Глава 19. Я была голой — кажется, сегодня ночью это был лейтмотив

Я была голой — кажется, сегодня ночью это был лейтмотив. Мы все пятеро лежали кучей, тяжело дыша, переплетясь телами, с возбуждением, которое иногда остается после магии, когда чувствуешь себя усталым и радостным одновременно. Несколько напоминает секс. Ашер и Натэниел лежали поодаль. Рот, подбородок и шея у меня были залиты кровью Джейсона. Он лежал, положив голову мне на грудь, отвернувшись, так что видна была рана на шее. У Мики и Натэниела я оставила след, но у Джейсона был просто вырван кусок мяса. Небольшой, но все же кусок мяса, не меньше.

Я глотнула и стала дышать глубоко и ровно. Нет, меня не вырвет. Не вырвет. Не вырвет... Вырвет. Распихав всех, я бросилась в ванную Меня вырвало, и тот кусок мяса — размером с пятидесятицентовик — вышел, как и вошел — целиком. От его вида, будто подтвердились мои худшие опасения, на меня накатила жаркая волна тошноты. Меня рвало, пока голова не начала трескаться на части, и рвота перешла в сухие спазмы.

В дверь постучали:

— Можно войти, ma petite?

Он не спрашивал, что со мной, — сообразительный вампир. Я не ответила, осталась стоять на коленях, прислонившись лбом к холодному краю ванны и думая, что случится раньше: снова меня вырвет или голова лопнет. Она болела еще сильнее, чем желудок.

Послышался звук отворенной двери.

— Ma petite?

— Здесь я. — Голос прозвучал хрипло, будто я рыдала. Я не стала поднимать голову — не хотела его видеть. И никого вообще.

Мелькнул край черного халата, потом пола, и он присел передо мной.

— Могу я что-нибудь тебе принести?

Десяток ответов промелькнуло в голове, почти все язвительные, но я выбрала другой.

— Аспирин и зубную щетку.

— Ты могла меня сейчас попросить вырезать собственное сердце и подать тебе на ладони, и я бы сделал. А ты просишь аспирин и зубную щетку. — Он наклонился и нежнейшим поцелуем притронулся к моей макушке. — Я принесу.

Он встал, и снова послышался звук выдвигаемого и задвигаемого ящика.

Я подняла голову и стала смотреть, как он ловко движется по ванной, неся флакон аспирина, зубную щетку и несколько паст на выбор. Это было до абсурдности обыденно, и никак сюда не подходил черный меховой халат. У Жан-Клода всегда был такой вид, будто ему полагается иметь слуг, и так оно и было. Но возле меня и для меня он почти все делал сам. Когда меня не было, наверное, пятьдесят танцовщиц ждали только мановения его пальца. Но при мне часто он был сам по себе.

Он принес мне аспирина и воды. Я выпила, и был момент, когда мне казалось, что они не удержатся в животе, но момент прошел. Жан-Клод помог мне встать, и я не препятствовала. Дело не в том, что у меня тряслись колени — а они тряслись, дело в том, что я сама была какая-то шаткая.

Меня затрясло, я не могла остановиться. Жан-Клод прижал меня к себе. Груди стало больно от прикосновения ткани. Я отодвинулась посмотреть. Вокруг соска остался четкий отпечаток зубов Натэниела. Кровь появилась в нескольких местах, но весь ореол побагровел. Чертовский будет синяк, если мое тело его сразу не залечит.

Жан-Клод провел пальцем по верху укуса, и я вздрогнула.

— Почему эти штуки никогда не болят, когда их ставят?

— В твоем вопросе заключен ответ, ma petite.

Странно, но я его поняла.

— Это почти точное повторение того, что я сделала с его спиной.

— Натэниел, я думаю, старается быть осторожным.

— То есть?

— Он не сделал тебе ничего такого, что ты сперва ему не сделала.

— Я думала, что их обоих повели ardeur и Белль Морт.

— В первый раз, когда ты ощущаешь призыв ее силы, она пьянит. Но тот факт, что Джейсон сделал нечто, чего ты не позволила бы, а Натэниел нет, значит, что Натэниел лучше собой владеет, чем Джейсон.

— Я бы решила, что все наоборот.

— Я знаю, — сказал он, и то, как это было сказано, заставило меня на него посмотреть.

— И что ты имеешь в виду?

— То, ma petite,что ты, быть может, знаешь желания сердца Натэниела, но я не думаю, что ты знаешь его самого.

— Он сам себя не знает.

— Отчасти это верно, но я думаю, что он тебя еще удивит.

— Ты опять что-то от меня скрываешь?

— Насчет Натэниела — нет.

Я вздохнула:

— Ты знаешь, в другое время я бы заставила тебя объяснить этот загадочный комментарий, но черт меня побери, сейчас мне нужно какое-то утешение от кого-то, и я думаю, это ты.

