ИСТОРИЯ 9 страница

По современным подсчетам, грамотными были не менее 10 % средневековых горожан, и на­глядным подтверждением этому служат многочисленные надписи-граффити на стенах древних храмов, к которым «прикладывали руки» и безвестные простолюдины, и сам киевский князь Святослав Изяславич со своей княгиней.

Даже в эпоху расцвета Руси в ХП-ХШ вв. в ее городах не возникли университеты. Единствен­ной организацией, обеспечивавшей развитие образования и письменной культуры в стране, до конца XVII в. оставалась церковь. Основными учебными центрами становились монастыри, где изучались богословие, церковная литература, греческий язык, искусство красноречия.

В удельный период продолжается составление летописей в Киеве (в Печерском и Выдубицком монастырях) и Новгороде. В начале XII в. возникает летописание в Ростово-Суздальской земле. Наиболее известный Владимирский свод начал создаваться в 1177 г. при князе Всеволоде Большое Гнездо, чтобы показать ведущую роль Северо-Восточной Руси; его повествование было доведено до 1206 г. На местах появляются новые художественные приемы; например, летописание Галиц- ко-Волынской земли, возникшее в начале XIII в. при князе Данииле Романовиче, отличалось от общерусской традиции большей светскостью и особой поэтической манерой изложения.

Летописи ХП-ХШ вв. в основном ограничиваются повествованием о местных событиях: смене князей и епископов (а в Новгороде — еще и посадников и тысяцких), военных походах, постройке церквей, неурожаях, голоде и эпидемиях, примечательных явлениях природы вроде солнечных за­тмений. Иногда в разных летописях событиям давались противоположные трактовки в интересах местных властей; таким образом, летописание стало использоваться для обоснования притязаний в борьбе с противниками. Летописи той поры в основном далеки от понимания общерусских задач.

Согласно летописной традиции, новые своды не только повествовали о современных событиях, но и включали в себя более ранние летописи начиная с «Повести временных лет», многие из кото­рых сохранились только в таких поздних списках. Наиболее ранними из сохранившихся списков летописных сборников являются Лаврентьевский (1377 г.), включавший летописный свод, повес­твующий о событиях Северо-Восточной Руси до 1305 г.; Ипатьевский (20-е гг. XV в.), содержав­ший южнорусский свод с изложением событий в Киевской и Галицко-Волынской Руси до 1292 г. Новгородский летописный свод, рассказывающий о судьбах Северо-Западной Руси, дошел до нас в списке ХШ-Х1У в.

Часто летописи богато иллюстрировались. Владимирский свод содержал 617 миниатюр (сохра­нилась его копия XV в., так называемая «Радзивилловская летопись»).

После упадка летописания в связи с монголо-татарским нашествием оно вновь развивается в ХГУ-ХУ вв. В 1305 г. был составлен летописный свод в Твери, соперничавшей за первенство с Москвой. Первым летописным сводом, содержавшим идею общерусского единства и сильной княжеской власти в союзе с церковью, стала Троицкая летопись, созданная в Москве около 1408 г.

В отличие от летописей, хронографы излагали с религиозных позиций события не только русской, но и всемирной истории. Первый хронограф был составлен в 1442 г. сербом Пахомием Логофетом после отказа русской церкви признать Флорентийскую унию и был призван обличить византийских правителей, заключивших ее.

В период раздробленности продолжала пользоваться популярностью житийная литература. В землях и княжествах появляются местночтимые святые. «Сказание о Леонтии Ростовском», со­зданное в 60-е гг. XII в., повествует о епископе, насаждавшем христианство на Северо-Востоке Руси и убитом язычниками в 1076 г. В монастырях составлялись сборники житийных рассказов о мо­нахах — «патерики» (или, на русский манер, «отечники»). В 20-е гг. ХП1 в. на основе посланий монаха Поликарпа был составлен Киево-Печерский патерик. Житие Авраамия Смоленского было создано в XIII в. его учеником Ефремом, широко использовавшим произведения византийской ре­лигиозной литературы. В конце XIII — начале XIV в. составлено житие Александра Невского, боль­ше напоминающее воинскую повесть. В житии митрополита Петра (первая половина XIV в.) про­водилась идея божественного предначертания превращения Москвы в религиозную столицу Руси.

