Страдающая переизбытком принцесс

Детские вопли становились все громче. Ошибиться в том, откуда они исходят, было невозможно. Когда Софи с Абдуллой кинулись туда вдоль галереи, Софи пропыхтела на бегу: — Это не Морган! Это кто-то постарше! Абдулла подумал, что она права. В воплях слышались слова, хотя разобрать их не удавалось. К тому же, как бы ни старался Морган, мощи его маленьких легких не хватило бы на то, чтобы орать так громко. Достигнув почти невыносимой силы, вопли сменились резкими всхлипами. Всхлипы перешли в ровное хныканье — «ва-ва-ва!» — а затем, когда терпеть это хныканье стало окончательно невозможно, дитя снова возвысило глас свой до истошного рева.

Абдулла и Софи пробежали на звук до самого конца галереи и оказались в просторном облачном зале. Там они благоразумно остановились за колонной и Софи сказала:

— Наша гостиная. Вот ведь раздули замок, как воздушный шар!

Зал был очень большой. Вопящее дитя находилось в самой его середине. Это была девочка лет четырех в белокурых кудряшках и белой ночной сорочке. Лицо у нее покраснело, рот превратился в черный квадрат, она то бросалась ничком на плитки зеленого порфира, то поднималась — единственно для того, чтобы снова броситься на пол. Девочка являла собой образчик разъяренного ребенка. Эхо в просторном зале вторило ее реву.

— Это принцесса Валерия, — тихонько объяснила Софи Абдулле. — Так я и думала.

Над орущей принцессой темной массой нависал Хазруэль. Рядом с ним суетился другой ифрит — куда мельче и бледнее.

— Сделай же что-нибудь! — верещал мелкий ифрит. Слушать его без содрогания можно было исключительно потому, что голос у него был как серебряные трубы. — Она с ума меня сведет!

Хазруэль склонил колоссальный фасад к мокрому и красному личику Валерии.

— Маленькая принцесса, — гулко заворковал он, — не плачь. Мы тебя не обидим.

Принцесса Валерия ответила ему тем, что сначала выпрямилась и завопила ифриту прямо в лицо, а потом бросилась ничком на пол и принялась кататься и брыкаться.

— Ва-ва-ва! — голосила она. — Хочу домой! Хочу папу! Хочу нянюшку! Хочу дядю Джастина! Ва-ва-ВАААААА!!!!

— Маленькая принцесса! — в отчаянии ворковал Хазруэль.

— Да хватит же с ней ворковать! — трубил второй джинн, очевидно Дальциэль. — Наколдуй что-нибудь! Сладкие сны, молчальные чары, тонну тянучек, миллион мишек! Что угодно!

Хазруэль развернулся к брату. Его трепещущие крылья подняли нервный ветер, который растрепал кудряшки Валерии и раздул ее сорочку. Софи и Абдулле пришлось вцепиться в колонну, а не то напор ветра отбросил бы их назад.

Но на истерике принцессы Валерии это никак не сказалось. Разве что кричать она стала еще громче.

— Брат мой, я все это уже пробовал! — прогремел Хазруэль.

Теперь принцесса Валерия принялась испускать мерные вопли: «МАМА! МАМА! МЕНЯ УЖАСНО ОБИЖАЮТ!»

Хазруэлю пришлось повысить голос до самого настоящего грома.

— Разве ты не знаешь, — прогремел он, — что дитя в подобном состоянии духа нельзя остановить никаким волшебством?

Дальциэль зажал бледными ладонями уши — остренькие уши, похожие на грибы.

— Не могу этого выносить! — заверещал он. — Усыпи ее на сто лет!

Хазруэль кивнул. Он снова повернулся к принцессе Валерии, которая, визжа, каталась по полу, и простер над ней огромную руку.

— Ой! — ахнула Софи. — Сделайте же что-нибудь!

