Уйти, чтобы вернуться 15 страница

 

В среду Эндрю ушел с работы немного раньше обычного. Вечером они собирались поужинать в компании Саймона и Колетт, их свадебных свидетелей, и Эндрю обещал Вэлери не опаздывать.

 

В четверг приказал долго жить кондиционер в его квартире, и Вэлери, которую Эндрю каждую ночь будил криками, приняла решение, что они в тот же вечер переберутся к ней в Ист-Виллидж.

 

Эндрю все больше терял силы, боль в спине становилась все сильнее и иногда вынуждала его ложиться на пол, что очень забавляло Олсона, сновавшего, как обычно, в туалет и обратно.

 

В пятницу, прощаясь с Вэлери, он пообещал, что не позволит Саймону затащить его в стриптиз-клуб. Но Саймон повел его совсем не туда.

 

* * *

 

В «Новеченто» народу было под завязку. Саймон, ведя Эндрю за собой, протолкался к стойке.

Эндрю заказал «Фернет» с колой.

— Что за гадость?

— Тебе не понравится, лучше не пробуй.

Саймон схватил его бокал, отхлебнул, скорчил гримасу и заказал красное вино.

— Чего ради ты привел меня сюда? — поинтересовался Эндрю.

— Кажется, я не силком тебя сюда тащил. Если я правильно помню твой рассказ, именно сегодня вечером тебя должна сразить любовь с первого взгляда.

— Что-то мне совсем не смешно, Саймон.

— Мне тоже. Когда именно произошла роковая встреча, поставившая крест на твоем браке?

— Тебе не нравится Вэлери, ты против нашей свадьбы и привел меня сюда, чтобы я опять совершил те же ошибки. И это все, что ты придумал, чтобы, как ты выражаешься, поставить крест на моем браке?

— Ты, должно быть, совсем не в себе, раз говоришь такие вещи. Все как раз наоборот: я хотел помочь тебе прогнать призраков. Да будет тебе известно, я в Вэлери души не чаю и страшно рад вашему счастью!

Заметив в зале красотку с бесконечными ногами, Саймон вскочил и, не говоря ни слова, направился к ней. Эндрю, оставшись за стойкой, проводил его взглядом.

На соседний с Эндрю табурет села женщина и с улыбкой подождала, пока ему принесут второй «Фернет» с колой.

— Американцы редко отдают должное этому напитку, — произнесла она, пристально глядя на него.

Эндрю тоже стал ее разглядывать. От нее исходила умопомрачительная чувственность, взгляд был сладостно-дерзким. По гибкой спине струились длинные черные волосы. Лицо, от которого он не мог оторвать взгляд, было воплощением красоты.

— Все остальное во мне — сплошная банальность, — сказал он, вставая.

Выйдя из «Новеченто», Эндрю полной грудью вдохнул вечерний воздух. Достав телефон, он позвонил Саймону:

— Я на улице. Ты как знаешь, а я домой.

— Погоди, я сейчас! — крикнул Саймон.

 

* * *

 

— Ну вот, опять надулся! — озабоченно сказал Саймон, подойдя к Эндрю.

— Просто хочу домой.

— Только не говори, что опять в считаные секунды влюбился.

— Не скажу. Все равно не поймешь.

— Разве я хоть раз тебя не понял за последние десять лет?

Эндрю засунул руки в карманы и зашагал по Уэст-Бродвей. Саймон поспешил следом.

— Я почувствовал то же самое, что в прошлый раз. Такого не выдумаешь.

— Почему тогда не остался?

— Потому что и так натворил много бед.

— Уверен, завтра утром ты даже не вспомнишь ее лица.

— Ты так и говорил в первый раз, но все сложилось иначе. Хватит лжи, я усвоил урок. Возможно, я буду жалеть о том, что не остался, но выбор сделан. Любовь всей жизни — это то, чем живешь, а не то, что тебе снится. Ничего, Саймон, посмотрим, как ты сам запоешь, когда и с тобой такое произойдет.

 

* * *

 

Войдя в квартиру, Эндрю застал Вэлери в трусиках и в лифчике: она занималась гимнастикой посреди гостиной.

— Не спишь? — спросил он, снимая пиджак.