С конца XIV в. произведения житийного жанра создавались в возвышенном стиле с исполь­зованием цветистых оборотов (по собственному выражению одного из авторов, Епифания, «пле­тением словес») и обильных цитат из Священного писания. В этом духе монах Троице-Сергиева монастыря Епифаний Премудрый составил жития пермского епископа, миссионера и просветите­ля, создателя азбуки коми Стефана Пермского (около 1396 г.) и основателя Троицкого монастыря Сергия Радонежского (1417-1418 гг.).

Выдающееся место в ряду литературных памятников эпохи феодальной раздробленности зани­мает созданное около 1185 г. «Слово о полку Игореве», которое повествует о разгроме войск нов- город-северского князя Игоря Святославича половецким ханом Кончаком. Автор его был великим поэтом, мастерски пользовавшимся метафорами; своеобразная музыкальность его произведения достигается сопровождающим сюжетные повороты изменением ритма и особым звуковым строем, создающим эффект звукоподражания.

Прозвучавшая в «Слове» критика русских князей за «неодиначество» перед лицом общей опасности стала очень актуальной с началом важнейшего события русской истории — татарского нашествия. Одним из первых литературных откликов на него явилось «Слово о погибели Рус­ской земли» (1238-1246 гг.), восторженными словами описывающее красоту и богатство русской земли до татарского вторжения. Большую часть посвященных нашествию произведений можно объединить в особый жанр воинских повестей, которые создавались авторами из числа княжеских дружинников: «О битве на Калке» (1223 г.), «О разорении Батыем Рязани» (1237 г.), «О взятии Владимира» (1238 г.), «Сказание о нашествии Батыя на русскую землю» (1240 г.). Общей их иде­ей становится осознание необходимости объединения сил для отпора врагу. Особенно четко оно проявляется в сложившемся в конце XIV — начале XV в. цикле повестей о Куликовской битве: «Повести о Мамаевом побоище», «Поведание и сказание о побоище великого князя Дмитрия Ива­новича Донского» и, наконец, повторяющей стилистику «Слова о полку Игореве» «Задонщине», авторство которой приписывается священнику Софонию Рязанцу.

В объединительный период претерпевает изменения жанр «хождений». Суздальцев Симеона и Авраамия, описавших свои путешествия в 1437-1441 гг. в Италию на Флорентийский собор, больше, чем церковные святыни, интересуют европейские диковинки: фонтаны, водопроводы, башенные часы, венецианские каналы. Первым произведением русской литературы, запечатлев­шим путешествие не с религиозными, а с торговыми целями, явилось «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина.

Во второй половине XV в. стал распространяться жанр сюжетной повести; ее исторические герои действуют в вымышленных, иногда фантастичных сюжетах, больше внимания уделяется человеческим чувствам и характерам. «Повесть о Петре и Февронии Муромских» — первое про­изведение русской литературы о великой любви.

Во времена господства средневекового мировоззрения оппозиция официальным взглядам су­ществовала в виде ересей — отклоняющихся от официальной идеологии религиозных учений, распространявшихся среди городского, населения, более мобильного и восприимчивого к новым идеям, нежели ведущее патриархальный образ жизни крестьянство. В середине XIV — первой половине XV в. в Новгороде и Пскове существовало движение «стригольников» (название связано либо с ремесленными специальностями, либо с особым обрядом посвящения — специфической стрижкой), отвергавших церковную иерархию и монашество, «чин священнический», поставляв­шийся «по мзде», а также само священство как «божественную благодать» исполнять основные обряды — христианские «таинства»: причащение, покаяние, крещение, исполнение которых со­провождалось большими церковными поборами. Обличая продажность и невежество попов, они требовали права религиозной проповеди для мирян. Церковь жестоко расправилась со «стриголь­никами» — в 1376 г. их утопили в Волхове; но учение продолжало существовать. Вероятно, во второй половине XV в. «стригольники» слились с «жидовствующими».

