К.В.КАРПИНСКИЙ ПСИХОЛОГИЯ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ ЛИЧНОСТИ 6 страница

Тем не менее, в детском возрасте человек испытывает горькое разочарование в собственных силах и нуждается в их развитии и умножении. Это заставляет его активно действовать и бороться за существование. В результате этой борьбы у человека появляются цель и задачи, совокупность которых называется «жизненным планом», и консолидируется неповторимый жизненный стиль. Жизненный план вселяет в индивида надежду о лучшем будущем и побуждает активно стремиться к нему. Однако жизненная цель в большинстве случаев идеализируется человеком и становится нереалистической, фиктивной. Фиктивность жизненной цели проявляется в том, что ее невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть из того положения, в котором актуально находится человек. Но с психологической точки зрения для человека важна вера в то, что с достижением жизненной цели он улучшит свое положение и преодолеет свою неполноценность. Эту особенность жизненного стиля Адлер охарактеризовал как «фикционный финализм», то есть недоказанное предположение о том, что жизненный стиль в конечном итоге может обеспечить индивиду победу над собственной неполноценностью и судьбой. «У каждого человека есть концепция цели или идеал, необходимый для того, чтобы добиваться больше того, что возможно для него в актуальной жизненной ситуации, преодолевая недостатки и трудности настоящего благодаря постулированию конкретной цели будущего. Имея эту конкретную цель или намерение, человек чувствует себя в состоянии преодолеть любые проблемы, так как в нем живет его будущий успех. Без ощущения цели деятельность индивида не имела бы смысла» [2, c. 53]. В порядке примера приведем некоторые фиктивные убеждения, которые организуют жизнь человека: «человек человеку – волк»,

«кто много трудится – тому воздастся», «никому нельзя доверять».

 

Примечательной особенностью жизненного стиля личности является устойчивость. Жизненный стиль личности не подвержен изменениям в процессе жизни; он еще больше «закаляется» и фиксируется под воздействием жизненных обстоятельств. Наиболее ранняя и консервативная часть жизненного стиля называется прототипом. Прототип, как правило, содержит смысл жизни личности и является психологическим каркасом, на который нанизываются все остальные механизмы жизненного стиля. «Когда формируется прототип – ранний вариант личности, воплощающий цель, – устанавливается направление и ориентированность жизни индивида» [2]. Правда, Адлер признавал, что критические обстоятельства могут вышибить человека из его привычного стиля жизни. В преодолении непродуктивного стиля жизни также может помочь психотерапевт, задача которого распознать и исправить ошибочную модель жизненного поведения пациента.

По убеждению Адлера, жизненный стиль личности может быть в корне ошибочным и таящим в себе потенциальную угрозу для личности. Ошибочность является еще одним свойством жизненного стиля личности. Дело в том, что жизненный стиль – это ранее образование в структуре человеческой личности, поэтому в его основе должна лежать иррациональная установка, фиктивная цель, иллюзорное самосознание. Более того, жизненный стиль является реактивным образованием, которое возникло в ответ на вполне определенные жизненные обстоятельства. Возможно, что в тех обстоятельствах далекого детства жизненный стиль оправдывал себя, но однажды при случайном стечении обстоятельств индивид с его жизненным стилем может попасть впросак. «Пока человек находится в благоприятной ситуации, мы не можем заключить о его стиле жизни со всей определенностью. Однако в новых ситуациях, когда человек сталкивается с трудностями, стиль жизни вырисовывается ясно и отчетливо» [2]. Жизненный стиль может оказаться неадекватным новым условиям жизни, и тогда индивида подстерегают дезадаптация и невроз. С точки зрения Адлера, все неврозы являются психологическим следствием неприспособленности человека к определенным жизненным ситуациям. Обладая устойчивым и неизменным жизненным стилем, индивид является хорошо оснащенным для реагирования в одних условиях и совершенно безоружным перед лицом других ситуаций. «Все невротические симптомы – это защита людей, которые не чувствуют себя надлежащим образом вооруженными и подготовленными для решения жизненных проблем» [106, c. 95]. Знание психологом жизненного

 

стиля личности позволяет предсказывать дальнейшее развитие и грядущий финал ее жизненного пути.