— Конечно сплю, только устроившись на полу и задрав кверху ноги. Еще так рано! Саймон, наверное, запал на стриптизершу и ты его бросил? Если это у них серьезно, мы найдем за свадебным столом лишнее местечко…

— Нет, Саймон ни с кем не познакомился, — ответил Эндрю и улегся на пол рядом с ней. Задрав ноги, он стал повторять ее движения, стараясь попадать в такт.

— Вечер не удался?

— Поминки по холостяцкой жизни прошли успешно, — заверил ее Эндрю. — Даже успешнее, чем я думал.

 

* * *

 

На следующий день Эндрю отправился на примерку костюма. Портной Занетти попросил его подняться на помост, окинул критическим взглядом, поправил правый рукав пиджака.

— Вы ни при чем, мистер Занетти, у меня одна-рука длиннее другой.

— Вижу. — Портной втыкал в ткань одну булавку за другой.

— Знаю, вам не хочется, чтобы говорили, будто вы плохо подогнали костюм, но мне надо закончить важную статью.

— Вы торопитесь?

— Вообще-то да.

— Вы туда пошли снова? — спросил Занетти, придирчиво осматривая свою работу.

— Куда? — не понял Эндрю.

— В ночной бар. Это же там начались ваши неприятности?

— Откуда вы знаете?! — воскликнул Эндрю, не поверив своим ушам.

Занетти широко улыбнулся:

— Думаете, вам одному выпал второй шанс? Это эгоцентризм и крайняя наивность, милейший мистер Стилмен.

— Значит, вы тоже?..

— Вы снова виделись с незнакомкой из бара? — перебил его Занетти. — Конечно, иначе отчего бы вы так плохо выглядели, хуже, чем в прошлый раз. Но, коль скоро мы укорачиваем вам брюки, значит, вы все-таки решили жениться. Странно, я готов был поручиться, что вы откажетесь.

— И что же вернуло в прошлое вас? — спросил Эндрю дрожащим голосом.

— Вас должно волновать только то, что происходит с вами, мистер Стилмен. Если вы не отнесетесь к этому с должной серьезностью, то скоро умрете. Вы что думаете, у вас будет третий шанс? Это было бы слишком, вам не кажется? И перестаньте дрожать, а то я вас уколю.

Занетти отступил назад и осмотрел клиента с головы до ног.

— Не совсем то, что нужно, но уже лучше. Уберем под мышкой еще сантиметр — и все будет отлично. Я люблю все доводить до конца, а в моем возрасте характер уже не переделать. Если бы я вам сказал, сколько мне лет, вы бы сильно удивились. — И Занетти расхохотался.

Эндрю хотел сойти с помоста, но Занетти с неожиданной резвостью схватил его за руку и удержал.

— Куда вы пойдете в таком виде? Будьте благоразумны. Итак, вы сделали выбор в пользу вашей юношеской любви. Мудрое решение! Поверьте моему опыту, я был женат четыре раза, и это меня разорило. Но вам вряд ли грозит такая неприятность, поскольку вы еще не нашли своего убийцу. Не хочу быть чересчур настойчивым, но вам следует немедленно об этом поразмыслить.

Занетти зашел за спину Эндрю и одернул на нем пиджак.

— Вы и впрямь какой-то перекошенный. Прошу вас, стойте прямо, я и так измучился с вами. Так о чем я? Ах да, о вашем убийце. У вас есть хотя бы предположение, кто бы это мог быть? — спросил мастер, и Эндрю ощутил на затылке его дыхание. — Ваша будущая жена? Коллега по работе? Загадочный серийный убийца? Мать, лишившаяся из-за вас приемной дочери? Главный редактор?..

Эндрю почувствовал болезненный укол в спину и в следующий миг задохнулся от боли.

— Или я?.. — усмехнулся Занетти.

Глядя в высокое зеркало, Эндрю видел свое чудовищно бледное лицо и выглядывающего у него из-за спины Занетти с длинной окровавленной иглой в руке. Ноги подогнулись, и Эндрю рухнул на колени. На белоснежной манишке растекалось красное пятно. Он упал ничком и под хохот Занетти потерял сознание.

Свет померк.

 

* * *

 

Вэлери что было сил тормошила его. Эндрю проснулся весь в поту.

— Эндрю, если ты так боишься свадьбы, еще не поздно все отменить. Завтра будет поздно.

— Завтра?! — Он рывком сел в постели. — Какое сегодня число?

— Два часа ночи, — доложила Вэлери, посмотрев на будильник. — Тридцатое, суббота, день нашей свадьбы.