Он приподнял брови.

— Когда ты просишь в такой лестной манере, как я могу отказать?

— Не надо, Жан-Клод, просто обними меня.

Он притянул меня к себе, и я повернулась так, чтобы укус не болел, то есть чтобы не болел сильнее, чем уже болел. Он превратился в пульсирующую боль, острую при прикосновении. Действительно больно, но отчасти я была довольна. Это было свидетельство того, что мы сделали, болезненный сувенир в память того, что было приятно. Если мои моральные устои не позволяли воспринимать это отдельно, я могла восхищаться целым.

— И почему мне приятно, что Натэниел меня пометил? — спросила я тихо, потому что на сто процентов была уверена в отсутствии у Жан-Клода ревности по этому поводу.

Он погладил меня по волосам, обнимая одной рукой.

— Я вижу много причин. — Его голос отдавался у него в груди, к которой я прижалась ухом, и смешивался со стуком сердца.

— Мне хватит одной, которая будет для меня иметь смысл.

— Иметь смысл для тебя. Тогда это другой вопрос.

Я обняла его за талию, притянула:

— Без игр, мы же договорились. Просто скажи.

— Дело может быть в том, что ты становишься его истинной Нимир-Ра. — Его рука прижала меня сильнее. — Я действительно чувствую в тебе что-то новое, ma petite,какую-то дикость, которой не было раньше. Возможно, ты, будучи его Нимир-Ра, стремишься к более тесному контакту.

Имело смысл. Трудно было спорить с этой логикой, хотя и хотелось.

— А другие причины?

— Белль Морт отнеслась к тебе как вампиру своей линии. Если посредством меток или твоей некромантии ты приобрела одни способности вампиров, у тебя могут быть и другие. Может быть, леопард — твой подвластный зверь. Я признаю, что первая причина более вероятна, но вторая также возможна.

Я чуть отвела голову назад, чтобы видеть его лицо.

— А тебя тянет к волкам?

— Мне приятно, когда они меня окружают. Приятно их трогать как... как любимую собаку или как любовницу.

Не думаю, что мне понравилось объединение собаки и любовницы в одной фразе, но я не стала придираться к словам.

— Значит, тебе хочется секса с волками?

— Тебе хочется иметь секс с Натэниелом?

— Нет... в прямом смысле — нет.

— Но тебе хочется его трогать и чтобы он тебя трогал?

Мне пришлось пару секунд подумать.

— Кажется, да.

— В истинном соединении животного и вампира в обоих есть желание касаться, в одном — желание служить, в другом — заботиться.

— Падма, мастер зверей, о своих животных ноги вытирал.

— Одна из причин, почему Падма всегда будет в Совете на вторых ролях, состоит в его убеждении, что власть должна быть взята, что она должна порождаться страхом. На самом деле власть, сила приходит, когда тебе ее предлагают другие, а ты лишь воспринимаешь ее как дар, а не как трофей в личной войне.

— Поэтому то, что ты обращаешься с волками лучше многих, означает всего лишь — как сказать? — политическое решение?

Он пожал плечами, не выпуская меня из объятий.

— Я не знаю чувств других вампиров. Знаю только, что Белль Морт тянуло к ее котам, и у меня то же самое к моим волкам. Быть может, только вампиры ее линии обращают связь между вампиром и зверем во что-то вроде отношений любовников? Ее сила во многом кормилась сексом или хотя бы влечением, а у других все может быть совсем не так — кто знает? — Он нахмурился. — Я на самом деле до сих пор об этом не думал. Быть может, это одно из преимуществ — или недостатков — ее наследия, что большая часть моих способностей всегда чем-то напоминает секс.

— А у Ашера те же чувства к подвластному ему зверю?

— У него нет подвластного зверя.

Я вытаращила глаза:

— Я думала, что все Мастера Вампиров определенного возраста имеют подвластного зверя.

— Как правило, но не всегда. Точно так же, как его укус может дать истинную сексуальную разрядку, а мой — нет. У нас разные виды силы.

— Но не иметь подвластного зверя — это похоже на серьезный...

— Да, это значит, что он слабее меня.

— Но он мог бы все равно быть где-то Мастером Вампиров Города. Я хочу сказать, что встречала хозяев города, у которых не было подвластного зверя.

— Если в этой стране найдется вакантная территория, а Ашер пожелает нас покинуть, то — да, он мог бы подняться до Мастера Города.

Я открыла рот спросить: «Так почему же?..» Но я наверняка знала ответ, и он был болезненным, так что я ничего не сказала. Взрослею, наверное, наконец-то.

Не все, что приходит тебе в голову, должно слетать с языка.

— А может быть, еще, что ты просто очень давно хотела Натэниела. Тогда это просто радость наконец-то удовлетворенного желания.

Я оттолкнулась от него:

— Знаешь, что-то не очень у тебя выходит утешительно.

