Глава 38. На этот раз я очнулась и поняла, что мне не жарко, а холодно, и лежу я неподвижно

 

На этот раз я очнулась и поняла, что мне не жарко, а холодно, и лежу я неподвижно. По крайней мере я попыталась убедить в этом желудок. Приоткрыла один глаз, затем другой, и передо мной возник Бен Маккаллох, лежащий на боку лицом ко мне. Выглядел он ужасно.

Не уверена, как он понял, что я очнулась, но Бен спросил:

– Как ты?

Я сглотнула и умудрилась прохрипеть:

– Ничего так вопрос от парня, который на вид словно выдержал два раунда боя без правил.

Он горько улыбнулся и тут же скривился: движение потревожило разбитую губу.

– Ты когда‑нибудь бывала на боях без правил?

– Нет, – призналась я.

– Это не так уж страшно выглядит.

Но он выглядел ужасно. Ужасно, недоуменно и обескураженно. Рассеченная губа опухла, как и переносица. Все лицо в крови, на щеке ссадина, а под глазом наливается фингал.

– Где мы? – Я попыталась поднять голову, но она была такой тяжелой, что пришлось сдаться и вновь ее опустить.

– В пещере. – Бен помолчал и исправился: – Наверное, в шахте. Узурпаторы двадцать первого века. Реально будто сюжет фильма. Они взрывали по чуть‑чуть, пытаясь следовать за жилой. К нам домой регулярно доносились отголоски.

– Золото? – Это побудило меня сесть. Или хотя бы попытаться это сделать. Голова все еще болела, но желудок, казалось, утихомирился.

Бен со стоном перекатился на спину.

– Не жадничай, Амариллис.

– Бен, это может быть Лос‑Альмагрес. Потерянная испанская шахта.

Бен усмехнулся, и тут же сморщился.

– Это как раз на руку ублюдку Майку Келли. Экспедиция твоего Безумного Монаха, может, и не добралась с отчетом до Мексики, но другим это удалось. Лос‑Альмагрес забросили, потому что исследователи так и не нашли то, ради чего понадобилось бы морочиться аффинажем[21].

По помещению пронесся холодок.

– Не называй его так, – прошептала я.

Приподнявшись на локте, Бен пристально посмотрел на меня:

– Твое привидение?

– Безумным Монахом. Он не монах.

– Но насчет безумия еще можно поспорить?

По затылку побежали мурашки, и я рявкнула:

– Бен!

Он резко сел, но не стал прерываться на стон.

– Ами, это просто… – Он поколебался, прежде чем произнести вслух: – Дух. Ты человек. Ты у руля.

Я смерила его озадаченным взглядом:

– Почему ты так говоришь?

– Потому что видел тебя, тупица.

Приятная теплота прогнала мурашки. Румянец и воспоминания, которым сейчас лучше бы не предаваться.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я. – И почему не уехал, пока мог? Мне‑то хватило ума побежать. Ну и кто из нас тупица?

– Мне позвонила Фин.

Я попыталась переварить эти три слова.

– Фин тебе позвонила, – решила прояснить я, – и ты просто… поехал? Без доказательств?

Он поерзал, словно ему стало неловко вспоминать наш спор.

– Доказательство было в ее голосе. Она сказала, что я должен знать, где ты, потому что это место темное и под землей. Мне сразу же пришла в голову твоя пещера с летучими мышами. И я как раз направлялся туда, когда увидел тебя, несущуюся по пастбищу.

Меня вдруг пронзила ужасная мысль.

– Фин же сюда не едет, правда?

– Нет. То есть, да, но они с Марком отправились в полицию. Она сказала, что дедушка Мак предупреждал ее никогда не доверять никому из Келли.

Дрожь охватила все мое ноющее тело.

– Кстати о Келли…

– И Спарксе. Господи, не могу поверить, что доверял ему, как и вся моя семья.

– Где они сейчас?

Подавляя вспышку гнева, Бен отвел глаза, и я поняла, что ничего хорошего ждать не стоит.

– Они собираются оставить мою машину у твоего дома, а потом, полагаю, замышляют…

– Сбросить Стеллу в овраг с нами в салоне. – Я оглядела почти пустую пещеру. Солнечный свет сюда не пробивался, а ведущий наверх склон тонул во мраке. – Мы в ловушке?

– Они чем‑то заложили вход, а сверху припарковали грузовик. Опытные.

– Не то чтобы я легкомысленна или что‑то в этом роде, но интересно, почему они просто не… ну ты понимаешь. – Я изобразила, будто бью себя по голове. – Не укокошили нас перед уходом.

– А мне откуда знать? – огрызнулся Маккаллох. – Может, беспокоились о времени смерти. Сейчас все в курсе тайн следствия, скажи спасибо телевидению.