Эндрю соскочил с кровати и метнулся в гостиную. Вэлери сбросила одеяло и поспешила за ним.

— В чем дело, что тебя так напугало?

Эндрю огляделся и схватил портфель, стоявший у дивана. Поспешно открыл его, достал толстую папку.

— Моя статья! Если уже тридцатое, значит, я не успел закончить статью!

Подойдя к нему, Вэлери крепко его обняла.

— К концу рабочего дня ты отправил ее по электронной почте своей главной редакторше. Успокойся. По-моему, статья отличная, она тоже от нее в восторге. Пойди ляг, Эндрю, умоляю тебя, а то ты будешь ужасно выглядеть на свадебных фотографиях, да и я тоже: я ведь из-за тебя почти не сплю.

— Не может быть, что уже тридцатое, это немыслимо… — бормотал Эндрю.

— Хочешь отменить свадьбу? — спросила Вэлери, пристально глядя на него.

— Нет, ни за что! Дело совершенно не в этом.

— Так в чем же? Что ты от меня скрываешь, Эндрю? Чего ты так боишься? Ты можешь сказать мне все.

— Если бы я мог…

 

 

Перед самым началом церемонии мать Вэлери подошла к Эндрю, стряхнула воображаемые соринки с его плеча и явно собралась сказать ему что-то на ухо. Эндрю вежливо ее отстранил.

— Вы думали, что я ни за что не женюсь на вашей дочери? Понимаю, такая теща кого угодно отпугнула бы. Тем не менее мы на пороге в церкви… — насмешливо промолвил он.

— Что на тебя нашло? У меня в мыслях такого не было! — возмутилась миссис Рэмси.

— Еще и лгунья! — усмехнулся Эндрю, входя в церковь.

Вэлери была прекрасна, как никогда: скромное, но невероятно элегантное белое платье, белая шляпка на вьющихся волосах. Священник произнес проникновенную проповедь, и Эндрю растрогался даже сильнее, чем на своем первом венчании.

После церемонии маленькая свадебная процессия, выйдя из церкви Святого Луки в Полях, двинулась по аллее парка. Эндрю с удивлением увидел свою главную редакторшу.

— Не очень приятно всю брачную ночь ждать отзыва от начальства на твою статью! Я решила это предотвратить, — шепнула Вэлери на ухо мужу. — Вчера, пока ты работал дома как ненормальный, я позволила себе позвонить в газету и пригласить ее на свадьбу. Все-таки она твоя начальница…

Эндрю улыбнулся и поцеловал жену.

К ним подошла Оливия Стерн.

— Чудесная церемония, вы — прекрасная пара. Вам очень идет это платье, а Эндрю я никогда не видела в костюме. Вам надо чаще так одеваться! Можно на пару минут отвлечь вашего мужа? — обратилась Оливия к Вэлери.

Та кивнула и догнала родителей, шедших впереди.

— Замечательная работа, Эндрю! Не буду морочить вам голову в день свадьбы, даже по такому приятному поводу. Вечером я пришлю вам свои замечания. Простите, что заставляю вас возвращаться к работе сразу после свадьбы, но вам придется кое-что дописать. Ваша статья выйдет во вторник, я выбила для вас первую полосу и три страницы внутри. Это слава, дружище! — И Оливия похлопала его по плечу.

— Разве вы не собирались публиковать ее только через неделю? — изумился Эндрю.

— Зачем задерживать такую статью? Наши конкуренты позеленеют от зависти! Потрясающая работа! До понедельника, желаю вам хорошо повеселиться!

Оливия чмокнула его в щеку, помахала рукой Вэлери и ушла.

— У нее такой довольный вид! Ты тоже улыбнулся — впервые за весь сегодняшний день. Наконец-то ты сможешь отдохнуть.

 

Вэлери светилась от счастья, Эндрю чувствовал себя превосходно — но только до тех пор, пока не увидел под светофором на Гудзон-стрит черный джип и не почувствовал новый спазм в горле.

— Опять ты за свое? — подскочил к нему Саймон. — Увидел призрак?

Зажегся зеленый свет, и внедорожник укатил.

— Я перескочил на две недели вперед, Саймон.

— Куда ты перескочил?

— Две недели словно испарились! Я был у Занетти, с ним случилось то же, что со мной.

Он в курсе всей моей истории. Не знаю, что и как произошло, это был какой-то кошмар, но очнулся я уже две недели спустя. Снова скачок во времени, но на этот раз в будущее. Ничего не понимаю!

