Распределение внимания

Всякие умения начинаются с целесообразного распределения своего внимания. В младенческом возрасте оно неуправляемо и потому распределяется хаотически; потом достигается все более продуктивное и разумное, умелое его распределение. При этом особенности каждого сколько-нибудь сложного дела требуют соответствующего именно этому делу распределения внимания, а чем дальше его цель и чем труднее путь к ней, тем большую роль играет надлежащее уменье распределять внимание.

Профессор Г.М. Коган пишет: <«...> распределенность вни­мания представляет результат сложного диалектического про­цесса, отправной точкой которого является сосредоточение. Путь к распределению внимания лежит через воспитание куль­туры сосредоточения: чтобы научиться видеть многое, нужно сначала научиться хорошо видеть одно. Теннисисты при тре­нировке подолгу бьют мячом в один и тот же квадрат для того, чтобы при игре попадать в самые различные точки по­ля» (128, стр.65-66).

Сосредоточенность, о которой здесь идет речь, заключается в такой концентрации внимания, которая побуждает не видеть, не замечать, игнорировать то, что не нужно для достижения цели. Сосредоточенность эта тем выше, чем сильнее потреб­ность, трансформированная в данную цель. Если же потреб­ность слаба, то слаба и сосредоточенность на цели, слаба и концентрация внимания.

Практически это значит: человек не имеет достаточно конкретной, определенной цели - в своей цели он не уверен и она то мгновенно возникает как принятое решение, то опять возвращается в ряд возможных, предполагаемых средств; зна­чит, вышестоящая цель недостаточно значительна - слаба потребность, недостаточна для необходимых затрат усилий. Человек не ощущает нужды в принятии определенных и твер­дых решений. При этом сильный человек принимает решения быстро и окончательно; слабому трудно принять любое реше­ние - самые простые вопросы кажутся ему неразрешимыми.

Нерешительность, неуверенность в своих возможностях, неопределенность целей как малая их значительность, неуменье в применении средств - все это проявления несогласованности средств и целей. А следствием выступают погрешности в эко­номии сил, в целесообразности поведения - в излишках дви­жений и усилий, в частности - в недостаточной или избыточ­ной телесной мобилизованности. Внимательному наблюдателю все эти погрешности, так же как и их отсутствие, видны.

Человек в течение какого-то времени совершил 1001 дело; из них 1000 без сосредоточенного внимания - небрежно, без твердых решений и потому без строгой экономии сил; но одно - с полной сосредоточенностью, а потому - с предельной, доступ­ной ему экономией сил и целесообразностью. Есть основания утверждать: именно это единственное дело он выполнял со­гласно своему наиболее сильному влечению; вероятно, это дело входит в число тех, какие он хотел бы делать. Все же остальные 1000 дел он выполнял только потому, что его по­требности вынуждали его к тому, но он не хотел бы их вы­полнять. Хотя число их больше, но они характеризуют струк­туру его потребностей лишь с негативной стороны - они ука­зывают на то, что не отвечает главенствующим или наиболее актуальным в данное время потребностям данного человека.

Так, скажем, продавщица в магазине многие часы обслу­живает покупателей и считанные минуты беседует с подругой - продавщицей соседнего прилавка. Как в ее внимании и в каких ее делах проявятся ее потребности с негативной сторо­ны? Как и в каких - с позитивной? Я полагаю, всякий на­блюдатель может безошибочно это определить.

Если таких вынужденных дел у человека много, он ими постоянно занимается и ничего не предпринимает, чтоб изба­виться от них, то, видимо, и то, к чему влечет его, привлека­ет его не сильно. Значит, главенствующая потребность его слаба, и он не принадлежит к людям целеустремленным, увле­кающимся - к пассионариям, по терминологии Л.Н. Гумилева.

