БАЛ САТАНЫ

Перед наступлением Нового года появились кое-где на стенах афиши: «Новогодний бал у сатаны». Организатор — одна из популярных рок-групп.

Ну, разумеется, никто же не понимал так вот прямо, что-де у самого дьявола в гостях танцевать будем, — тут метафора, шутка. Да во всякой шутке есть же и доля нешуточного. Порою в самом пустяке такое открывается, что и без разъяснений становится ясным, и все на виду.

Рок-музыка стала знамением времени.

Она обрушивается на человека отовсюду, раскалывая тишину, тревожа наш и без того неспокойный мир. И она не является ныне лишь феноменом музыкальной культуры (или безкультурья), но своего рода прозрачным, нетрудным для расшифровки кодом, в котором запечатлена новая система ценностей, новая культура вообще, навязываемая нам ныне с агрессивным напором — кем?

Рок знаменует собою ныне даже и нечто большее, превратившись для многих в мировоззрение, в манеру поведения, в способ мышления, в обозначение смысла жизни. Надо бы всем ясно осознать, что борьба вокруг рока есть уже не просто борьба, против дурного эстетического вкуса или против чуждого нашей национальной культуре комплекса идей, — но ратоборство между силами света и тьмы за души людей!

Сама рок-музыка, как известно, есть искусственное образование на основе ритмизированного шумового оформления языческих ритуальных обрядов у африканских племен. Уже этим одним определяется нечистота рока — по самой природе своей предназначенного вводить человека в определенные экстатические состояния, вызывать которые колдуны-идолопоклонники всегда умели весьма искусно. Разумеется, нынешние рок-звезды безразличны к конкретным языческим верованиям диких племен, но сознательно или безсознательно они пользуются теми же, нe безопасными для человеческой психики, приемами одурманивания сознания, что были изобретены негритянскими шаманами в давние времена, — и небезуспешно: стоит лишь раз понаблюдать за поведением зрительской толпы на рок-представлениях, чтобы в том убедиться. Возможности нынешних шаманов многократно усилены и современной звукотехникой, способной оглушить разум одним лишь своим грохотом. Связь времен и мировоззрений проявляется также на уровне языка: недаром именуются звезды рока кумирами, идолами, которых обожают, которым поклоняются. Элементы религиозного культа прослеживаются здесь весьма определенно.

Во всяком идолопоклонстве, в сотворении себе кумира — начало нечистое, дьявольское. Доказывать это нет особой необходимости. Но рок-культура и помимо идолотворения обнаруживает свою природу откровенными знаками сатанинского культа. Инфернальный символ — само зрелище беснования существ неопределенного пола, нередко полуголых, размалеванных, с неестественными гримасами и жесткими глазами, в адском грохоте издающих истошные нечеловеческие вопли среди клубов дыма и световых сполохов. А в зале — ответный жест множества рук с «рожками» растопыренных пальцев. Иные из участников так называемых видеоклипов просто предстают перед зрителем в облике оборотней, вурдалаков, чертей и прочей нечисти. Даже для неверующего человека все это не может не являться знаком внутренней нечистоты явления.

Но и те проявления рок-культуры, которые лишены явной сатанинской атрибутики, нечисты по сути своей. Рок-музыка нечиста, как нечист всякий наркотик. Адепты рока пытаются отрицать это утверждение, объявить его признаком невежества, безкультурья, то есть прибегают к шаблонному приему обвинения оппонентов в собственных слабостях и грехах. Однако научные исследования позволяют сделать однозначный вывод об отрицательном воздействии громких ритмических шумов на организм человека (что, напомним, использовали еще африканские колдуны): происходит подавление работы головного мозга, блокирование сдерживающих центров, нарушение психики и высвобождение разрушительных инстинктов. Все это — результат самонаркотизации организма, то есть выработки наркотических веществ в ответ на стрессовое воздействие противоестественных внешних ритмов и шума на уровне болевого порога. Поэтому действие рока сходно с действием прочих наркотиков. «Балдение» имеет чисто физиологическую основу. Рок-музыка опьяняет в прямом смысле этого слова. Впрочем, можно обойтись и без научных дискуссий — достаточно просто один раз увидеть участников любого рок-шабаша сразу после его окончания. Дикими сценами массового психоза, хулиганства, насилия, безсмысленного разрушительства толпа отвечает на беснование своих кумиров. Вспомним побоище в Тушине. Это будет повторяться всякий раз — с неизбежностью.