Центром новой ереси, основателем которой стал приехавший в 1471 г. из Литвы «жидовин Схария» («Захарья Евреин»), поддержанный горожанами и низшим духовенством, по-прежнему являлся Новгород. Сторонники его отрицали церковную иерархию, посты, праздники, храмы, почитание икон; отвергали внешние проявления христианского культа — священные предметы, службы и обряды; отрицали божественность Христа и его воскресение из мертвых, то есть под­вергали сомнению основной догмат веры о триединстве Бога (отсюда используемый в современ­ной литературе термин для их обозначения — «антитринитарии»). Первым начал борьбу с ними в 1487 г. новгородский архиепископ Геннадий, узнавший, что еретики «бросали иконы в нечис­тые места, некоторые святые лики кусали они зубами, как бешеные псы, некоторые разбивали». Однако в середине 1480-х гг. среди сторонников нового учения оказалось немало влиятельных людей, в том числе владевший несколькими иностранными языками глава посольского приказа Федор Курицын и невестка великого князя Ивана III Елена Волошанка.

Жители городов быстрее знакомились с новинками и импортными товарами; уже в XII в. на городском торгу можно было встретить сирийские бусы, польский свинец, иранскую художест­венную керамику, фризское и фламандское сукно. Из Византии шли ценные шелковые ткани, пряности, стеклянная посуда, из Германии — бронзовые чаши и мечи, из Крыма — амфоры с вином, из Прибалтики — янтарь; встречались и заморские диковинки вроде индийских шахмат. Бытовая утварь горожан была богаче, чем у крестьян, но также преимущественно деревянной: мебель, посуда, музыкальные инструменты, лари и шкатулки, где хранились ценности и всякая «ларечная кузнь»; фигурки домовых, сани (на которых порой ездили и летом). Так же как крес­тьянки, жены горожан мололи муку ручными жерновами и пряли веретенами с пряслицами. Но в городах встречаются и металлические светильники, и бронзовые нательные кресты, и замки с ключами, и изысканные украшения. Во время раскопок в Новгороде найдены детали около 100 тысяч пар кожаной обуви, тогда как остатки лаптя встретились лишь однажды. Впрочем, относительная налаженность и изобилие городского быта часто пресекались страшными неуро­жаями, эпидемиями, вражескими набегами или междоусобицами. В такое время цены на хлеб — главный продукт потребления средневекового человека — увеличивались в 6, 9 и даже в 40 раз.

В XIV в., когда ремесло стало уже оправляться от последствий татарского нашествия, город­ские ремесленники начали лить колокола. В летописи в связи с походом на Москву хана Тохта- мыша в 1382 г. упоминаются «тюфяки» — первые артиллерийские орудия, Известны и железные русские пушки, кованые из цельной заготовки. Кованые орудия калибром 24-110 мм и массой 60-170 кг находились на вооружении русской армии в течение всего XV в., и только в следующем столетии стали изготавливаться литые медные и бронзовые орудия.

1.4. Российское государство во второй половине XV - начале XVII в.

1.4.1. Завершение объединения русских земель и образование Российского государства. Становление органов центральной власти

Иван III (1462-1505 гг.) по праву заслужил имя Грозного — так стали впервые называть имен­но его, а не его внука. Еще при жизни отца он был объявлен в 1451 г. его соправителем и с 12 лет начал ходить в военные походы. Позднее Иван III стал первым из московских князей, который перестал лично водить полки и не участвовал в сражениях. Расчетливый и беспощадный политик, искусный дипломат, он был организатором московских побед, продумывая даже мелочи — так, в поход на Новгород он отправил не только военных, но и дьяка с летописями, чтобы докумен­тально продемонстрировать новгородцам их «неправды», должным образом отредактированные.