Для человека увлеченного характерно обратное. И ему приходится делать то, что служит удовлетворению потребнос­тей нужды, но он выполняет и эти дела так, чтобы высвобо­дить силы, время и внимание для дел, продиктованных влече­нием; значит, и выполнение дел, с ним не связанных, делается средством, ему подчиненным. Так, достаточно сильная доми­нанта подчиняет себе все поведение, все дела. Ее эффек­тивность определяется соответствием ей применяемых средств, уменьем применять их; а в уменье это входит распределение внимания.

Искусствовед Н.М. Тарабукин в монографии, посвященной М.А. Врубелю, пишет: ««Вдохновение-порыв» выражается фор­мой, «выполнять которую приходится не дрожащими руками истерика, а спокойными ремесленника». И действительно, бла­годаря усердию в работе, Врубель еще в Академии «чуть не вошел в пословицу», по собственному выражению»; «Он [Вру­бель - П.Е.] постоянно ощущал в себе «натиск (Aufacshwung) восторга» (как он сам выразился в письме к жене), наличие которого он признавал необходимым для художника-артиста» (271, стр.52 и 51). Но «служенье муз не терпит суеты», по Пушкину. Поэтому восторг этот реализуется в спокойствии мастера, а оно - в целесообразности средств, в экономии сил.

«Вдохновение-порыв» - это, в сущности, сильная главен­ствующая и вооруженная потребность роста, развития. В ис­кусстве она, по мысли Н.М. Тарабукина, «выражается фор­мой». Но и в любой другой деятельности ее реализация осу­ществляется «не дрожащими руками истерика, а спокойными», - более или менее успешно, в зависимости от вооруженности. Причем решающую роль играет, вероятно, все же сила по­требности. Г.М. Коган приводит множество примеров того, как вопреки очевидным недостаткам или дефектам в природ­ных данных, различные деятели искусства достигали самых значительных результатов (128, стр.108-109).

Примеры эти свидетельствуют о том, что овладение спо­собами удовлетворения потребностей поддается значительному совершенствованию, что оно ведет к все более полному и экономному достижению все более далеких целей, обслужива­емых сверхсознанием.

А если так, то сверхсознание должно поддаваться созна­тельному культивированию и уходу, и, следовательно, главен­ствующую на определенном этапе жизни человека потреб­ность, в принципе, можно растить, совершенствовать и разви­вать, оберегая от болезненных деформаций и трансформаций. И это нисколько не отрицает ни детерминизма в человеческом поведении, ни решающей роли потребностей во всем, что связано с человеком вообще. Потребность, как и жизнь, нель­зя искусственно создать, но она трансформируется под влия­нием факторов, которые могут быть управляемыми.

Но рациональным влиянием на ход трансформаций по­требностей логически должно предшествовать уменье видеть их в поведении человека - различать: в каких именно прояв­лениях разные потребности реализуются.

Здесь опять уместно вспомнить «четыре структуры» транс­формации потребностей и их зависимость от внешней среды. Они, видимо, обслуживают и доминанту. А значит, при их посредстве она трансформируется в конкретные цели, которые могут более или менее успешно служить ей. Она может нахо­дить себе применение или не находить его. В первом случае она будет крепнуть и все более подчинять себе другие по­требности, во втором - она будет только мешать или усту­пать им.

Так, природные дарования человека и его стремления реа­лизовать их остаются иногда бесплодными. Не находя приме­нения, не встречая поддержки, они могут остаться незамечен­ными окружающими. М.С. Шагинян рассказывает о С.В. Рахма­нинове: <«...> он начал говорить о необходимости чувствовать успех, слышать похвалу: «Это как кислород для артиста, - на концерте похлопают, согреют душу овациями и хоть на пол­часа чувствуешь себя творцом. Как же мне иначе справиться с собой? Вот ведь шучу, шучу, а в глубине души плачу над собой, а сейчас даже и слез нет - такая пустота. Вот Лев Николаевич Толстой это отлично понимал. Он мне сам много раз говорил на эту тему и об одном музыканте сказал, что он погиб от того, что его не хвалили» (55, т.2, стр.158).