— Если от этого тебе будет спокойнее, то сознаюсь: я тоже ничего не понимаю. В твоих словах нет ни малейшего смысла. Ты о чем, Эндрю? — Саймон смотрел на друга с нешуточной тревогой.

— О том, что меня ждет, о нас с тобой, о Пильгесе, о жене Капетты. У меня осталась всего неделя, я в ужасе!

— Какие еще Пильгес и жена Капетты? — спросил вконец заинтригованный Саймон.

Эндрю окинул друга долгим взглядом и вздохнул:

— Боже, в этом скачке во времени я потерял тебя и Пильгеса. Так ты совершенно не понимаешь, о чем я толкую?

Саймон помотал головой и взял Эндрю за плечи.

— Я знал, что женитьба может дать побочный эффект, но что-то слишком быстро он у тебя появился!

Подошедшая к ним Вэлери обняла мужа за талию и сказала Саймону:

— Ты не против, если в день свадьбы я заберу мужа себе?

— Забирай на всю неделю, хоть до конца лета, если пожелаешь, только потом верни его мне в целости и сохранности, а то он мелет всякий вздор!

Вэлери потянула Эндрю в сторонку.

— Быстрее бы кончился этот день, мне не терпится остаться с тобой дома наедине, — сказал ей Эндрю шепотом.

— Я только что сама тебе хотела это сказать, — ответила Вэлери.

 

* * *

 

Воскресенье они провели в квартире Вэлери. Лил дождь, гремела гроза — одна из тех летних гроз, которые превращают городские улицы в реки.

После обеда Эндрю засел за продолжение статьи, а Вэлери решила разобрать свои бумаги. Под вечер они прогулялись до ближайшего магазинчика, прячась вдвоем под одним зонтом.

— В Ист-Виллидж тоже, оказывается, неплохо, — признал Эндрю, оглядевшись.

— Решил переехать?

— Этого я не говорил, но, если тебе попадется симпатичная трехкомнатная квартира, я буду не прочь на нее взглянуть.

Они вернулись домой, каждый вернулся к своим делам: Эндрю — к работе над статьей, Вэлери — к своим бумагам.

— Хорошенькое у нас свадебное путешествие! — словно внезапно опомнившись, воскликнул он. — Ты заслуживаешь лучшего, я тебя недостоин.

— Это как посмотреть. Я-то точно знаю, ты — мужчина моей жизни.

На закате Эндрю поставил в статье точку. Был уже десятый час вечера. Вэлери перечитала написанное мужем и сама отправила текст по электронной почте.

Эндрю хотел сложить разбросанные листы черновика, но Вэлери ему не позволила:

— Пойди приляг, я сама.

Эндрю был рад уступить: у него ломило спину, хотелось отдохнуть.

— Кто такая Мариса? — раздался через несколько минут голос Вэлери.

— Моя сотрудница в Буэнос-Айресе, а что?

— Я нашла конвертик, это тебе.

Эндрю затаил дыхание. Вэлери стала читать вслух:

 

Эндрю, это подарок.

Я его взяла у Луизы.

В память об Исабель и Рафаэле.

Спасибо тебе.

Мариса

 

Эндрю вскочил с дивана и вырвал из рук Вэлери конверт. Открыв его, он извлек на свет маленькую черно-белую фотографию: из глубины десятилетий ему улыбались два лица.

— Это они? — спросила Вэлери.

— Да, они, Исабель и Рафаэль, — взволнованно ответил Эндрю.

— Странно, — сказала Вэлери, — но то ли потому, что я знаю их историю, то ли потому, что читала твою статью, лицо этой женщины кажется мне знакомым.

Эндрю поднес фотографию к глазам и прищурился, тщательно ее разглядывая.

— Моя статья ни при чем, — проговорил он ошеломленно. — Мне это лицо тоже знакомо, и даже лучше, чем ты можешь себе представить.

— Как это? — изумилась Вэлери.

— А так… Что мне только не приходило в голову, только не это. Какой же я дурак!

 

* * *

 

Прежде чем войти в дверь здания по адресу: Восьмая авеню, 860, Эндрю пробежал глазами по черной надписи на фасаде: «Нью-Йорк таймс». Торопливо пройдя через вестибюль, он вошел в лифт и поднялся прямо в кабинет главного редактора.