В связи с практическими задачами оценивания и прогнозирования жизненного пути личности были выработаны критерии «нормального жизненного стиля». Нормальный жизненный стиль является стандартом, с которым соизмеряются индивидуальные жизненные стили для установления отклонений личностного развития. С точки зрения Адлера, жизненный стиль нормального человека диагностируется по двум критериям: пригодности для решения повседневных трудностей, а также социальной адаптивности и полезности. «Нормальный человек – это человек, который живет в обществе и в своем образе жизни столь хорошо адаптирован, что, хочет он того или нет, общество извлекает определенную выгоду из его деятельности. Кроме того, с точки зрения психологической, у него достаточно энергии и смелости, чтобы открыто встречать проблемы и трудности, которые случаются в его жизни. У людей же с психопатологическими отклонениями отсутствуют оба эти качества: и социальная адаптация, и способность справляться с повседневными трудностями жизни» [2].

В индивидуальной психологии не приветствуется типологический подход, и в этом заключается «соль» индивидуальной психологии, чтобы рассматривать индивида как неповторимую целостность. Однако, заботясь о практической деятельности психологов, Адлер предложил гипотетическую типологию жизненного стиля личности. Согласно данной типологии выделяются полезный, правящий, избегающий и получающий стили жизни. В основе каждого типа лежит соотношение двух основных мотивационных тенденций жизненного пути личности. Первая тенденция – стремление к превосходству, вторая – социальный интерес. Так, баланс этих мотиваций в структуре полезного стиля жизни максимально сдвинут в сторону социального интереса, в структуре же остальных стилей жизни преобладает стремление к превосходству [106].

Изначально, по мнению Адлера, каждый человек настроен на нормальный стиль жизни. Но условия жизни могут поломать нормальную модель жизненного реагирования. Нормальный жизненный стиль легко деформируется из-за неблагоприятных ситуаций развития личности в детском возрасте. Адлер перечисляет три такие ситуации: ситуация несовершенства органов, ситуация избалованного ребенка и ситуация пренебрегаемого ребенка. «Эти три состояния – физическая неполноценность, избалованность и запущенность – важнейшие причины того, что жизни придается неверный смысл» [3, с. 23–24].

 

Ситуация органически ослабленного или дефективного ребенка опасна потому, что располагает к развитию эгоистической, погруженной в собственные проблемы личности. Такие дети часто гонимы из компаний сверстников, подвержены оскорблениям, насмешкам и издевательствам со стороны взрослых. Любой органический недуг детского возраста привлекает к себе повышенное внимание ребенка и в будущем чреват для него социальной изоляцией. Из органически неполноценных детей вырастают социально пассивные, неуверенные в себе личности. Еще большую угрозу представляет вариант развития жизненного стиля, при котором человек озлобляется и начинает мстить всему миру за то, что с ним в детстве так жестоко обошлись. Детям с органической неполноценностью органов с первых лет жизни необходим человек, который мог бы отвлечь их внимание от дефекта и мобилизовать их на решение социально значимых задач. Если рядом с ними не окажется человека, который отвлечет их внимание от них самих и заинтересует их другими людьми, они, скорее всего, будут заниматься в основном своими собственными ощущениями. Позже, сравнивая себя с окружающими, оно совсем потеряют уверенность, и может случиться даже в нашей нынешней цивилизации, что ощущение отставания у них будет еще и усилено жалостью, насмешками или избеганием товарищей» [2, с. 14].

Ситуация избалованного ребенка создает риск для формирования эгоистической, требовательной по отношению к другим и не требовательной к себе личности. В раннем возрасте такого ребенка усердно опекают родители, дедушки и бабушки, его желания почитают как закон. В результате повышенного внимания к собственной персоне он привыкает быть центром заботы и любви окружающих, ничего не давая им взамен. Самое непоправимое в личности избалованного индивида то, что он многого ждет от других и в этом смысле зависит от них. В будущей взрослой жизни такого индивида ожидает отвержение окружающих, поскольку он не приучен к сотрудничеству с ними. Адлер отмечает, что во взрослой жизни избалованный с детства индивид будет иметь чувство, что все его предали и пренебрегают им. Со временем эта установка генерализуется, и индивиду кажется, что все общество настроено к нему враждебно и критически. В ответ на социальное непризнание человек выберет агрессивный стиль жизни и вступит на путь тирании. Фактически жизнь такого человека проходит в борьбе и соперничестве с другими людьми и отвечает девизу: «Жить – значит быть первым и получать от других все, чего я хочу» [2, с. 16].

