляемость и подотчетность. Другими словами, эта активность может контролироваться личностью в любой точке исполнения – инициироваться, изменяться, прекращаться, совершенствоваться. Несвобода личности проявляется в неспособности осознать, осмыслить и подчинить себе свою активность, не говоря уже про ее развитие и модернизацию.

 

Ответственность в первом приближении определяется Д. А. Леонтьевым как способность человека выступать причиной изменений (или причиной противодействия изменениям) в окружающем мире и в собственной жизни, а также сознательное распоряжение этой способностью. Совместное развитие механизмов свободы и ответственности знаменует переход человека на качественно новый уровень психической регуляции – уровень саморегуляции и самодетерминации. «В своей развитой форме свобода и ответственность неразделимы, выступают как единый механизм саморегулируемой произвольной осмысленной активности, присущей зрелой личности в отличие от незрелой» [45, с. 35].

Свобода заключается в подъеме на более высокий уровень регуляции активности, благодаря чему снимается детерминация более низких уровней психической регуляции. «Человеческая свобода является не столько свободой от названных выше связей и зависимостей, сколько их преодолением; она не отменяет их действие, но использует их для достижения необходимого результата»

[45, с. 34]. Переключение, перевод психической регуляции на вышестоящий уровень детерминации – вот принципиальный механизм освобождения личности из-под власти различных детерминант. Такая свобода является относительной, поскольку самый верхний уровень регуляции невозможно превзойти за счет другого вышележащего уровня.

2. Бифуркационные точки активности. Активность личности не протекает механически и реактивно по логике причинно-следственных отношений. В ней имеются разрывы между действием причины и проявлением следствия. Эти разрывы заполняются психической активностью субъекта, перерабатывающего входящий стимул и выбирающего оптимальную реакцию. Субъект в силах приостановить реакцию, отсрочить или вовсе задержать ее. В таких точках в детерминацию активности вкрадывается свобода, потому что судьба активности зависит от сознательного и осмысленного решения личности. Здесь следует привести положение В. А. Петровского о том, что свобода личности – это ее способность к произвольному выстраиванию нового ряда причин и следствий, «способность самопричинения» [55].

3. Осознание как основа свободы. Осознание детерминант, влияющих на активность личности, является фактором контроля и преодоления этих детерминант. Практически во всех психологических концепциях свобода личности ассоциируется с ее способностью рационализировать воздействующие на нее стимулы. Например, Эрих Фромм полагает, что свобода – это акт принятия созна-

 

тельного решения в отношении условий жизни. Это решение всегда касается вопроса: подчиняться или не подчиняться жизненным обстоятельствам [65; 70]. В свою очередь, Д. А. Леонтьев пишет: «Я не могу быть свободным, если не осознаю силы, влияющие на мои действия. Я не могу быть свободным, если не осознаю имеющиеся здесь и теперь возможности для моих действий. Я не могу быть свободным, если не осознаю последствия, которые повлекут те или иные действия. Наконец, я не могу быть свободным, если не осознаю, чего же я хочу, не осознаю моих целей и желаний» [46, с. 23]. С учетом изложенного, осознание следует рассматривать как одну из психологических предпосылок свободы личности.

4. Инструментальные ресурсы свободы. Объем свободы объективно различается в зависимости от ресурсов, предоставленных в распоряжение личности. Инструментальные ресурсы свободы можно условно подразделить на объективные (внешние) и субъективные (внутренние). Внешние ресурсы – это объективно существующие внешние обстоятельства, в той или иной мере способствующие реализации личностной свободы. Возьмем, например, социальные условия, в которых растет и живет личность. В зависимости от демократичности политического режима степень личностной свободы будет сильно варьировать: то, что недоступно в тоталитарных режимах, разрешено личности в демократическом обществе. Внутренние ресурсы свободы – это совокупность полезных приспособительных знаний, умений, навыков личности, которые расширяют возможности выбора и воздействия на окружающий мир. Одним словом, это компетентность, умелость или вооруженность личности. Общая закономерность такова: чем больше ресурсов отдано в распоряжение личности, тем шире диапазон ее возможностей, тем больше объем личностной свободы.