Там он уселся напротив нее в кресло, не дожидаясь приглашения.

Оливия озадаченно уставилась на него.

— Вы прочли окончание моей статьи?

— Это именно то, чего я от вас ждала. Я отправила текст на верстку, и, если за день не произойдет ничего из ряда вон выходящего, статья выйдет в завтрашнем номере.

Эндрю подвинулся в кресле к ее столу.

— Вы знали, что совсем рядом с тем местом, где живет Ортис, есть деревня с вашим именем? Забавно, не правда ли?

— Допустим.

— Что-то вы не особенно удивились. Возможно, если бы деревня называлась Мария Лус, это было бы действительно необычно: деревня и вы были бы тезками.

Эндрю достал из кармана маленький конверт, вынул из него фотографию и положил ее перед своей начальницей. Она взяла ее и долго на нее смотрела, ничего не говоря, потом так же молча положила на стол.

— Узнаете эту пару? — спросил Эндрю.

— Я знаю, кто они, но их самих никогда не знала, — проговорила Оливия со вздохом.

— Эта женщина на фотографии так на вас похожа, что я даже решил, что это вы, только неведомо почему перенесшаяся в семидесятые годы. Вы все знали с тех пор, как Луиза сообщила вам, кто вы на самом деле, не правда ли, Мария Лус?

Мария-Лус встала и подошла к окну.

— Это произошло в кафе, где обычно собирались после занятий студенты факультета. Луиза часто туда приходила, но со мной не заговаривала. Забьется в угол и смотрит на меня оттуда. И вот однажды она подходит и просит разрешения присесть за мой столик. Мол, она должна рассказать мне нечто важное. Мне будет трудно это принять, но я должна об этом узнать… Моя жизнь полетела вверх тормашками: она рассказала мне историю Исабель и Рафаэля, моих настоящих родителей. Я не хотела ей верить. Узнать, что на протяжении двадцати лет твоя жизнь была сплошной ложью, что ты понятия не имела о своем происхождении, что ты любишь отца, который отчасти повинен в гибели родителей, — такое не умещается в голове. Осознать правду было для меня пыткой. Я не жалуюсь, мне выпал шанс, какого у других не было, а возможно, никогда и не будет: я сумела создать себя заново. В тот же день я покинула дом, в котором выросла, не сказав ни слова человеку, который меня вырастил. Я поселилась у моего тогдашнего бойфренда и подала заявление на стипендию в Йельский университет. Меня приняли, и я с головой погрузилась в учебу. Жизнь давала мне возможность выкарабкаться из всей этой мерзости, почтить память родителей, помочь им восторжествовать над теми, кто хотел навечно уничтожить память о них. Позже, заручившись поддержкой моих преподавателей, я добилась американского гражданства. Завершила учебу, поступила на работу в «Нью-Йорк таймс» — сначала стажером, а потом стала делать карьеру…

Эндрю взял фотографию Исабель и Рафаэля и еще раз в нее вгляделся.

— На эту мысль вас навело мое китайское расследование? Вы сказали себе, что если я один раз сумел найти следы похищенных детей, то и в Аргентине мне может улыбнуться удача?

— Именно такая идея у меня и созрела.

— От кого вы получили досье — от Луизы или от Альберто?

— От обоих. Связь с ними я никогда не прерывала. Луиза для меня как крестная мать. Если подумать, это так и есть.

— Вы пустили меня по следу Ортиса, как собаку, обученную выгонять зверя из норы!

— Я возненавидела его, но выдать сама никогда бы не смогла. Он меня воспитал, он меня любил, так что все куда сложнее, чем вы можете вообразить. Я в вас очень нуждалась.

— Вы отдаете себе отчет в том, что если мы напечатаем эту статью, то его скорее всего арестуют и он проведет остаток жизни в тюрьме?

— Я выбрала это ремесло из любви к истине, для меня это был единственный способ выжить. Я давно отвернулась от этого человека.

