Когда замыкается круг

Когда замыкается круг

 

Глава 1

Шутит История — зло и без чести,

Мир в витражах, как в осколках событий.

Так повелось изначально на свете —

Все, что угодно, напишет сказитель.

Эти руины, где царствует ветер,

Были когда-то любовью и болью...

Гасится память о камни столетий —

Словно костер заливается кровью.

(Алькор)

Отблески пламени, рассыпаясь, отражались от каменных стен и тяжелых сводов старинного замка. Неподвижный терпкий воздух вдыхался туго. Ощущался пронизывающий и невыносимый холод, который, как казалось Драко, шёл изнутри, а не извне. Но Малфой не терзали страх или сомнения: это были лишь подземелье его родового замка и аудиенция у Темного Лорда — не первая, не последняя.

— Кормак Маклагген, подойди ко мне, — раздался голос того, кого Драко предстояло назвать своим господином.

Малфой почувствовал, как сжались пальцы, начали неметь руки и участился пульс. Он стоял в первом ряду и мог видеть всё. На лице застыла маска безразличия и покорности. Рот скривился в ухмылке — такой привычной и ненастоящей, но ставшей частью мира Драко.

Хотелось бежать. Дальше! Прочь! Насколько хватит сил — не останавливаясь и не оборачиваясь. Но он продолжал стоять. Страха не было, только холод.

Драко видел, как вышел из толпы высокий светловолосый юноша, преклонил колено и закатал рукав. Из палочки Тёмного Лорда вырвался поток ослепительного света, несущего смерть и тьму. В его узких глазах загорелся красный огонь, а на белой коже стоящего перед ним юноши появился чёрный контур.

Кормак Маклагген. Гриффиндорец. Пожиратель Смерти… Без тени сомнений и размышлений он принял Знак Тьмы.

Еле уловимый вздох волной прокатился по залу. Это было лишь лёгкое колыхание воздуха, еле заметное движение губ. Смешно: многие боялись даже вздохнуть в присутствии Господина.

Кормак встал и направился к выходу. В расширенных зрачках был лёд, на лице — усмешка.

На миг взгляды Кормака и Драко встретились. В огромных пустых глазах последний прочёл немое предупреждение: "Ты следующий".

— Юный Малфой, подойди сюда, — услышал он зловещее шипение того, кого с большим трудом можно было назвать человеком.

Это оказалось легко: опуститься на колено, наклонить голову, уставившись пустым взором на витиеватый рисунок у себя под ногами; освободить мысли, чтобы не содрогнуться и не закричать. Если не думать, то нечего будет искать в сознании, и эта пытка закончится быстрее.

Драко научился ставить блок очень давно: когда впервые осознал, как невыносимо чужое вмешательство в разум.

— В тебе есть потенциал, юный Малфой. — услышал он шипящий и обжигающий голос. — Ты воспитал прекрасного сына, Люциус.

Только сейчас Драко вспомнил, что находится здесь не один: буквально в шаге был отец. В синих глазах Нарциссы, судорожно сжимавшей запястье мужа, плескались боль и ужас. Позади них стояли люди — навечно заклеймённые и обречённые. У каждого из них была своя причина находиться здесь и собственная история. Одними правил страх: за себя или за близких; другими — жажда власти и крови; третьими — идея. Но всеми одинаково — неизбежность. Ею было пропитано всё в этом зале, даже воздух.

— Благодарю, мой Лорд, — Драко с трудом узнал свой голос, который был сейчас охрипшим и глухим.

Взгляд Волдеморта вновь обратился на него, но Малфой вытерпел и не поднял глаз, продолжая изучать причудливый узор под ногами.

— Но что скрывается за твоей покорностью?

Ответ не успел сорваться с языка, так и оставшись в виде лёгкого вздоха. Драко резко вскинул голову, и его взгляд смог сказать гораздо больше: там были смятение, удивление… и протест, который рвался из глубины души — его не удалось спрятать ни за ухмылкой, ни за ровным голосом.

— Готов ли ты отдать жизнь за меня? — вопрос прозвучал в пустоту. Тёмный Лорд и так знал, что произойдёт дальше: каким будет ответ, и какой будет правда.

Руки Драко послушно расстегнули пуговицы на манжетах, и он почувствовал, как холодные пальцы Лорда прикоснулись к запястью. По всему телу пробежал озноб.

Из палочки Волдеморта вырвался синеватый свет. Лёгкое дуновение ветра, и еле заметный контур вспыхнул белым сиянием, через мгновение растворившись в воздухе, будто ничего и не случилось.

Это была лишь Подготовка. Её проходили немногие: либо избранные, либо проклятые.

"Твой организм может не принять Метку, отторгнуть её, испытывая при этом нечеловеческие муки" — таким было формальное объяснение этой процедуры.