При Иване III процесс «собирания земель» Северо-Восточной Руси вступил в завершающий этап. По завещанию отца Иван III получил большую часть владений — 16 городов, тогда как четырем его удельным братьям досталось только 12. Материальные возможности и военная сила Москвы были подавляющими: в 1463 г. был присоединен Ярославль, в 1474 г. ростовские кня­зья продали Ивану III вторую половину Ростова (первую половину присвоил еще Иван Калита). В 1471-1478 гг. после упорного сопротивления (московский великий князь ходил на новгородцев и войной в 1471 и 1477 гг., и миром в 1475 г.) покорился Новгород; республиканское правление было уничтожено, и московская территория сразу увеличилась в два раза. В 1485 г. соединенное московское войско осадило Тверь, и последний тверской князь эмигрировал в Литву. В 1489 г. присоединена Вятская земля. При Василии III в 1510 г. была ликвидирована независимость Пско­ва, в 1514 г. у Литвы отвоеван Смоленск, в 1521 г. присоединена Рязань.

Таким образом, все основные земли Северо-Восточной Руси перешли «под высокую руку» московского великого князя. Ко времени смерти Василия III в 1533 г. его владения составляли 2 800 ООО км², что в 6,5 раз превосходило размеры княжества его отца в 1462 г. В 1485 г. Иван III принял титул «государя всея Русии».

В 1497 г. появился новый знак государственной власти — большая печать с официальным изображением герба — двуглавого орла, существующего, таким образом, у нас уже 500 лет. Воп­реки распространенным представлениям, державный орел не является «гербом Византии», а ско­рее всего взят из государственной символики Священной Римской империи.

Однако «собирание земель» еще не означало подлинного государственного единства. По дав­ней традиции, московские князья выделяли своим детям уделы. Княжества братьев Ивана III и Василия III представляли собой хотя и небольшие, но самостоятельные государственные об­разования. У удельных князей были свои бояре и слуги, полки, казна и администрация. В сво­их владениях князья сами выдавали жалованные грамоты. Со старшим братом они заключали договоры — «докончания». Удельные князья при Иване III не могли чеканить монету и вести самостоятельную внешнюю политику, но зато как члены московского княжеского дома они имели право на престол, и великим князьям приходилось держать своих родственников под контролем.

В 1491 г. Иван III «поймал» своего брата Андрея Углицкого и ликвидировал его удел, но пе­ред смертью вновь выделил владения детям; Василию III опять пришлось иметь дело с уделами братьев. Поскольку у великого князя долгое время не было детей, он запретил братьям жениться, в результате чего к концу своего правления присоединил выморочные Волоцкий, Калужский и Углицкий уделы; но еще сохранялись княжества Юрия Дмитровского и Андрея Старицкого. Таким образом к началу XVI в. была в целом ликвидирована старая политическая система — фе­дерация больших и малых княжеств. Однако следы ее в виде уделов сохранялись до конца XVI в.

Помимо уделов, великим князьям на правах вассалов служили князья Стародубские, Мсти­славские, Одоевские, Воротынские, перешедшие на московскую службу из Литвы вместе со сво­ими княжествами. Эти пограничные «служебные князья» оставались полными хозяевами своих земель, имели своих бояр и слуг и даже укрепленные города — Воротынск, Венев, Епифань.

Самостоятельную структуру представляла и церковь: митрополит и епископы владели значитель­ными вотчинами и имели своих бояр и светских слуг, которых наделяли землей.

Местные князья перестали быть суверенными государями, но сохранили свои вотчины уже как «пожалование» великого князя. На этих землях по-прежнему действовала их администра­ция, князья собирали дань и имели право суда по всем делам. Новгородская земля сохранила свою денежную систему (новгородская «копейка» была вдвое тяжелее московской «деньги»), единицу налогообложения — «обжу», судебные порядки; тамошние землевладельцы должны были нести военную службу в пределах своей территории, а купцы имели монопольное право на торговлю с Ливонией. После присоединения Смоленска в 1514 г. жалованная грамота давала горожанам целый ряд налоговых привилегий. На территории страны действовали разные нормы взимания даней.