— Вы еще имеете наглость говорить мне об истине! Вы с самого начала мной манипулировали, все было подделкой: Мариса, Альберто, Луиза, то, что Ортиса будто бы опознали, когда он посещал клиента… Вы и так уже все знали, но вам захотелось, чтобы открытие сделал я. Чтобы журналист, не имеющий ко всему этому отношения, сложил за вас кусочки головоломки. Вы использовали меня и эту газету для вашего собственного расследования…

— Уймитесь, Стилмен, я поднесла вам на блюдечке самую лучшую статью во всей вашей карьере. Когда она выйдет, ваше китайское расследование останется смутным воспоминанием. Эта статья сделает вам громкое имя, вы знаете это не хуже меня. Но если истина вам дороже, то…

— Нет, уверяю вас, я не об этом. Лучше поговорим о вашей сестре. По словам Ортиса, его вторая дочь ничего не знает о его прошлом. Вы намерены сами открыть ей глаза или позволите прочитать обо всем в газете? Вы считаете, видимо, что меня это не касается, но подумайте хорошенько. Я знаю, о чем говорю, хотя не мне давать вам советы.

— Моя сестра все давно знает, перед отъездом из Аргентины я ей все рассказала. Я даже предлагала ей перебраться ко мне в США, но она отказалась. У нее ко всему этому иное отношение, она ведь его родная, законная дочь. Я не могу ее осуждать, как не виню и за то, что она отказалась от меня из-за выбора, который я сделала.

Эндрю пристально посмотрел на Оливию:

— На кого похожа ваша сестра?

— На свою мать. Анна невероятно красива. У меня есть ее фотография, сделанная в день ее двадцатилетия, — сказала Мария Лус.

Она обернулась, взяла с полки у себя за спиной фотографию в рамке и протянула Эндрю:

— Ее прислала Луиза, понятия не имею, откуда она у нее.

При взгляде на портрет молодой женщины Эндрю побледнел, как мертвец, и вскочил. Прежде чем выбежать из кабинета, он оглянулся:

— Мария Лус, обещайте напечатать мою статью, что бы ни случилось.

— Почему вы так говорите?

Эндрю не ответил. Оливия видела, как он, пробежав по коридору, выскочил на лестницу.

 

Эндрю пулей вылетел из здания газеты. Мысли в голове налезали одна на другую.

Он обернулся, услышав какой-то возглас. По Восьмой авеню к нему приближалась толпа бегунов. Все его чувства были обострены. Он понял: что-то тут не так.

— Еще рано, решающий день еще не наступил, — прошептал он, оказавшись среди огибавших его бегунов из передовой группы.

Охваченный паникой, он хотел было вернуться, спрятаться в здании, но бегунов было слишком много, и они мешали ему прорваться к дверям.

Внезапно Эндрю узнал в толпе лицо незнакомки из «Новеченто»: она быстро двигалась к нему. Из ее рукава торчало страшное орудие, острие блестело на ладони…

— Слишком поздно, — сказал ей Эндрю, — теперь это ничего не даст, статья все равно выйдет.

— Бедняжка Эндрю, это ты опоздал, и уже ничего не изменить, — усмехнулась Анна.

— Нет! — завопил Эндрю, когда она приблизилась почти вплотную. — Не делайте этого!

— Я уже это сделала, Эндрю, оглянись вокруг, все это — только плод твоего воображения. Ты умираешь, Эндрю. Ты что, вообразил, будто воскрес? Что жизнь взяла и предоставила тебе второй шанс, вернув в прошлое? Протри глаза, бедняжка Эндрю: разве ты не догадываешься, что значат все твои припадки, кошмары, боли в спине, постоянный озноб, удары током, возвращающие тебя к жизни при каждой остановке сердца… Ты агонизируешь в машине «скорой помощи» после того, как я нанесла тебе смертельный удар, ты истекаешь кровью, как бык на бойне. Ты долго упирался, терзал свою память, ворошил и менял свое прошлое, хватался за любую мелочь, чтобы она не ускользнула, — так тебе хотелось понять… И в конце концов ты вспомнил фотографию, которую столько раз видел за спиной у Марии Лус. Поздравляю, я не думала, что тебе это удастся. Нет, против тебя лично я ничего не имею, просто ты, сам того не ведая, стал орудием в руках моей сестрицы. Она труслива и неблагодарна, мой отец все ей дал, он любил ее так же, как меня, а она нас предала. Неужели эта гордячка и впрямь вообразила, что я позволю ей нас уничтожить? Я уже давно, с тех пор как ты покинул Буэнос-Айрес, села тебе на хвост. Я выследила тебя так же, как ты выследил моего отца. Я неустанно репетировала то короткое движение, которое заставит тебя заткнуться, и выжидала, когда придет нужный момент. Нанесенный мной удар был безупречным, никто меня не видел, никто ничего не вспомнит. До больницы не очень далеко, и, признаться, ты прожил дольше, чем я предполагала, но теперь ты все понял, Эндрю. Пора уж тебе сдаться, ведь смысла бороться больше нет.

