Политическая жизнь в 1920-1930 гг. Внутрипартийная борьба. Культ личности И. В. Сталина. Массовые репрессии. Конституция 1936 г.

Либерализация экономики в годы нэпа не сопровождалась демократизацией, какими-либо серьезными изменениями в системе однопартийной большевистской диктатуры. Введение нэпа некоторые небольшевистские силы восприняли как возвращение к естественному, нормальному развитию русской революции и ждали от большевистских лидеров установления буржуазно-де­мократического строя и либерализации политической системы. Вместо этого по инициативе Ле­нина большевики взяли курс на окончательное уничтожение остатков многопартийности. Считая возможный контрреволюционный «термидорианский» переворот основной и действительной опас­ностью, Ленин решительно отклонил все предложения отдельных партийцев по либерализации политического строя. Не нашло у него поддержки и предложение оппозиции «поиграть в парла­ментаризм», допустив «десяток, другой, а может и три десятка бородатых мужиков во ВЦИК».

Вопреки известным словам Ленина о «коренной перемене точки зрения на социализм», во­прос о пересмотре концепции социализма практически не был поставлен. Резолюцией X съезда РКП(б) «О единстве партии» запрещались оппозиционные группы, навязывалось единомыслие. В 1921 г. фактически прекратили политическую деятельность левые эсеры. Спустя год состоялся сфабрикованный процесс над руководителями партии правых эсеров. Все они были приговорены к смертной казни, которая затем была заменена 10 годами заключения.

Стремясь предотвратить возможную реставрацию капитализма, правящая партия ужесточила репрессии против потенциальных противников из числа представителей высококвалифицирован­ной интеллигенции. В августе 1922 г. из страны были высланы 160 деятелей науки, культуры и искусства, включая философов Николая Александровича Бердяева (1874-1948 гг.), Сергея Нико­лаевича Булгакова (1871-1944 гг.), Ивана Александровича Ильина (1882-1954 гг.), Льва Платоно- вича Карсавина (1882-1952 гг.), Семена Людвиговича Франка (1877-1950 гг.), Льва Исааковича Шестова (1866-1938 гг.), социолога Питирима Александровича Сорокина (1889-1968 гг.), исто­риков Александра Александровича Кизеветтера (1866-1933 гг.), Анатолия Васильевича Флоров- ского (1884-1968 гг.), которых газета «Правда», в статье с многозначным заголовком «Первое предостережение» назвала «идеологическими врангелевцами».

Несколькими месяцами раньше был укреплен созданный еще в 1920 г. Агитпропотдел ЦК РКП(б). Он должен был заниматься общим идеологическим руководством всеми государствен­ными и общественными организациями и идейно-политическим воспитанием коммунистов.

В 1922-1923 гг. были предприняты и другие весьма жесткие шаги, изменившие всю духовную атмосферу в стране. Была создана политическая цензура — Главлит (Главное управление по де­лам литературы и издательства при Наркомпросе РСФСР), а затем и Главрепертком (Комитет по контролю за репертуаром). Главлит получил право выдавать разрешения на публикацию изданий и составление списков запрещенных произведений. В 1923 г. для хранения «вредных и контрре­волюционных» книг стали создаваться специальные хранилища книг и документов, запрещенных к обращению (спецхраны). В новых условиях изменились задачи, а отчасти и методы работы ВЧК (с 1922 г. — ОГПУ), которая активно подключилась к контролю над новыми хозяйственными отношениями.

Введение нэпа требовало существенной трансформации сложившихся в годы революции и «во­енного коммунизма» государственных структур, превращения их из органов принуждения в инс­трументы новой политики, ориентированные на поощрение частной инициативы крестьянства.

Неожиданно этот процесс был заторможен неурожаем и голодом, масштабы и последствия ко­торого значительно превзошли голод 1891-1892 гг. Засуха 1921 г. охватила обширные районы 35 губерний Северного Причерноморья, Средней и Нижней Волги, Предуралья, Северного Казахста­на, Западной Сибири. Урожай в этих районах погиб, выгорели даже травы. Из-за политики про­дразверстки крестьянские хозяйства практически не имели запасов продовольствия, до минимума сократилось поголовье скота. К концу 1921 г. число голодающих достигло 15-22 млн человек. От голода, по некоторым оценкам, погибло 5-8 млн человек. Сотни тысяч беженцев устремились в благополучные районы страны. В этих условиях вновь возрастает роль государственных распре­делительных механизмов.