Быстрое объединение территорий со своим укладом жизни и правовыми нормами при от­носительно низком уровне экономического развития и торговых связей делало новую державу внутренне непрочной, рыхлой, поскольку в обществе еще не созрели условия для внутреннего единства многочисленных бывших уделов, городов и разнородных слоев знатных и незнатных вотчинников и «вольных слуг».

Главной задачей Ивана III и его наследников с 80-х гг. XV в. стало превращение совокупности бывших княжеств и земель в единое государство. Выход был найден в строительстве централизо­ванного аппарата управления и развитии условного феодального землевладения, т.е. такой формы обеспечения военной и гражданской службы, которая ставила землевладельца-помещика в пря­мую зависимость от государя и центральных властей.

Основой для формирования новой системы управления стало великокняжеское хозяйство — «дворец» и «государев двор». Канцелярия «дворца» уже накопила опыт и кадры специалистов; с 60-70-х гг. XV в. они смогли развернуть систему государственной документации: посольские, разрядные, писцовые книги. «Государев двор» в начале XVI в. уже включал в себя не только старые боярские, но и княжеские роды, переходившие на московскую службу. Московским го­сударям служили князья ярославские (Курбские, Сицкие), оболенские (Долгоруковы, Репнины), суздальские (Шуйские), ростовские (Темкины, Лобановы), а также отпрыски литовской династии Гедиминовичей КНЯЗЬЯ Голицыны, Куракины, Хованские, Трубецкие.

Отношения между родами и назначения по службе чинов государева двора регулировались местничеством — порядком, определявшим назначения членов служилых фамилий на военные и прочие государственные должности и ставившим одного выше, а другого ниже на определенное число «мест». Дети, племянники и внуки одного боярина должны были находиться на службе в таком взаимоотношении с потомками другого, в котором когда-то служили их предки. «Отечес­кая честь» зависела от происхождения, и это заставляло московских князей назначать на ответс­твенные должности людей «родословных».

С другой стороны, местничество основывалось на прецедентах, и роды, долго и верно служив­шие московским князьям, укрепляли свои позиции. Унаследованную «отеческую честь» необ­ходимо было постоянно поддерживать службой. Учитывались заслуги и предков, и самого пре­тендента, поэтому наложение великокняжеского наказания — «опалы», бегство с поля боя или отъезд в Литву одного представителя семьи могли сказаться на местническом положении всего рода и ухудшить его положение при дворе. Верховным судьей же в местнических спорах был сам государь: «Чей род любится — тот род и высится».

В 1517 г. в источниках впервые появляется термин «Дума» для обозначения органа, где 5-10 бояр и столько же окольничих выступали ближайшими советниками государя. Из состава «дво­ра» выбирались наместники и волостели, которых великий князь ставил во главе новых терри­ториальных единиц — «уездов», делившихся на «волости» и «станы». При отсутствии готового аппарата управления наместники приезжали на службу со своим «двором» — вольными слугами и холопами. Деятельность наместников на такой должности — «кормлении» регулировалась «ус­тавными грамотами», определявшими объем полномочий и размер содержания — «корма», кото­рый должно было предоставлять деньгами и натурой (мясом, рыбой, овсом) — местное население. Наместник творил суд по уголовным и гражданским делам и взимал в свою пользу штрафы и су­дебные пошлины. Однако во избежание злоупотреблений он должен был судить только с участием местных выборных «добрых людей», а его решения могли быть обжалованы в Москве.

С начала XVI в. из отдельных поручений — «приказов», дававшихся боярам и другим слугам князя, стали вырастать государственные учреждения — приказы. К середине века действовала уже система важнейших общегосударственных приказов: Разрядный (аналог Генерального шта­ба), Посольский (ведал связями с иностранными государствами), Ямской, Большого прихода, Разбойный (нечто вроде министерства внутренних дел); появился также особый Челобитенный приказ, принимавший жалобы на работу других органов управления. В приказах работали про­фессиональные управленцы — дьяки и подьячие: так XVI век стал временем рождения российс­кой бюрократии. Образованные и талантливые дьяки — Федор Курицын при Иване III, Иван Вис- коватый и братья Щелкаловы при Иване IV — становились в XVI в. ближайшими советниками государя и занимали почетное место в Боярской думе («думные дьяки»).