— Увидимся через полгода, мой мальчик, — Драко услышал шипение, которое показалось ему криком. К горлу подступила тошнота. — И не забывай пить Зелье. Проследи за ним, Люциус.

— Да, мой Лорд.

 

* * *

Рука онемела. Драко казалась, что она принадлежит кому-то другому. Кожа оставалась ровной и нетронутой: на ней не удалось бы найти ни намека на Метку. Только оцепенение выдавало начало Подготовки.

Схватив кусок мыла, Малфой принялся судорожно тереть предплечье, подставив его под поток холодной воды. С остервенением, причиняя себе боль, он совершал это очевидно бессмысленное действие, объятый одним желанием — освободиться.

 

* * *

Пальцы сжали небольшую колбу с красноватой, полупрозрачной жидкостью. Часть Подготовки — пить Зелье каждый день.

Но он не станет этого делать!

Ленивым движением Драко вынул пробку и долго разглядывал её скучающим взглядом.

Розовый куст, стоящий в углу комнаты, давно нуждался в поливке…

Медленным шагом Малфой подошёл к нему, и теперь тонкая струйка жидкого яда растворялась в чёрной земле. Словно заворожённый, Драко наблюдал эту картину, пока последняя капля кровавой искрой не сорвалась со стеклянного горлышка и не исчезла.

Жгучая боль пронзила всё тело. Руки взметнулись к вискам, а голова вдруг стала невыносимо тяжёлой. Отчаянная попытка вдохнуть не имела успеха, лишь только усилив звенящий стон в ушах. Всё вокруг пошло пятнами. Жёлтые, красные, синие — они были невыносимо яркими, почти ослепляющими. Комната начала закручиваться по спирали, вращаясь в мутном потоке, и уже не было ясно, где пол, а где потолок. Остались лишь бесконечная круговерть и голоса из прошлого.

— Вы следующие, грязнокровки!

Как же давно это было! Раньше Драко казалось, что магглорождённые — не люди, а животные; низший класс, позорящий весь волшебный мир и, более того, постоянно угрожающий "раскрытием тайны". Для него они были лишь существами, не способными контролировать силу, доставшуюся по ошибке.

— Однажды я стану лучшим из Пожирателей Смерти!

Это была сказка: монстрах и рыцарях, достойных и недостойных. Малфой думал, что Пожиратели — избранные, несущие смерть не заслуживающим жить. Те, кому дано вершить судьбы людей.

— Тёмный Лорд вернулся.

Кем был Волдеморт в действительности? Существом без лица, живым мертвецом.

Увидев его впервые, Драко не чувствовал ни страха, ни уважения — лишь только удивление. Он не мог понять, почему все эти люди ведут себя, будто их жизни находятся в руках Лорда и что в нём такого особенного?

Чёрный контур на белой коже.

Ты следующий…

Кто такие грязнокровки? Те, о ком не стоит вспоминать, ради кого не стоит умирать. Какой смысл отдавать жизнь ради смерти низших существ? Это походило на злую иронию судьбы. Ведь сколько чистокровных погибло в этой войне? Сколько ещё погибнет?

 

* * *

— Очнулся! Наконец-то! — Драко открыл глаза и увидел взволнованное лицо Нарциссы. Её голос пробивался издалека, как сквозь толстый слой ваты. Мысли и образы в голове Малфоя никак не желали сложиться в картину ушедшего дня. Он предпринял слишком резкую попытку подняться. Из-за этого перед глазами потемнело, а к горлу подкатила тошнота.

— Ты в порядке?.. — спросила Нарцисса. Драко кивнул. Синие глаза матери были полны боли, беспокойства и столь необходимого и желанного тепла.

— Всё отлично, — её мягкая рука прикоснулась к его щеке, как в детстве.

— Хорошо. Отец велел спросить, выпил ли ты Зелье?..

— Да, — ответил Малфой чётко и уверенно. Бросил быстрый взгляд на розовый куст. Нарциссе не нужно было поворачивать голову, чтобы всё понять.

— Отлично. Я передам Люциусу.

Лицо матери озарила лукавая улыбка: такая, какой она улыбалась только Драко.

Нарцисса встала и уже собралась уходить, как вдруг он резко сжал её ладонь в своей.

— Что?..

— Нет, ничего. Всё в порядке. Иди, отец не любит ждать.

Нарцисса обернулась, и Драко увидел отчаяние, что плескалось на самом дне синих глаз.

— Всё будет хорошо, — одними губами произнёсла она.

Малфой услышал глухой стук: дверь захлопнулась.

 

* * *

Город, где отдыхала семья Грейнджер, славился лишь роскошными отелями. Как и все прибрежные городки в этой местности, он был маленьким, небогатым и жил за счёт туризма.

Выйдя за территорию отеля, Гермиона как будто оказалась в другом мире: цветущие клумбы, мощёные фактурной плиткой дорожки, фонтаны — всё это осталось за большими воротами, напоминающими вход во дворец. Здесь были лишь пыльные, покрытые гравием тропинки, выжженная трава и дома, похожие один на другой.