Поскольку Абдулле ничего не приходило в голову и в глубине души он был уверен, что если есть какое-то средство прекратить этот ужасный плач, им стоит воспользоваться, он не стал ничего предпринимать — лишь робко показался из-за колонны. К счастью, не успело колдовство Хазруэля оказать на принцессу хоть какое-то воздействие, как в зал ворвалась толпа. Сквозь вопли послышался громкий, довольно-таки резкий голос:

— Из-за чего тут такой шум?

Оба ифрита обернулись. Толпа состояла сплошь из женщин и девочек, все они явно были крайне рассержены — однако этими двумя чертами и исчерпывалось их сходство. Их было около тридцати и они стояли рядком, сердито глядя на ифритов, были они высокие, маленькие, молодые, старые, пышные, худые и всех возможных оттенков, которыми богат род человеческий. Глаза Абдуллы в изумлении скользнули вдоль ряда. Судя по всему, это были похищенные принцессы. Вот вам и третья общая черта. Внешность их варьировалась от крошечной хрупкой желтокожей принцессы, которая стояла к Абдулле ближе всех, до старенькой согбенной принцессы в середине ряда. И одеты они были весьма разнообразно — от бальных туалетов до твидовых костюмов.

Резкий голос принадлежал принцессе среднего роста и солидного телосложения, стоявшей на полшага впереди остальных. Лицо ее отличалось не только загаром и некоторой грубоватостью — должно быть, она много времени проводила на воздухе — но здравомыслием и твердостью. Принцесса оглядела ифритов с глубоким осуждением.

— Это же просто смешно! — отчеканила она. — Два таких великих и могучих ифрита — и не можете сделать так, чтобы ребенок перестал плакать! — И она шагнула к Валерии и отвесила ей изрядный шлепок по мечущейся попке. — Замолчи!

Это сработало. Валерию в жизни никто никогда не шлепал. Она перекатилась на спину и села, словно онемев. Она уставилась на твердоликую принцессу изумленными опухшими глазами:

— Ты меня стукнула!

— И стукну еще, если будешь напрашиваться, — заявила твердоликая принцесса.

— Сейчас заплачу, — предупредила Валерия. Рот у нее снова стал квадратным. Она набрала побольше воздуху.

— Еще чего, — отрезала твердоликая принцесса. Она подняла Валерию и живо препроводила ее в объятия двух принцесс, которые стояли у нее за спиной. Эти принцессы и несколько их соседок сомкнулись над Валерией, умиротворяюще бормоча. Из недр этой небольшой толпы снова послышались вопли Валерии, но теперь им недоставало убедительности. Твердоликая принцесса уперлась кулаками в бока и презрительно повернулась к джиннам.

— Видали? — сказала она. — Нужно всего лишь проявить немного строгости и немного доброты — только где вам это понять!

Дальциэль шагнул к ней. Теперь, когда ифрита перестало корежить от невыносимого шума, Абдулла с удивлением заметил, что Дальциэль очень красив. Если бы не грибообразные уши и когти на ногах, ифрит вполне мог сойти за высокого ангелоподобного человека. Голову его покрывали золотые локоны, крылья, хотя маленькие и какие-то чахлые с виду, тоже были золотые. Ярко-красные губы сложились в милую улыбку. В общем, Дальциэль обладал неземной красотой, вполне соответствовавшей его облачному царству.

— Молю тебя, забери это дитя и успокой его, о принцесса Беатрис, превосходнейшая из моих жен, — сказал он.

Твердоликая принцесса Беатрис как раз махала прочим принцессам, чтобы они увели Валерию, но при этих словах она резко обернулась.

— Я уже объясняла, юноша, — заявила она, — что никто из нас не приходится вам никакой — такой женой. Можете называть нас как угодно, пока не посинеете, но дела это не изменит ни на йоту. Мы вам не жены и никогда ими не будем!

— Точно! — подтвердили по большей части прочие принцессы — решительным, но усталым хором. Все они, кроме одной, повернулись и удалились, забрав с собой всхлипывавшую Валерию.

Софи восторженно просияла.

— Кажется, принцессы стоят на своём! — шепнула она.