18 июля 1921 г. при ВЦИК была создана Центральная комиссия помощи голодающим. Был объявлен сбор продовольствия, одежды, медикаментов. В районах, не пострадавших от засухи, была проведена продналоговая кампания, позволившая организовать питание голодающих и про­вести осеннюю (1921 г.) и весеннюю (1922 г.) посевные кампании в неурожайных губерниях.

Советское правительство, не имея возможности помочь всем голодающим, обратилось за по­мощью к общественности зарубежных стран. Благотворительная гуверовская Американская ад­министрация помощи (АРА) кормила около 10 млн человек. Серьезную помощь голодающим оказал организованный знаменитым полярным исследователем Ф. Нансеном Международный со­юз помощи детям. К движению помощи голодающим в России примкнули многие деятели науки, искусства и культуры зарубежных стран. Сбор средств рабочими разных стран объединил Между­народный комитет рабочей помощи (Межрабпом), во главе которого стала немецкая коммунистка Клара Цеткин (1857-1933 гг.). Усилиями Межрабкома в Россию было отправлено более 3 млн пудов продовольствия. Принятые меры позволили стабилизировать ситуацию.

Борьба с голодом была использована властями как предлог для наступления на церковь. Ленин, считая религию «самой опасной мерзостью», самой гнусной «заразой», явился прямым инициато­ром трех массовых кампаний, направленных против православия, в результате которых церковь была отделена от государства и лишена прав юридического лица. Однако моральный и нравствен­ный авторитет церкви в обществе все еще был велик. Тяжелейшая обстановка, вызванная голодом, привела Ленина к мысли о том, что «данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но вообще единственный момент, когда мы можем... разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь... когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной энергией, не останав­ливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления».

ВЦИК 23 февраля 1922 г. издал Декрет об изъятии церковных ценностей. Насильственным путем было изъято более 18 пудов золота, 24,7 тыс. пудов серебра, 4 пуда жемчуга, более пуда бриллиантов и других ценностей на общую сумму в 2,5 млрд золотых рублей. Из них только 1 млрд пошел на закупку продовольствия. Наряду с изъятием церковных ценностей и физическим унич­тожением отдельных священнослужителей в этот период начала проводиться интенсивная работа по расколу церкви.

Политика властей вызвала в среде верующих движение протеста, порой доходившее до воору­женных столкновений. Только в первом полугодии 1922 г. было зафиксировано более 1400 слу­чаев столкновений, более 700 священников и монахов привлечены к уголовной ответственности. Патриарх Тихон (Белавин Василий Иванович; 1865-1925 гг.) выступил против актов насилия со стороны властей. Это послужило предлогом для его ареста. Большевики не решились расстрелять Тихона из-за возможной негативной реакции за рубежом. После смерти Ленина его преемник на посту главы правительства А. Рыков был вынужден уменьшить давление на церковь.

В начале 1920-х гг. советское государство уже коренным образом отличалось от того образа «полугосударства» без армии и полиции, без бюрократии, о котором писал В. И. Ленин накануне революции. Революционная практика беспощадно вскрыла весь утопизм марксистской доктрины. Реальная, а не книжная диктатура пролетариата оборачивалась сверхцентрализацией власти, тер­рором и деспотическим господством партийной бюрократии.

За годы революции и Гражданской войны главной несущей конструкцией новой политической системы становится большевистская партия. В период нэпа советский политический режим пос­тепенно стал приобретать авторитарный бюрократический характер. Большевистская вер­хушка, сосредоточив в своих руках все рычаги власти, превращалась в правящую политическую элиту. Начиная с 1918 г. в рамках партийно-государственных структур уже формировалась новая коммунистическая иерархия. VII съезд РКП(б) официально закрепил функционирование Полит­бюро, Оргбюро и Секретариата ЦК РКП(б). В условиях Гражданской войны почти весь государс­твенный аппарат состоял из коммунистов, а высшие посты занимали проверенные представители партийной элиты. Советы были практически безвластны. Вялые попытки власти в начале 1920-х гг. оживить их работу результата не дали.

Быстро менялась и природа большевистской партии. Широко используя репрессивные меры по подавлению инакомыслия, партия трансформировалась из революционной структуры в управ­ленческую. При этом сама партия, по определению Троцкого, все больше разделялась на «сек­ретарскую иерархию и мирян» т.е. профессиональных партийных функционеров, подбираемых сверху, и прочую партийную массу, не участвующую в принятии решений.