Но Гермионе нравилось бродить по улицам подобных городков, в которых было так оглушительно спокойно, что, казалось, даже время шло немного иначе.

Сейчас ей хотелось побыть в одиночестве: подальше от галдящей толпы туристов, сувенирных лавок и навязчивых продавцов. Недолго думая, Гермиона свернула с главной улицы туда, где, по её представлениям, должно было находиться море. Она надеялась найти такую часть пляжа, где не будет отдыхающих, и посидеть на берегу, наслаждаясь видом.

Гермиона так глубоко задумалась, что не сразу услышала, как её кто-то окликнул. Человек, о котором с первого взгляда нельзя было сказать, турист он или местный житель, изо всех сил пытался что-то сказать. Увы, она не поняла ни слова. Если бы её спросили, что именно в нём настораживало, Гермиона не смогла бы дать внятного ответа. Вроде всё было в порядке: мужчина двадцати-тридцати лет, прилично одетый. Но интуиция подсказывала: с ним лучше не связываться.

— Простите, я вас не понимаю, — ответила Гермиона и прибавила шагу. Мужчина пошёл за ней. Рядом, как назло, не было ни души.

Она свернула за угол, прошла по узкой улочке. Преследователь не отставал ни на шаг. Перед внутренним взором Гермионы начали возникать нелепые, пугающие картины и предположения. Увы, волшебная палочка осталась в отеле. Конечно, сейчас она бы очень пригодилась, но это была не та вещь, которую стоило брать на пляж и оставлять в сумке без присмотра.

Дойдя до перекрестка, Гермиона решила посмотреть, куда пойдет преследователь, а самой направиться в другую сторону. Мужчина вдруг остановился.

— Что вам от меня нужно? — спросила Гермиона и резко развернулась, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал уверенно. Он принялся что-то отвечать на своем языке, но она не смогла разобрать ни слова и, бросив это бессмысленное занятие, развернулась и пошла прочь.

Задумавшись о том, кто наградил её талантом попадать в истории, Гермиона тяжело вздохнула. Незнакомец загадочным образом испарился. Может быть, преследование было игрой воображения, и он шел по своим делам?..

Однако теперь возникла другая проблема: Гермиона заблудилась. Убегая от "преследователя", она совершенно не следила за дорогой и теперь не имела ни малейшего представления, где находится. А найти дорогу среди множества одинаковых улочек было непросто.

Желая выйти хотя бы куда-нибудь, Гермиона свернула в очередной переулок, но тут же поняла, что сделала это зря: на пути возник огромный чёрный пёс.

— Хорошая собачка, — прошептала Гермиона, убеждая себя, что бояться нечего. — Иди домой!

Стоять неподвижно было непросто.

— Иди домой! — повторила Гермиона, но пёс подчинаться не стал, и, ещё сильнее оскалившись, начал притеснять её к забору.

Гермионе показалось, что она слышит звук рвущейся ткани своего платья, а острые клыки вот-вот вопьются ей в ногу. Взгляд упал на приоткрытую калитку близлежащего участка. Конечно, это была не лучшая идея, но времени на размышления не оставалось.

Когда Гермиона поняла, что натворила, она стояла, прислонившись спиной к внутренней стороне калитки. С улицы слышался зловещий лай. Положение дел оставляло желать лучшего: Гермиона оказалась на чужом участке, за забором всё ещё бесновалась сумасшедшая собака, которая явно не даст выйти, а хозяева дома вряд ли будут рады незваной гостье.

— Ладно, Гермиона, успокойся! И не из таких передряг выбиралась, — тихо сказала она себе, больно впившись ногтями в ладони. — Здравствуйте! — получилось тише, чем хотелось бы. От быстрого бега в горле жгло; а голову напекло, отчего всё вокруг начало расплываться. На приветствие никто не ответил.

— Здравствуйте! Я хотела… — Гермиона предприняла вторую попытку заговорить с хозяевами участка — безрезультатно.

Осторожно подошла к двери, постучала, однако ничего не произошло.

— Эй! Есть тут кто-нибудь? — повернула ручку, не рассчитывая, что та поддастся. Но этот день был полон сюрпризов.

Взгляду Гермионы предстали небольшая кухня и длинный коридор. Зная, что, возможно, совершает глупость, она вошла в дом и заглянула в одну из комнат.

"Наверное, здесь было землетрясение. Или цунами…" — примерно такой была первая мысль при виде открывшейся картины: разбитые окна, разбросанные по всему полу вещи, клочья паутины, свисающие с потолка. Всё это свидетельствовало о том, что хозяева покинули дом давно и явно при неудачных обстоятельствах.

