Дни и ночи БелозерьяПо инициативе комсомольских организаций Устюженского и Череповецкого районов, одобренной Вологодским обкомом ВКП(б) и поддержанной всеми трудящимися области, в ее районах развернулось настоящее движение за сбор продовольственных подарков для их срочной отправки самолетами голодающим ленинградцам. В результате только в феврале 1942 года колхозники области из личных запасов отправили ленинградцам (в основном по воздуху) около 160 тонн различных продуктов — мяса, масла, молока, рыбы, зерна, муки, лука, картофеля. Вологодский комсомол принял на свои плечи и основной груз забот о десятках тысяч детей, эвакуированных в область из блокированного Ленинграда. Одним из передовых отрядов в движении молодежи, проходившем под лозунгом «Все для города Ленина!», была комсомольская организация Белозерского района. В начале октября 1941 года война пришла и на вологодскую землю — финские войска перешли границу области южнее Онежского озера и подошли вплотную к Оштинскому Погосту — районному центру Вологодской области. Так близко вологжане войну еще не видели. Она сразу предстала перед ними самой жестокой своей стороной — горем детей... Шел ноябрь. С каждым днем все сильнее чувствовалось дыхание приближавшейся зимы: за ночь лужи затягивал ледок, крыши домов покрывала изморозь, в воздухе все чаще белыми мухами кружились первые снежинки. «Что-то принесет первая военная зима?» — думали люди. На скорую победу уже не надеялись: слишком далеко зашли захватчики на нашу землю. Но твердо верили, что погонит наша армия ненавистного врага с советской земли. В один из ноябрьских дней первому секретарю Белозерского райкома комсомола И. Я. Базлову позвонил из Череповца А. Н. Скворцов. — Слушай, Иван, внимательно,— сказал первый секретарь обкома комсомола.— Завтра к полудню самолетами привезут в Череповец эвакуированных из Ленинграда детей. Размещать их будем у вас, в помещении того детского дома, который вы только что перебазировали на восток. Срочно подбери человек пятнадцать надежных комсомолок, хорошо бы и парней, хотя бы трех-четырех. Машины вам дадут и несколько автобусов. Детей будет около ста пятидесяти. Ждем вас утром, часам к десяти. Имей в виду, что днем прибудет еще поезд с эвакуированными ленинградцами. Там тоже будет много детей. Понадобится помощь. Кроме единственного автобуса и санитарной машины Базлову выделили один приспособленный для перевозки людей и утепленный грузовик. Инструктор райкома Топя Якубова по его поручению подобрала и вечером привезла в райком двенадцать комсомолок и четырех парней-старшеклассников, которые добровольно вызвались ехать за детьми... Выехали с рассветом и к десяти утра приехали в Череповец. Около горкома комсомола собралось более сотни девушек и парней — видимо, из Череповца и других близлежащих районов — Уломского, Пришекснинского, Петриневского. Базлов вместе с Тоней прошел в здание горкома. Здесь, прямо у входа, стоял небольшой стол, за которым сидели две девушки из аппарата горкома комсомола. Они заносили прибывших в список, объясняли, что предстоит им делать. Белозерцам сказали, что пять-шесть человек надо выделить для работы на станции — помочь принять, оформить и разместить прибывающих поездом эвакуированных ленинградцев. Остальным предложили отправляться на аэродром и там ждать прибытия самолетов с детьми из Ленинграда. Сказали, что по воздуху перебрасывают больных и самых истощенных детей, которых дальше везти нельзя — не выдержат. Толпа молодежи у горкома постепенно редела, уменьшалась. Моторы автомашин на соседних улицах тарахтели все реже. Постепенно умолкли и голоса. Прибывшие комсомольцы разъехались по своим местам. Белозерские машины направились на аэродром. Автобусы из Череповца были уже здесь. Первый самолет появился