Студопедия — СОМНЕНИЕ 7 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

СОМНЕНИЕ 7 страница






Я говорю: веление действовать само по себе ставит мне цель. То же самое, что заставляет меня думать, что я именно так должен действовать, заставляет меня также верить, что из моих действий произойдет нечто. Оно открывает перед очами моего духа иной мир, который во всяком случае есть мир, состояние, не действие, но другой и лучший мир, чем существующий перед моим чувственным оком, оно заставляет меня страстно же­лать этого лучшего мира; всем своим существом обни­маю я его и стремлюсь к нему, только в нем живу и толь­ко им удовлетворяюсь. Это веление само по себе обеспечивает мне несомненное достижение этой цели. Также сгрой мыслей, который направляет все мое мыш­ление и всю мою жизнь на это веление, так что я ничего не вижу помимо него, — ведет вместе с собой непоко­лебимое убеждение, что все обещания этого веления несомненно истинны, и уничтожает возможность ду­мать противоположное. Живя в повиновении этому ве­лению, я вместе с тем живу в созерцании его цели, живу в лучшем мире, который оно обещает.

Даже при простом наблюдении мира, как он есть, независимо от внутреннего моего веления, проявляет себя в глубине моей души желание, стремление, нет, даже не просто желание, но безусловное требование лучшего мира. Я обращаю свой взгляд на существую­щие между людьми отношения, на их отношение к при­роде, на слабость их сил и силу их влечений и страс­тей. В глубине моей души непреодолимо звучит голос: так дальше не может продолжаться, все должно изме­ниться и улучшиться.

Я совершенно не могу считать настоящее положе­ние человечества таким, в каком бы оно могло всегда оставаться, считать его полным и последним назначе­нием человечества. Тогда бы все было сном и заблужде­нием, не стоило бы труда жить и вести эту повторяю­щуюся, ник чему не приводящую бессмысленную игру. Только постольку это состояние человечества имеет ценность, поскольку я его рассматриваю как средство и переходную ступень к лучшему состоянию; не ради него самого могу я возносить этот мир, наблюдать его и ра­достно осуществлять мое дело, но ради того лучшего мира, который он подготавливает. Моему духу нет мес­та в настоящем, он не может ни на мгновение оставать­ся здесь; он непреодолимо отрывается от него; к лучше­му будущему неудержимо стремится моя жизнь.

Я ем и пью только для того, чтобы потом опять по­чувствовать голод и жажду, и мог бы пить и есть до тех пор, пока бы меня не поглотила открывшаяся перед мо­ими ногами могила и я сам превратился бы в пищу чер­вей? Разве я производил подобь ie мне существа только для того, чтобы они ели, пили, умирали и оставляли


после себя существа, которые бы то же делали, что и они? К чему этот непрестанно возвращающийся в себя круг, эта постоянно сначала и тем же образом начина­ющаяся игра, в которой все возникает только для того, чтобы исчезнуть, и исчезает, чтобы опять появиться таким же, как оно было; это чудовище, непрестанно по­жирающее себя, чтобы вновь породить себя, и порож­дающее себя, чтобы опять себя поглотить?

Это ни в коем случае не может быть назначением моего бытия и вообще всего бытия. Должно быть нечто, что существует, раз оно уже возникло, и что пребывает так, что не может опять возникать, раз уже возникнув: и это пребывающее должно себя порождать в смене пре­ходящего, сохраняться в ней и невредимо уноситься волнами времени.

Еще с трудом завоевывает себе наш род свое пропи­тание и условия своего дальнейшего существования у противодействующей ему природы. Еще сгибается боль­шая половина человечества всю свою жизнь под тяже­лым трудом, чтобы обеспечить пропитание себе и мень­шей половине человечества, которая за нее думает. Бессмертный дух человечества вынужден отдавать свое творчество и мышление и труд земле, которая дает лю­дям пропитание. Также часто случается, что когда ра­ботник окончил свою работу и ожидает, что его труд обеспечит его существование и его труда, злобный вихрь разрушает в одно мгновение все, что он годами медленно и обдуманно создавал, и отдает трудолюби­вого и заботливого человека, совершенно невинного, во власть нищеты и голода. Еще теперь достаточно час­то случается, что наводнения, бури, вулканы опустоша­ют целые страны, и творения, носящие печать разум­ного духа, смешивают вместе с их творцами в диком хаосе смерти и разрушения. Еще сводят болезни людей в безвременную могилу, мужей — в расцвете их сил и детей, существование которых прекращается, не оста­вив никакого плода; еще ходят эпидемии по цветущим государствам, оставляют немногих, которые их избе­жали, осиротелыми, одинокими, лишенными привыч­ной поддержки товарищей и делают все, что только могут, чтобы возвратить страну в дикое состояние, из которого уже вывел его человеческий труд, и превра­тить в свою собственность.