При Иване III складывается общегосударственная система связи — «ямская гоньба». В повин­ность крестьян, проживавших вдоль больших дорог, входила перевозка от одной станции, назы­вавшейся «ямома», до следующей казенных грузов и людей — гонцов, послов, воевод. Жители таких сел становились потомственными ямщиками.

На смену княжеским дружинам пришла единая армия — дворянское ополчение, созданное на основе поместной системы. Поместьем стал называться участок казенной земли с крестьянами, отданный конкретному лицу на условиях военной службы без права продажи, заклада, обмена. Передаваться по наследству поместье могло, только если сын выходил на службу «в отца место». «Испомещенных» в каждом уезде дворян записывали в списки и периодически вызывали на смотры, где проверяли их годность к службе «конно, людно и оружно». Согласно этим спискам дворяне отправлялись в поход, а соседи-помещики служили вместе всем «городом». Неявка или уклонение от службы наказывались конфискацией поместья. В случае гибели в бою дворянина вдове с детьми оставлялась часть поместья «на прожиток».

В поместную раздачу шли не только государственные («черносошные») и дворцовые земли. Присоединение к Москве Новгорода, Твери, Рязани сопровождалось «выводом» местной знати и конфискациями ее земель. Только в Новгороде с 1475 по 1502 г. Иван III отобрал у бояр и церкви около 1 млн десятин, на которых «испомещались» московские выходцы, в том числе из вчераш­них холопов; эти дворяне-помещики ХУ-ХУ1 вв. еще не имели фамилий. Попадали в помещики и слуги распущенных дворов бывших независимых князей. Рядом с ними поместья давались младшим членам знатных московских фамилий: их родовые владения дробились при наследо­вании, разорялись и продавались или отходили монастырям «на помин души». Получали по­местья также выведенные московскими князьями из своих родовых вотчин бояре из Новгорода и других земель.

Организацией поместной системы в масштабах государства занималось специальное ведомс­тво — Поместный приказ, учитывавший все пригодные для раздачи земли. Туда молодой дво­рянин подавал челобитную с просьбой его «испоместить». Обычно дворянский сын оставался «недорослем» до 15 лет, после чего вступал в службу и мог претендовать на получение поместья (в соответствии с происхождением и местом на служебной лестнице); в среднем же поместье се­редины XVI в. включало 10-30 крестьянских дворов. Обычно перед большим походом дворяне- помещики получали жалованье в 1-3 рубля, чтобы «подняться» на службу.

И знать, и дворяне-помещики выступали на войну со своими лошадьми, вооружением и при­пасами. Знатный боярин мог себе позволить приобрести дорогостоящее «импортное» вооруже­ние стоимостью в 40-50 рублей — за эти деньги можно было купить целое село с деревнями. Рядовые помещики выходили в отцовских и дедовых кольчугах (или в более дешевых стеганых кафтанах — «тегиляях») и составляли основу русской армии времен Ивана Грозного: в середине XVI в. их количество достигало 40-50 тыс. человек. В походе дворянские «сотни» входили в со­став основных войсковых подразделений-полков: большого полка, полка правой руки, передового полка, сторожевого полка, полка левой руки. Полками командовали воеводы из состава «госуда­рева двора».