 

«Типы человеческой породы»

И.С. Тургенев в 1860 г. в речи о Гамлете и Дон Кихоте сказал: «Нам показалось, что в этих двух типах воплощены две ко­ренные, противоположные особенности человеческой природы - оба конца той оси, на которой она вертится. Нам показа­лось, что все люди принадлежат более или менее к одному из этих двух типов; что почти каждый из нас сбивается либо на Дон Кихота, либо на Гамлета» (280, т.И, стр.169).

Тургенев так их характеризует: «Дон Кихоты находят -Гамлеты разрабатывают. Но как же, спросят нас, могут Гам­леты что-нибудь разрабатывать, когда они во всем сомнева­ются и ничему не верят? На это мы возразим, что, по муд­рому распоряжению природы, полных Гамлетов, точно так же как и полных Дон Кихотов, нет: это только крайние выраже­ния двух направлений, вехи, выставленные поэтами на двух различных путях. К ним стремится жизнь, никогда их не дос­тигая. Не должно забывать, что как принцип анализа доведен в Гамлете до трагизма, так принцип энтузиазма - в Дон Ки­хоте - до комизма, а в жизни вполне комическое и вполне трагическое встречается редко» (280.11.186).

«Принцип анализа», который Тургенев противопоставляет «принципу энтузиазма», воплощает поиски средств, стремление к средствам безошибочным, бесконечное исследование условий их применения; «принцип энтузиазма» - увлеченность целью, неудержимое стремление идти к ней напролом, пренебрегая ее иллюзорностью и несовершенством, недостаточностью средств. Тургенев говорил: «Эти две силы [одну из них^ выраженную Гамлетом, он называл центростремительной, другую, представ­ленную Дон Кихотом, - центробежной. - П.Е.] косности и движе­ния, консерватизма и прогресса - суть основные силы всего существующего. Они объясняют нам растение цветка и они же дают нам ключ к уразумению развития могущественнейших народов» (280, т.П, стр.180).

Этим же противонаправленным силам, я полагаю, можно уподобить целеполагание - расходование сил - и целесообраз­ность - экономию тех же сил.

Наша современница историк литературы Л.М. Лотман по­казывает различные вариации типов, указанных Тургеневым, и приходит к интересным выводам: «Неоднократно отмечалось, что во многих героях произведений Тургенева гамлетические черты соединяются с донкихотскими. В Инсарове современная писателю критика, а затем и историки литературы увидели наиболее цельное воплощение характера Дон Кихота, наибо­лее чистую «культуру» этого типа. <...> Тургенев относит к числу донкихотов Христа и Фурье. <...>

Представление о Дон Кихоте как о фигуре, возглавляющей общественный прогресс, противоречило традиционному, утвер­дившемуся в русской литературе взгляду, согласно которому Дон Кихот трактовался как архаист, отставший от развития общества. Именно в этом ключе воспринимал образ Дон Кихота Добролю­бов. Подчеркивание Тургеневым стихийности и интуитивности энтузиастов-донкихотов, открывающих новые пути в истории, могло показаться Добролюбову недоверием к революционной теории» (161, стр.92-95). Но сам Тургенев утверждал, что «в отличие от донкихотов-деятелей революционного типа Гамле­ты - консерваторы: изучение, анализ им всегда представляется незавершенным, а действие - преждевременным» (161, стр.52).

Далее литературовед обращается к законам физики и ра­ботам физиологов: «Распространяя выводы статьи на психоло­гию людей вообще и даже на законы природы, Тургенев, как можно сейчас предположить, не совершал романтического отрыва от реальности. Выводы его статьи действительно зат­рагивают некоторые важные сферы природы познания, психо­логии и даже физиологии человека. Напрашивается, например, аналогия между представлениями Тургенева о двух типах че­ловеческой личности <...> и физическим законом, выраженным неравенством Гейзенберга. Согласно этому закону, невозможно одновременно получить полную информацию о положении и скорости физической системы. Физиологи находят возможным провести аналогию между «принципом неопределенности» Гей­зенберга и конкурентностью двух видов информации - специ­фической и неспецифической, - в результате чего возникает «парадокс восприятия»; чем больше человек знает об объек­тивной характеристике стимула, тем менее точной является его субъективная оценка этого стимула» (161, стр.101).