Это действительно так, но так не должно продолжать­ся. Ни одно творение, носящее на себе печать разума и созданное для того, чтобы распространить могущество разума, не может быть потеряно в смене времен. Жерт­вы, которых требует от разума неупорядоченная сила природы, должны, по крайней мере, его утолить, пресы­тить и успокоить. Сила, не подчиняющаяся никаким правилам, не должна больше поступать таким образом. Ее назначение не может заключаться в том, чтобы по­стоянно возобновляться, она должна истощиться на­веки после одной вспышки.

Все эти проявления грубой силы, перед которыми человеческое могущество обращается в ничто, эти опу­стошающие ураганы, землетрясения, вулканы — толь­ко последнее возмущение дикой массы против законо­мерно совершающегося, оживляющего и целесообраз­ного развития. К этому возмущению они вынуждаются собственными влечениями, это только последние по­трясения, которыми заканчивается образование зем­ного шара. Это сопротивление должно постепенно ос­лабевать и в конце концов совсем истощиться, пото­му что в закономерном развитии нет ничего, что бы возобновляло силы этого сопротивления. Это образо­вание должно наконец завершиться и предназначен­ное нам жилище быть готовым. Природа должна по­степенно вступить в такое положение, чтобы можно было с уверенностью предугадывать ее закономерный ход и чтобы ее сила встала в определенное отноше­ние к человеческой власти, которой предназначено господствовать над силой природы. Поскольку такое отношение уже существует и целесообразное прояв­ление природы уже встало на твердую почву, постоль­ку сами человеческие творения, независимо от воли


своих творцов, уже одним фактом своего существова­ния должны в свою очередь влиять на природу и быть в ней новым деятельным принципом. Застроенные стра­ны должны оживить и смягчить тяжелую и враждебную природу бесконечных лесов, пустынь и болот; правиль­ная и разнообразная культура должна распространять вокруг себя стремление жить и размножаться, и солн­це должно проливать свои дающие жизнь лучи в атмос­феру, которой дышит здоровый, работоспособный и даровитый народ. Наука, возникшая первоначально под давлением нужды, будет потом обдуманно и спокойно открывать неизменные законы природы, постигать всю силу природы и уметь предугадывать возможные пути ее развития, наука должна создать понятие о новой при­роде, прикрепиться к деятельной и живой ее стороне и следовать за ней. Всякое же знание, которое разум заво­юет у природы, должно сохраниться в беге времени и стать основой познания для будущих поколений. Так будет становиться для нас природа все более прони­цаемой и постигаемой до самой своей тайной сущно­сти, а просвещенная и вооруженная открытиями че­ловеческая сила без труда захватит господство над ней и мирно утвердит сделанные завоевания. Постепенно человеческий труд уменьшится до пределов, необхо­димых для роста, развития и здоровья человеческого тела, и этот труд перестанет быть тяжестью, так как назначение разумного существа не в том, чтобы но­сить тяжесть.

Но не природа, а сама свобода создает большинство самых ужасных беспорядков в человеческой жизни. Злейший враг человека — человек. Еще кочуют не зна­ющие законов орды диких по бесконечным пустыням. Они встречаются друг с другом и становятся друг для друга праздничной пищей. Или же там, где культура уже объединила наконец дикие орды в народ под властью закона, там бросаются народы друг на друга, пользуясь силой, которую им дали объединение и закон. Несмот­ря на трудности и лишения, войска мирно проходят леса и поля; они завидели друг друга, и вид подобных себе — сигнал кубийству. Вооруженный всем, что только изо­брел человеческий разум, прорезывает военный флот океан: побеждая бури и волны, стремятся люди к одино­ким и необитаемым землям, чтобы найти там людей; они находят их — и борьба со стихией велась только для того, чтобы истребить этих людей. Внутри самих государств, где, казалось бы, люди объединены законом во имя равенства, господствует, под почетным именем законов, насилие и коварство. Здесь война ведется еще постыднее, потому что она не называет себя открыто войной, и отнимает у подвергающегося нападению даже решимость защищаться против несправедливого насилия. Более мелкие общественные группы открыто радуются невежеству, глупости, пороку и нищете, в ко­торые погружено большинство их собратьев, открыто стремятся удержать их в этом состоянии и еще глубже погрузить в него, чтобы они вечно были их рабами; они губят каждого, кто решается просветить эти массы и улучшить их положение.