После запрещения на X съезде РКП(б) фракций внутри партии процесс концентрации власти в руках партаппарата продолжал набирать силу. Хотя в первые годы нэпа формально еще сохра­нялись практика выборности, определенного контроля за руководителями и другие проявления демократизма, рядовые коммунисты постепенно отчуждались от политического процесса. Внутри­партийная демократия явно начинала мешать становлению жесткой авторитарной системы управ­ления. В 1923 г. И. В. Сталин впервые открыто заявил, что «для ограждения партии от влияния нэпа» следует ограничить демократию.

Централизация партийно-государственного управления, при которой все назначения на руко­водящие должности производились сверху вниз, в свою очередь, способствовала возникновению так называемой номенклатуры. Вскоре после прихода большевиков к власти все назначения и перемещения руководящих работников стали производиться решениями ЦК, а на местах — губ- комов партии. В 1919 г. был создан учетно-распределительный отдел (Учраспред) для строгого уче­та ключевых должностей и подбора лиц на их замещение. В годы нэпа номенклатурный принцип назначения руководящих кадров стал одним из основополагающих принципов советской полити­ческой системы. Утвержденный в ноябре 1923 г. Оргбюро ЦК список № 1 включал 4000 долж­ностей, назначения на которые производились только ЦК РКП(б). По второму списку ведомства сами назначали на должности, но с уведомлением ЦК и согласованием назначений с Учраспред ом.

На номенклатурные посты ставились люди, беспрекословно выполняющие предписания пар­тии, способные понять директивы партийных вождей и «способные провести их честно». «Руково­дящих номенклатурных работников» постоянно перебрасывали из одной отрасли в другую. За три года (1924-1926 гг.) свыше 85 % всех номенклатурных работников сменили место работы, треть из них работали на последней должности менее года.

Став с начала 1920-х гг. вершителем судеб партийного и государственного аппарата, И. В. Сталин методически проводил курс на изменение персонального состава номенклатуры, в первую очередь ее верхнего слоя. Во многом этому способствовала борьба с партийной оппо­зицией, в ходе которой он отстранял своих соперников, а также людей, в преданности которых не был уверен. Выдвигая людей на руководящие должности, Сталин делал ставку на тех, чья преданность ему была хорошо известна. В результате большинство важнейших партийных и госу­дарственных постов заняли такие руководители, как Л. М. Каганович и К. Е. Ворошилов, готовые поддержать любые предложения генерального секретаря ЦК партии. Уровень образования членов правительства в 1920-е гг. неуклонно снижался. Если в начале десятилетия высшее образование имели восемь наркомов, то в 1929 г. только трое.

Со временем Орграспредотдел, который возглавил Л. М. Каганович, стал важнейшим в соста­ве ЦК. Под его контролем оказались почти все административно-управленческие кадры страны, начиная с центральных ведомств и кончая предприятиями. Отныне институт номенклатуры превращается в действенное средство тотального контроля.

Практически все 1920-е гг. отмечены непрерывной политической борьбой в высших эшелонах партийного руководства. Победитель в этой борьбе вместе с необъятной властью получал право на собственное толкование марксистской доктрины. На первом этапе, в 1923-1924 гг., борьба разворачивалась вокруг так называемого «ленинского завещания», в первую очередь его «Письма к съезду». В своих последних записях, продиктованных с конца декабря 1922 г. и по начало мар­та 1923 г., основоположник и главный идеолог большевистской партии оставил ряд противоречи­вых суждений и наблюдений, не сводящихся в цельную концепцию.

Ленина волновали вопросы бюрократизма и совершенствования аппарата управления в це­лях снижения опасности раскола в партии, нейтрализации влияния отрицательных качеств отде­льных партийных руководителей, включая Сталина, Троцкого, Бухарина. Но в его предложениях по изменению политического строя не нашлось места широкой демократизации общества, мно­гопартийности, политической оппозиции. Признав недостаточность «цивилизационных» пред­посылок для настоящего социализма в России, он хотел использовать для их создания сильную централизованную власть, устранив лишь ее отдельные «извращения». Эти секретные (полностью обнародованы лишь в 1956 г.) заметки вождя стали орудием во внутрипартийной борьбе, идейно подпитывая противоборствующие силы.

Начиная с 1921 г. вся власть сосредоточилась в руках «триумвирата» в составе заместителя председателя СНК и Совета Труда и Обороны (СТО) Л. Б. Каменева, председателя Исполкома Коминтерна Г. Е. Зиновьева, а Т&КЖ6 И. В. Сталина, который вел партийные дела в отсутствие Ленина. Заняв весной 1922 г. чисто техническую тогда должность генерального секретаря партии, Сталин, опираясь на подчиненный ему партаппарат, смог сконцентрировать в своих руках значи­тельную власть. В конечном счете это и предопределило дальнейший ход борьбы.