в небе около двенадцати. Словно огромная фантастическая птица, сотрясая все окрест неумолчным гулом четырех могучих двигателей, ТБ-3 сделал круг над аэродромом и пошел на посадку. Всего в тот день на аэродром приземлилось восемь тяжелых самолетов. Прокатившись после приземления до дальнего конца летного поля, каждый воздушный гигант разворачивался и, покачивая на рытвинах мощными крыльями, размах которых достигал почти 40 метров, рулил на свою стоянку. Когда огромные машины застыли на стоянках, потрескивая остывающими двигателями, излучая тепло, запах бензина и горячего масла, к ним стали подъезжать автобусы. Базлов заранее распределил комсомольцев по автобусам, и теперь они были уже около самолетов, разговаривали с летчиками. Его же самого и Людмилу Кузнецову — заведующую сектором учета райкома комсомола, присоединившуюся к ним в Череповце, у самолета встретили командир корабля старший лейтенант Н. А. Бобин и второй пилот старшина А. А. Васильев. Потом подошли штурман Агеев, борттехник Бакун и радист Звягинцев. — Детей у нас на борту двадцать шесть,— сказал командир корабля.— С ними воспитательница и няня. Ребятишки настолько оголодали, что не могут даже ходить. Придется выносить на руках. Такое же положение было и в других самолетах. Вместе с командиром экипажа Базлов и Кузнецова вошли в самолет и сразу же увидели детей. Удивила тишина. Дети, когда их много, обычно ведут себя шумно. А эти молчали. Они даже не пошевелились. Сидели, тесно прижавшись друг к другу, по-зимнему тепло одетые в пальто и шубки, меховые шапочки, укутанные шерстяными или пуховыми платками, шарфами. Худенькие, без кровинки, серые лица. Бледные губы. И только широко открытые глаза их внимательно следили за вошедшими. Глядя в эти глаза, трудно было поверить, что перед тобою не взрослые, а маленькие дети. В недетских глазах словно бы затаилась вся невыносимая боль пережитого. Надо было выносить детей и усаживать в автобус. Распределились так: радист Звягинцев, воспитательница и няня подносят детей к люку, остальные принимают их и несут в автобус. Детишки были легкие, словно пушинки, и очень скоро все они были в автобусе. Туда же перенесли и кое-какой багаж, который удалось захватить с собою в дорогу няне и воспитательнице. Успешно шла выгрузка и в других самолетах. На соседнем ею командовал заместитель командира эскадрильи старший лейтенант В. К. Скотников. Вместе с членами своего экипажа он носил детей и багаж в автобус. Тоню Якубову и ее подружку от этого он освободил, и девушки только подносили ребятишек к люку. К двум часам дня все дети были усажены в автобусы и другие машины. Тяжело больных ребят устроили в санитарную машину, где находились врач и медицинская сестра. Шли последние приготовления к отъезду. Летчики трогательно прощались со своими маленькими пассажирами и сопровождавшими их воспитательницами и нянями, раздавали детишкам шоколад, печенье, галеты... Секретарю райкома надо было успеть съездить на железнодорожную станцию, отвезти туда выделенных для помощи эвакопункту комсомольцев, которые уже сидели в оставшейся свободной полуторке и ждали его. Прибытие поезда с эвакуированными ожидалось в три часа, и Базлов торопился. Кузнецовой и Якубовой сказал, чтобы его не ждали и, как только все будет готово, выезжали, а он их догонит. В третьем часу дня колонна автомашин с детьми выехала с аэродрома и, миновав город, взяла курс на Белозерск. Вторая группа белозерцев приехала на станцию в самый раз. Поезд с эвакуированными был уже на подходе к вокзалу, и Базлов вместе с пятью комсомольцами направился на перрон. Там он увидел секретаря обкома А. Н. Скворцова и подошел к нему. — Надеюсь, на аэродроме справились? — Все в порядке! — ответил Базлов. — Ленинградских ребятишек надо подкормить и подлечить,— сказал Скворцов.