Выводы Л.М. Лотман таковы: «Нетрудно заметить порази­тельное совпадение двух основных психологических типов, которые устанавливают ученые-физиологи, с характерами Гам­лета и Дон Кихота в интерпретации Тургенева, совпадение, доходящее до сходства деталей и частностей. <...> Ученые не ссылаются на «Гамлета и Дон Кихота» Тургенева. <...> Тем поразительнее и убедительнее эти совпадения, тем более стоит над ними задуматься. <...> Любопытно, что в качестве примера неспецифического восприятия информации они приводят изоб­раженную в «Войне и мире» реакцию Пьера Безухова на рас­сказ Наташи о смерти князя Андрея» (162, стр.103).

У самих физиологов А. Иваницкого и Н. Шубиной, на ко­торых ссылается Лотман, мы читаем: «Человек с преобладани­ем специфической информации характеризуется точным, «хо­лодным» восприятием действительности. Он отчетливо видит все признаки воспринимаемого объекта, как главные, так и второстепенные <...>. Его мышление отличается строгостью и носит преимущественно логический характер <...>. Действия людей этого типа строятся в основном на рациональной ос­нове. Однако они относятся к «людям мысли, а не действия». Отчетливая многоплановость воспринимаемой ими ситуации затрудняет оценку. Отсюда могут возникнуть колебания, кото­рые иногда приводят к воздержанию от действий. <...> Совер­шенно иными особенностями будет характеризоваться человек, у которого преобладает неспецифическая информация <...>. Мышление у них образное, эмоциональное <...>. Эмоциональ­ность восприятий облегчает для них принятие решений: ведь смысл происходящего для них кажется достаточно ясным. Это люди не размышления, а действий.

<...> Оба образа, конечно, схематизированы.

<...> У большинства же людей можно говорить лишь об относительном преобладании того или иного типа восприятия, не исключающего использования противоположного типа в тех ситуациях, когда этого требует реальная обстановка» (108, стр.101). И далее: «Описанные характеры имеют известное сход­ство с двумя человеческими типами нервной системы, описан­ными И.П.Павловым, который обозначил их как мыслитель­ный и художественный тип. Однако здесь есть и различие.

Павлов положил в основу разделения типов преобладание первой или второй сигнальных систем, то есть преобладание реакций на непосредственные (свет, звук и т.д.) или опосредо­ванные (словесные) раздражители. В нашем же случае разли­чие характеров основано на преобладании специфической или неспецифической проводящих систем, то есть на более элемен­тарных механизмах нервной деятельности, общих для человека и животных. Вместе с тем понятно и сходство между этими двумя классификациями: ведь преобладание специфической системы будет соответствовать и преобладанию реакций на более аб­страктные, эволюционно более поздние сигналы» (108, стр.101).

Цитируемая статья опубликована в январском номере «Науки и жизни» в 1970 г. под названием «Физиологическая двухмерность информации: механизмы и следствия» (108). А через пять лет в том же журнале вышла статья кандидата мед. наук В. Деглина «Функциональная асимметрия - уникальная особенность мозга человека», в которой автор приходит к той же классификации И.П. Павлова с другой стороны. Опять два типа. Каждый раз несколько по-иному, но все же и не без очевидных сходств.

Выводы В. Деглина, очевидно, близки к заключениям И. Ива-ницкого и Н. Шубиной, к мыслям Л.М. Лотман и к догадкам И.С. Тургенева. Все эти наблюдения человеческой природы, раз­мышления о ней, физиологические и литературоведческие ис­следования ее, убеждают в правомерности выводов академика П.В. Симонова о средствах и целях - об отнесении сознания к средствам, а целей - к неосознанным потребностям человека.