Гнев и страх

 

Другая пара эмоций — гнев и страх — связана с пере­живанием или предвосхищением боли. Их возникновение совпадает с развитием мышечной системы. Уже на пер­вом году жизни ребенок начинает реагировать на боль и недомогание произвольными движениями. Этому предше­ствуют исключительно непроизвольные реакции в виде плача, изгибаний и извиваний тела и беспорядочных уда­ров ногами. Эти действия выражают чувство раздраже­ния, которое позднее сменяется гневом. Эмоция гнева по­степенно вытесняет плач как средство разрядки напря­жения. Однако гнев маленького ребенка, как правило, не способен повлиять на ситуацию и обычно переходит в плач, который является базовым механизмом высвобож­дения напряжения.

Вообще, гнев является более эффективной реакцией, чем плач, поскольку он направлен на устранение причи­ны боли. Для этого соответственно необходимо обладать способностью распознавать причину и понимать, на ка­кой именно объект следует направить гнев. В то время как плач сопровождается ощущением собственной беспо­мощности в сложившейся ситуации, гнев преодолевает это чувство.

В состоянии гнева мышцы вдоль спины заряжаются воз­буждением, мобилизуя тело для атаки. Гнев ощущается как волна, движущаяся вверх по спине, к голове и рукам. Та­кой прилив эмоции сопровождается мощным притоком крови к этим частям тела. При наличии торможений и нап­ряжений, блокирующих этот поток чувства, может возник­нуть головная боль. С другой стороны, плач переживается как отток. Во время плача заряд покидает мышечную сис­тему и напряжение выходит наружу через конвульсивное рыдание. Гнев во многих отношениях подобен грозе: после разрядки чувства через интенсивные движения сознание проясняется и возвращается хорошее самочувствие, тогда как плач можно сравнить с тихим дождем.

Гнев и страх относятся к эмоциям, возникающим в чрезвычайных ситуациях, они активируют симпатико-адреналовую*[21] систему, чтобы обеспечить дополнительную выработ­ку энергии для борьбы или бегства. В том и другом эмоцио­нальном состоянии мышечная система заряжается и мобилизуется к действию. В случае гнева организм готовит­ся к нападению на источник боли. При возникновении стра­ха организм настраивается на отступление и бегство от опас­ности. Эти два противоположных направления движения отражают то, что происходит в теле. Движение, направлен­ное вверх вдоль спины, которое у собаки поднимает шерсть дыбом вместе с подачей головы вперед и опусканием плеч, представляет собой подготовку к нападению. Результатом движения вниз вдоль спины становится втягивание нижне­го отдела позвоночника и заряжение ног к бегству. В состоя­нии страха человек разворачивается и бежит. Если бегство невозможно, то возбуждение застревает в области спины и шеи, плечи поднимаются, глаза широко раскрываются, го­лова отводится назад, таз поджимается. Являясь типичным выражением страха, такая поза тела указывает на то, что человек находится в постоянном состоянии страха, не зави­симо от того, сознает он это или нет.

Движение потока возбуждения вдоль спины к голове в момент гнева, вероятно, объясняется тем фактом, что у че­ловека, как и у большинства млекопитающих, основными средствами выражения агрессии служат рот и зубы. Им­пульс укусить — это архаичная форма выражения гнева. Почти все дети в определенном возрасте кусаются, а иног­да это делают и взрослые, в основном женщины. Это весь­ма эффективная форма атаки, поскольку вызывает сильную боль, но ее недостатком является необходимость близ­кого контакта. Поэтому удар, который не столь требовате­лен к дистанции и допускает большую маневренность, вы­теснил кусание, став основным физическим способом вы­ражения гнева. Тем не менее, когда человек сильно злится, его лицо часто принимает выражение оскала, которое ас­социируется с укусом.