 

Не менее трагичной является ситуация пренебрегаемого ребенка. Вся его жизнь складывается драматично в связи с тем, что в раннем возрасте он не почувствовал внимания и заботы, не узнал, что такое любовь и уважение окружающих. Отверженные дети вырастают недружелюбными и недоверчивыми людьми, которые не способны отзываться на чувства окружающих. В их жизненном стиле доминирует установка на соперничество, вместо нормальной установки на кооперацию и интеграцию. Часто такие дети вовлекаются в преступный образ жизни, вымещая на окружающих свои неудачи. Смысл правонарушения для отверженного индивида в демонстрации своей мнимой силы и независимости от окружающих, хотя на самом деле он питает острую потребность в их внимании и ласке. Как пишет Адлер, «если мы исследуем логику, мышление и мотивы преступника, то обнаружим, что он считает свои преступления не только разумными, но и героическими. Он верит, что достиг превосходства, а именно: он стал умнее полиции и обрел способность превосходить других. Таким образом, в своих глазах он – герой; он не видит, что поступки его демонстрируют что-то иное, очень далекое от героики. Недостаточно развитое у преступника чувство общности, которое направляет его активность в бесполезное русло, связано с недостатком у него мужества и малодушием, однако он об этом не знает. Те, кто ориентирован на бесполезную жизнедеятельность, часто боятся темноты и изоляции; они хотят быть с другими. Это – малодушие, вещи следует называть своими именами. В самом деле, наилучшим способом воспрепятствовать преступлениям было бы убедить всех, что преступление

– это не более, чем выражение малодушия... Мы не должны забывать, что преступник живет в эгоцентричном мире, где нет места истинной смелости, уверенности в себе, здравого смысла или понимания общечеловеческих ценностей» [2, с. 19].

Таким образом, истоки ошибочного стиля жизни следует искать в неблагоприятных ситуациях детства. Кроме того, огромное влияние на жизненный стиль человека оказывает очередность его появления на свет среди других детей и занимаемое в родительской семье положение. Адлеру принадлежит авторство психологической концепции порядка рождения. Главный тезис этой концепции заключается в том, что характер, стиль и смысл жизни решающим образом детерминируется порядком появления ребенка в родительской семье и типом семейной ситуации развития. Выделены типичные статусы ребенка в семейном социуме.

1. Положение единственного ребенка в семье уникально, по-

скольку у него нет братьев или сестер, с которыми необходимо со-

 

стязаться за родительскую заботу. Данное обстоятельство несет в себе как позитивные, так и негативные последствия для жизненного стиля личности. Положительная сторона семейной ситуации единственного ребенка в том, что он с высокой вероятностью получает достаточное для гармоничного развития личности количество любви. Отрицательная сторона заключается в том, что его воспитывают в духе «кумира семьи», возлагают на него большие надежды, балуют и защищают от всех жизненных трудностей. Это способствует развитию зависимости и эгоцентризма как стилевых особенностей жизнедеятельности личности.

2. Положение старшего ребенка (первенца) также имеет двойственное – конструктивное и деструктивное влияние на жизненный стиль личности. Первоначально старший ребенок является фаворитом в семье, которому родители отдают все тепло, которое только у них есть. Эта ситуация весьма благоприятно сказывается на развитии нормального стиля жизни. С появлением второго ребенка в семье положение первенца меняется драматическим образом. Привилегированным членом семьи становится младший ребенок, поскольку он объективно требует большего ухода и внимания со стороны родителей. Как правило, старший ребенок в это время предоставлен самому себе; его положение Адлер квалифицировал как положение «монарха, свергнутого с трона». Старшему ребенку необходимо осваивать «стратегию выживания в одиночку», вследствие чего у него вырабатывается склонность к лидерству, автономность, властность. Резкая смена семейного положения может фатальным образом воздействовать на внутреннюю противоречивость жизненного стиля личности. Особенно, если сначала жизненный стиль формировался в условиях гиперпротекции, а позже – в условиях гипопротекции. Старший ребенок может предпринимать попытки вернуть себе прежнее положение, соревноваться с младшим за родительскую любовь, но это деструктивное решение проблемы стиля жизни. Единственным конструктивным выходом из создавшегося положения для первенца является сплочение с родителями с целью совместного воспитания младшего ребенка.