— Ты сказала: без словесных игр. Разве ложь — не то же самое?

— У меня не было секса с Натэниелом, — мрачно сказала я.

— Перестань, ma petite. У тебя с ним не было сношения, но сказать, что не было секса, — это уже натяжка. Ты так не считаешь?

Я глянула сердито и хотела огрызнуться, но сердце у меня забилось быстрее от чего-то больше похожего на страх, чем на злость.

— Ты хочешь сказать, что вот то, что мы сейчас делали, называется сексом?

— Разве ты считаешь, что нет?

Я отвернулась от него, обхватив себя руками за плечи. Потом все-таки повернулась к нему обратно. Я хотела прислониться к стене, но кафель был холодный, а я все еще голая. Мне надо было одеться, но одежда была в другой комнате, а я еще не была готова снова увидеть этих мужчин.

— То есть ты говоришь, что мы все только что занимались сексом — все вместе?

Он глубоко вздохнул:

— Какого ответа ты хочешь, ma petite?

— Правда меня вполне устроит.

— Нет, ты не хочешь правды. Я думал, что хочешь, иначе я бы лучше думал, что говорить. — У него был усталый вид. — Я рад, что ты такая, как ты есть, но иногда мне хотелось бы, чтобы ты чему-то могла просто порадоваться, не мечась по комнате от собственного чувства вины и угрызений совести. То, что мы сегодня сделали, — великолепно. Это то, что хранят и чем делятся, а не чего стыдятся.

— Мне было проще до того, как ты сказал, что это считается сексом.

— То, что я тебе должен был это сказать, означает, что ты все еще лжешь себе больше, чем когда-либо пытался лгать тебе я.

— И что это значит?

Он поднял руку:

— Больше я на эту тему ничего не скажу. Ты не хочешь правды, а лгать ты мне запретила. Других вариантов нет.

Я снова обхватила себя руками и мрачно уставилась в пол. У меня в голове не укладывались его слова о том, что мы сегодня сделали. Надо было быстренько сменить тему.

— Джейсон действовал как реальная замена Ричарда.

— Oui. — Он позволил мне сменить тему, не сказав ни слова и не моргнув глазом.

— Я не знала, что он на это способен.

— Я тоже не знал. — Двумя скользящими шагами он оказался рядом со мной. — Если ты хочешь спокойствия больше чем правды, ma petite, я могу тебе это дать. — Он взял меня за подбородок и приподнял мое лицо, чтобы заглянуть в глаза. — Но ты мне говори, когда ты не хочешь правды, ma petite. Обычно ее ты требуешь более всего.

Я смотрела в его глаза, в это невозможно красивое лицо, и понимала, что он предлагает — душевный покой вместо честности. Утешительную ложь, раз я не хочу слышать правду.

— Я не хочу, чтобы ты мне лгал, но сегодня я, пожалуй, исчерпала свой лимит на горькую правду. Мне надо передохнуть.

— Тебе нужна минута покоя, чтобы все осмыслить. Я это понимаю. Я даже могу тебе предоставить несколько часов, но сегодня вечером у тебя встреча с Ричардом в лупанарии, и я боюсь, там тебя снова ждет горькая правда.

Я прильнула к нему лицом, потерлась о гладкость кожи между двумя расходящимися лацканами.

— Напоминание о Ричарде не улучшает мне настроения.

— Приношу свои извинения. — Он поглаживал меня по спине, вверх-вниз. Меховая оторочка рукавов проходилась от ягодиц до плеч. Это движение одновременно и успокаивало, и нет. Подняв глаза на Жан-Клода, я не знала, заплакать мне хочется или заорать.

— Я думала, что накормила этот ardeur.

Руки его застыли.

— Накормила, и хорошо накормила, но он никогда не уходит глубоко. Как насытившийся едок все еще любуется красиво сервированным десертом.

Очень мне эта аналогия не понравилась, но лучшую придумать трудно. Я прижалась телом к его халату и слушала успокаивающее биение его сердца.

Не отрывая лица от его груди, прямо в щекочущие губы меховые лацканы я сказала:

— Почему ты меня не предупредил, что она на это способна?

— Будь ты вампиром моей линии, я бы предупредил тебя, но ты не вампир, ты человек, и с тобой это не должно было получиться так.

Я отодвинулась поглядеть ему в лицо.

— И она может так входить в любого из своих... детей?

— Нет, эта способность держится только несколько ночей. Как только новый вампир наберет достаточно силы, чтобы контролировать свой голод, она уже не может войти, будто захлопывается открытая дверь.

— Она вызвала моего зверя, или зверей, или какую угодно чертовщину, которая во мне поселилась. И она знала, как это делать.

— Ее подвластные звери — все большие кошки.

— Значит, леопарды.

Он кивнул:

— В числе прочего.

— Я думала, только Мастер Зверей может призывать более одного животного.