Я убежден в том, что сдерживание импульса укусить во многом ответственно за многие нарушения в сфере эмо­ционального выражения. Эти нарушения принимают фор­му неспособности рассердиться, истерических вспышек и постоянного чувства раздражения. Гнев, подобно другим базовым эмоциям, является выражением эго. Он не проры­вается, подобно истерическим реакциям, вопреки созна­тельным намерениям, он направляется эго и нацелен на позитивный результат, а именно — устранение причины фрустрации или боли. Гнев — это не враждебность, ибо разозлиться не значит отвернуться или охладеть. Сдержи­вание импульса укусить препятствует движению возбуж­дения в голову и челюсть и блокирует естественное пере­живание этой эмоции.

Неспособность человека «хвататься зубами за жизнь» или «вгрызаться в землю» когда это необходимо, является одним из результатов подавления импульса укусить. Я не призываю поощрять укусы в процессе воспитания детей, однако их не следует наказывать за то, что они кусаются или каким-то иным образом выражают свой гнев. Человек, которому отказано в праве выразить гнев, оказывается не­защищенным. Будучи доведен до состояния страха и бес­помощности, он будет пытаться преодолеть их, манипули­руя своим окружением. Биоэнергетическая практика ясно показывает, что за хроническими чувствами страха и бес­помощности скрывается подавляемый гнев.

Отношение между страхом и гневом заключается в том, что одно сменяется другим. Если испуганный человек по­вернется лицом к опасности и решит нападать, то он разоз­лится и перестанет бояться. Это происходит потому, что поток возбуждения в его теле меняет направление. Его но­вое чувство — не что иное, как восприятие этой перемены. Когда нападающий человек начинает отступать, он по той же причине становится испуган. Чувство гнева находит разрядку в движениях нападения. Чувство страха разря­жается через бегство.

Страх развивается, когда источник боли представлен превосходящей с виду силой. Предосторожность советует человеку отступить, чтобы избежать боли, однако предос­торожность является голосом разума, а эмоции не подчи­няются сознательному контролю. Выберет ли человек борь­бу или бегство, будет зависеть от его характера и от ситуа­ции. Несмотря на превосходящие силы агрессора, человек может реагировать на насилие гневом в тех обстоятель­ствах, когда отступление физически или психологически нецелесообразно. Праведный гнев прибавляет человеку немало сил и часто оказывается достаточным, чтобы ком­пенсировать недостаток роста или веса. Человек, испыты­вающий гнев, как правило, подкрепляет себя убеждением в справедливости или оправданности своего состояния.

С другой стороны, в ситуациях, когда гнев не может быть мобилизован, вследствие того что источник опасности не­ясен, неизвестен или безличен, естественной реакцией оказывается страх. Так, дети боятся, когда их оставляют в темноте одних. Они чувствуют себя беззащитными и либо убегают, либо начинают плакать. По той же причине взрос­лые боятся неизвестного. Говорить ребенку, что ему не сле­дует бояться темноты, глупо. Ему можно объяснить, что ни­какой реальной опасности в данной ситуации не существу­ет, но при этом следует понимать, что его страх является биологической реакцией, которую нельзя подвергать осуж­дению. Мы наносим непоправимый вред своим детям, ког­да называем их трусами и заставляем стыдиться своих ес­тественных реакций. Такое иррациональное отношение со стороны некоторых взрослых — следствие незнания ими сути эмоциональных реакций. Кроме того, это в определен­ной степени представляет собой отреагирование на своих детях того способа обращения, с которым они столкнулись сами, будучи маленькими и беззащитными.

Хотя у испуганного человека спонтанно возникает им­пульс к бегству, он может быть заблокирован усилием воли. Воля является механизмом, действующим в чрезвычайных ситуациях, находящимся под контролем эго и способным иногда брать верх над эмоциональной реакцией. В некото­рых ситуациях это даже может спасти человеку жизнь. Воля, тем не менее, не снижает чувство страха. Она позво­ляет человеку отстаивать свою позицию или двигаться впе­ред, невзирая на страх. Хотя это может быть и проявлени­ем безрассудства, как в тех случаях, когда посредством воли страх подавляется ради удовлетворения эго.