3. Положение второго (среднего) ребенка отличается режимом наибольшего благоприятствования для формирования нормального жизненного стиля. В младенческом возрасте все внимание родственников, безусловно, приковано к нему, но с годами ему приходится все чаще завоевывать родительскую любовь. Пример старшего брата или сестры является для него образцом для подражания, и он оказывается в ситуации «отстающего» и вечно «догоняющего». Такое положение в семье мотивирует индивида к высо-

 

ким достижениям и самосовершенствованию. В результате вырастает конкурентоспособная личность, нацеленная на жизненный успех. Аналогичная ситуация развития действует на средних детей в многодетных семьях.

4. Положение самого младшего (последнего) ребенка является самым выгодным с точки зрения развития нормального жизненного стиля. Ему не угрожает ситуация «монарха, свергнутого с трона»; ему не нужно конкурировать за любовь родителей. В общем, его детство лишено психотравмирующего опыта, который может сильно деформировать стиль жизни. Однако наряду с многими «плюсами» существуют некоторые «минусы» в его семейном положении. Например, ситуация, когда младший ребенок вынужден донашивать одежду старших детей, не проходит бесследно для его жизненного стиля. В нем созревает здоровое чувство конкуренции со старшими сиблингами. Кроме того, старшим детям нередко поручают присмотр за младшим ребенком, в силу чего последний теряет свою независимость.

Социальная ситуация развития брошенных, осиротевших, социально депривированных детей является наиболее губительной для развития смысла жизни и жизненного стиля личности. В целом же конфигурация семейной ситуации развития в каждом отдельном случае является уникальной, равно как и жизненный стиль личности, складывающийся в этой ситуации. Если Фрейд утверждает, что

«все мы родом из детства», то Адлер добавляет, что это детство протекает в семье.

По механизмам формирования жизненный стиль является социогенным, то есть производным от социальной среды и социального взаимодействия образованием личности. Некоторые элементы жизненного стиля ребенок перенимает у людей, с которыми он сталкивался с раннего детства. Наиболее важная особенность жизненного стиля – баланс социального интереса и стремления к превосходству – также детерминируется социальным окружением ребенка. «Кроме рассмотрения жизни индивида как единого целого, мы должны также учитывать ее социальный контекст. Поначалу дети рождаются слабыми, и их беспомощность делает необходимым, чтобы за ними ухаживали другие люди. Таким образом, стиль жизни или модель жизненного поведения ребенка нельзя понять без учета людей, которые ухаживали за ним и восполняли его неполноценность» [2].

Из концепции стиля жизни вытекает еще одна фундаменталь-

ная проблема, над которой Адлер трудился последние годы своей

 

жизни. Эта проблема – смысл жизни, образующий функциональное ядро индивидуального жизненного стиля. Индивидуальная психология А. Адлера является исторически первой теорией, в которой смысл жизни заявлен как особая психологическая проблема. Адлерианская концепция длительное время оставалась единственной психологической теорией смысла жизни. Альтернативу ей составили экзистенциальные подходы, в частности логотеория В. Франкла. Вплоть до настоящего времени в области психологических исследований смысла жизни конкурируют две влиятельные научные традиции – глубинная и экзистенциальная психология. Психоаналитическая традиция в изучении смысла жизни ведет свое начало от теории Адлера, экзистенциальная традиция берет исток в работах Франкла.