— У него эта сила была почти с самого начала, но многие из старейших вырабатывают у себя различные способности. Она начала, как я понимаю, с возможности призывать только леопардов, а потом одну за другой и всех больших кошек.

— Если я на самом деле леопард-оборотень, она сможет мною управлять, если мы встретимся?

— Ты ее отбросила, ma petite. Так что сама можешь ответить на свой вопрос.

— То есть раз я ей смогла однажды дать пенделя, то смогу и второй раз?

— Oui,нечто вроде этого.

Я отодвинулась от него, опуская руки вдоль тяжелых рукавов, пока наши пальцы не встретились.

— Поверь мне, Жан-Клод, одна победа не гарантирует выигрыш войны.

— Это была немалая победа, ma petite. За ее две тысячи лет жизни никто из ее линии никогда не побеждал ее так, как сделала ты.

Он чуть согнулся в поясе, чтобы поцеловать мне руки, обнажив длинный треугольник груди и живота. Глаза мои скользнули в тень, скрывающую остальное. Впервые я не хотела расстегивать его халат. Отчасти потому, что я была хорошо... удовлетворена, а отчасти — в основном — потому что я только что занималась сексом с четырьмя мужчинами, и неловкость от этого была чуть слишком велика, чтобы какое-то время даже думать о сексе.

— Я знала, что вампиры умеют сделать укус приятным, но понятия не имела, что настолько.

— Это один из талантов Ашера — сделать укус оргазмическим.

Я поглядела на него.

— Oui, ma petite, я могу сделать свой укус приятным, но не настолько.

— Однажды Ашер меня кусал, и оргазма не было.

— Он прекратил, как только понял, что подчинил себе твой разум, не собираясь этого делать. Он... повел себя прилично.

Я приподняла брови. Если сегодня было все по-настоящему, это было более чем приличное поведение.

— Ты тоже от этого питался, и Белль Морт тоже.

— Это ведь был пир? — Что-то в его интонации заставило меня покраснеть. — Я не хочу тебя смутить, ma petite,но это было восхитительно. Я уже двести лет не разделял дара Ашера. Почти заставил себя забыть, как это.

— Так что вы не можете этого делать без Белль Морт.

— Один из ее талантов — быть мостом, соединением между ее детьми. Это позволяет совместно пользоваться талантами.

— Я ее отбросила, Жан-Клод, и этого не случится снова.

— И мы оба восхищены. Мне кажется, ты не понимаешь, чем мы все рисковали, ma petite. Если бы ты не смогла ее отбросить, она многое могла бы с нами сделать, даже на расстоянии. Мы — единственные из ее линии, кто добровольно ее покинул. Бывало, что некоторых изгоняли, но чтобы кто-то сам ушел, — никогда; а она не из тех женщин, что легко воспринимают отказ. Это была сильная недооценка.

— Она видела Ашера моими глазами. Я ощутила ее сожаление, что она отпустила его, что не увидела его таким, каким вижу его я.

Он повернул ко мне голову:

— Если так, то, значит, даже очень старую собаку можно выучить новым штукам.

Я сглотнула слюну и вдруг очень четко ощутила вкус крови и много чего еще во рту. Надо помыться.

Подойдя к умывальнику, я посмотрела в зеркало на стоящего сзади Жан-Клода. Я знала, что я голая, но заметила я это, лишь взглянув в зеркало. Почти всю кровь со рта я стерла туалетной бумагой, но она еще прилипла к груди и к шее.

— Мне нужен был бы собственный халат, — сказала я.

— Я бы предложил тебе мой, — ответил он.

Я мотнула головой и потянулась за зубной щеткой. Вообще-то надо было бы раньше смыть кровь, но мне больше хотелось избавиться от этого вкуса.

— Вряд ли мне прямо сейчас нужно, чтобы ты тут разгуливал голый.

— Я пошлю за ним... — он запнулся, — Ашера.

— Ты сначала хотел сказать — Джейсона?

Он посмотрел на меня в зеркале.

— Я знаю, что он поправится, но... я ведь могла его по-настоящему ранить.

— Этого не случилось, а остальное не в счет.

— Приятно так думать.

Он улыбнулся, но не слишком довольной улыбкой.

— Я пошлю Ашера за халатом.

— Отлично, спасибо.

Я выдавила пасту на щетку, а он направился к двери и остановился, держась за ручку.

— Вообще-то в таких случаях ты должна была бы своему pomme de sang что-нибудь подарить в знак благодарности за службу.

— Я думала, что всю мою благодарность они сегодня уже получили.

Он рассмеялся, и смех был как прикосновение шелка к голому телу.

— О да, ma petite,и я думаю, они с этим согласятся, но я говорю на будущее. Следует награждать своего pomme de sang за службу.

— Деньги здесь не годятся?

Выражение его лица стало неподдельно оскорбленным, даже возмущенным.