Я фыркнула: он произнес это почти как Эмери. А потом вздрогнула, ведь барьер иллюзорности разрушился. Мы говорили о времени моей смерти. Нашей с Беном смерти.

– Замерзла? – спросил он.

Я с закрытыми глазами кивнула и услышала, как он пересаживается поближе, скользя по каменному полу пещеры. Секунду спустя Бен обнял меня со спины и тесно прижал к своей груди. Тепло его тела заструилось в меня, а дыхание согрело затылок. Даже в таких обстоятельствах было приятно услышать произнесенное шепотом:

– Прости меня.

– За что? Ну, то есть в свете последних событий? – Я повернулась посмотреть на его разбитое лицо. – Только не говори: «за то, что нас убьют».

– И не собирался, – приподнял брови Бен.

– Потому что нас не убьют, – заверила его я.

– Или, – добавил он, – потому что я в этом не виноват. – Он провел руками по моим обнаженным предплечьям, прогоняя мурашки. – И потому что нас не убьют.

– Точно. – Секунду спустя я вновь прижалась к нему. – Так за что ты извиняешься?

Бен немного задержался с ответом, но мы никуда не торопились.

– С самого начала я напрасно возлагал на твою тетю вину за разные вещи. А этим утром… повел себя по‑настоящему несправедливо.

– Да уж, как придурок.

На этот раз он согласился без колебаний:

– Именно. Но… – Он взял паузу, и я задалась вопросом, не еще ли одна это версия добрых пожеланий на прощание. – Твоя жизнь, Ами… Ее трудно постичь. И она очень хаотична.

– Правила существуют, – возразила я. – И до этих событий я всегда умела держать все под контролем. Магический мир, немагический мир. Просто встретились мы с тобой как раз в тот момент, когда все, вроде как… с цепи сорвалось.

– Тогда я вдвойне придурок, раз нападал на тебя из‑за собственного бессилия. И потому что не понял тебя, когда ты призналась, что изучаешь легенду о Безумном Монахе. Не начни я возражать, возможно, сейчас мы бы тут не торчали.

– О Господи! – Я выпрямилась и снова обернулась. – Ты просишь прощения, потому что думаешь, будто мы умрем.

Бен уставился на меня:

– Что?

– Ты хочешь умереть с чистой совестью.

– Ами, – вздохнул он, – я совершенно не хочу умирать.

Я посмотрела ему в глаза:

– А что, если Фин и Марк с полицейскими не успеют вовремя? Думаешь, Спаркс и Келли способны осуществить свой план?

Бен осторожно потрогал ссадину на щеке и уверенно сказал:

– Майк Келли уж точно мог бы.

Я задалась вопросом, какие еще синяки и ушибы он мне не показал. Кто‑то – судя по ответу Бена, Келли – прилично его отделал.

– Мы должны выбраться отсюда. – Не знаю, что побудило меня сказать это с таким надрывом, и почему ужасное чувство «я в ловушке и жду спасения» вдруг мутировало в гораздо худшее «я в ловушке, и скоро меня сбросят умирать в овраг». Конечно, рациональный страх перед таким исходом не считается. В груди поселилась некая уверенность, и я в ней не сомневалась.

Бен опустил руки на колени, готовый к любым предложениям.

– Если ты знаешь заклинание, способное поднять грузовик весом с полтонны, я не против.

Я закусила губу, отчаянно напрягая извилины.

– Фин, вероятно, смогла бы поднять грузовик с помощью кактуса, как агент Макгайвер, приложив немного магии, но я так не умею.

– А в чем специализируешься ты?

– В привидениях. – Едва я произнесла это вслух, какое‑то убеждение в голове укрепилось. Привидения показались реальными и осязаемыми. Настоящими.

– Негусто в нашем положении, – вздохнул Бен, обострив момент моей самоактуализации. – Разве что твой призрак сможет поднять полутонный грузовик.

– А вдруг. – Я не знала. Принятие на веру одного сомнения лишь породило новые вопросы. – Я точно знаю, что он дважды предупреждал меня об опасности. Ну, то есть он едва не заморозил меня до смерти, но помешал Спарксу найти меня позавчера ночью.

«Cuidado. Берегись» – словно наяву услышала я. Неужели именно поэтому я была так уверена, что нам нельзя сидеть и ждать Фин и полицию?

– Я его позову, – брякнула я, еще не успев толком все обдумать. – Может, если раньше он мог меня предупредить, сейчас у него получится помочь.

Бен поднял руки, словно пытаясь меня притормозить:

– Эй‑эй! Не ты ли секунду назад сказала, что это существо чуть не заморозило тебя до смерти?