Главным пунктом расхождения этих подходов является вопрос о механизмах генезиса и изменения смысла жизни. С позиций глубинной психологии смысл жизни созревает в структуре личности в детском возрасте, приблизительно к 5 годам. Он является частью подсознания и долгое время может не рефлексироваться человеком, незаметно детерминируя его поступки. Осознание и понимание смысла жизни – это особая мыслительная задача для человека. Рефлексия смысла жизни, тем не менее, не позволяет человеку изменить его. В глубинной психологии, таким образом, общий теоретический принцип – «генетическая предпосылка» – проецируется на проблему смысла жизни. Получается, что человек является плененным «заложником» смыслового опыта детства, задающего индивидуальную жизнь на многие годы вперед. В экзистенциальной психологии, напротив, личность считается свободной и ответственной в вопросе о смысле собственной жизни. Она вольна сознательным решением избрать для себя определенный смысл и преданно служить ему. Жизненные обстоятельства могут вынудить ее пересмотреть смысл своей жизни и снова поставить в ситуацию смысложизненного выбора. В любом случае не смысл жизни программирует жизненный путь личности, а личность выбирает смысл жизненного пути и этим выбором определяет свою судьбу. Действительно, между глубинной и экзистенциальной теорией прослеживаются существенные разночтения по вопросу о смысле жизни. Вместе с тем, некоторые исследователи стремятся к компромиссу между этими традициями в научных исследованиях и психотерапии. За последние годы разработаны интегративные модели смысла жизни, вбирающие лучшие достижения глубинной и экзистенциальной психологии [105].

 

Вернемся теперь к первоистокам проблемы смысла жизни в учении Адлера. Проблема смысла жизни была подсказана Адлеру макросоциальными изменениями, которые происходили в современном ему обществе. Западная цивилизация в 20–30-е годы прошлого столетия содрогалась от различного рода социальных кризисов и катаклизмов – экономических, политических, идеологических. Усиливающийся милитаризм, идеологическая экспансия, политические перевороты и экономические обвалы – все это характеризует историю западного общества той поры. «Лихорадило» общество и в человеческом измерении. Крушение смысла жизни, разочарование в идеалах, потеря вкуса к жизни, разобщение человеческих сообществ и проблема одиночества, разложение моральных устоев общества, загнивание традиционной этики, активная маргинализация населения, упоение формами тоталитарной идеологии и многие другие негативные симптомы стали предвестниками эпохи экзистенциальных проблем человека. Психиатрические клиники переполнились больными, которые мучились отнюдь не сексуальными проблемами, как это было во времена Фрейда. Эти больные были одержимы совершенно другими проблемами экзистенциальной природы; их волновали проблемы построения собственной жизни и нахождения ее смысла. Ни медицинская, ни психологическая теория и практика не были тогда готовы к достойному ответу на вызов, брошенный эпидемией экзистенциальных расстройств. Это историческое время дало хороший урок медицинским и гуманитарным наукам, в том числе психологии. Урок заключался в том, что человеческая природа была открыта с абсолютно другой стороны. Человек, как оказалось, не так уязвим на уровне своего биологического существования и не столь чувствителен к проблемам биологического выживания, как это считалось ранее. Затруднения социального порядка и духовная незащищенность перед экзистенциальными проблемами обнаружили истинные и куда более значимые аспекты человеческого существования.

Таким образом, проблема смысла жизни была навеяна общественным климатом той эпохи, в которой взросла индивидуальная психология. С другой стороны, появление смысла жизни в числе активно обсуждаемых проблем индивидуальной психологии обусловлено собственными тенденциями развития взглядов Адлера. В ранних работах по индивидуальной психологии мы не найдем никаких следов проблемы смысла жизни. Несмотря на то, что концепция смысла жизни явилась сравнительно поздним приобретением индивидуальной психологии, ей удалось сгруппировать вокруг себя

 

все теоретические конструкты данного учения. Основной предпосылкой для актуализации проблемы смысла жизни в индивидуальной психологии стала явная и непримиримая полемика, которую долгие годы Адлер вел с психоанализом Фрейда. Адлер оппонировал классическому психоанализу по основополагающим положениям, затрагивающим сущность человека. В самых ранних противоречиях положений индивидуальной психологии и допущений традиционного психоанализа четко прорисовывается будущий контур всего гуманистического и экзистенциального психоанализа. Эти противоречия заключались в следующем.