— Ты только что пережила с ними такую близость, какой большинство людей никогда не узнает ни с кем. Они преподнесли нам величайший дар сегодня, и они не проститутки, Анита. — Настоящее имя. Плохо мое дело. — Они — pomme de sang. Считай их возлюбленными.

Я нахмурилась.

— Сегодня общее удовольствие было достаточным вознаграждением, но тебе придется кормить свой ardeur каждый день, а может быть, больше одного раза в день в течение ближайших недель.

— Что ты говоришь? — спросила я.

— Я говорю, что лучше всего тебе выбрать pomme de sang и держать его при себе, потому что ты еще точно не знаешь, на что похож твой голод. Он может оказаться чем-то легким и просто утоляемым, а может, и нет.

— То есть ты говоришь, что мне это нужно будет каждый день?

— Да.

— Блин!

Он покачал головой:

— Ma petite,что тут такого страшного? Неужто удовольствие, которое ты получила, настолько незначительно?

— Не в этом дело. Это было великолепно, и ты сам знаешь. Но мы никогда не сможем этого повторить — без Белль Морт, а я не мечтаю о ее повторном визите.

— Как и я. Но есть многое, что можно делать, чтобы кормиться, и когда ты до некоторой степени овладеешь собой, я научу тебя питаться на расстоянии.

— Когда?

— Через несколько недель.

— А, черт! — И я отвернулась к зеркалу, чтобы не видеть Жан-Клода. — Как мне выбрать pomme de sang?

— Я думал, ты уже выбрала, — сказал он.

Я обернулась:

— Ты имеешь в виду Натэниела?

Он кивнул.

— Нет, я... я себе не доверяю. Я могу потерять самообладание, и... ты меня понимаешь.

— Он приятен для глаз, и он к тебе неравнодушен. Что тут плохого?

— Да то, что это будет как совращение малолетних. Он не может сказать «нет». А если тебе не могут сказать «нет», то это все равно что изнасилование.

— Мне кажется, ты не желаешь признать, ma petite,что Натэниел точно знает, чего он хочет, а хочет он тебя.

— Он хочет, чтобы я была над ним доминантом во всех смыслах этого слова.

— Всегда хорошо, если pomme de sang желает тебе подчиниться.

Я покачала головой.

— Тогда с кем же ты готова пойти на риск, что тебя занесет? С твоим Нимир-Раджем?

Что-то такое на этот раз послышалось в его голосе.

— Ты ревнуешь?

— Этот Нимир-Радж — не pomme de sang,не любовница, не десерт, как бы ни был восхитителен. Он — антре, главное блюдо, а я хотел бы быть единственным антре на твоем столе.

— Ты делил меня с Ричардом, и он уж точно не десерт.

— Совершенно верно, но мы с ним связаны. Он — подвластный мне волк, и это совсем другое... отношение со мной и с тобой, чем у незнакомца.

— Я знаю, что это был ardeur,но, проклятие, я никогда еще...

— У тебя не бывает случайных вожделений, ma petite. He бывает. И я боюсь, что этот Нимир-Радж не более случаен, чем остальные.

Очень серьезный у него был вид, когда он говорил эти слова. Мрачный вид.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Если ты действительно его Нимир-Ра, то тебя будет к нему тянуть. С этим нельзя бороться. И если честно, я не могу осудить твой вкус. Он не так красив с лица, как наш Ричард, но обладает компенсирующими качествами.

От выражения его лица у меня снова загорелись щеки.

Я отвернулась к умывальнику и начала чистить зубы, а он воспринял это как окончание аудиенции и вышел, смеясь. Оставшись одна, я долго стояла, глядя на себя в зеркало. Очень похожа на себя обычную. Но сквозь вкус зубной пасты все еще пробивался вкус крови Джейсона. Я стала скрести рот, сплевывать, полоскать его холодной водой и старалась слушать шум воды, а не вопящий в голове голос.

Когда Жан-Клод вернулся, я выполаскивала кровь с полотенца, и на умывальнике стояли три вида жидкости для полоскания рта. Я воспользовалась всеми тремя и теперь ощущала только свежесть мяты. Да, можно смыть кровь с тела и выполоскать изо рта, но важны лишь те пятна, которые никакими тоннами мыла и воды даже не коснешься. Я бы сказала, что хуже уже быть не может, но знала, что может, и довольно скоро. Если я запрусь где-то в уединении, пока не научусь подчинять себе ardeur,то вервольфы проголосуют без меня и казнят Грегори. Если они убьют Грегори, то мне придется убивать не только Джейкоба. Это будет война, война между мной, моим пар-дом, и стаей Ричарда. Ричард — достаточно бойскаут, чтобы встать у меня на дороге и, быть может, вынудить меня его убить. Что-то умрет во мне самой со смертью Ричарда, и если я спущу курок... есть вещи, от которых можно оправиться, а есть — от которых нельзя. Убить Ричарда — одна из тех вещей, от которых мне не оправиться.