Как и всякий дурман, рок-музыка становится для многих излюбленным средством забыться, уйти хотя бы на время от не слишком привлекательной, подчас пугающей реальности. Иные выступления в защиту рока оправдывают его существование именно этим — необходимостью для не окрепших разумом и душою, лишь вступающих в жизнь молодых людей найти пусть временное, но утешение в хаосе стрессовых ситуаций жесткой, а порою и жестокой окружающей действительности. Собственно, слабые души всегда прибегали к какому-либо дурману, который помог бы им укрыться в иллюзорном мире грез. Прежде это было почти исключительно алкогольное опьянение, теперь же цивилизация изобрела многие иные средства, в том числе и рок-одурманивание. Пагубная роль дурмана известна: потакая человеческой слабости, он мешает душе окрепнуть в жизненных испытаниях, порабощает ее, втягивает в порочный круг, вырваться из которого становится порою необычайно трудно. Так лукавый улавливает души.

Человек утрачивает сознание собственного достоинства, жизнь обезсмысливается для него. А такая жизнь теряет в глазах человека и цену свою. С тем же, что не имеет цены и смысла, лучше расстаться. Тяга к самоубийству, даже культ самоубийства — это рок-культура уже начинает являть миру. Но даже те, кто не решается на прямое лишение себя Жизни, разве не совершают они грех самоубийства всякий раз, когда, одурманивая себя, они «укрываются от жизни», «бегут от жизни»? Любой такой «уход» — пусть и неявное, но многократно совершаемое самоубийство. Да, не случайно некоторые разновидности рок-культуры прямо связаны с культом самоубийства.

Как и всякий наркотик, рок-музыка нравится своим почитателям прежде всего иллюзорной помощью в преодолении жизненных трудностей. Не умея разобраться в природе своих влечений и состояний, многие молодые люди пытаются объяснить свою тягу к рок-дурману этим туманным понятием — «нравится». К подобному аргументу прибегают и те, кто сам не подвержен склонности к року, но вполне допускает его как принадлежность «молодежного» существования: раз нравится, то, следовательно, имеет право на существование. Тут, к слову, сказывается душевная и умственная леность рассуждающих подобным образом, их нежелание совершать малейшие усилия для осознания роковой природы рок-культуры, их душевная черствость.

Так мы соприкасаемся с одним из сущностных законов нашего бытия: первые шаги в сторону тьмы всегда в чем-то приятны, всегда «нравятся», всегда легки (иначе чем бы соблазнил нас лукавый?), неизбежная же расплата в конце пути нередко или вовсе не сознается, либо отвергается чисто психилогически: живет в нас порою некая наивная уверенность, будто нас минуют все нежелательные последствия наших промахов, ошибок, прегрешений. Начальное же движение к свету всегда требует внутренних душевных усилий, преодоления себя, своего маловерия, лукаво подвергающего сомнению необходимость духовного отвержения нечистых приманок. Приманки эти, при всей их внутренней фальши, внешне всегда очевидны и несомненны.

Одной из таких приманок рок-культуры стала якобы-возможность выразить протест против всех дурных проявлений жизни. Психологически человек

всегда склонен к чувству протеста — и здесь его подстерегает один из коварнейших соблазнов, соблазн осуждения всех и вся. А ведь признаем: тот протест, который мы нередко наблюдаем сегодня, есть протест против сучка в чужом глазу при полном нежелании замечать бревно в собственном. Протест нынешних рокманов — не что иное, как индивидуалистический протест не против неправды, а против того, что ограничивает необузданность их нравов, — протест лукавый, видимость протеста. Он нередко переходит в истошную истерику (она для рока вообще почти неизменное состояние), истерику отвержения нашего бытия вообще, истерику разрушения, признания как единственной ценности — эгоцентрического самоутверждения «кумира» любыми средствами. Чтобы убедиться в том, достаточно без предвзятости взглянуть на презрительную гримасу, становящуюся маской, отличительным признаком иного рок-протеста, достаточно встретиться с «металлическим» жестким взглядом самоуверенного идола.