Когда эго идентифицировано с телом, оно поддержива­ет эмоциональные реакции тела и направляет их в эффек­тивные действия. Если человек испытывает страх, то все действия эго будут направлены на то, чтобы избежать опас­ности. В отсутствии контроля эго, который поддерживает­ся благодаря идентификации с собственными чувствами, страх может легко перерасти в панику. Сходным образом, когда человек разгневан, поставленные эго ограничения сводят его поведение к самым необходимым действиям, обеспечивающим прекращение или предотвращение боли или физического вреда. Эго добавляет элемент рациональ­ности к гневу и не дает ему выйти из-под контроля. Посколь­ку гнев обычно утихает с прекращением негативного внеш­него воздействия, его нельзя считать деструктивным дей­ствием. Иное дело - ярость. Когда идентификация эго с телом снижается, приводя к ослаблению контроля, то вол­на гнева часто прорывается в виде ярости, часто оказыва­ющей разрушительное воздействие на самого человека и его окружение.

Подобно большинству других проявлений личности, па­ника и ярость полярно взаимосвязаны друг с другом. В обо­их случаях человек чувствует себя словно в ловушке. Столк­нувшись с непреодолимой опасностью, на которую нельзя ответить бегством или борьбой, человек почувствует панику или ярость. Если это паника, его порывом будет отчаян­ное, бесконтрольное желание убраться прочь от опаснос­ти любой ценой. Если такая возможность возникнет, он побежит без оглядки, даже не пытаясь оценить возникшую ситуацию; налицо полное отсутствие контроля со стороны эго. Если бегство невозможно, его реакцией будет ярость.

Ярким примером паники является поведение людей, ока­завшихся в горящем помещении. Ослепленные стремлени­ем выбраться из угрожающей ситуации, они часто не заме­чают имеющихся путей спасения и действуют саморазру­шительным способом. Паника часто наблюдается во время военных действий, когда люди слепо бегут от приближаю­щегося врага. Но нам сложно представить, что паника мо­жет охватить ребенка, которому угрожает разгневанный родитель. Он буквально оказывается в ловушке, поскольку ни борьба, ни бегство для него невозможны. В такой ситуа­ции паника может принять форму истерического крика.

Дети, живущие в условиях постоянной угрозы, развива­ют хроническое состояние паники. С возрастом они науча­ются подавлять это чувство, но эффективность подобного подавления весьма относительна. Подавленное чувство про­рывается позднее, причем в ситуациях, которые, хоть и яв­ляются стрессовыми, не оправдывают, с рациональной точ­ки зрения, такой интенсивной реакции. Некоторые люди настолько близки к состоянию паники, что боятся выходить из дома в одиночку. Мне приходилось сталкиваться на прак­тике с несколькими подобными случаями. У других паника скрыта внутри. Это, как правило, проявляется в чрезмерно поднятой, надутой грудной клетке и затрудненном дыхании. Человек в состоянии паники чувствует, что ему не хватает воздуха. И наоборот, когда человек чувствует, что не получа­ет достаточно воздуха, он впадает в панику. Затрудненное дыхание скрывает за собой заблокированный крик. Если с помощью терапии крик выпустить на свободу, то дыхание становится свободнее и чувство паники снижается.

Реакцией человека на угрожающую ситуацию также может быть ярость, особенно при наличии объекта, на который ее можно направить. При этом мышечное возбуждение становится чрезмерным, и человек теряет контроль над сво­ими действиями. Подобно панике, ярость слепа. Человек в ярости бросается в атаку очертя голову, не осознавая дест­руктивных последствий своего поведения. В отличие от гне­ва, ярость связана не столько с конкретным внешним сти­мулом, сколько с внутренним ощущением безвыходности.