— Нет, есть… — пролепетал Эндрю, которого покидали последние силы.

— Только не говори, что ты думаешь о жене после всего того, что ты ей сделал. Разве не помнишь? Ты ведь ее бросил в день свадьбы. Ты по уши влюбился в меня. Поверь мне, ты можешь больше не упираться, твоя смерть обрадует ее не меньше, чем меня. Прощай, Эндрю, твои глаза уже закрылись, не хочу докучать тебе в последние мгновения жизни.

 

 

«Скорая» доставила Эндрю Стилмена к приемному покою отделения неотложной помощи в 7 часов 42 минуты. Улица в то утро была запружена меньше, чем обычно.

Больницу заранее предупредили по рации, машину встречали врачи и санитары.

— Мужчина тридцати девяти лет получил ножевое ранение в поясницу около получаса назад. Обширная кровопотеря, сердце трижды останавливалось, но мы его реанимировали. Пульс слабый, температура тела упала до 35 градусов. Теперь ваша очередь.

И врач «скорой помощи» передала листок интерну хирургического отделения.

 

Эндрю приоткрыл глаза. Неоновая река на потолке то и дело прерывала течение: его везли в операционную.

Он попытался заговорить, но интерн, наклонившись к нему, посоветовал беречь силы: сейчас им займутся.

— Простите… Вэлери… Скажите ей… — прошептал он и потерял сознание.

 

* * *

 

К больнице подлетел, завывая сиреной, автомобиль полиции. Из него выскочила женщина и исчезла в дверях. Пробежав через вестибюль, она догнала санитаров с каталкой, на которой лежал Эндрю.

Один из санитаров попытался преградить ей путь, она оттолкнула сто, тогда он схватил ее в охапку.

— Я его жена! — крикнула она. — Умоляю, скажите, он жив?!

— Сначала дайте его прооперировать. На счету каждая минута. Мы вам сразу скажем, когда будет что сказать.

 

Вэлери видела, как за Эндрю захлопываются двери операционной. Она осталась стоять неподвижно, отупевшая от горя.

Дежурная медсестра, понимая ее состояние, проводила ее в комнату для посетителей.

— Сегодня дежурит самая лучшая бригада хирургов. Он попал в прекрасные руки, — обнадежила она Вэлери.

Саймон, примчавшийся почти сразу после Вэлери, ворвался в приемное отделение и сразу увидел в коридоре рыдающую жену друга. Она вскочила и бросилась ему на грудь.

— Все обойдется, вот увидишь, — утешал ее Саймон, сам весь в слезах.

— Он ведь выкарабкается, да, Саймон?

— Конечно, будь уверена, он же кремень! Я его знаю, он боец, я люблю его как брата, а он любит тебя. Он сам еще вчера мне в этом признавался, да ты и сама это знаешь. Только это он и твердил и так на себя досадовал! Кто мог это с ним сделать? Почему?!

— Полицейский, который привез меня сюда, говорит, что никто ничего не видел, — пролепетала Вэлери, захлебываясь рыданиями.

— Возможно, сам Эндрю что-то заметил…

 

Много часов Вэлери и Саймон просидели вдвоем перед закрытыми дверями операционной.

 

Под вечер к ним, окаменевшим от горя и ожидания, вышел хирург.

Они не дыша выслушали его рассказ о том, как прошла операция.

 

С момента нападения до поступления Эндрю в больницу прошло полчаса. Пока его везли, у него несколько раз останавливалось сердце; Эндрю вернули к жизни, но за это время он успел побывать в несусветной дали.

Операция прошла лучше, чем можно было надеяться. Увы, ранение привело к глубоким и опасным разрывам тканей, пациент потерял много, даже слишком много, крови. Выживет ли он, пока неизвестно, это станет ясно в течение двух суток.

Больше врач пока ничего сказать им не мог. Прощаясь с Вэлери и Саймоном, он пожелал им не терять надежды. В жизни, сказал он, бывает всякое.

 

Во вторник 10 июля газета «Нью-Йорк таймс» вышла со статьей Эндрю Стилмена. Он по-прежнему лежал без сознания, но Вэлери прочла ему статью, сидя рядом на больничной койке.