В начале 1923 г. три наиболее амбициозных политика — Троцкий, Зиновьев и Сталин — всту­пили в борьбу за право стать преемником Ленина. В центре разгоревшейся схватки оказались проблемы внутрипартийной демократии, возможности построения социализма в одной стране и «экспорта» революции в другие страны.

Поводом для первого в годы нэпа выступления левой оппозиции стал серьезный кризис сбыта, разразившийся летом и осенью 1923 г. В октябре 1923 г. разница между ценами на промышленную и сельскохозяйственную продукцию была в три раза больше дореволюционной. Троцкий в своем письме в ЦК от 8 октября резко осудил попытки командовать ценами в духе «военного коммуниз­ма». Отражая явные антибюрократические и антиноменклатурные настроения внутри партийной элиты, Троцкий потребовал заменить «секретарский бюрократизм» партийной демократией.

Вслед за письмом Троцкого последовало оппозиционное «Заявление 46-ти», подписанное Пре­ображенским, Серебряковым, Бубновым, Пятаковым, Мурановым и другими известными деяте­лями партии. Оно содержало общую критику всего направления политики ЦК; по существу это был открытый политический вызов «фракции большинства в Политбюро», на которое возлага­лась вина за экономический кризис в стране, порочную практику назначения на ответственные должности вместо их выборности, в целом за «внутрипартийную диктатуру». Авторы документа потребовали обсуждения всех наболевших вопросов на партийной конференции. «Триумвират» в сложившихся кризисных условиях вызов принял, также заявив о необходимости демократи­зации партии, которая задержалась якобы исключительно из-за Гражданской войны. Последняя открытая дискуссия в советской истории продолжалась с перерывами до января 1925 года.

Троцкий, безусловно, превосходил Сталина как истолкователь марксистских догм, но явно про­игрывал ему как политик. Направляя под флагом демократизации главный удар против «переро­дившегося, капитулянтского» правящего большинства в Политбюро ЦК, Троцкий, по существу, не предлагал никакой позитивной программы, никакого иного способа ведения дел в социалистичес­ком обществе, кроме бюрократического управления. Ни один из вождей оппозиции не усматривал проблему в том, что большевистская диктатура является на самом деле диктатурой большевист­ских вождей — властной верхушки партии. В ходе дискуссии Троцкий по-прежнему связывал ус­пех социалистического строительства с победоносной пролетарской революцией на Западе. Преоб­раженский и его сторонники выступали за изъятие средств из деревни для нужд промышленности.

В этом и состоял залог слабости оппозиции, выглядевшей в глазах партийной массы группой карьеристов и интриганов, требовавших под прикрытием демократических лозунгов отхода от нэпа. Итогом дискуссии стало осуждение Троцкого за попытку противопоставить партии аппа­рат в целом, создать фракцию. Пост Председателя Совета народных комиссаров после смерти В. И. Ленина 21 января 1924 г. занял не Троцкий, а А. И. Рыков. Вскоре Троцкий был лишен руководящих постов в партии и армии.

Сталин же в противостоянии с Троцким весьма дальновидно предпочел играть роль скромного ученика Ленина.

Уже в конце декабря 1923 г. Сталин приступил к осуществлению большой «чистки», с помо­щью которой он намеревался воспрепятствовать организованному выступлению оппозиции. Чутко уловив усталость людей от непрерывной борьбы с внешними и внутренними врагами, зависимости их благополучия от перспектив мировой революции, он отказался от концепции такой революции и выдвинул тезис о возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране. Отка­завшись от идеи ввергнуть Россию в пожар мировой революции, Сталин смог направить энергию масс на поддержку режима. Широкая пропаганда идеи строительства социализма в одной стране позволила ему консолидировать вокруг себя партийный и государственный аппарат.

Возвышение Сталина происходило на фоне обострения крестьянского вопроса. Ширящееся не­довольство крестьян проявилось в волне террористических актов против партийных активистов, селькоров, рабкоров и особенно в крупном крестьянском восстании в Грузии в августе 1924 г. Рост политической активности крестьянства потребовал выработки более гибкой политики на селе.