Абдулла ее не слышал. В зале осталась одна принцесса, и это была Цветок-в-Ночи. Как всегда, она оказалась вдвое прелестнее, чем ему помнилось, она была нежна и сурова одновременно и огромными темными глазами строго смотрела на Дальциэля. Цветок-в-Ночи учтиво поклонилась. Все чувства Абдуллы так и запели. Казалось, облачные колонны вокруг то возникали, то пропадали. Сердце его колотилось от счастья. Она цела и невредима! Она здесь! Цветок-в-Ночи обратилась к Дальциэлю.

— Прости меня, о великий ифрит, ибо я осталась, чтобы задать тебе вопрос, — сказала она, и ее голос был мелодичен и весел, словно прохладный фонтан, он был даже мелодичнее, чем помнилось Абдулле.

К ярости Абдуллы, Дальциэль в ответ не то что не обрадовался, а явственно перепугался.

— Ну вот, опять ты! — протрубил он, на что Хазруэль, который темной колонной высился в отдалении, сложил руки на груди и злобно усмехнулся.

— Да, я, о суровый похититель султанских дочерей, — учтиво склонила голову Цветок-в-Ночи. — Я здесь лишь для того, чтобы спросить, из-за чего расплакалось это дитя.

— А я откуда знаю? — капризно воскликнул Дальциэль. — Ты постоянно задаешь мне вопросы, на которые мне не ответить!

— Поскольку, о грабитель родителей государевых наследниц, — отвечала Цветок-в-Ночи, — успокоить плачущее дитя легче всего, если разобраться с причиной его дурного настроения. Я знаю это по собственному опыту, ибо в детстве была весьма подвержена подобным припадкам.

Не может быть, подумал Абдулла. Наверняка она преднамеренно лжет! Существо столь мягкого нрава не стало бы визжать ни при каких обстоятельствах! Однако Дальциэль, к вящей ярости Абдуллы, без труда ей поверил.

— Не сомневаюсь! — фыркнул Дальциэль.

— Так в чем же было дело, о лишитель лучшего? — не унималась Цветок-в-Ночи. — Быть может, она хотела вернуться в свой дворец, или получить свою любимую куклу, или просто испугалась при виде твоего лица, или…

— Обратно я ее не отправлю, если ты к этому клонишь, — перебил ее Дальциэль. — Теперь она в числе моих жен.

— Тогда я заклинаю тебя выяснить, что довело ее до плача, о отнимающий то, что принадлежит по праву, — учтиво продолжала Цветок-в-Ночи, — ведь иначе даже тридцать принцесс, возможно, не сумеют ее успокоить.

И вправду, не успела Цветок-в-Ночи договорить, как вдали послышался набиравший мощь голос принцессы Валерии:

— Ва-ва-ва-ВАААА!!!!!!

— Я говорю так, исходя из собственного опыта, — заметила Цветок-в-Ночи. — Однажды я проплакала целую неделю, день и ночь, пока у меня не сел голос, а все потому, что выросла из любимых туфелек.

Абдулле стало ясно, что Цветок-в-Ночи говорит истинную правду. Он пытался ей поверить, но, хотя пытался он изо всех сил, все равно ему никак не удавалось представить себе, как его прелестная Цветок-в-Ночи катается по полу, визжа и брыкаясь.

Дальциэлю же снова удалось ей поверить без труда. Он содрогнулся и обернулся к Хазруэлю:

— Ну думай же! Ты ее сюда притащил! Ты наверняка заметил, из-за чего она так блажит!

Огромное смуглое лицо Хазруэля беспомощно сморщилось.

— О брат мой, я пронес ее через кухню, поскольку она побелела и молчала от ужаса, я подумал, что, быть может, какие-нибудь сладости ее обрадуют. Однако она швырнула пастилками в собаку повара и продолжала молчать. Крики ее, как тебе известно, начались лишь тогда, когда я поместил ее к прочим принцессам, а визжать столь непереносимо она принялась, лишь когда ты велел привести…

Цветок-в-Ночи подняла пальчик.