Во-первых, Адлер возражал против тотальной биологизации человеческих побуждений и человеческой природы в целом. Он полагал, что поведение мотивировано социальными побуждениями, а человеческая жизнь в целом подчиняется логике социальных смыслов. В более широком плане данное возражение означало протест против биологической модели человека и признание решающей роли социальной детерминации в человеческой судьбе. «Человеческие существа живут в мире значений и смыслов. Мы не воспринимаем обстоятельства в чистом виде, но лишь в том значении, которое они для нас имеют. Наше восприятие определяется нашими целями и намерениями. Под лесом подразумевается «лес в его соотношении с людьми», а под камнем – «камень как возможный материал человеческого обустройства». Если кто-либо попытается отринуть значения и смыслы и посвятит себя только фактам, он будет весьма несчастлив: такой человек изолирует себя от окружающих, его действия не принесут пользы ни ему, ни кому-либо еще; короче говоря, они будут бессмысленными» [3, с. 15]. Отсюда следует, что смысл жизни выступает в роли одной из смысловых детерминант жизнедеятельности, которая позволяет индивиду соединиться с другими индивидами в «социальный организм».

Во-вторых, Адлер категорически не принимает механицизм, который приписывают человеческому поведению в психоанализе. Духу индивидуальной психологии претит, что объяснения человеческих поступков и судеб находят в причинно-следственном ряду событий. Причем события взрослой жизни фаталистически выводятся из событий раннего онтогенеза. В индивидуальной психологии опровергается так называемая «генетическая предпосылка»: предположение о том, что человеческая жизнь однозначно и неотвратимо предуготована событиями раннего детства. Главный «козырь» Адлера в борьбе с этими положениями – утверждение свободы и активности индивида, способного к пониманию движущих

 

сил своего поведения и их сознательному изменению. Если механицизму психоаналитического объяснения подходит модель каузальной детерминации поведения, то для индивидуальной психологии свойственна телеологическая модель. Телеологичность предполагает детерминацию человеческого поведения целями и смыслами. Эта модель предоставляет человеку шанс на саморегуляцию и самодетерминацию. При этом считается, что человек в своей жизни больше ориентирован на будущее, нежели на прошлое. «У каждого человека есть концепция цели или идеал, необходимый для того, чтобы добиваться больше того, что возможно для него в актуальной жизненной ситуации, преодолевать недостатки и трудности настоящего благодаря постулированию конкретной цели будущего. Имея эту конкретную цель или намерение, человек чувствует себя в состоянии преодолеть любые проблемы, так как в нем живет его будущий успех. Без ощущения цели деятельность индивида не имела бы никакого смысла» [2].

В-третьих, в индивидуальной психологии отчетливо проступает феноменологический подход. «Мы воспринимаем реальность только сквозь призму сообщенного ей смысла – не реальность как таковую, а нечто интерпретированное» [3, c. 15]. По мнению Адлера, индивид в своем жизненном поведении руководствуется не столько объективными фактами, сколько субъективными представлениями об окружающей действительности. Аналогичным образом дело обстоит в психической регуляции жизненного пути, в основе которой функционирует субъективная картина жизни. В свою очередь, субъективная картина жизненного пути производна от смысла жизни, который обусловливает восприятие, интерпретацию и компоновку биографических фактов. Субъективная картина жизни является фрагментом глобального психического образа – индивидуальной картины мира. Ключевая роль в формировании картины действительности принадлежит тому, что Адлер определил как смысл мира или «мнение». Смысл мира «лежит в основе картины мира человека и определяет его мышление, чувства, желания и действия» [106, c. 32]. Смысл мира, смысл жизни и производные от них частные смыслы, таким образом, опосредуют восприятие индивида и вносят в него момент пристрастности. Для обозначения апперцептирующей функции смыслов Адлер предлагает понятие

«схема апперцепции». Через схему апперцепции преломляется осмысление событий жизненного пути личности – те события, которые релевантны смыслу жизни, встраиваются в субъективную картину жизни, а нерелевантные события отфильтровываются. Наибольшее значение для формирования индивидуальной схемы

 

апперцепции имеет первое воспоминание о детстве, действующее наподобие смысловой установки. Адлер полагает, что все последующие воспоминания и планируемые события находятся в смысловой связи с первым эпизодом и являются его логическим продолжением. В любом случае человек «будет воспринимать различные ситуации не такими, какие они существуют в действительности, но согласно личной схеме апперцепции, – иными словами, он будет воспринимать ситуации сквозь призму предубеждений своих личных интересов» [2].