5. Духовность как ценностная предпосылка свободы. Понятие духовности сильно мистифицировано в современной науке. Однако последние успехи психологии личности позволяют надеяться, что данное понятие прочно обоснуется именно в психологической науке. С психологической точки зрения духовность – это качественная ступень личностного развития, на которой бытие личности определяется общечеловеческими ценностями и смыслами жизни. Духовность личности буквально означает, что растущая личность интериоризировала совокупность духовных достижений человечества, которые были кристаллизованы в общечеловеческих ценностях. Духовность или духовная личность – это личность, приобщенная к универсальным духовным ценностям. Очень точно улавливает переход к духовности формула личностного развития, которую

 

выдвинул А. Н. Леонтьев. По его мнению, личностное развитие

«начинается с того, что субъект действует ради поддержания своего существования; оно приводит к тому, что субъект поддерживает свое существование ради того, чтобы действовать – делать дело своей жизни, осуществлять свое человеческое предназначение» [40, с. 225]. Эта формула точно передает путь развития духовной личности, путь эволюции смысловой сферы личности. На этом пути личность проходит ступени эгоцентрических ценностей и смыслов, группоцентрических ценностей и смыслов, пока не выйдет на уровень просоциальных и общечеловеческих ценностей и смыслов. С точки зрения Б. С. Братуся, три названные уровня развития смысловой сферы личности являются последовательными этапами развития духовности [19].

Но каков вклад духовности в свободу личности? Ответим на этот вопрос словами Д. А. Леонтьева: «Духовность, как и свобода и ответственность, – это не особая структура, а определенный способ существования человека. Суть его состоит в том, что на смену иерархии узколичных потребностей, жизненных отношений и личностных ценностей, определяющей принятие решений у большинства людей, приходит ориентация на широкий спектр общечеловеческих и культурных ценностей, которые не находятся между собой в иерархических отношениях, а допускают альтернативность. Поэтому принятие решений зрелой личностью – это всегда свободный личностный выбор среди нескольких альтернатив, который, вне зависимости от его исхода, обогащает личность, позволяет строить альтернативные модели будущего и тем самым выбирать и создавать будущее, а не просто его прогнозировать. Без духовности поэтому невозможна свобода, ибо нет выбора. Бездуховность равнозначна однозначности, предопределенности»

[45, с. 36]. Духовность, таким образом, образует ценностное основание свободы, которое отвечает на вопрос о том, ради чего реализуется личностью ее свобода.

В завершение данного вопроса рассмотрим различные варианты личностного развития и выделим среди них те, которые соответствуют становлению автономной и саморегулирующейся личности.

Одну из самых обстоятельных попыток определить условия развития свободной личности предпринял Сальваторе Мадди. В структуре человеческих нужд Мадди выделяет три группы потребностей – физиологические, социальные и психологические. Если физиологические и социальные потребности характеризуют лич-

 

ность лишь косвенно, то психологические потребности – символизации, воображения и суждения – конституируют ее. Психологические потребности в совокупности слагают интегральную потребность личности – потребность в поиске смысла. «В конечном счете, цель или объект всех трех психологических потребностей, вместе взятых, – увеличение смысла. Отчетливо что-то осознать – значит вложить в это больше смысла, чем оно бы имело, будучи неосознанным. Стремиться к изменениям – значит пытаться повысить осмысленность переживания, делая его более волнующим, менее скучным. Наконец, упорядочивать опыт в свете ценностных суждений и предпочтений – значит повышать его осмысленность, помещая в личностный контекст» [98, с. 153].