— Если же обстановка на северо-западе области не стабилизируется, в конце ноября отправим их в Великий Устюг. К Скворцову подошел начальник Череповецкого эвакопункта П. Е. Малков. Он был чем-то крайне озабочен. — Что делается, что делается!.. В поезде целый вагон покойников — мужчин, женщин, детей. Не доехали... — Надо, наверное, отогнать вагон в тупик,— заметил Скворцов. — Да, да, не здесь же разгружать,— как-то растерянно ответил начальник эвакопункта.— Людей надо. Зарегистрировать, вещи их собрать и учесть. Похоронить... — Людей дадим,— успокоил Малкова секретарь обкома.— Они помогут вынести умерших и сделают все, что потребуется. Скворцов заторопился, и Базлов, распрощавшись с ним, поспешил к своей машине. Выходя из вокзала, он лицом к лицу столкнулся с пареньком лет четырнадцати, грязным и оборванным до последней степени. Дымя окурком, паренек уставился чуть прищуренными глазами на его аккуратную полувоенную форму, видимо, решая, что делать — бежать или не стоит. — Ты откуда такой взялся? — опередил его вопросом секретарь райкома.— Как тебя зовут? — Из Ленинграда! А зовут Тимохой! — вызывающе ответил паренек. — Этим поездом приехал? — продолжал допытываться Базлов.— У тебя, наверное, родные здесь? Паренек насторожился. — Братишка у меня в Белозерске. Вот письмо из детдома прислали,— ответил Тимоха, вынимая конверт из кармана куртки.— Мамка у нас от голода умерла, а братишку в детдом забрали. Детдом эвакуировали, а мне вот письмо прислали. — Ну, если ты в Белозерск пробираешься, тогда давай со мной,— сказал секретарь райкома.— Я из Белозерска. Поищем там твоего братишку. Решив все вопросы устройства детей и переговорив с секретарем райкома партии о некоторых текущих делах, Иван Яковлевич позвал Тимофея и новел его к себе домой. — В каком классе учился? — спросил он паренька. — В седьмом. Дома Иван Яковлевич помог Тимофею помыться, потом накормил его и уложил спать. Сам же решил немного поработать. Он погасил верхний свет, включил лампу над письменным столом. Когда паренек уснул, Иван Яковлевич позвонил по телефону директору ремесленного училища, рассказал ему о Тимофее Иванове и попросил принять его в ремесленное училище. Так стал Тимофей Иванов жителем Белозерска. — Впоследствии Тимофей Иванов стал комсомольцем,— рассказывал нам при встрече в Вологде Иван Яковлевич Базлов,— успешно окончил ремесленное училище, работал на одном из предприятий Белозерска, по путевке комсомола уехал в Сталинград восстанавливать Тракторный завод. Там женился, приехал с женой в Белозерск и забрал братишку из детского дома к себе. Этого паренька, ставшего мне таким близким и дорогим, я никогда не забуду. В нем как бы сконцентрировалось в те военные годы все самое главное в нашей работе с эвакуированными детьми. Мы стремились сделать все возможное, чтобы дети, которых война лишила родителей, обрели покой и уверенность, что рядом с ними близкие и дорогие им люди. Конечно, мы не могли заставить их забыть пережитое. Но вернуть им детство старались изо всех сил. А сделать это в те тяжелые годы было не так-то просто. И людей не хватало, и средств. Здоровье ребят было серьезно подорвано: некоторые заикались, кричали и плакали во сне, метались, многие мучились кишечно-желудочными болями. Помню, одна девочка долго заговаривалась (ее нашли в ленинградской квартире около умерших от голода матери и младшего братишки), а один мальчик целыми днями всем рассказывал, как фашисты обстреляли их самолет, убили и ранили многих детей, которых на этом самолете везли из Ленинграда. Какие силы, какая выдержка и мудрость необходимы были в общении с этими детьми! Сколько надо было отдавать душевного тепла, ласки, внимания этим истерзанным войной душам, чтобы успокоить их, вернуть