— Как ты себя чувствуешь, ma petite? — спросил Жан-Клод.

— Прекрасно, — ответила я, хотя интонация говорила о другом.

Он протянул мне охапку синего атласа.

— Тогда тебе нужно одеться, и я тебя провожу черным ходом.

Я посмотрела на него:

— Так заметно, что я не хочу туда возвращаться?

— Джейсона отнесли к нему в комнату. Он поправится. Но мы подумали, что ты расстроишься, если его увидишь. Натэниел ждет, потому что он тебя сюда привез.

— А Ашер?

— Он унес Джейсона.

— Ты знаешь, что мы получили ответ на вопрос, который тебя интересовал.

Мы переглянулись.

— Меня это радует, ma petite. Я знаю, что он меня специально мучил, позволяя верить, что искалечен. Но мы все равно пока не знаем, насколько он сильно изранен, а это тоже инвалидность, хотя и другого сорта.

— Ты хочешь сказать, что он так стесняется своих шрамов, что никому не позволит их увидеть или дотронуться?

— Oui.

— Пока вы оба не касались ребят, ardeur на вас не перекинулся. Белль Морт не заразила вас. Это как болезнь.

— Я видел, как эту вот болезнь выпустили на волю в пиршественном зале размером с футбольное поле, и она переходила от одного к другому, пока все не повалились друг на друга в дикой... ну, «оргия» — это слишком слабое слово.

— И что она получила, заставив целый зал людей потерять над собой контроль?

— Она впивала силу от каждого сеанса рядом с собой, но не только это. Она хотела узнать, есть ли предел числу людей, которых она может заразить желанием.

— Она нашла этот предел?

— Нет.

— Значит, сотни человек.

Он кивнул.

— И она питалась от вожделения каждого?

— Oui.

— А что она сделала со всей этой силой?

— Она помогла одной маркизе соблазнить короля и изменила торговые маршруты и династии в трех странах.

Я вытаращила глаза:

— Что ж, хотя бы не зря потратилась.

— У Белль Морт много есть недостатков, ma petite,но расточительность не входит в их число.

— А что получила она от этих политических интриг?

— Землю, титулы, короля, который ее обожал. Не забывай, ma petite,времена были такие, когда король был абсолютным монархом. Его слово означало жизнь или смерть, а она правила королем с помощью сладких тайн своего тела.

— Настолько хорош в постели не бывает никто. Улыбка пробежала по его лицу, хотя он постарался ее скрыть.

— Если она так чудесна, почему вы с Ашером ее бросили в первый раз?

— Ашер был с Белль Морт много лет до меня и еще после того, как нашел Джулианну. Мы с ним входили в самый ближний круг власти, куда многие стремились веками, но не могли попасть. Мы были ее любимцами, пока Ашер не нашел Джулианну. Только много десятков лет спустя мне пришла мысль, что Белль могла ревновать, но, наверное, в каком-то смысле так это и было. Она спала с другими мужчинами, с другими вампирами, ее вполне устраивало, что мы с Ашером делим ложе друг с другом и пользуемся вампирами, которыми делилась с нами она. Но другая женщина, да еще которую мы выбрали сами, — это другое дело. Однако один из самых священных наших законов — не трогать чужого слугу-человека, поэтому Белль не предприняла ничего. Потом Ашер предложил Джулианну мне, и мы составили menage a trois,и тогда возник вопрос о том, чтобы Джулианна спала с другими.

Он опустил глаза к полу, потом поднял их снова.

— Артуро тоже был одним из фаворитов Белль. Он желал Джулианну, но Ашер ему отказал.

— Отказал Ашер, не Джулианна? — уточнила я.

— Она была его слугой. И не могла бы отказать, если бы он согласился.

— Фу! — сказала я с отвращением.

Он пожал плечами:

— Другой век, ma petite,и Джулианна была совсем не такая, как ты.

— Так почему отказал Ашер? — спросила я.

— Он боялся за Джулианну. Мы оба боялись.

— Артуро любил грубый секс?

— Мать-природа сделала для него почти невозможным любой другой вид секса.

Я посмотрела на него:

— То есть?

Он снова так же изящна пожал плечами:

— Артуро по-прежнему самый одаренный природой мужчина, которого я когда-либо видел.

Тут настала моя очередь пожимать плечами:

— И что?

Он покачал головой:

— Ты не поняла, ma petite. Он bien outille... то есть как это по-английски? Как у жеребца.

Я хотела было напомнить, что Ричард тоже хорошо оснащен, но неудачно было бы говорить бойфренду А, что у бойфренда В инструментарий мощнее. Мика был оснащен еще получше Ричарда, но это тоже не стоило упоминать. Наконец я остановилась на фразе:

— Я видала двоих мужчин, у которых как у жеребца, пользуясь твоим выражением, и это действительно пугало, но... ты хочешь сказать, что вы боялись, поскольку он был такой большой?