На всех поверхностях лежал толстый слой пыли. Возможно, это был пепел. Судя по обожжённым пергаментам, валяющимся на столе и полу, а также двум свечам, сгоревшим почти наполовину, Гермиона предположила второе.

Поняв, что здесь дорогу точно не подскажут, она собралась уходить, однако остановилась, заметив металлический блеск в углу комнаты. Как оказалось, его источником была книга: огромный фолиант в обложке из червонного золота, посередине которой красовались песочные часы и гравировка шестиконечной звезды.

"Жизнь — лишь миг перед вечностью", — прочитала Гермиона руническую надпись на форзаце, а раскрыв книгу, выясняла, что та совершенно пуста.

Разочарование накрыло с головой: она-то думала, что нашла древний манускрипт с неизвестными ранее заклинаниями и совершила научное открытие. Однако было понятно, что здесь скрывалась какая-то загадка.

Показалось странным, что никто не нашёл книгу раньше. Оставить её здесь было глупо, а забрать означало стать воровкой. Однако Гермиона знала, что, не взяв книгу, будет жалеть всю жизнь. Найдя небольшой кусок материи, валявшийся среди общего беспорядка, она завернула в него свою находку и, затравленно озираясь по сторонам, вышла из дома.

Подойдя к калитке, Гермиона в задумчивости остановилась. Она совсем забыла про собаку! Приоткрыв ворота, быстрым взглядом окинула переулок: той видно не было. Ощущение смутной тревоги, закравшееся в сердце в самом начале приключения, усилилось. Казалось, что череда ничем не связанных между собой событий на самом деле не просто случайность.

Как ни удивительно, до отеля Гермиона добралась без происшествий. Пройдя несколько улиц, вышла на набережную и с лёгкостью узнала нужное направление.

Она вбежала в номер и, благодаря судьбу за то, что тот был пуст, вытащила из-под кровати чемодан, спрятав свёрток на самое дно. Оставалось надеяться, что миссис Грейнджер ничего не понадобится здесь в ближайшее время.

— Гермиона! — резкий оклик заставил сердце бешено подпрыгнуть в груди.

— Да?..

— Ты где пропадала?

Судя по нервному, надломленному голосу, мама уже начала волноваться.

— Я… гуляла, — резко встав, промямлила Гермиона. Ногой она отчаянно пыталась задвинуть чемодан под кровать.

— А почему телефон не отвечал?

— Он разрядился.

— Разрядился?

— Да… — она опустила глаза, нервно теребя ремешок сумки и думая лишь о том, как будет оправдываться, если мама всё же обратит внимание на чемодан, так некстати зацепившийся за ножку тумбочки. Но миссис Грейнджер интересовало совсем не это:

— Я удивляюсь, как ты умудряешься хорошо учиться. С твоей-то памятью!

— Стараюсь, — улыбнулась Гермиона. — Прости, что заставила волноваться.

— Воды купила?

— Ой…

— Что "ой"? Я так и знала. Вот ни о чём попросить нельзя!

 

* * *

— Два шарика, пожалуйста. Малиновый и ванильный, — Гермиона улыбнулась пожилой женщине, торгующей мороженым в симпатичном кафе на туристерии. Идея разузнать что-нибудь у местных жителей посещала уже давно, ведь пока Грейнджеры ещё здесь, была надежда найти информацию о загадочной находке.

Возвращаться в заброшенный дом не хотелось, особенного смысла в этом тоже не было.

— С вас восемь фунтов.

— Вот, — Гермиона протянула свёрнутую вчетверо бумажку. — Спасибо. Милый у вас город…

— Думаете?

— Да. Тихий, спокойный. Сейчас много туристов, а зимой вообще, должно быть, здорово.

— Нет, гости у нас круглый год. Без туристов было бы скучно.

— А вы здесь постоянно живёте?

— Всю жизнь.

— Правда? Как интересно! Расскажите, какие у вас достопримечательности? Что необычного происходило? Может быть, местные легенды?

— Достопримечательности? Нет у нас ничего… Вы бы лучше в Каир съездили или в Гизу.

— О да, это обязательно! А всё-таки? А то уже десять дней здесь живу, а о городе ничего не знаю.

— Да ничего у нас и нет. Разве что статуя с фонтаном в центре города, но такие много где можно увидеть.

Разговор потёк совсем не в то русло, поэтому Гермионе ничего не осталось, кроме как взять штурвал в свои руки:

— Надо будет сходить посмотреть. Вы, кстати, не знаете, как пройти на улицу Ораби?

Это название она запомнит надолго. Ничего примечательного — просто имя одного из египетских правителей, но пожилая продавщица тут же изменилась в лице, словно бы вспомнила что-то ужасное:

— А зачем вам туда?

— У меня там назначена встреча с другом, — сказала Гермиона первое, что пришло в голову.

— Нехорошее место ваш друг выбрал для встречи.

— Почему?

— Это страшная история.

— Страшная?