в мир детства! И все это выпало на долю комсомолок и комсомольцев, многие из которых и сами-то совсем недавно расстались с детством. Но они не спасовали, не отступили и не только создавали детские дома, но и работали в них воспитателями и нянями, поварами и уборщицами, столярами и слесарями, конюхами и сторожами. И учили детей всему хорошему, что знали и умели сами,— столярничать и слесарничать, заниматься огородничеством и ухаживать за домашней скотиной, шить и вязать, готовить пищу и заготавливать продукты впрок — варить варенье, сушить, солить и мариновать грибы, квасить капусту, сушить и вялить рыбу. Они учили их писать и читать, рисовать и лепить, играть на музыкальных инструментах и петь, писать стихи и сочинять музыку, играть на сцене и танцевать... И все это — в неимоверно трудные месяцы и годы жестокой войны. А сколько других больших дел легло в военные годы на плечи вологодской молодежи! Десятки тысяч юношей и девушек работали на строительстве оборонительных укреплений, дорог, аэродромов. На промышленных предприятиях, в колхозах, совхозах, на машинно-тракторных станциях, в леспромхозах — повсюду молодежь заменила ушедших на фронт мужчин. И трудовой фронт молодежи тыла не только держал оборону, но и наступал, чтобы обеспечить страну и Красную Армию всем необходимым для разгрома ненавистного врага. Юноши и девушки убирали урожай, строили помещения для зимовки десятков тысяч голов скота, эвакуированного в область из фронтовой полосы, заготовляли корма, работали на животноводческих фермах, валили и сплавляли лес, трудились на предприятиях транспорта и связи. Но из всего этого множества дел вологодской молодежи мы выделим еще одно, непосредственно связанное с воздушным мостом блокированного Ленинграда,— помощь осажденному городу продовольствием. Доля вологодского комсомола и всей молодежи области в этом деле велика, это не раз отмечал и Ленинградский обком комсомола, и Центральный Комитет ВЛКСМ. Выездная редакция «Комсомольской правды» в первом номере газеты «Все для города Ленина!», которую она в соответствии с постановлением ЦК ВЛКСМ с 20 февраля 1942 года начала выпускать на Вологодском железнодорожном узле, опубликовала письмо ленинградских комсомольцев «Вам, вологжане!». В нем говорилось: «Мы знаем, что молодежь вашего города и области с нами, и мы уверены, что вы приложите все силы, всю инициативу и энергию для бесперебойного продвижения продовольствия в Ленинград...» После этого письма комсомольские организации области еще активнее подключились к помощи осажденному городу Ленина. На Северной железной дороге прошли открытые комсомольские собрания с повесткой дня: «Что ты сделал для Ленинграда? Что сделаешь завтра?». Молодые вологодские машинисты включились в развернувшееся соревнование паровозных бригад за увеличение скорости продвижения в Ленинград тяжеловесных продовольственных поездов. Сельские комсомольские организации области еще энергичнее взялись за сбор продуктов для голодающих ленинградцев. Комсомольские активисты ходили по домам, выступали на сельских сходах, на открытых комсомольских собраниях рассказывали людям о том, что в Ленинграде от голода умирают женщины и дети, а на заводах прямо за станками умирают рабочие. И сельские труженики не заставили себя агитировать и уговаривать: беду ленинградцев воспринимали как свою собственную и щедро делились своими продовольственными запасами, сдавали масло, сметану, рыбу, картофель, лук, сушеные грибы, варенье, мед. Нечего кривить душой — нелегко было крестьянину отдавать корову-кормилицу, забить последнюю овечку или свинью, но чувство гражданского, человеческого долга оказывалось сильнее. И все полновеснее был, все быстрее продвигался в сторону осажденного Ленинграда продовольственный конвейер. Только