Как можно объяснить ярость, которую некоторые роди­тели иногда направляют на своих детей? Трудно предста­вить, что ребенок может стать для родителя причиной по­давляющего страха. Объяснение следует искать в предпо­ложении, что ребенок может вызвать у родителя чувство безысходности. Прежде всего, мать привязана к своему ре­бенку. Она знает, что обязана обеспечить ему постоянный уход и внимание, в которых тот нуждается. Если уровень ее энергии снижен, то ребенок станет для нее непосильной ношей. В ситуации неблагополучно складывающихся отно­шений с супругом ребенок станет для нее цепью, удержива­ющей ее в этих отношениях и, стало быть, причиной ее стра­даний. Если ее собственные детские потребности не удов­летворялись, она будет с возмущением отвергать исходящие от собственного ребенка требования любви. Если материн­ство не становится для нее источником удовольствия и радо­сти, она будет чувствовать себя в пойманной в ловушку взя­тых на себя обязательств. И в моменты сильного стресса она будет направлять на ребенка свою ярость.

Родительская ярость повергает ребенка в ужас. К под­робному описанию этого состояния я перейду ниже, а сей­час хотел бы заметить, что не только открытое выражение ярости или насилие оказывает подобное воздействие. Скры­тая жестокость родителя, которую чувствует ребенок, воз­действует на него точно так же. Выражение ярости на ро­дительском лице — это то, что ребенок не в силах понять и с чем не способен справиться. Это прямая угроза его суще­ствованию. Мне приходилось видеть выражение лиц ро­дителей, с яростью глядящих на своих детей. При этом ро­дители, которые находились в этот момент в моем офисе, даже не осознавали того, что написано у них на лицах. Лица матери становилось темным, как если бы черная туча на­висла у нее над бровями. В положении челюсти читалась беспощадность. Глаза были холодны и жестоки. Это был взгляд убийцы. При встрече с таким взглядом ребенка па­рализует ужас.

В подобном состоянии наступает паралич мышечной системы, исключающий любой вид борьбы или бегства. Ужас представляет собой еще более интенсивную форму страха, чем паника, и развивается в ситуациях, когда лю­бое усилие, направленное на сопротивление или бегство, кажется безнадежным. Ужас — это одна из форм шока; ощущения отводятся от периферии тела, снижая чувстви­тельность организма в ожидании наступления последней агонии. Это уход в себя.

У ребенка, испытывающего ужас в отношениях с соб­ственными родителями, формируется шизоидная личность. В его теле проявляются все соответствующие признаки: оно становится жестким и скованным или дряблым, со слабым мышечным тонусом. Поверхность тела недостаточно заря­жена. Глаза обычно пустые, на лице застывшее, словно мас­ка, выражение. Дыхание сильно ограничено спазмами мышц горла и бронхов. Вдох поверхностный, а грудная клет­ка удерживается в позиции выдоха. Недостаток движения приводит к деперсонализации, то есть отделению воспри­ятия эго от тела.

Когда превалирующим чувством является паника, тело принимает другое выражение. Оно становится напряжен­ным, будто готовится к побегу. Грудь надута и зафиксиро­вана в положении вдоха. Испуг вынуждает человека вса­сывать воздух, обеспечивая организм дополнительным кис­лородом для борьбы или бегства. В состоянии паники происходит задержка воздуха, горло смыкается, и человек, кажется, не может дышать. Эта неспособность полностью выдохнуть способствует поддержанию состояния паники точно так же, как неспособность полностью вдохнуть под­держивает состояние ужаса.

Этот спектр простых эмоций и их описание не являются полными и всесторонними. Это лишь схема, представляю­щаяся удобной для того, чтобы обрисовать существующую биологическую систему и показать механизм ее функцио­нирования. В следующей главе я расскажу о том, как мы искажаем свою эмоциональную жизнь.

 

Глава 9