Стоит только появиться где-нибудь проекту каких-либо улучшений, сейчас же приходят в волнение и го­товы на борьбу самые разнообразные эгоистические стремления. Против него объединяются в единодушной борьбе самые разнообразные и противоречащие друг другу мировоззрения.

Добро всегда слабее, потому что оно просто и может быть любимо только ради самого себя. Зло привлекает каждого отдельного человека самыми соблазнительны­ми обещаниями, и совращенные, находящиеся в посто­янной борьбе между собой, заключают перемирие, как только увидят добро, чтобы противодействовать ему объединенной силой собственной испорченности. Впрочем, едва ли для уничтожения добра нужно это противодействие, так как люди, стоящие за добро, сами борются между собой вследствие недоразумений, за­блуждений, недоверия, тонкого самолюбия — и часто борются тем сильнее, чем серьезнее сгремится каждый


осуществить то, что он считает лучшим. Они сами унич­тожают в борьбе друг с другом собственную силу, кото­рая, даже объединившись, едва ли могла противосто­ять силе зла. Один упрекает другого, что он слишком спешит в своем бурном нетерпении и не может до­ждаться появления должных результатов; в то же время последний обвиняет первого, что он из-за нерешитель­ности и трусости ничего не хочет делать и вопреки сво­им лучшим убеждениям не хочет изменять существую­щего, что для него время действия еще не наступило; и только всеведущий мог бы сказать, кто из спорящих прав. Почти каждый считает то дело, необходимость которо­го ему особенно ясна и к выполнению которого он бо­лее всего готов, самым важным и значительным делом, исходной точкой всех улучшений; требует от всех, сто­ящих за добро, чтобы они направили свои силы на вы­полнение его цели, и считает их отказ изменой добро­му делу; в то же время другие со своей стороны предъявляют ему те же требования и также обвиняют его в измене, если он отказывает им. Так, по-видимому, превращаются все хорошие намерения людей в пустые стремления, не оставляя после себя следов своего су­ществования. В то же время все совершается в мире так же хорошо или так же дурно, как совершалось бы под влиянием слепых механических сил природы, как веч­но и будет совершаться.

 

Вечно будет так совершаться? Никогда, если только все человеческое существование — не бесцельная и бессмысленная игра. Дикие племена не могут оставать­ся всегда дикими; не может быть, чтобы народ, создан­ный с задатками совершенного человеческого, не был бы предназначен развивать эти задатки и оставаться на ступени, которой достигло какое-нибудь нежное живое. Назначение дикарей — быть родоначальниками силь­ных, образованных и достойных поколений; вне этого, нельзя понять цели их существования и возможности такого существования в разумно устроенном мире. Ди­кие племена могут стать культурными, так как многие из них уже стали культурными, а самые культурные на­роды сами происходят от диких. Развивается ли есте­ственно образование непосредственно в человеческом обществе, или же оно всегда приходит извне путем за­имствования и первоисточника человеческой культу­ры, нужно искать в божественном откровении — все равно: тем же путем, которым бывшие дикари достигли уже культуры, постепенно достигнут ее и современные дикари. Они пройдут, конечно, через все опасности и недостатки первой чисто внешней культуры, которая теперь давит образованные народы; но они все же всту­пят в единение с великим целым человечества и будут способны принять участие в дальнейшем его развитии.

Назначение человеческого рода — объединиться в одно тело, известное себе во всех своих частях и оди­наково построенное.

Природа, даже страсти и пороки людей, с самого на­чала ведут человечество к этой цели; уже большая часть пути пройдена, и можно с уверенностью рассчитывать, что эта цель, условие дальнейшего общего развития, со временем будет достигнута. Не нужно спрашивать ис­торию о том, стали ли люди в общем нравственнее!