— О! — сказала она.

Оба ифрита повернулись к ней.

— Я все поняла, — сказала Цветок-в-Ночи. — Наверняка дело в собаке повара. Детские капризы часто связаны с животными. Маленькая принцесса привыкла получать все, что захочет, а теперь она хочет собаку. О падишах похитителей, вели своему повару привести свое животное в наши покои, и тогда, я тебе обещаю, шум стихнет.

— Хорошо, — согласился Дальциэль. — Исполнять! — протрубил он Хазруэлю. Цветок-в-Ночи поклонилась.

— Благодарю тебя, — сказала она и грациозно удалилась.

Софи тряхнула Абдуллу за руку:

— За ней!

Абдулла не шелохнулся и не ответил. Он глядел вслед Цветку-в-Ночи, не в силах поверить, что видит ее воочию, и равным образом не в силах поверить, что Дальциэль не пал к ее ногам и не проникся к ней обожанием. Да, следовало признать, что это оказалось для него облегчением, но тем не менее!

— Это ваша, да? — сказала Софи, коротко взглянув ему в лицо. Абдулла восхищенно закивал. — Так у вас хороший вкус, — заключила Софи. — А теперь бежим, пока нас не заметили!

Они стали на цыпочках пробираться за колоннами примерно туда, куда удалилась Цветок-в-Ночи, боязливо поглядывая на бегу в просторный зал. Вдалеке было видно, как Дальциэль капризно устраивался на громадном троне, к которому вело несколько ступеней. Когда Хазруэль вернулся оттуда, где у них была кухня, Дальциэль жестом велел ему преклонить колени перед троном. На Абдуллу и Софи никто не глядел. Они добрались до арки, занавеси в которой еще колыхались после того, как под ними прошла Цветок-в-Ночи. Софи и Абдулла отдернули занавеси и последовали за ней.

За аркой оказалась большая светлая комната, набитая головокружительным количеством принцесс. Откуда-то из их гущи доносилось всхлипывание принцессы Валерии:

— Хочу домой! Хочу прямо сейчас!

— Тише, миленькая! Уже скоро! — ответил кто-то.

Голос принцессы Беатрис сказал:

— Ты плакала просто великолепно, Валерия. Мы все тобой гордимся. Но теперь перестань, пожалуйста, будь хорошей девочкой.

— Не могу! — всхлипывала Валерия. — Я привыкла!

Софи оглядывалась, закипая все сильнее.

— Это же наша кладовка! — прошипела она. — Ну и ну!

Абдулла ее не слышал, потому что Цветок-в-Ночи была совсем рядом.

— Беатрис! — негромко окликнула она. Принцесса Беатрис услышала ее и протолкалась наружу из толпы.

— Ничего не надо говорить, — сказала она. — У тебя все получилось. Хорошо. Эти ифриты не знают, куда деваться, стоит тебе на них насесть, Цветок. Тогда все прекрасно, а если тот человек согласится…

Тут она заметила Софи и Абдуллу.

— А вы откуда выскочили? — спросила она.

Цветок-в-Ночи резко развернулась. В следующую секунду Абдулла увидел на ее лице все, чего только мог пожелать: узнавание, восторг, любовь и гордость. Я знала, знала, что ты бросишься меня спасать, говорили ее большие темные глаза. А затем все это разом исчезло — обидев и смутив бедного Абдуллу. Лицо Цветка-в-Ночи стало учтивым и бесстрастным. Она любезно поклонилась.

— Это принц Абдулла из Занзиба, — сказала она. — Я не имею чести быть представленной этой даме.

Обхождение Цветка-в-Ночи разом стряхнуло с Абдуллы оцепенение. Она, наверное, ревнует к Софи, подумал он, тоже поклонился и поспешил все объяснить:

— О жемчужины множества царских венцов, эта дама — супруга придворного мага Хоула и прибыла сюда, чтобы найти свое дитя.

Принцесса Беатрис обратила к Софи умное обветренное лицо.