На основе баланса трех групп потребностей в структуре личности и приоритета их реализации в жизнедеятельности выделяются два отличные типа личностного развития. Конформистский тип личностного развития и существования основывается на биологических и социальных потребностях, которые навязывают человеку логику удовлетворения сиюминутных нужд и следования социальным нормативам. Конформист всецело отдается во власть социальной системы, над ним довлеют биологические импульсы, он пасует перед необходимостью воплощения смысла жизни и необходимостью контролировать свой жизненный путь. Индивидуалистический тип личностного развития и существования опирается на сильно выраженные психологические потребности, в особенности на потребность в поиске смысла жизни. Индивидуалист реализует смысловую логику регуляции жизненного пути, поступаясь, где необходимо, своими биологическими и социальными потребностями. Он не подстраивается под социальные нормативы, биологические импульсы не диктуют ему готовых решений; он свободно и ответственно детерминирует свою жизнь.

Более подробный анализ условий развития личностной свободы предлагает И. Р. Калитеевская. В качестве объекта исследования привлекались лица подросткового и раннего юношеского возраста, что было продиктовано формулировкой исследовательской гипотезы. Суть гипотезы такова: основы психологических механизмов свободы и ответственности закладываются в подростковом возрасте, на выходе личности из «горнила» подросткового кризиса. Указанные механизмы выступают в качестве основных психологических новообразований, которые способствуют преодолению возрастных противоречий на этапе юности. Благодаря свободе и ответственности подросток оказывается способным практически

 

реализовать свои притязания на взрослость. Опираясь на эмпирические данные, Е. Р. Калитеевская вычленила четыре типа личностного развития в подростково-юношеском возрасте [34].

Автономный тип развития личности характерен для людей с устойчивым положительным самоотношением, опорой на внутренние ценностные критерии выбора, чувством личной ответственности за последствия поступков. Родители, как правило, воспитывают их в атмосфере доверия, делегируют им инициативу и возлагают на них обязательства. В целом стиль родительского воспитания крайне демократичен и пропитан духом уважения личности подростка. Автономный тип личностного развития – единственный, в котором становление механизмов свободы и ответственности происходит синхронно и не блокируется внешними и внутренними условиями.

Импульсивный тип личностного развития в большей мере свойственен мальчикам, чем девочкам. Импульсивность противостоит произвольным формам саморегуляции поведения личности. Зачатки импульсивности следует вести из родительской семьи, где подросток воспитывается в духе гиперпротекции либо в стиле явного отвержения и жесткого подавления инициативы. Родители или потакают запросам ребенка, или, наоборот, «душат» всякие попытки самовыражения. Людей, относящихся к данному типу, характеризует диффузное самоотношение с отрицательным или амбивалентным знаком, а также низкий уровень интернальности.

Конформный тип личностного развития, напротив, присущ в подавляющей массе девочкам. У людей данного типа можно констатировать нестабильное самоотношение, преобладающую ориентацию на внешние критерии принятия решений и высокую экстернальность. В родительской семье их взращивают в неблагоприятном эмоциональном климате явного или скрытого отвержения. Распространена также воспитательная ситуация, в которой родители давят на ребенка непомерными ожиданиями. Такие люди вырастают чрезвычайно конформными и зависимыми, ими легко манипулируют другие в коммуникативных ситуациях.

Симбиотический тип личностного развития прослеживается и у юношей, и у девушек. Им присуще негативное самоотношение, некритическая ориентация на нормы социального окружения и чрезвычайно высокая экстернальность. Родители воздействуют на них в гиперопекающем стиле. Как результат, складываются извращенные симбиотические формы отношений между родителями и детьми, которые экстраполируются на отношения между сверстниками и

 

дальше проецируются на собственную семью. Личность приучается подчиняться ценностям партнера по психологическому симбиозу, но при этом нести ответственность за реализацию его ценностей. Метафорически говоря, это ситуация человека, не имеющего права голоса, но ответственного за результаты голосования.

Подытожить результаты исследования Е. Р. Калитеевской можно следующим выводом: формирование личностной свободы и ответственности зависит как от внешних, так и от внутренних условий социальной ситуации развития в подростковом возрасте. Констелляция благоприятных условий ведет к развитию и адекватному проявлению данных психических новообразований; сочетание неблагоприятных условий тормозит развитие личностной автономии и не позволяет в дальнейшем наверстать упущенное. В конечном итоге проблема развития свободы и ответственности есть проблема формирования зрелой личности, основным признаком которой является способность к самодетерминации, способность быть субъектом жизни.