— Именно это я и хочу сказать.

— Так не бывает ни у кого.

— Рядом с Артуро даже Ричард и твой Нимир-Радж казались бы детской игрушкой.

Я покраснела и пожалела об этом.

— Я говорила не про этих двоих.

Он приподнял бровь:

— В самом деле?

От его интонации я зарделась пуще.

— В Нью-Мексико, один из помощников Эдуарда и один из плохих парней.

— И как же тебе удалось узнать, насколько они одарены природой, ma petite?

Какой-то намек на тепло был в его голосе, как на зачаток гнева.

— Ни с кем из них у меня секса не было.

— Как же ты могла увидеть их голыми? — В его голосе звучала все та же теплая нотка, и я его могла понять.

— Бернардо, помощника Эдуарда, и меня подвергли допросу в... клубе, скажем, местной банды байкеров. Они не верили, что он мой любовник. Меня спросили, обрезан ли он, и я ответила, что да — решила, что для современного американца здесь больше шансов, чем пятьдесят на пятьдесят. Тогда его заставили спустить штаны, чтобы проверить.

— Насколько я понимаю, под угрозой. — Сейчас он уже скорее посмеивался, чем злился.

— Ага.

— А второй?

— Он пытался меня изнасиловать.

У Жан-Клода глаза раскрылись шире:

— И что с ним сталось?

— Я его убила.

Он ласково коснулся моего лица:

— Я только недавно понял, почему меня так сразу к тебе потянуло почти в первый же раз, когда я услышал, как ты общаешься с полицейскими.

— Не с первого взгляда, — сказала я, — а с первого звука. Для такой любви у меня недостаточно красивый голос.

— Не надо недооценивать твой сладкозвучный голос, ma petite,но меня заворожил не он, а твои слова. С того момента, когда я тебя услышал, когда увидел пистолет и узнал, что эта хрупкая миниатюрная красавица — истребитель, я знал, что ты никогда не умрешь, тщетно ожидая, чтобы я тебя спас — ты спасешь себя сама.

Я прижала ладонью его руку к своему лицу, заглянула ему в глаза и снова увидела, что скорбь, сожаление о давней невозможности спасти Джулианну так его и не оставило.

— Так ты хотел меня, потому что я такая крутая телка?

Он позволил мне эту шутку, он даже улыбнулся, но до глаз улыбка не дошла.

— Oui, ma petite.

И я уже тихо сказала:

— Значит, Артуро хотел Джулианну.

Он медленно убрал руку.

— А она боялась его, а мы боялись за нее. Это было двести лет назад — уже чуть больше. Ашер не был тогда так силен, как сейчас, и мы боялись, что его слуга-человек не переживет внимания Артуро.

— Знаешь, я должна спросить: насколько он был велик?

Жан-Клод развел ладони, как рыбак.

— Вот такой.

Это было примерно шесть дюймов.

— Это не так уж много.

— Это в ширину, — пояснил Жан-Клод.

У меня отвисла челюсть.

— Не может быть!

— Так и было, ma petite, я помню.

— А в длину?

Он снова показал руками, и я засмеялась:

— Да ну, брось! Шесть дюймов в ширину и больше фута в длину? Не бывает.

— Бывает и есть, ma petite.

— Но ты сказал, что Артуро был одним из фаворитов Белль. Это же значит, что она...

— Oui, ma petite. Имела с ним секс.

Я сморщилась, пытаясь найти эвфемизм, но не смогла и бухнула:

— И не порвалась?

— Способности этой женщины воспринимать мужчин были выдающимися во всем.

Да, вот это вежливо.

— Почти никакая женщина не смогла бы такое... принять.

— Да, — согласился он.

— Она хотела убить Джулианну?

— Нет, она считала, что Артуро не нанесет ей вреда.

— Почему?

Он облизал губы (что делал редко), будто был не в своей тарелке (что тоже с ним бывало не часто).

— Скажем так: некоторые способы получения удовольствия, которым научила нас Белль Морт, мы с Ашером практиковали с Джулианной.

Я снова наморщила лоб, потому что ничего не поняла.

— Если это намек, то до меня он не дошел.

— Я бы предпочел этого не обсуждать. Может быть, позже когда-нибудь.

Я нахмурилась сильнее:

— Чего ты мне не рассказываешь?

Он покачал головой:

— Я думаю, ma petite,тебе не хотелось бы этого знать.

Я посмотрела на него:

— Знаешь, Жан-Клод, было время, и не очень давно, когда я бы разозлилась и заставила тебя рассказать мне все. Но сейчас, если ты мне говоришь, что я предпочла бы не знать, я просто тебе верю. Я действительно не настроена слышать интимные и шокирующие детали вашей вампирской сексуальной жизни. Мне на сегодня хватило потрясений на эту тему.