в феврале 1942 года колхозники области из своих личных запасов послали ленинградцам 50 тонн зерна и муки, 14 тонн мяса, 2 тонны рыбы, 130 голов скота, 700 кур, 2 тонны масла, 20 тонн молока, 25 тонн картофеля, 5,5 тонны лука, 9 тонн сухарей и другие продукты. Трудно жилось жителям Вологодской области, как, впрочем, и всем советским людям. И в Белозерском районе трудно началась зима. Дала себя почувствовать мобилизация на фронт наиболее здоровых и деятельных мужчин. Захромала работа леспромхозов. Пришлось поднимать на это дело молодежь. Нелегко втягивались в это непростое дело молодые лесорубы. Еще хуже было положение в рыболовецких колхозах. В районе было 22 таких хозяйства, и его общие экономические показатели в значительной степени зависели от их работы. А в колхозах большая часть опытных рыбаков ушла на фронт, в том числе председатели колхозов, секретари партийных организаций, бригадиры, мастера... Резкое снижение добычи рыбы в области отмечалось 10 декабря на пленуме Вологодского обкома партии. Первый секретарь обкома и горкома ВКП(б) П. Т. Комаров отметил, что на область возложена дополнительная задача — обслуживать Ленинград. Он проинформировал пленум, что вместе с секретарем Ленинградского обкома ВКП(б) Т. Ф. Штыковым Вологодский обком партии повседневно занимается вопросами помощи Ленинграду. Товарищи А. И. Микоян и А. Н. Косыгин постоянно интересуются, как продвигаются грузы на Ленинград, просят помогать Ленинграду. На пленуме рассказывали, что на днях в Череповец прилетал А. А. Жданов. Он беседовал с первым секретарем горкома партии П. В. Анисимовым, просил увеличить продовольственную помощь Ленинграду. Документы подтверждают, что 7 декабря А. А. Жданов был на Череповецком аэродроме. Он летел из Ленинграда в Москву, и его самолет произвел здесь посадку. В тот день Андрей Александрович с аэродрома послал записку первому секретарю Череповецкого горкома партии П. В. Анисимову, в которой просил его увеличить доставку на аэродром масла, копченостей, рыбы для отправки их самолетами в Ленинград. По водному пути Череповец связан с Белым и другими северными морями, богатыми рыбой, да и во внутренних водоемах области, особенно в Белом озере и Шексне, вытекающей из него, рыбы в то время было достаточно. А то, что зимой 1941/42 года, а также и в последующие дни блокады «рыбные рейсы» транспортных самолетов из Череповца в Ленинград были регулярными, подтверждают документы и рассказы живых свидетелей этих рейсов, в частности бывшего секретаря Вологодского обкома ВЛКСМ И. Я. Базлова. Да и сам тогдашний секретарь Череповецкого горкома партии, ставший впоследствии первым секретарем Вологодского обкома ВКП(б), П. В. Анисимов позже вспоминал, что все просьбы и задания А. А. Жданова выполнялись аккуратно. И конечно, не случайно на декабрьском пленуме обкома партии в 1941 году зашел серьезный разговор о необходимости резко увеличить в области добычу рыбы и восстановить, а потом и увеличить довоенный объем поставок вяленого снетка и свежей рыбы Ленинграду. С этим зарядом и вернулся с пленума первый секретарь Белозерского райкома партии Николай Васильевич Самойлов. Самойлов понимал, что требования обкома партии к их району обоснованны. Белое озеро, вытекающая из него Шексна, впадающие в озеро Кема, Ковжа, Шола, Мегра, Куность, а также озеро Азатское, Андозеро, река Андома, другие озера и реки района богаты ценной рыбой. «Это, конечно, так,— продолжал размышлять секретарь райкома,— в колхозах действительно мужчин раз два и обчелся. Но есть молодежь, комсомольцы. Есть женщины. Необходимо их привлечь к лову рыбы». «В первую очередь надо заняться рыболовецкими колхозами,— говорил секретарь райкома.