Четвертый экзистенциальный вызов – проблема интимности и одиночества. С точки зрения экзистенциальной психологии одним из основополагающих атрибутов человеческого существования является со-бытие с другими людьми. Присутствие другого человека в структуре бытия личности актуализирует специфические экзистенциальные проблемы. Эти проблемы вытекают из взаимоотношений личности с окружающими, из необходимости устанавливать, поддерживать и расторгать межличностные отношения. Этот тезис разделяется некоторыми философски мыслящими отечественными психологами. Так, к примеру, С. Л. Рубинштейн пишет: «Общественный строй не образует всей совокупности внешних условий жизни человека. В их число входит каждый поступок одного человека по отношению к другому в плане личной жизни... Почти всякое человеческое действие есть не только техническая операция по отношению к вещи, но и поступок по отношению к другому человеку, выражающий отношение к нему. Поэтому другой человек со своими действиями входит в «онтологию» человеческого бытия, составляет необходимый компонент человеческого бытия» [58, с. 366].

Из курса социальной психологии известно, что психологическими аспектами всевозможных форм человеческой коммуникации занимается социальная психология общения. Однако ее предмет ни в коем случае не перекрывает предмет экзистенциальной психологии в области человеческих взаимоотношений. Экзистен-

 

циальных психологов прежде всего интересуют феномены одиночества и любви, условия аутентичности, одухотворения и самораскрытия личности в общении, а также проблемы обретения смысла жизни в событии с другими. В экзистенциальной психологии принято методологическое положение: человек является индивидуумом, то есть целостным и самодостаточным существом, но при этом он остро нуждается в другом человеке, в установлении духовной связи с ним. Наиболее точно на этот счет высказывается Эрих Фромм: «Этот разлад в человеческой природе ведет к дихотомиям, которые я называю экзистенциальными, потому что они коренятся в самом существовании человека; это противоречия, которые человек не может устранить, но на которые он может реагировать различными способами, соответственно своему характеру и культуре... Человек одинок и в то же время связан с другими. Он одинок в той мере, в какой он уникальное существо, не тождественное никому и осознающее себя отдельной особью. Он одинок, когда ему предстоит что-то оценить или принять какие-то решения самостоятельно, силой своего разума. И все же он не может перенести одиночества, обособленности от ближних. Его счастье зависит от чувства солидарности с ближними, с прошлыми и будущими поколениями» [70, с. 47–48].

В настоящее время некоторые исследователи считают возможным и предпочитают говорить об экзистенциальной теории общения, которая изучает психологические аспекты одиночества и любви человека. Родоначальником экзистенциальной теории общения является философ Мартин Бубер, которому принадлежит фундаментальный труд – книга «Я и Ты» [69]. В этой книге автор поднимает проблемы отношений человека с себе подобными, раскрывает различные типы человеческого общения. Основной же пафос экзистенциальной теории общения – это протест против биологизма, функционализма и социологизма научных подходов к изучению человеческого общения. По мнению экзистенциальных психологов, указанные подходы вульгаризируют психологическую сущность человеческого общения, хотя каждый из них делает это на свой манер. Так, психоаналитическая концепция упрекается в грубой биологизации высших духовных форм общения, как, например, любовь. С точки зрения ортодоксального фрейдизма, любовь – это сублимированное либидозное влечение, облеченное в социально одобряемую форму. Экзистенциальные психологи считают такую формулировку оскорбительной для человека, опошляющей его добрые чувства. Солидная порция критики от экзистенциальных психоло-

 

гов достается социологическим и ролевым теориям общения. Главный упрек в их адрес – за тенденцию к деперсонификации (обезличиванию) общения, сведение его к формально-ролевому взаимодействию людей – «масок». Экзистенциальные психологи также обеспокоены распространением функционалистских концепций общения. В этих концепциях их не устраивает подход к человеку как к носителю функций, которыми он обменивается в общении с другими. Получается, что люди общаются лишь для извлечения прагматической выгоды для себя, а значит, партнер по общению неизменно оказывается в положении эксплуатируемого объекта. В противовес отмеченным научным подходам экзистенциальная психология предлагает посвятить основное внимание высшим формам общения, в которых человек раскрывается в своих лучших духовных качествах. Однако помимо этих высших форм имеются промежуточные уровни, которые должны пройти партнеры по общению.