— Ладно, расскажу вам. Давно у меня об этом не спрашивали…

Гермиона напряжённо вздохнула. Сердце билось ровно, но ощущение тревоги, покинувшее её на некоторое время, теперь вернулось, став при этом вдвое сильнее.

— Есть на улице Ораби один дом. Десять лет назад в нём жили двое иностранцев. Из Франции, кажется, приехали. Девочка молоденькая, Мария, и юноша — Эрик. Поселились они в том доме. Не знаю, что привело их в город, но жили они здесь долго. Она наукой занималась, а он ей помогал. Хорошие были ребята... Мария часто ко мне прибегала, рассказывала что-то. Об исследованиях своих, о дальних странах. Всего и не припомню… А красавица какая была! Волосы — светлые, глаза — синие, огромные. Все парни наши от неё без ума были, а жениха её невзлюбили. Вообще, он мало где появлялся. Всё больше дома сидел. Хотя тоже парень видный был, только замкнутый больно.

Эх, жалко-то как… Десять лет уже прошло, а я всё помню, будто вчера было. Однажды прибегает Мария вся в слезах и говорит: "Пропал Эрик". Как ни пытались выяснить у неё, что случилось, ничего толком не поняли. Про какую-то книгу всё твердила, про то, что погубила его… Полиция тогда приехала, в убийстве её обвиняли, но ничего не нашли: ни тела, ни улик. Пропал парень, будто и не было его. Так следствие ничем и не закончилось. А вскоре Мария уехала. Многие думают, что она Эрика убила, а потом помешалась. Но я в это не верю. Не такой она человек, да и любила его всем сердцем… А как плакала! Смотреть страшно было.

— А где она сейчас?

— Не знает никто. Однажды собрала вещи, и больше её не видели. Ни слова никому не сказала. Думаю, на родину поехала, во Францию. Плохо ей здесь одной было, всё о парнишке напоминало — вот и не выдержала. С тех пор дом пустует. Продать хотели, но не покупает никто: боятся. Народ поговаривает, что по ночам там призрак Эрика стонет и Марию зовет. Вот не знаю, правда ли…

— И что же, неужели никто в дом не ходил?

— Да нет, ходили… Ещё как ходили. Не так давно наши ребята полезли туда. Клад, говорят, искать. Теперь вот в больнице лежат. Стеллаж на них со стены упал. Хорошо хоть живы остались. Так что остерегаемся мы этого места, проклятое оно. Перенесла бы ты встречу свою, а то быть беде.

— Да, пожалуй, — машинально кивнула Гермиона. Живое воображение мигом нарисовало целый калейдоскоп вариантов смерти Эрика, плачущую Марию...

— Я пойду. Спасибо вам огромное. Извините, что побеспокоила, — как в тумане, услышала она звук собственного голоса и поняла, что уже стоит у выхода.

— Да ничего. Я всегда рада с туристами поговорить, а то живу и кроме кафе своего не вижу ничего. Удачи тебе!

— Спасибо, — голос был чужим и отрешённым. Мотнув головой и отогнав тем самым дурные мысли, Гермиона поспешила в отель.

"Что же ты таишь в себе?"

Она осторожно развернула ткань и окинула книгу тяжёлым взглядом. История Марии и Эрика не дала ответов, ещё больше запутав и без того загадочную историю. Клубок затягивался всё туже, а сознание Гермионы никак не могло поймать ускользающую нить.

Быть может, Мария и Эрик были волшебниками? Это бы многое объяснило. Но что с ними случилось и какую роль здесь сыграла книга?

А ведь Гермиона просто хотела отдохнуть: без магии, тайн и приключений.

06.10.2012

 

Силки

 

Глава 2

Силки

Вязким холодом — в душу...

"Так ведь лучше для всех, ты же знаешь..."

Так легко я не струшу.

Что до всех... мне — плевать, понимаешь?

Смехом щерится холод:

"Ненадолго свободным остался"

И опять черный молот

Бьет в висок...

Но пока — я не сдался.

(Айса)

Резная ручка массивной деревянной двери медленно опустилась вниз, впуская в душный мирок библиотеки луч яркого света. Нарцисса резко встала. По блеску синих глаз, на дне которых плескались слезы, можно было понять, что она ждет уже довольно долго, и это не прошло бесследно.

— Северус! — звонкий и отрывистый, голос эхом разносился по залу.

— О чем ты хотела поговорить, Нарцисса? — ответил Снейп ровно, почти холодно.

— Что ты знаешь о Подготовке? — спросила она. Он видел, как дрожали её руки, как побелели пальцы, сжимающие дымящуюся чашку чая. Заглянул ей в глаза и понял всё.

— Неужели?..

— Да, — тихое, почти невесомое. Бессмысленное. Он и так всё знал, объяснять не было ни сил, ни необходимости. Нарцисса закусила губу, чувствуя, что вот-вот сорвется и заплачет. А в темных глазах её собеседника просыпались тени воспоминаний.