— Необходимо как можно скорее восстановить довоенные поставки рыбы Ленинграду». Он понимал, что сделать это не так-то просто. Лов рыбы всегда был обязанностью мужчин. А уж подледный лов неводами и другими видами сетей тем более. Дело это требует не только умения, но и больших физических сил. Но что поделать! Война везде, во всех видах производства заставила женщин и молодежь заменять ушедших на фронт мужчин. Этими мыслями первый секретарь райкома партии поделился со своими товарищами — членами бюро райкома на очередном его заседании. Бюро приняло решение направить в отстающие рыболовецкие колхозы работников райкомов партии и комсомола, а также ответственных руководителей райисполкома с заданием поднять женщин и молодежь на лов рыбы и во что бы то ни стало увеличить вылов и отправку рыбы в блокированный Ленинград. — Я хорошо помню это заседание бюро,— рассказывал И. Я. Базлов.— Мне поручили выехать в колхоз «Ковжа», который из месяца в месяц не выполнял план и лова рыбы, и сдачи ее государству. Предстояло не только разобраться, в чем там дело, но и помочь председателю. «Присмотрись к людям получше,— напутствовал меня Николай Васильевич Самойлов.— Поговори со старыми рыбаками, послушай, что они скажут. Председатель колхоза там новый. Человек ответственный, на фронте себя хорошо показал, медалью «За отвагу» награжден. Помоги ему. Собери молодежь, расскажи о положении Ленинграда, о том, что люди там от голода умирают. Женщинам расскажи о бедственном положении ленинградцев. Они поймут, что от них требуется. А потом уж постарайся создать молодежную бригаду, а может быть, и женскую. С твоей помощью старые рыбаки научат женщин и молодежь подледному лову рыбы. Вот дело и пойдет». В деревню Базлов приехал уже днем. Она показалась ему безлюдной и пустынной. Прошел по улице. Никого. Лишь кое-где лениво залаяли собаки. «День уже,— думал он.— Где же люди? Неужто еще спят? И трубы не дымят». Вышел на другой конец деревни. Он выходил к устью реки Ковжи. Подошел к берегу. На льду тоже никого. Вокруг нетронутая снежная белизна. Поодаль, метрах в пятидесяти от ледяных закраин, лежало десятка полтора перевернутых лодок. Под стареньким навесом кое-как развешаны неводы. Подошел, потрогал сети руками, посмотрел на них внимательно. Старые неводы, дырявые, во многих местах латаные-перелатаные. Здесь же на крюках висели большие мережи, веревки, старые изорванные сети. Выше по берегу большой сарай. Дверь заперта на большой замок, покрытый налетом ржавчины. Чувствовалось, что он давненько не открывался... Посидел Базлов на скамейке минут десять, передохнул, подумал, как и что говорить председателю. Заметил, что в некоторых домах задымили трубы. Послышались голоса людей. Базлов направился к правлению колхоза. Здесь тоже на двери замок. Потоптавшись у двери и не зная, что теперь делать, секретарь райкома решил поискать председателя. Увидев подошедшую старушку, Базлов спросил, где можно найти председателя. — Болен у нас Петрович-то,— ответила старушка.— Вторую неделю мается, бедолага. Старушка оказалась сторожихой и уборщицей правления. Назвалась бабкой Степанидой. Она проводила гостя к председателю колхоза. Базлов подошел к настежь открытым воротам, беглым взглядом осмотрел двор. Он был пуст. В хлеву и амбаре гулял ветер. — Он у нас бобылем живет,— сказала бабушка.