Рассмотрим принятую в экзистенциальной психологии концепцию уровней общения, которая была разработана известным специалистом Джеймсом Бьюдженталем [23]. По его убеждению, в каждой встрече можно выделить несколько психологически различающихся уровней или ступеней общения. Эти уровни общения дифференцируются по степени личностной вовлеченности и открытости каждого из коммуникантов. При прочих равных условиях, чем сильнее прорывается в общении интенциональность (внутренний мир) человека, тем выше уровень, на котором протекает беседа. В свою очередь, чем выше уровень общения, тем глубже духовное соприсутствие общающихся и тем мощнее их влияние друг на друга.

Первый уровень, который можно наблюдать, когда отношения только завязываются, называется формальным общением. На данном этапе над общающимися довлеет забота об имидже – они стараются произвести впечатление и завоевать благосклонность партнера. При этом они воздерживаются от экспрессии личностных смыслов и коммуницируют друг другу конвенциональные значения культуры. Для этих целей ими выбираются средства формального общения, при помощи которых «выдерживают» коммуникативную дистанцию. Резкое сокращение психологической дистанции на данном этапе нежелательно, так как негативно воспринимается каждым из партнеров. Спонтанность, экспрессия, самораскрытие могут разрушить психологический контакт, который еще недостаточно закрепился. «Ключевым признаком формального уровня присутствия является то, что доступность и экспрессивность сдерживаются, чтобы ограничить включенность в общение

 

с другим человеком и сохранить лицо» [23, с. 45]. Тем не менее, этот этап является в психологическом плане подготовкой для углубления и интенсификации общения.

Второй уровень определяется как поддержание контакта. Это название вполне отражает содержание коммуникативных задач общающихся людей на данном этапе развития беседы. Многие барьеры общения были преодолены на первом этапе, поэтому партнеры здесь являются уже более расслабленными, но все равно придерживаются поверхностного уровня общения. Это проявляется в том, что они сообщают друг другу фактическую информацию и по возможности избегают личных комментариев, выражения собственной точки зрения. Осведомленность коммуникантов друг о друге развивается скорее экстенсивно, чем интенсивно: возрастает ориентировка во внешних данных партнера, но его личностные качества еще недоступны для понимания. «За пределами психотерапевтического кабинета разговоры на уровне поддержания контакта, как правило, мы ведем с людьми, которых видим постоянно, но по очень частным вопросам – человек, который иногда чистит ветровое стекло на станции техобслуживания, контролер в супермаркете, почтальон или стартер в гольфе. Такой разговор бывает недолгим, импровизированным и сосредоточен на непосредственном деле или просто на обмене приветствиями. Хотя, по сравнению с формальным уровнем, здесь существенно меньше озабоченности имиджем, самораскрытия тоже очень немного. Могут встречаться ритуальные шутки, но все это обезличено» [23, с. 47].

Общение на третьем уровне преимущественно заполняется стандартными беседами на «избитые» и психологически безопасные темы. Коммуниканты по-прежнему заботятся о собственном имидже, ввиду чего тщательно цензурируют содержание предоставляемой информации. Тем не менее, между ними уже проскакивает искра доверия, и общение становится все более персонифицированным. Однако в стандартном общении нет достаточной глубины в связи с тем, что общающиеся старательно обходят персональные проблемы. «Стандартные беседы характеризуются использованием множества жаргонных словечек и оборотов, которые касаются текущей деятельности и насущных проблем. Люди без видимых затруднений говорят и слушают одновременно, с готовностью смешивают личные и рабочие разговоры, повинуясь необходимости» [23, с. 50]. Структура стандартного общения в основном представлена такими формами коммуникации, которые в свое время Эрик Берн назвал приветствиями, ритуалами, времяпрепровождениями и играми [14].