Помимо дворянского ополчения, при Иване III появилась первая пехота, вооруженная ружья­ми; в XVI в. она стала называться стрельцами. Стрелецкие полки (численностью 500—1000 чел.) составляли гарнизоны городов и крепостей; они же несли полицейскую службу. Вооружены стрельцы были гладкоствольными ружьями-пищалями, бердышами (топорами на длинных руко­ятках) и саблями. Стрельцы набирались из вольных людей; служили пожизненно и наследственно и за службу получали государево жалованье. У стрельцов уже была однообразная форма, кафта­ны разных полков различались по цвету: красные, синие, зеленые. Но в мирное время стрельцы жили в Москве и других городах в своих слободах с семьями, занимались ремеслом и торговлей. Помимо стрельцов, в состав войска входилии другие служилые люди «по прибору»: пушкари, сторожа на засеках, казаки.

В Москве действовали арсенал — Оружейная палата и Пушечный двор, где отливались ору­дия. Знаменитый архитектор Аристотель Фиораванти был «по совместительству» главным во­енным инженером русской армии. Тяжелые пушки с крупным калибром составляли осадную и крепостную артиллерию; в полевых войсках находились более легкие и подвижные орудия. Всего же на вооружении в крепостях и арсеналах находилось до 2 тыс. орудий. На ежегодных смотрах пушкари показывали свое искусство в стрельбе по мишеням. В XVI в. русские мас­тера уже умели изготавливать орудия с казенными затворами и многоствольные установки на вращающемся барабане. В полевых сражениях с татарской конницей успешно применя­лись «гуляй-города» — подвижные замкнутые укрепления из щитов с отверстиями для пушек и пищалей. С появлением артиллерии деревянные стены престали быть надежным укрытием, поэтому стали строить крепости из камня и кирпича: новые кремли в Москве, Туле, Зарайс­ке; крепости Ивангород и Смоленск. Постройкой крепостей и осадными работами руководили инженеры — «розмыслы».

Становление новой армии и администрации, как и активная внешняя политика, требовали средств, поэтому к концу XV в. сложилась новая система налогообложения. Начиная с 60-х гг. XV в. стали составляться «писцовые книги» — валовые описания пахотных земель и крестьянс­ких дворов по каждому уезду и каждому владению, на основании которых исчислялись поземель­ные прямые налоги: с определенного количества земли («сохи») собиралась в казну сумма, кото­рую раскладывали между собой сами крестьяне-общинники. Основные прямые налоги получили в XVI в. название «дани», «ямских» и «полоняничных» денег.

Косвенные налоги собирались путем государственной монополии на продажу «хлебного вина» (низкоградусной водки), введенной в России в начале XVI в. Были открыты первые кабаки — го­сударственные учреждения, сдававшиеся на откуп частным лицам или управлявшиеся выбор­ными и приносившими присягу «кабацкими целовальниками». Их задачей было привлечение покупателей и сбор кабацких доходов в казну «с прибылью против прежних лет».

Прочими источниками денежных поступлений государства служили таможенные пошли­ны и перечеканка западноевропейских серебряных монет — «талеров» в московскую «деньгу». В 1535 г. началась денежная реформа, в результате которой в России появилась единая денежная система, а основной монетой стала маленькая серебряная овальная монета с изображением всад­ника с копьем — отсюда и название «копейка»; 100 таких копеек составляли 1 рубль.

Правительство Ивана III начало наступление на привилегии землевладельцев: прекраща­лось освобождение их владений от основных прямых налогов. Особенно эти меры задели цер­ковь: ей (архиерейским кафедрам и крупнейшим монастырям) принадлежало в XVI в. примерно 20 % всех пахотных земель и угодий в государстве. В 1478 г. Иван III конфисковал половину владений новгородского архиепископа и шести монастырей, а на церковном соборе 1503 г. пос­тавил вопрос о ликвидации церковного землевладения, однако, встретив сопротивление церков­ных властей, отступил. Василий III в отношениях с церковью был более осмотрителен и получил поддержку влиятельного игумена-основателя Волоколамского монастыря Иосифа и вышедше­го из этой обители митрополита Даниила. В своих сочинениях Иосиф Волоцкий провозглашал божественный характер царской власти: «Царь убо естеством подобен есть всем человеком, а властию же подобен есть вышнему Богу»; на земле же царь является высшим судьей и в светс­ких, и в церковных делах.