Они достигли громадной, многообъемлющей, зна­чительной произвольной силы, но их положение по­чти всегда заставляло их употреблять эту силу во зло. Не следует также спрашивать историю, не превосходи­ли ли искусство и наука древнего мира, сосредоточен­ные в немногих отдельных местах, искусство и науку нового мира! Возможно, что мы получили бы постыд­ный ответ, что в этом отношении человеческий род, по-видимому, не пошел вперед, а назад. Но спросим ис­торию, в какую эпоху существующее образование было больше распространено и разделено между большим количеством людей; и, без сомнения, окажется, что с начала истории и до наших дней не многие светлые очаги культуры распространялись из своих центров и захватывали одного за другим отдельных людей и це­


лые народы и что это дальнейшее распространение образования продолжается на наших глазах. Это пер­вая цель человечества на его бесконечном пути. Пока эта цель не была достигнута, пока существующее в дан­ную эпоху образование не распространилось между всеми людьми, населяющими земной шар, и человечес­кий род не достиг свободнейших сношений между сво­ими частями, одна нация должна ждать другую, одна часть мира другую на общем пути, — и каждая должна приносить в жертву всеобщему союзу, ради которого она только и существует, столетия мнимой остановки развития или регресса. Когда уже эта цель будет достиг­нута, когда все полезное, найденное на одном конце земного шара, тотчас же сделается всем известным, тог­да поднимется человечество общими силами и одним шагом без остановки и отступлений на такую высоту образования, о которой мы еще не можем составить себе понятия.

Внутри тех странных союзов, созданных неразум­ной случайностью, которые называют государствами, после некоторого периода спокойного состояния, ког­да ослабело сопротивление, возбужденное первона­чально еще новым притеснением, и утихло брожение различных сил, злоупотребление получает благодаря своей продолжительности и всеобщей терпимости по отношению к нему некоторую твердую форму, и гос­подствующие сословия, у которых никто не оспарива­ет пользования достигаутьши ими привилегиями, стре­мятся только к тому, чтобы их расширить и дать устойчивую форму этим расширенным привилегиям. Побуждаемые своей жадностью они будут расширять их из поколения в поколение и никогда не скажут: те­перь достаточно; это будет продолжаться до тех пор, пока они не достигнут высшей меры, совершенно не­выносимой, и отчаяние угнетаемых возвратит им силу, которую не могло дать столетиями уничтожаемое му­жество. Они не потерпят тогда среди себя того, кто не захочет быть и оставаться равным другим. Чтобы защи­щаться от насилия и нового угнетения, они наложат на всех одинаковые обязанности. Их совещания, на кото­рых каждый будет решать относительно самого себя, а не относительно подвластных ему, страдания которых ему не причиняют боли и судьба которых его не трога­ет; совещания, благодаря которым никто не сможет на­деяться, что именно он воспользуется узаконенной не­справедливостью, но благодаря которым каждый должен опасаться, что он испытает ее; эти совещания, которые одни только заслуживают названия законода­тельства и совсем не похожи на существующие теперь приказания объединившихся господ бесчисленным стадам своих рабов, эти совещания будут справедливы и образуют настоящее государство, в котором каждый, заботясь о собственной безопасности, будет принуж­ден заботиться о безопасности всех других без исклю­чения, так как вследствие устроенных учреждений зло, которое он хочет причинить другому, постигает не дру­гого, а неизбежно его самого.

Учреждения этого единственно истинного государ­ства — твердое обоснование внутреннего мира, исклю­чают в то же время возможность внешней войны, по крайней мере, истинными государствами. Уже ради собственной выгоды, уже для того, чтобы не возбудить в своем гражданине мысли о несправедливости, грабе­же и насилии и не дать ему возможности наживы по­мимо старания и работы в указанной ему законом об­ласти, — уже ради всего этого каждое государство должно строго запрещать оскорбление своего гражда­нина по отношению к гражданину соседнего государ­ства, тактщательно протестовать, так полно вознаграж­дать за него и так строго наказывать, как если бы оно было нанесено гражданину данного государства. Закон о безопасности соседей — необходимый закон всякого не разбойничьего государства. Этим уничтожается воз­можность справедливых жалоб одного государства на другое, необходимость обороны одного народа против другого. Нет надобности в продолжительных непосред­