— Я не знаю, как объяснить.

— Расскажи мне всё! — её глаза лихорадочно заблестели, хотя лицо оставалось мертвенно бледным. Голос же походил на стон. — Пожалуйста… Ты ведь знаешь, как это. Что делает это заклятие… Скажи мне правду, Северус! — рука, до того лежавшая на столе, взмыла вверх, сбив по пути чашку горячего сладкого чая. Темная жидкость разлилась по столу, начав медленно стекать с него, но Нарцисса не заметила этого, безмолвно ожидая ответа.

 

* * *

Солнечный свет пробивался сквозь приоткрытые шторы, окрашивая комнату в золотисто-оранжевые тона счастья и беспечности.

Драко раздирали отчаяние и жгучая боль от этого несовпадения — внутри и снаружи. Он злился на мир за его несправедливость, за яркость — как будто в насмешку. Малфой сидел на кровати и смотрел в одну точку. Что он видел там, на этом куске стены? Скорее всего, ничего определенного — одну лишь пустоту.

На столе в беспорядке находились стопка книг, сломанные перья и разлитые чернила —последствия тщетной попытки отвлечься, уйти в придуманный мир. Но тогда ничего не вышло: буквы никак не желали складываться в слова, а слова — в картинки. Всё было бессмысленно.

Жгучая боль в висках стала вечной спутницей последних дней. Драко уже привык, сдался на её милость и научился не замечать. А она всё шла рядом, копируя каждый шаг, словно призывая — сдаться. Рука сжила стеклянную колбу с жидкостью, так похожей на кровь.

 

* * *

"Что делает это заклятие?" Если бы он знал.

— Медленно сводит с ума, — Снейп дал короткий и простой ответ, не оставляющий никаких шансов.

— Как?.. — в глазах Нарциссы, наполненных слезами, застыл ужас. Она в бессилии взметнула руками. Послышался звон бьющегося стекла, по полу разлетелись осколки злополучной чашки.

— Как? Медленно и непреклонно. Жгучий холод, невыносимая жара. Огромное, неудержимое желание сделать хотя бы что-то, вернуться в нормальное состояние. Оно затуманивает разум, подчиняя его и заставляя сделать всё, что угодно, лишь бы это прошло.

 

* * *

Громкий стук в дверь заставил Драко содрогнуться. Колба выскользнула из рук и покатилась по ковру.

— Войдите, — рявкнул он. Даже звук собственного голоса вызывал раздражение. Дверь медленно открылась, и красивая светловолосая девушка в оцепенении замерла в дверях.

— Астория?

— Ты ждал кого-то другого? Как дела? Я слышала, ты заболел.

— Нет, всё в порядке, — отчеканил Драко, резко отвернувшись к окну.

— Хорошо… — она попыталась улыбнуться и продолжить разговор: — Как лето?

— Нормально, — его ответ был сухим и пустым. Нормально равно никак, словно стук в закрытую дверь, ключей от которой ей не найти никогда. Впрочем, Астория уже смирилась: они знакомы с детства, а теперь почти помолвлены, но она не знала о нём ничего. Малфой никогда не пускал её в свою жизнь.

— Что читаешь? — Астория подошла к столу и взяла одну из книг.

— Ничего! — он вырывал том так яростно, словно тот скрывал великую тайну.

— Прости, я не думала, что это секрет.

— Там нет никаких секретов! Просто не трогай мои вещи! — сквозь зубы зашипел Драко, его руки сжались в кулаки.

— Ладно… Успокойся! — в глазах Астории явственно читался страх. Она прекрасно знала, что, если Драко в таком настроении, то лучше держаться от него подальше, и уже собиралась уйти, когда он резко схватил её за руку. "Что?.". — хотела спросить Астория, но не успела, потому что он притянул её к себе и, сжав в объятиях, впился в губы в яростном поцелуе: жестоко, стремительно, причиняя боль. Она попыталась отстраниться, но он не дал ей этого сделать.

Малфой видел испуг, мелькнувший в её глазах, и блеск подступивших слез. Однако ему было всё равно — чужие чувства перестали беспокоить уже давно. Астория — его девушка, и он имеет право делать с ней всё, что хочет.

Но ему было плевать на неё. Эта мысль яркой вспышкой озарила сознание, и Драко вдруг резко остановился, оттолкнул Асторию и посмотрел таким взглядом, словно не понимал: кто она? что делает здесь?

Драко не чувствовал ничего: лишь тупую боль в висках и легкое оцепенение в левом предплечье. Он сам не знал, чего добивался: наверное, хотел причинить ей боль. Хотя бы часть той боли, что чувствовал сам. А, может быть, просто испытать эмоции, которые смогли бы перебить его агонию. В любом случае, попытка потерпела крах.