— А, так это ваш малыш! — воскликнула она. — А Хоул случайно не с вами?

— Нет, — убитым голосом ответила Софи. — Я надеялась, он здесь.

— К несчастью, его тут нет, — покачала головой принцесса Беатрис. — Жаль. От него было бы много пользы, хоть он и помогал завоевать мою страну. Но ваш малыш у нас. Идемте.

Принцесса Беатрис направилась в дальний конец комнаты, мимо толпы принцесс, пытавшихся утихомирить Валерию. Поскольку Цветок-в-Ночи двинулась за ней, Абдулла тоже пошел следом. К вящей его досаде, Цветок-в-Ночи теперь едва смотрела на него — лишь учтиво склоняла голову, проходя мимо каждой принцессы.

— Принцесса Альберийская, — официальным тоном представляла она. — Принцесса Фарктанская. Госпожа наследница Таяка. Это принцесса Печинстанская, а рядом — Ее совершенство наследная властительница Инхико. Чуть дальше стоит Доримайндская Дева.

Значит, ревность тут ни при чем, терзался Абдулла. Но тогда что же происходит?

В дальнем конце комнаты обнаружилась широкая скамья, сплошь заваленная подушками.

— Моя полочка для непонятных предметов! — зарычала Софи.

На скамье сидели три принцессы: старенькая принцесса, которую Абдулла уже видел, рыхлая принцесса, закутанная в шубу, и крошечная желтая принцесса, втиснутая между ними. Ручки — веточки желтой принцессы обнимали толстенького розового Моргана.

— В переводе на наш язык ее титул звучит как верховная принцесса Цапфана, — по-прежнему официальным тоном представила Цветок-в-Ночи. — Справа от нее — принцесса Верхне-Норландская. Слева — Джарина Джамская.

Крошечная верховная принцесса Цапфана казалась маленькой девочкой со слишком большой куклой, однако, она с видом весьма умелым и опытным кормила Моргана молоком из большого рожка.

— Он все время был с ней, — пояснила принцесса Беатрис. — Ей это полезно. А то только и делает, что плачет. Говорит, у нее четырнадцать своих малышей.

Крошечная принцесса подняла глаза и застенчиво улыбнулась.

— Восе мальсики, — тихонько прошепелявила она.

Морган вовсю поджимал пальчики на руках и ногах. Он был прямо-таки образец довольного младенца. Софи некоторое время смотрела на него.

— А рожок она где взяла? — спросила она, словно опасаясь, не отравлен ли он.

Крошечная принцесса снова подняла глаза. Она улыбнулась и уделила мизинец на то, чтобы показать, где взяли рожок.

— Не слишком бойко говорит по-нашему, — объяснила принцесса Беатрис. — А вот джинн, судя по всему, ее понимает.

Пальчик — веточка желтой принцессы указывал на пол у скамьи, где под ее крошечной ножкой, не достававшей до пола, стояла знакомая сине-лиловая бутылка. Абдулла рванулся к ней. Рыхлая Джарина Джамская в тот же миг тоже рванулась к бутылке и ухватила ее неожиданно крупной сильной рукой.

— Прекратите! — застонал джинн, когда они стали молча тянуть бутылку каждый к себе. — Я все равно не собираюсь вылезать! На этот раз ифриты точно меня убьют!

Абдулла схватился за бутылку двумя руками и дернул. Неожиданно он обнаружил, что глядит в большие голубые глаза на морщинистом лице под копной седых волос. Лицо скривилось в невинной улыбочке и старый солдат с кротким видом отпустил бутылку с джинном.

— Так это вы! — с отвращением проговорил Абдулла.

— Это мой верный подданный, — объявила принцесса Беатрис. — Прибыл сюда, чтобы спасти меня. Честно говоря, это не очень удобно. Нам пришлось его замаскировать.

Софи отпихнула принцессу Беатрис и Абдуллу в стороны:

— А ну пустите. Сейчас я его!

Глава девятнадцатая,