Рок-культура исповедует ныне очень громко принцип «раскрепощения личности», стремление к полной и ничем не ограниченной свободе. Приманка опять-таки соблазнительная. Не все и догадываются, что под видимостью свободы и раскрепощения человеку подсовывается разнузданность и вседозволенность — может быть, самые отвратительные разновидности духовного рабства. Ибо всякое утверждение одной лишь внешней свободы при сохранении внутренней порабощенности своему греху — заурядный обман лукавого. Святитель Филарет, митрополит Московский, проницательно предупреждал: «Наблюдение над людьми и над обществом показывает, что люди, более попустившие себя во внутреннее Рабство, — в рабство грехам, страстям, порокам — чаще других являются ревнителями внешней свободы, — сколь возможно расширенной свободы в обществе человеческом перед законами и властью...»

Вседозволенность неизбежно ведет к утрате чувства стыда, то есть той духовной ценности, которая, несомненно, онтологична по сути своей. Безстыдство и вседозволенность — две стороны одной медали. Но что иное активно внедряется в сознание человека самим поведением разнузданных рок-кумиров?

Безстыдству тех кумиров способствует утверждаемая ими эстетика безобразного. Создается впечатление, что чем отвратительнее порою то или иное зрелище, тем привлекательнее оно для рокмана. Разрушение красоты естественных форм, культ противоестественного — существенный признак рока. Сам облик рокманов (прическа, раскраска тела, одежда), нарочито неестественные голоса исполнителей исподволь направлены на формирование и противоестественного сознания, на провокацию бунта против данного нам образа тварного мира — бунта разрушительного и дьявольского по природе своей.

Однако безстыдство рок-культуры и в том, что оно само откровенно объявляет себя не просто нормой поведения, а и неким идеалом, своего рода последним словом земной премудрости. Тут видится еще одна уловка рок-дьявольщины: наглая претензия на собственную высшую «прогрессивность». Само понятие прогресса способно загипнотизировать нестойкие умы, заставить слепо преклоняться перед всем, что одураченное общественное мнение склоняется признать «передовым». Оставляя в стороне вопрос о правомерности самого понятия по отношению к истории или искусству, нужно заметить лишь, что прогресс чаще всего понимается как некая линейная временная последовательность, критерием же прогресса нередко. признается хронологическая сменяемость событий. Разумеется, теоретики искусства вовсе не держатся столь вульгарных взглядов, остающихся уделом обыденного сознания, — однако именно оно в основном и определяет систему ценностей массовой культуры.

По принципу временной линейности, живопись М. Шагала или П. Пикассо, несомненно, более прогрессивна, чем русская средневековая иконопись, а «дерзновенное» сочетание эротических и религиозных образов у С. Дали не может не быть объявлено одним из «высших достижений» искусства. То же сочетание можно обнаружить и в «передовой» музыке наших дней — например, в нашумевшей рок-опере «Юнона и Авось». Одним из несомненных «шедевров» объявлена и рок-опера «Иисус Христос — суперзвезда». Разве недостаточно самого названия, чтобы понять раз и навсегда, что именно пытаются подсунуть нам в качестве высшего достижения человеческой культуры? Тут и впрямь своего рода прогресс: не наивное ренессансно-языческое обмирщение и даже не ренановская вульгаризация высоких истин — но откровенное «вольное» глумление над Высшей Святостью.

Пусть не соблазнит нас поэтому внедрение рок-музыки в церковную жизнь на Западе. Пусть не обманет сочетание духовных песнопений с роком в концертах. Да не обольстимся мы и благочестивыми ярлыками, какие навешивают на себя — ныне все чаще — деятели рок-культуры. Дьявол кем только ни прикинется, чтобы своего достигнуть.

Иерархия же эстетических ценностей должна быть определяема не критерием «прогрессивности», но мерою духовности. Однако как и многие высокие понятия, духовность ныне обезценивается в массовом общественном сознании. Духовность в лукавом понимании — это различные проявления эмоционально-интеллектуальной жизни человека. При таком толковании не только посещение престижной авангардистской выставки, но и «балдение» на рок-концертах объявляется сугубой духовностью.

Для православного же сознания полнота духовности — в следовании двуединой заповеди о любви к Создателю и Его творению — человеку (Мф. 22, 37—40).Бездуховность — в отсутствии такой любви.