ственных отношениях между государствами как тако­выми, которые могут приводить их к спорам; обыкно­венно существуют только отношения между согражда­нами одного и другого государства; государство может быть оскорблено только в лице своего гражданина, но это оскорбление будет возмещаться на месте и таким образом обиженное государство будет удовлетворено. Между такими государствами не существует преиму­ществ, которые могут быть нарушены, не существует честолюбия, которое может быть оскорблено. Ни один чиновник не уполномочен вмешиваться во внутрен­ние дела другого государства; также не может такое это привлекать его, так как он не получает от такого вме­шательства никаких выгод. Невозможно, что целая на­ция решила идти войной ради грабежа на соседнее го­сударство, так как в государстве, в котором все равны, награбленное не станет добычей немногих, а должно будет одинаково разделено между всеми; доля же каж­дого при этом будет так мала, что никогда не сможет вознаградить лишений войны. Только там возможна и понятна война с целью грабежа, где выгоды войны до­стаются на долю угнетателей, лишения же войны — труд, издержки падают на бесчисленные стада рабов. Такие государства не должны были бы бояться войны со стороны подобных им государств, а только со сто­роны дикарей или варваров, которых неспособность обогащаться трудом побуждает к разбою, или со сто­роны рабских народов, которых их господа погнали на разбой, добычей от которого они сами никогда не воспользуются. Без сомнения, сравнительно с первы­ми даже каждое отдельное государство более сильно; а против последних заставит объединиться общая вы­года. Ни одно свободное государство не может терпеть рядом с собой государств, главам которых выгодно по­рабощать соседние государства, и которые поэтому беспрестанно угрожают спокойствию уже одним сво­им существованием; забота о собственной безопасно­сти побуждает все свободные государства все вокруг себя обращать также в свободные государства и таким образом ради собственного блага распространять цар­ство культуры на дикарей, а царство свободы на раб­ские народы. Скоро просвещенные и освобожденные народы попадут по отношению к своим еще диким и несвободным соседям в то же положение, в каком еще недавно находились по отношению к ним освобожден­ные раньше них народы, и принуждены будут посту­пать по отношению к ним также, как недавно еще по­ступали с ними. Таким образом, раз уже возникло несколько действительно свободных государств, цар­ство культуры и свободы постепенно и неизбежно ох­ватит весь земной шар.

Так следует из установления правового внутренне­го устройства государства и из прочного мира между отдельными государствами в их внешних отношени­ях — всеобщий мир всех государств. А возникновение правового строя внутри государства и освобождение первого народа, ставшего действительно свободным, вытекает из гнета господствующих сословий над под­чиненными, все время растущего, пока он не сделает­ся невыносимым; роста же страстей и ослепления, не устранимых никакими предостережениями, можно с уверенностью ожидать.

В этом единственно истинном государстве будет совершенно устранен всякий соблазн ко злу и также возможность сознательно решаться на злой поступок, и для человека также обычно будет направлять свою волю на добро, как только может быть.

Нет человека, который бы любил зло только потому, что оно зло; человек любит зло за выгоды и наслажде­ния, которые оно ему обещает и которые оно ему дей­ствительно доставляет при современном положении человечества. Пока продолжится это положение, пока порок вознаграждается, едва ли можно надеяться на улучшение человечества в его целом. Но при том обще­ственном строе, который должен быть, осуществления которого потребует разум, который мыслитель себе


легко представляет, несмотря на то что до сих пор он его нигде не видел, и который необходимо установит­ся у первого же народа, который действительно осво­бодится, — в таком строе зло не дает преимуществ, но скорее приносит несомненный вред, и простое себя­любие должно подавить стремление к несправедливым поступкам. Благодаря справедливым учреждениям в та­ком государстве всякое обогащение и притеснение дру­гого, всякое обогащение за счет другого не только де­лается бесполезным, а труд, потраченный на это, потерянным, но все это обращается против его винов­ника, и его неизбежно постигает зло, которое он хотел причинить другому. Как в своем государстве, так и вне его, на всем земном шаре, он не встретит человека, ко­торого бы он мог безнаказанно обидеть. Нечего также ожидать, что кто-нибудь решится на зло только ради зла, несмотря на то что он его не сможет никогда вы­полнить и что из этого ничего не последует, кроме вре­да для него же самого. Употребление свободы во зло уничтожено; человекдолжен выбрать, отказаться ли ему совершенно от свободы и терпеливо быть только пас­сивным колесом в механизме целого или же обратить свою свободу на добро. Так без труда вырастет добро на уже подготовленной почве. После того, как эгоистичес­кие намерения уже больше не будут разделять людей и уничтожать их силы в борьбе друг с другом, им ничего не останется, как направить свою объединенную мощь на единственного общего противника, который у них остался — на противодействующую человеку грубую природу; не разделенные больше частными стремле­ниями, они соединятся все в стремлении к единой об­щей цели, и так возникнет тело, во всех частях которо­го живет один дух и одна любовь. Ущерб каждого отдельного человека будет ущербом для всего целого и для каждого отдельного члена, раз он не может быть выгоден для кого-нибудь другого; в каждом отдельном члене он ощущается с одинаковой болью и возмещает­ся с одинаковой энергией; шаг вперед, сделанный от­дельной личностью, сделан также всем человечеством. Здесь, где маленькое, узкоея личности уже уничтожено общественным строем, каждый любит другого действи­тельно, как самого себя, как составную часть великого я, которое одно осталось для его любви и которого он сам только составная часть, могущая приобретать или терять только вместе с целым. Так уничтожается борь­ба добра со злом, так как зло не может уже больше воз­никать. Спор друг с другом стоящих за добро из-за са­мого добра исчезает, так как им теперь легко любить добро действительно ради него самого, а не ради самих себя, и так как им теперь только остается заботиться, чтобы истина была найдена и полезное дело соверше­но, а не нужно заботиться о том, кем это будет сделано. Здесь каждый готов присоединить свою силу к силе другого и подчинить ее силе другого; кто лучше всех выполнит лучшее, согласно общему мнению, того все будут поддерживать и с одинаковой радостью наслаж­даться достигнутым.