В-четвертых, в индивидуальной психологии личность полагается в качестве субъекта собственной жизни, а не марионетки «в руках» жизненных обстоятельств. «Бесполезно строить психологию только на основе движущих сил, не принимая во внимание творческую энергию ребенка, которая направляет эти силы, отливает их в определенную форму и снабжает достойной целью» [106, c. 177]. Наследственность, социальное окружение, травматический опыт детства – это факторы, которые влияют на жизненный путь человека, но не так фатально, как это преподносится Фрейдом. Согласно Адлеру, субъектность проявляется в творческой активности, при помощи которой личность сублимирует эти факторы в нужном ей направлении. Человек – это созидательное существо, которое использует наследственность, среду в качестве строительного материала своей жизни. Субъекту атрибутируется способность генерировать творческую энергию и направлять ее на решение жизненных задач, на формирование смысла и стиля жизни. В этой связи вместо понятия «субъект» Адлер часто употребляет термин «креативное Я». В конечном счете только сам человек ответственен за свой стиль жизни и жизненный путь. Замечено, что способность к саморегуляции и самодетерминации увеличивается по ходу созревания «творческого Я». Так, формирование смысла и стиля жизни происходит в раннем детстве без участия сознания, то есть непроизвольно и неосознанно. Но это еще не значит, что в поведении взрослого просто оживают ранние переживания. Индивид взрослеет, развивается его самосознание, и с определенного этапа жизненного пути он начинает сознавать свои жизненные цели, вносить в них изменения. «Каждый человек приходит к конкретной цели преодоления трудностей с помощью творческой энергии, которая идентична его «Я» [106, c. 180]. Способность критически относиться к стилю и смыслу жизни равносильна контролю личности над своей судьбой. Широко известен афоризм, сформулированный создателем индивидуальной психологии: «Важно не то, откуда ты идешь, а куда». Этим подчеркивается способность личности переломить

 

детерминацию прошлого и делается акцент на свойство субъектности, выраженное в активном планировании будущего. В адлеровской концепции «творческого Я» отчетливо звучит тезис о том, что люди являются хозяевами собственной судьбы.

Перейдем теперь к освещению содержательных аспектов концепции смысла жизни в индивидуальной психологии. Прежде всего, необходимо отметить, что индивидуальная психология в теоретических и прикладных аспектах всегда развивалась как учение о смысле. По собственному признанию автора, она изначально была задумана как теория о смысле человеческой жизни и смысле мира, в котором человек живет [4]. Однако собственно концепция смысла жизни сложилась в индивидуальной психологии не сразу. Последователи и интерпретаторы индивидуальной психологии выделяют несколько этапов в эволюции воззрений Адлера на смысл. На первых порах индивидуальная психология определялась как учение о смысле человеческих действий и экспрессивных движений, а также о смысле органических дефектов и психической неполноценности [4]. В более поздний период своего научного творчества А. Адлер отошел от этой узкой трактовки, что было связано с поиском глобального смыслового образования, стоящего за многочисленными смыслами событий и поступков. «Индивидуальная психология как наука развивалась из настойчивого стремления постичь таинственную творческую силу жизни, силу, которая воплощается в желании развития, борьбы, достижения, превосходства и даже компенсации поражения в одной сфере стремлением к успеху в другой. Эта сила телеологическая: она проявляется в устремленности к цели, в которой все телесные и душевные движения производятся во взаимодействии. Таким образом, абсурдно изучать телесные движения и ментальные состояния абстрактно, безотносительно к индивидууму как целому. Абсурден, к примеру, тот факт, что в судебной психологии больше внимания уделяется преступлению, чем преступнику, ведь важен именно он, и совершенно не имеет значения, как долго мы созерцаем преступные действия: невозможно понять их преступный характер до тех пор, пока они не предстанут в качестве эпизода в жизни конкретного лица. Внешне одинаковые действия могут быть преступными в одном случае и не являться преступлением – в другом. Очень важно понять индивидуальный контекст – цель жизни человека, которая определяет направление всех его поступков и побуждений. Понимание цели жизни делает для нас возможным понимание скрытого смысла, лежащего в основе различных разрозненных действий, так как мы начинаем ви-