— Никакого хозяйства не держит. Да откуда ему и взяться? Мужик только-только из госпиталя вернулся... Вона война-то и теперь мужика не отпускает, держит. Во сне да в бреду он и теперь все еще воюет. Посидишь около пего, болезного, словно и сама на войне побываешь. — А что, бабушка, рыбу колхоз давно не ловил? — Э-э-э, милай! Какой ныне лов?! Мужиков, знамо, в колхозе совсем не осталось. Одни бабы да старики со старухами. Девки и те многие на фронт подались. Не хотят от парней отставать. А тут беда за бедой... На той неделе пришли в деревню три похоронки. Разве тут до лова! Одни слезы. Почти всю неделю бабы голосили. Да еще и председатель свалился. Пока бегал, так хоть одной бригадой, но на лов выходили. А теперь все остановилось... Но ты, секретарь, не тревожься. Не сегодня, так завтра небось соберутся и на лов. Как же без рыбки-то?! Председатель лежал в полутемном углу на самодельной деревянной кровати. Чувствовалось по всему, что болезнь крепко держала его в своих лапах. Большую часть времени он был в полузабытьи, иногда стонал, вскрикивал, бранился. Бабушка Степанида давала ему настоя трав, какие-то порошки. «Придется пока брать дела в свои руки»,— решил Базлов. Разговор на правлении был трудный. Но главное было сделано — договорились в тот же день начать подготовку к лову рыбы. Перебрали всех до одного жителей деревни, но больше одной бригады так и не набрали. Секретарь райкома попросил секретаря комсомольской организации Ивана Прасолова вечерком собрать в правлении женщин и девушек, которые могли бы принять участие в лове рыбы. Паренек смутился, сказал, что не пойдут они. — Почему ты так уверен, что не пойдут? — Это же очень тяжело... Да и не сумеют они с неводом совладать. — Ну а мы-то зачем! — возразил секретарь райкома.— Посодействуем. Да и старые рыбаки не откажутся поучить молодежь. Девушки и женщины собрались дружно. Сидели, перешептывались, улыбались, поглядывая на молодого симпатичного секретаря райкома комсомола. Видимо, вспомнили ушедших на фронт парней. Базлов рассказал о положении на фронтах, об осажденном Ленинграде. Рассказал, что в городе от голода умирают тысячи людей — женщин, детей, стариков. Слушательницы сразу утихли, улыбок на лицах как не бывало. — На заводах рабочие умирают прямо за станками,— продолжал рассказывать Базлов.— Умирают, но рабочих мест не бросают, продукцию фронту дают. Мужчины уходят на фронт, на их место к станкам становятся их жены, сестры, дочери. Тысячи и тысячи подростков стали к станкам. Для многих пришлось делать специальные скамеечки, чтобы они могли доставать до ручек управления... Предложение секретаря комсомольской организации создать женскую рыболовецкую бригаду сначала встретили молчанием... Потом вдруг словно плотину прорвало. Заговорили,: зашумели все разом. Из этого шума Базлов понял одно: все согласны, но не уверены, что справятся с непростой и тяжелой работой. На собрании выступил пожилой рыбак и пообещал, что среди стариков найдутся помощники. С утра бригада заработала вовсю. Готовила имущество: налаживала и смазывала лебедки, прилаживала к ним тросы, веревки, подбирала пешни, топоры, лопаты, шесты. Все это надо было заблаговременно вывезти на лед к месту лова. На подготовку ушел день... Утром на озеро выехала мужская бригада, а следующим утром — женская. Базлов и Прасолов выехали с женской бригадой. С ними были также два старых рыбака для помощи. Бригады работали дружно. Вырубали большие проруби, долбили лунки для протаскивания невода подо льдом, связывали шесты, протягивали веревки по ходу невода и сверху, и подо льдом... Нелегкая это работа — завести под лед невод, протянуть его в нужном направлении, а потом с помощью лошадей и лебедок вытащить. Поначалу не ладилось у девушек дело. Кто-то упустил в прорубь пешню. Кто-то, попятившись, провалился ногой в лунку. Кто-то натер на руках мозоли. Но все это были мелочи по сравнению с главным. Невод все же был поставлен, а спустя некоторое время и вынут с хорошим уловом. Выбирать из него колючих судаков и острозубых щук тоже непросто: в рукавицах неудобно, а голыми руками холодно. Однако и это осилила женская бригада... Начало было положено. Больше недели пробыл секретарь райкома комсомола в колхозе. Лов рыбы постепенно наладился. Понемногу стал поправляться и председатель