Такова цель нашей земной жизни, которую нам ста­вит разум и за несомненное достижение которой он ручается. Эта не такая цель, к которой мы должны были бы стремиться, чтобы упражнять наши силы на вели­ком, но которую должны были бы считать неосуществи­мой в действительности: она должна осуществиться, она действительно осуществится, она будет когда-ни­будь достигнута; это так же достоверно, какдостоверно существование чувственного мира и разумного рода, у которого кроме этой цели нет ничего разумного и се­рьезного и существование которого приобретает смысл только благодаря этой цели. Если только вся челове­ческая жизнь не должна превратиться в зрелище злоб­ного духа, который вложил в несчастных такое непрео­долимое стремление к непреходящему лишь для того, чтобы забавляться их постоянной погоней за тем, что от них постоянно убегает, их постоянными поисками того, что ускользает от них, их кружением в бесконеч­


ном круге и чтобы смеяться над их серьезностью в этом пошлом фарсе; если только мудрец, прозревший быст­ро эту игру, которому противно станет продолжать в ней играть свою роль, не должен начать отрицать жизнь, и момент его пробуждения не должен для него сделать­ся моментом его смерти на земле, — если всего этого не должно быть, то эта цель обязательно будет достиг­нута. О, она достижима в жизни и благодаря жизни, по­тому что жить повелевает разум; она достижима, пото­му что я существую.

 

 

III

Но когда это состояние будет достигнуто и чело­вечество будет стоять у цели, то что же тогда оно бу­дет делать? Выше этого состояния другого на земле нет; поколение, впервые его достигнувшее, не может делать ничего более, как пребывать в нем, утвердить его самым прочным образом, а затем умереть, оста­вив потомство, которое будет делать то же самое, что оно уже делало, и которое, в свою очередь, тоже оста­вит потомство, которое опять-таки будет делать то же самое. Человечество остановилось бы тогда на своем пути, поэтому его земная цель не может быть его выс­шей целью. Эта земная цель понятна, достижима, ко­нечна. Если мы всегда представляем предшествующие поколения как средство для последнего, законченно­го, то мы не устраняем этим вопроса серьезного разу­ма: для чего же все-таки будет существовать это пос­леднее? Раз на земле имеется человеческое поколение, оно, конечно, должно иметь не противное разуму, но разумное бытие и стать всем, чем оно может стать на земле. Но почему же оно, это человеческое поколе­ние, должно было вообще, и почему не осталось оно существовать в недрах небытия? Не разум существу­ет ради бытия, но бытие ради разума. Бытие, которое само по себе не удовлетворяет разума и не разрешает всех его вопросов, никоим образом не может быть истинным бытием.