Апатия вдруг сменилась безудержной яростью:

— Убирайся вон!

— Что?.. Да как ты…?! — Астория попыталась закричать, но голос сорвался, издав фальшивую ноту, глаза наполнились слезами. Она закусила губу, изо всех сил пытаясь не расплакаться, но мокрые дорожки заблестели на щеках.

— Я неясно выразился? Убирайся вон, — Драко больше не кричал. Теперь голос был убийственно спокоен и холоден. — Да как ты смеешь?! — выплюнула Астория, замахнулась, почти ударила его по лицу, но в последний момент остановилась и стремительно выбежала из комнаты. Драко знал, что она грани припадка и проплачет всю ночь, а потом, возможно, не будет разговаривать с ним несколько месяцев.

Но ему было всё равно.

 

* * *

— А Зелье? Что делает Зелье?

— Оно способно дать облегчение, но лишь на время. Потом становится только хуже: ты не можешь думать ни о чём другом, и жизнь медленно обращается в кошмар.

Бледное, измученное лицо Нарциссы стало почти серым. Пошатнувшись, она ухватилась за спинку стула, чувствуя, что вот-вот упадёт.

— Прости, Нарцисса, но правда порой бывает ужасна, — бросил Снейп пустую, пафосную фразу. Совсем не то, что надо было сказать; не то, что он чувствовал. Это была маска. Броня, не позволяющая воспоминаниям вырваться наружу.

— Ничего… Я в порядке, — выдохнула Нарцисса, глубоко вздохнув.

 

* * *

Жадно глотая воздух, Драко осел по стене. Оцепеневшая рука почти отказывалась подчиняться и гулко ныла, словно в неё воткнули сотни игл, с каждым движением входящих всё глубже и глубже. Малфой не смог бы с уверенностью сказать, какой была его боль: вязкой и пульсирующей или резкой и острой, но совершенно точно — мучительной.

Взгляд упал на колбу, валявшуюся на ковре и переливающуюся в лучах солнца. Резким движением Драко поднял её и сжал в руке, а потом швырнул о стену. Бешено и яростно, вкладывая в это движение всё своё отчаяние и ожесточение.

"Ну вот, теперь будет пятно…" — глупая мысль заставила улыбнуться. Сколько колб он уже разбил? Десять, двадцать?.. Сколько ещё разобьет? Столько, сколько будет нужно, чтобы уничтожить весь этот яд до последней капли.

Такими темпами в оранжерее не останется роз. Смешно, какая ерунда лезла в голову. Он верил, что справится: не так уж это и сложно. Болит голова, и что с того? Бывают вещи и пострашнее.

 

* * *

— У человека, начавшего пить Зелье, есть только два пути: либо он медленно, мучительно сходит с ума, либо принимает Метку.

— Неправда! Ты лжешь! Лжешь! — Нарцисса кинулась к Снейпу и практически ударила, но он перехватил её руку. Слезы всё-таки потекли.

— Ты направляешь свой гнев не туда, Нарцисса.

Еле заметный кивок, нервный озноб заставил все её тело содрогнуться.

— Да… Продолжай, пожалуйста.

— С каждым новым выпитым флаконом всё хуже понимаешь, где ты и кто. И только Метка может дать облегчение, избавить от агонии. Тогда ты приходишь к нему сам…

— Мерлин!.. Но зачем?! Зачем ему это надо? Почему нельзя просто принять Метку, и всё? Ведь это неправда про непереносимость. Бред!

— Да, это ложь. Ты никогда не задумывалась, почему в рядах Пожирателей никогда не возникало мыслей о восстании, почему все так беспрекословно подчиняются его власти? Да, есть одержимые идеей, свято верящие в неё. Например, твоя сестра. Но их не очень много — всего лишь несколько человек. А ему не нужны те, кто будет сомневаться и задавать вопросы. Ему нужны не соперники, а верные слуги.

Нарцисса всё понимала. Сейчас вдруг подумалось о том, как правы те, кто говорит, что счастье в неведении. Но ей необходимо было дослушать до конца.

— А если принять Метку сразу? Если попросить его? Раз исход все равно один…

— Не говори ерунды, Нарцисса. Метка — не просто символ Пожирателя Смерти. Приняв её, ты уже не можешь не подчиняться его воле, не прийти, когда он зовет, или ослушаться. Приняв её, ты признаешь в нём Хозяина.

— Но…

— Я знаю твоего сына. Он никогда не пойдет на это. Иначе бы Подготовка просто не началась.

— Да, Драко не пьет Зелье.

— Сколько времени прошло?

— Два месяца.

— Он долго держится. Хотя вначале приступы не такие сильные. Со временем станет хуже. Сначала кажется, что возможно сопротивляться и жить, как раньше. Но с каждым днем становится сложнее: всё вокруг кажется ненастоящим, мир превращается в свою собственную пародию, а разум постепенно затуманивается.