Рок-культура призвана перевести духовные понятия на чувственно-плотский уровень. Опять-таки не секрет, что рок-музыка является мощным сексуальным раздражителем. Этим она также «нравится» своим обожателям. Чувственное наслаждение вообще начинает признаваться в рок-культуре подлинным, единственно возможным смыслом жизни. Смыслом понятным, доступным, приятным, не требующим душевных усилий, даже исключающим их. Плотское же удовольствие, возведенное в абсолют, с фатальной предопределенностью начинает диктовать индивиду стремление ко все более острым и изощренным формам, ибо имеет печальное свойство со временем притупляться. Поэтому в своем стремлении к наслаждению иные исповедники сего культа доходят до изысканных извращений, чему немало способствует и философия вседозволенности, зреющая в недрах рок-культуры. Рок прогрессировал в отдельных своих разновидностях до соединения «музыки» с удовольствием от нанесения увечий партнерам и даже их убийства. Разумеется, далеко не каждый рокман доходит до подобных крайностей, но важно, что потенциальная возможность их заложена в самой системе рока как типа жизненного поведения.

В роке все взаимосвязано, все образует целостную и стройную систему, единство которой определено

сатанинскими ее целями. Здесь все направлено на отвлечение человека от внутренней истинно духовной жизни, на подмену ее фальшивыми подделками.

Но осмыслить все проявления массовой культуры как составных частей единой системы рок-сознание отказывается, ибо оно раздроблено по природе своей. разделение, разъединение всех сторон бытия — одна из нечистых целей рок-культуры. Под ее воздействием общество начинает активнее дробиться на эгоистически замкнутые в себе индивиды. Происходит разрушение и отбрасывание идеала соборности, основанной на заповеданной нам любви. Доказательство — те погромы и драки, что стихийно возникают после рок-беснований. «По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые» (Мф. 7, 16-17).

Рок-культура, следуя своей выгоде, стимулирует и развитие раздробленного сознания, не способного дать целостное осмысление чего бы то ни было. Уже само навязывание понятия некой «молодежной культуры» заставляет наименее стойкую часть общества мыслить себя как бы обособленно от других. Применимо ли подобное разделение к подлинной культуре? К какому искусству — «молодежному» или «взрослому» — относится «Троица» преподобного Андрея Рублева? Само нелепое звучание вопроса делает безсмысленным дальнейшее развитие темы.

Сторонники рок-культуры, отвергая все обвинения, обращенные к ней, прибегают, особенно в последнее время, к одной лукавой уловке, должной как будто полностью обезопасить рок от всякой критики. Уловка состоит в том, что признается множество негативных проявлений в современной рок-деятельности (нельзя же не признать очевидного), но все это дурное объявляется издержками в целом доброго и прогрессивного явления. Судить рок предлагается по тому, что есть в нем привлекательного, в чем нет откровенных сатанинских признаков, отсутствует истерика, разрушительная агрессия и тому подобное. Аргумент как будто убедительный: в самом деле, разве мало в любой культуре случайных просчетов, промахов? Однако такой подход есть следствие все того же раздробленного сознания, навязывающего оценку системы не по стержневому признаку, а по некоторым более привлекательным частностям, не связанным явно с характеризующими ее целями.

Когда мы, например, наблюдаем какой-либо поток, реку или ручей, мы без труда можем обнаружить, что его течение вовсе не уныло-однообразно: в одних местах оно быстрее, в других как бы не совершается вовсе, порою заметны на его поверхности большие и малые водовороты, когда отдельные струи вдруг как бы поворачиваются и устремляются вспять. Но ведь не обманемся же мы этим, решив, что тут-то и проявляется истинное направление потока. Нет, мы знаем и видим ясно: цель всего течения (всей системы) едина, как бы ни вели себя в общем русле те или иные водные струи.

Рок-культура — весьма целостная и однонаправленная система, но лишенная, подобно всем прочим, однообразия. Отдельные ее элементы могут по тем или иным причинам показаться кому-то и привлекательными. Но не следует позволять лукавому обмануть себя: направленность рокового потока не может быть изменена никем и ничем.

Но в наших ли силах противостоять тому потоку? Можем ли мы побороть эту мощную рок-стихию? Не безсмысленны ли наши усилия? Все подобные выступления против него рок встречает лишь презрительным смехом.

Да, если дьявол существует попущением Всевышнего, не в нашей власти его уничтожить — безсмысленно и помышлять о том. Но в нашей власти не допускать его соблазны себе в душу.

Мы должны знать: если есть где-то пропасть, то нам не дано ее засыпать, но мы можем не приближаться к ее гибельному краю. Так просто.

Не ходить на тот бал к сатане — он и не состоится.

Журнал «Православная беседа». 1993. № 2.