И далее, являются ли поступки, предписываемые го­лосом совести, тем голосом, о повелениях которого я не смею мудрствовать, но должен слепо им повино­ваться, — являются ли предписываемые ими поступки действительно средством, и притом единственным средством к достижению земной цели человечества? Что я не могу иначе, как относить их к этой цели, и что я не стремлюсь в них ни к какой другой цели, кроме этой — это бесспорно, но всегда ли выполняется это мое намерение? Действительно ли достаточно только стремиться к благу, чтобы оно осуществилось? О, мно­жество хороших решений проходят для мира совер­шенно бесследно и бесполезно, а некоторые из них, по-видимому, даже противодействуют той цели, кото­рая была ими же поставлена. Напротив, очень часто самые презренные людские страсти, пороки и безза­кония вернее приводят к осуществлению лучшего, не­жели все старания честного человека, который ни за что не сделает дурного, чтобы из него последовало хорошее; по-видимому, мировое благо, совершенно независимо от всех человеческих добродетелей и по­роков, растет и развивается по собственному закону благодаря какой-то невидимой и неизвестной силе, подобно тому, как небесные тела независимо от всех человеческих стремлений пробегают указанные им пути; эта сила как будто подхватывает все человечес­кие намерения, как хорошие, так и дурные, включает их в собственный высший план и властно употребля­ет для собственной цели то, что было предпринято ради совершенно иных целей.

Поэтому, если бы даже достижение этой земной цели могло быть целью нашего бытия и если бы на все отно­сящиеся сюда вопросы со стороны разума был дан удов­летворительный ответ, то все же цель эта принадлежа­ла бы не нам, а той неизвестной силе. Мы никогда не знаем, что этой цели благоприятствует. Нам ничего


больше не остается, как доставлять этой силе своими поступками какой-нибудь материал, совершенно без­различно, какой именно, и целиком предоставить ей самой обрабатывать его сообразно своей цели. Если это так, то высшей мудростью становится не беспокоиться о вещах, которые нас не касаются, жить, как придется, а результаты спокойно предоставить этой силе. Нрав­ственный закон стал бы в нас бессодержательным и излишним и просто неуместен был бы в существе, ко­торое ничего более не может и не предназначено ни к чему высшему. Чтобы стать согласными самим с собой, мы должны были бы отказать в повиновении голосу этого нравственного закона и подавить его в себе как ложную и глупую фантазию.

 

Нет, я не хочу отказывать ему в повиновении, — кля­нусь собственной жизнью! Я хочу повиноваться ему просто потому, что он приказывает. И это решение пусть будет первым и высшим в моем духе — тем, к чему должно приспосабливаться все остальное, но что само ни к чему не приспосабливается и ни от чего не зави­сит; пусть оно будет самым основным принципом моей духовной жизни. Но как разумное существо, для кото­рого уже одно его решение ставит некоторую цель, я должен руководиться чем-нибудь в моих поступках. Если я должен признать это повиновение разумным, если мне предписывает это повиновение действитель­но разум, образующий мое существо, а не выдуманная мной самим или взятая откуда-нибудь со стороны фан­тазия, то это повиновение должно все же иметь какой-нибудь результат и чему-нибудь служить. Оно, очевид­но, не служит целям земного мира. Должен быть, следовательно, другой надземный мир, целям которо­го оно служит.







Дата добавления: 2015-09-04; просмотров: 658. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Влияние первой русской революции 1905-1907 гг. на Казахстан. Революция в России (1905-1907 гг.), дала первый толчок политическому пробуждению трудящихся Казахстана, развитию национально-освободительного рабочего движения против гнета. В Казахстане, находившемся далеко от политических центров Российской империи...

Виды сухожильных швов После выделения культи сухожилия и эвакуации гематомы приступают к восстановлению целостности сухожилия...

КОНСТРУКЦИЯ КОЛЕСНОЙ ПАРЫ ВАГОНА Тип колёсной пары определяется типом оси и диаметром колес. Согласно ГОСТ 4835-2006* устанавливаются типы колесных пар для грузовых вагонов с осями РУ1Ш и РВ2Ш и колесами диаметром по кругу катания 957 мм. Номинальный диаметр колеса – 950 мм...

Предпосылки, условия и движущие силы психического развития Предпосылки –это факторы. Факторы психического развития –это ведущие детерминанты развития чел. К ним относят: среду...

Анализ микросреды предприятия Анализ микросреды направлен на анализ состояния тех со­ставляющих внешней среды, с которыми предприятие нахо­дится в непосредственном взаимодействии...

Типы конфликтных личностей (Дж. Скотт) Дж. Г. Скотт опирается на типологию Р. М. Брансом, но дополняет её. Они убеждены в своей абсолютной правоте и хотят, чтобы...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.014 сек.) русская версия | украинская версия