 

* * *

— Ты только подумай, Блейз, как прекрасна наша жизнь! — Драко Малфой с трудом узнал свой голос: тот казался слишком звонким. Настолько, что резал уши, когтями врезаясь в изнуренное сознание. В голове был туман, а в глазах — лихорадочный фосфорический блеск.

Лицо исказила безупречная, почти счастливая улыбка. Та самая, что подходит на все случаи жизни и никогда не бывает правдой.

— И насколько же? — скептический, почти отрешенный взгляд Блейза отрезвил. Он пробивался в сознание, словно сквозь слой защитного стекла — прозрачного, но непроницаемого. Тяжесть и непонимание витали в воздухе, грозя разлететься на сотни осколков, и раня всё, что встретится им на пути.

— Ровно настолько, насколько может быть хороша жизнь в семнадцать лет. Только подумай: мы с тобой не какие-нибудь грязнокровки. Мы с тобой — лучшие! Все должны нам завидовать… — подобные слова походили на самовнушение, но поверить в них было не слишком сложно.

— Ах, Блейз, как я рад, что я — это я, а не какой-нибудь там Поттер, Кинт или Уизли! — Драко остановился, стараясь не вдумываться в то, что сказал. В его ситуации лучше было вообще не думать.

Тишина стала невыносимой, ведь в планы Малфоя не входило молчать.

— Ну что ты как воды в рот набрал? Пойдем-ка в бар. Ведь, как говорится, in vino veritas! Утолим тоску-печаль!

— Незаметно, чтобы ты был печален… — в голосе Блейза слышались холодность и скептицизм. Словно назло, по контрасту. По крайней мере, Драко казалось именно так. Они смотрели друг на друга, но видели только себя. И, возможно, могли бы понять друг друга, если бы так сильно не хотели быть понятыми.

Со стороны без труда можно было заметить, что спокойствие Блейза такая же маска, как и напускная веселость Драко. Но они не могли и не хотели видеть ничего дальше своих собственных проблем, злясь, что их настроения не совпали, и понимания, на которое так рассчитывали оба, теперь не удастся достичь никакими средствами.

Напряжение, ощущаемое почти физически, усиливалось с каждой секундой. Это было то странное состояние, когда мир вокруг становится похожим на душную комнату, наполненную едким газом. И вроде всё в порядке, ведь есть, чем дышать. Вот только неприятная горечь постепенно затуманивает разум, и достаточно лишь одной искры, чтобы начался пожар.

— Да, у меня прекрасное настроение. Лучше не бывает! — даже собственный смех вызывал у Драко раздражение. В глазах была неприятная резь, в горле застрял ком. Но разве это важно?..

Ему хорошо, у него отличное настроение. Так должно быть, а значит, так и есть.

 

* * *

"Истина в вине…"

Вино, кровь, Зелье…

Красный — цвет крови, боли и агонии.

Драко взял бокал и сквозь него посмотрел на свет. Лучи заходящего солнца, преломлялись там, окрашивая весь мир в этот ужасный цвет.

— И долго ты собираешься гипнотизировать бокал?

— Я… Да нет. Задумался просто. Как дома дела? Как живет Амелия? — задал Драко казалось бы банальный вопрос, призванный поддержать разговор. Однако лицо Блейза изменилось: маска спокойствия разбилась вдребезги, а в глазах зажёгся опасный огонь.

Спичка чиркнула — воздух запылал.

— Как день рождения прошёл? — спросил Блейз надтреснутым, звенящим голосом. Таким, что мог вот-вот превратиться в крик. Банальность за банальность. На первый взгляд, в разговоре не было ничего необычного: обычная беседа двух друзей. Но они слишком хорошо знали друг друга и умели наносить точные удары, с улыбкой на лице сыпать соль на кровоточащие раны.

Еле заметный контур, вспыхнувший на миг белым сиянием…

— День рождения? Прекрасно! — Драко умел скрывать чувства даже от самого себя.

— О, замечательно! Наверное, и гости особые были.

— Куда же без них…

— И что же, скоро сбудется мечта всей твоей жизни?

— Мечта?

— Да. Ты же всегда хотел присоединиться к… особым гостям.

"Ты следующий"

Руки до боли в пальцах сжили край деревянного стола. Ухмылка теперь больше напоминала оскал, а голос — резкий, истошный звук, что издает фортепиано, если изо всех сил ударить по клавишам.

— А, ты об этом… Ну да, ну да. Но ты не волнуйся, через полгода и на твоей улице будет праздник. Всей семьей отметите, — удар за удар. Звенящий, раскаленный добела воздух, и слова, похожие на удары стальных клинков. Безобидный разговор, начавшийся почти как шутка, теперь был похож на словесную битву, наполненную желанием сделать друг другу как можно больнее. Легко и просто, почти шутя. Но в каждом слове были шипы, на кажд