– Ну да, но мне кажется, сейчас я могу взять все в свои руки. Ты же сам говорил. Я человек. Это мой мир и мои правила.

– Ами, дорогая. – Маккаллох нежно потер мою руку, словно готовясь сообщить плохие новости. – Ты не должна меня слушать. Я не знаю, о чем вообще говорю.

Я пропустила эти слова мимо ушей – потому что он был прав – и встала, лишь слегка шатаясь. Бен тоже поднялся, опершись на сталактит. Или сталагмит. Камень был сухим, а это значило, что пещера не расширяется, то есть стабильна. Или нет, раз люди бурят в ней породу.

Я нащупала узелок в памяти, который туго затянулся в ночь звонка тетушки Гиацинты, и почувствовала, как он сжимается еще туже. В том самом уголке души, который съеживается, когда пытаешься набраться смелости.

Голова гудела от приложенных усилий вызвать привидение: «Приди ко мне. Помоги мне. Если я не выберусь отсюда, то никогда не смогу тебя найти».

Ничего не произошло. Я открыла глаза и огляделась в поисках подтверждения, что все тихо, а воздух по‑пещерному прохладный, а не ледяной.

Фигово, если я облажалась на глазах у Бена. Конечно, облажаться и умереть – гораздо фиговей, но не будь тут его, никто бы и не узнал о моем позоре.

Должно быть, Бен увидел сомнение в моем лице.

– Ты уже управляла им. Я видел.

– Ага. – Кинжальные удары сомнений превратились в булавочные уколы.

– Может, стоит попробовать по‑испански.

– Отлично, – тихо простонала я. – Сеньора Марковиц сейчас бы расхохоталась.

Встряхнувшись, совсем как Дейзи, я растопырила пальцы на руках и ногах, и растяжение мышц и связок послало прилив тепла и бодрости в мои конечности.

«Venga aquн. Venga a mн. Ayъdame a encontrarle». Я секунду поколебалась и добавила: «Por favor»[22]. Потому что вежливость никогда не бывает лишней.

Взметнулся прохладный ветерок, который остудил мои раскрасневшиеся щеки, растрепал волосы и уменьшил головную боль. Ветер усилился, когда я вновь шевельнула пальцами, держа положение в своих руках, но переставая упрямо из страха цепляться за обычный мир и входя в мир Гуднайтов. Я падала в кроличью нору, не беспокоясь о том, как буду оттуда выбираться.

Нас заливал электрический белый свет, а не голубоватое свечение.

– Выключи фонарь, Бен.

Пару секунд поколебавшись, он подчинился. В кромешной тьме ветер усилился. Ледяные пальцы приподняли мои волосы, а изо рта вырвался клуб пара. Я видела его в тусклом мерцании, исходящем из дальнего уголка пещеры.

– Bъscame… – прошелестело у меня в голове.

Я нащупала руку Бена, крепко ее стиснула и сказала:

– Думаю, нам туда.

– Я полагал, ты вызываешь духа, – возразил Бен.

– Я уже слегка подзабыла испанский. – Я посмотрела на него, едва различая силуэт Бена в призрачном свечении. – Хочешь остаться здесь?

Бен быстро оглядел пещеру – в нашем положении тупик – и сжал мои пальцы.

– Ладно. Идем.

Свет исходил из туннеля, и пока мы следовали за ним поворот за поворотом, становился все ярче. Проход сужался, и Бену уже приходилось протискиваться вперед – я заметила, как он побледнел от боли, зацепив ребрами выступ каменистой породы.

Я хотела дать спутнику передохнуть, но необходимость поскорее спастись тянула меня вперед. Вновь дотронувшись до ментального узелка в памяти, я почувствовала, что он безжалостно затягивается.

Когда потолок стал на порядок ниже, я опустилась на колени и поползла, чтобы в итоге выбраться в маленькую каморку. Призрачный свет залил все помещение, и я разглядела тупик и покойника.

Скелет солдата был высохшим и старым. Он лежал на земляном холмике, словно на каменистом ложе. Обрывки истлевшей формы все еще цеплялись за кости, но пряжки, пуговицы и знаки отличия уже отвалились от ветхой ткани.

Ворча себе под нос от боли, Бен протиснулся в эту пещерку и со стоном рухнул на пол.

– Должно быть, – прохрипел он, – твой призрак меня ненавидит.

– Тс‑с. – Поработав немного на раскопках, я уже знала, что к чему, но все равно подняла латунный герб, восхищаясь тем, насколько он древний. Под слоем патины он еще блестел. – Смотри, Бен. Он таки был солдатом.

Бен посмотрел на кости. Потом оглядел пещерку, в которой едва мог выпрямиться в полный рост и вытянуть руки в стороны.

– Это не выход, Ами. Это могила.