колхоза. К концу недели колхозники снарядили первый обоз с рыбой в Белозерск. Сани подобрали поновее да покрепче, привели в порядок упряжь, не забыли подвесить к раскрашенным дугам и звонкие колокольчики. И вот возки с ящиками мороженого судака, леща, щуки и другой рыбы, укрытые старой парусиной и домоткаными половиками, легко покатили по санной дороге через Белое озеро. В Белозерске рыбу зарегистрировали на базе, перегрузили в автомашины и с представителями колхоза отправили на аэродром в Череповец. На борту машины повесили кумачовый плакат: «Колхоз Ковжа — Ленинграду». Через несколько минут тяжелые воздушные корабли были уже в небе. Они сделали традиционный круг над аэродромом, слегка качнули своими огромными крыльями и взяли курс на запад. И еще об одной страничке истории тех лет рассказал Иван Яковлевич Базлов. Весной 1942 года в ЦК ВЛКСМ обсуждался вопрос о помощи комсомольцев и несоюзной молодежи тыла фронту. От Вологодского обкома комсомола на этом совещании был Иван Яковлевич Базлов, ставший к тому времени секретарем Вологодского обкома комсомола. — Нашу область на совещании похвалили за помощь, которую мы оказывали Ленинграду. Была отмечена большая работа, проведенная областной комсомольской организацией, с детьми, эвакуированными из Ленинграда,— рассказал нам при встрече в Вологде Иван Яковлевич.— Помнится, в дни совещания организовали встречу с прославленными комсомольцами — Героями Советского Союза. Среди них было несколько летчиков Ленинградского фронта. С ними приехала В. Г. Костина — секретарь Ленинградского обкома комсомола. Мы сидели с ней рядом и о многом переговорили. На встречу с героями должен был приехать Михаил Иванович Калинин. Пока мы его ждали, перед столом президиума появился большой рыжий кот. Сидевшие в первом ряду летчики — Герои Советского Союза вскочили и бросились его ловить. Но кот в руки не давался. Все-таки один из летчиков изловчился и поймал кота. Все в зале были настолько увлечены этой неожиданной сценкой, что не заметили, как в зал вошел Калинин. Он, конечно, тоже все видел. Мы сразу повскакивали с мест и громко зааплодировали Михаилу Ивановичу. В своем выступлении Калинин тоже отметил большую работу вологодского комсомола по организации помощи Ленинграду. Особенно тепло он отозвался об участии комсомольцев и всей молодежи области в судьбе ленинградских детей, которых война лишила родителей. Много теплых слов сказал он и комсомольцам — Героям Советского Союза. Свое выступление он начал со слов, обращенных к героям. — Вы стали героями, которых теперь знает весь наш народ,— говорил он.— А вот посмотрел я сейчас, как вы здесь кота ловили, и подумал: какие вы молодые, совсем еще ребята. Наверное, полтора-два года тому назад у своих родителей погулять разрешения спрашивали? Так я говорю? — обратился он к героям. Гости наши засмущались, стали говорить что-то но очень внятное. — Да вы не смущайтесь! Разве это беда, что вы молоды. Это очень хорошо! Плохо то, что в свои молодые, даже юные годы вам приходится не на жизнь, а на смерть драться с ненавистным врагом, отдавать свои юные жизни за нашу Родину. А то, что вы молоды,— это прекрасно! Будьте как можно дольше молодыми и в жизни, и в своих делах. — После этого совещания я вернулся в Вологду окрыленный той высокой оценкой, которая была дана областной комсомольской организации в Москве,— завершил свой рассказ И. Я. Базлов.— Мне, получившему высокий пост в областном комитете комсомола, предстояла новая, большая и серьезная работа. Война продолжалась, блокада Ленинграда тоже, и мы, комсомольцы, вся молодежь тыла, обязаны были делать все возможное, чтобы облегчить тяжелейшее положение, в котором жили, работали и сражались с врагом жители осажденного города и его героические защитники.
|