— Ma petite,кажется, ты взрослеешь.

— Не слишком на это рассчитывай. И я не взрослею, я просто устала.

— Как все мы, ma petite,как все мы.

Я развернула темно-синий атласный халат. У него были широкие кружевные рукава, еще кружева на лацканах, закругляющиеся в цветы по бокам. Красивый и точно на меня шитый. Обычно мне халаты бывают слишком длинны. Этот, очевидно, Жан-Клод покупал, имея в виду меня. Я накинула халат, завязала пояс. Мне не хотелось больше задавать вопросов про ardeur,секс или всякие вампирские штуки. Но некоторые вещи надо было выяснить прямо сейчас.

— Жан-Клод, я хочу уточнить один момент.

— Да, ma petite?

— Ты сказал, что то, что мы делали, — это секс. Значит, я занималась сексом со всеми сразу?

Он просто кивнул.

— Но ты ведь совсем не ревнуешь?

— Я в этом участвовал, ma petite. Почему я должен ревновать?

Ответ еще больше сбил меня с толку. Я уставилась на него:

— Ладно, давай я еще раз попробую. Ты говоришь, что может понадобиться питать ardeur больше раза в день. И мы не можем рассчитывать, что ты каждый раз будешь под рукой, когда это случится. Я могла бы спать здесь, но...

— Тебе может понадобиться подкормиться, когда я не бодрствую. Это вполне возможно, и на самом деле даже вероятно.

— О'кей, так какие будут правила?

Тут уж он недоуменно нахмурился:

— Что ты имеешь в виду, ma petite?

— Правила. То есть что вызовет у тебя ревность, а что нет? От кого и от чего я должна держаться подальше?

Он было улыбнулся, но перестал.

— Таких циников, как ты, ma petite,таких прагматиков в вопросах жизни и смерти я не встречал. Учитывая, с кем я только в своей жизни ни был знаком, ты поймешь, какой силы это комплимент. Но ты еще и очень искренна и серьезна, как дитя. Этот вид невинности ты, я думаю, никогда не перерастешь. Но с ним трудно иметь дело.

— Я задала честный вопрос.

— Разумеется, но мало кому надо было бы задавать его так в лоб. Другая бы либо не задала вопрос и попыталась бы справиться своими силами, когда возникнет необходимость, либо спросила бы, с кем из своего народа я позволю ей иметь секс, чтобы я не рассердился.

От таких слов меня передернуло, но...

— Мне больше нравится та формулировка, что предложила я.

— Знаю. Ты — одна из самых прямодушных женщин, которых я знаю, и одна из самых склонных к самообману.

— Послушай, мне действительно не нравится такой поворот разговора.

— Хорошо, но я отвечу на вопрос, потому что это правда. Если Натэниел — твой pomme de sang,то близость с ним возражений не вызывает. Джейсон — мой pomme de sang,и в его права входит близость с моим слугой-человеком. Со стороны вампира — огромный дар, если он делится с кем-то своим слугой-человеком, а Джейсон заработал это право. Он мне верно служит многие годы.

— Я тебе что, переходящий кубок?

Он поднял руку:

— Тише, ma petite! Я отвечу на вопрос и постараюсь ответить правду, хотя ты не хочешь сегодня ее слышать. Я тебе многое сказал бы сегодня, если бы ты была в настроении узнать правду. Но ты права, в этом между нами не должно остаться неясности. Я бы просто настоятельно порекомендовал тебе держать Натэниела под рукой, а дальше — зависит от расклада, но если ты настаиваешь на списке, то я его тебе дам, но с указанием причин. Потому что я хочу четко обозначить: мне не легко тобой делиться, и есть мужчины, с которыми я не буду тебя делить.

Он злился, и его глаза горели сапфирным огнем. Все тело было неподвижным, но глаза выдавали его. Он был в плену сильного чувства — наверное, гнева, но я точно не знаю. И закрылся он чертовски прочным щитом, чтобы не показать мне ни своих мыслей, ни чувств.

— Ашер приемлем.

Он не указал причин, а я не спросила, потому что их было слишком много, и почти все болезненные.

— Если Ричард придет в себя, разумеется. — Он огладил ладонями халат — так он часто делал, когда нервничал. — Этот Нимир-Радж должен оказаться приемлемым, потому что ты откликаешься на его призыв. Зверь Ричарда зовет тебя через мои метки, через мою связь с ним, а Нимир-Радж взывает прямо к тебе, Анита. — Снова настоящее имя. Он явно не в восторге. — Он взывает к чему-то в тебе, в твоей силе. Может быть, ты действительно Нимир-Ра, и полнолуние расставит все по местам. А может быть, как с Натэниелом, ты нашла подвластного зверя. Если у тебя усилилась тяга ко всем леопардам, это могло случиться по любой из двух причин. И будь осторожной, если леопарды откликаются на твой зов. Тебя может манит