Наиболее последовательно линию на расширение экономических и отчасти политических прав крестьянства выражал Н. И. Бухарин, исходивший из возможности медленного эволюционного врастания крестьянской кооперации и зажиточного мужика (кулака) в социализм. Считая, что труд «хозяйственного мужичка» полезен обществу, увеличивает товарность крестьянского хо­зяйства, в апреле 1925 г. Бухарин выступил в защиту зажиточного мужика: «Крестьянам, всем крестьянам надо сказать: обогащайтесь, развивайте свое хозяйство и не беспокойтесь, что вас при­жмут». В целях увеличения покупательной способности крестьянства Бухарин предлагал снять административные препоны на пути роста хозяйств, предоставить более широкие возможности для использования наемного труда.

В противовес Бухарину левые отстаивали антикрестьянские позиции. Так, Е. Преображенский исходил из необходимости преимущественного развития промышленного сектора за счет эксплу­атации несоциалистических укладов, путем установления монопольно высоких цен на промыш­ленные товары, высоких налогов.

Сталин в целом поддержал линию Бухарина, предложив выбор более длительного и менее бо­лезненного пути для строительства социализма в союзе с крестьянством, через отказ от админис­трирования и других пережитков «военного коммунизма». Весной 1925 г. натуральные поставки продуктов были полностью заменены денежным налогом, предоставлялось более широкое право аренды земли и найма батраков, снижен сельскохозяйственный налог. Эта политика «максималь­ного расширения нэпа», проводившаяся до начала 1927 г. и получившая в исторической литера­туре название неонэп, имела целью вновь завоевать доверие крестьянства, сделав его сторонником большевистской партии.

Политика «врастания нэпа в социализм» была подвергнута резкой критике лидером ленинг­радской партийной организации Г. Е. Зиновьевым, видевшим в неонэпе лишь отступление и сдачу позиций капиталистическим элементам. Считая, что в отсталой России социализм может утвер­диться лишь с помощью победившего пролетариата Запада, он выступил против «национально- ограниченной» сталинской концепции «социализма в одной стране».

К этому времени правящее большинство уже переживало раскол, и под руководством Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева начала консолидироваться «новая оппозиция». Выступая про­тив идеализации, «подсахаривания» нэпа, недооценки возможности возрождения капитализма из индивидуального крестьянского хозяйства, они требовали усиления государственного вмешатель­ства в экономику. Решительно отметая всякую возможность политических уступок крестьянству, оппозиция в то же время резко выступала против ужесточения внутрипартийного режима. По­пытка Зиновьева и Каменева дать бой Сталину и Бухарину на XIV съезде партии, собравшемся в декабре 1925 г., успехом не увенчалась. Оппозиционеры не были поддержаны большинством делегатов съезда. Сталин сумел достичь полного организационного разгрома ленинградской оппо­зиции и укрепил свою власть внутри партии.

Весной 1926 г. Троцкий, Зиновьев, Каменев, Радек, Преображенский и их единомышленники создали новую «объединенную оппозицию». Преувеличивая реальные трудности, связанные с то­варным голодом в стране, они видели альтернативу нэпу в скорейшей индустриализации страны, резком увеличении численности рабочего класса и в улучшении условий его жизни. Предлагая начать индустриализацию самыми высокими темпами, а затем постепенно снижать их, Троцкий имел в виду лишь одну цель — продержаться до победы пролетариата в индустриально развитых странах. Руководствуясь теорией первоначального социалистического накопления, предложенной Преображенским и Пятаковым, оппозиция предлагала усилить налоговый пресс на крестьянство, повысить цены на промышленную продукцию и снизить их на сельскохозяйственную.

Идеи «объединенной оппозиции» нашли определенную поддержку в партийных рядах. Широ­кие партийные круги вовсе не были готовы к «расширению нэпа», а напротив, разделяли многие взгляды оппозиции. Критика левых послужила основанием для переориентации сталинской груп­пировки и окончания политики неонэпа. Осенью 1926 г. была поставлена задача резко ускорить темпы индустриализации. Одновременно новая инструкция о выборах в Советы вновь лишала избирательных прав ряд категорий деревенской и городской буржуазии. «Перехват» лозунгов оппозиции позволил сталинскому большинству подорвать ее влияние в партийных массах.

Не имея внутреннего единства и взаимного доверия, а главное, четкой позитивной программы, оппозиция не смогла выступить с крупными инициативами по политическим вопросам, которые были бы поддержаны большинством в партии. После публикации подготовленного Троцким «За­явления 83-х», где партийное руководство во главе со Сталиным обвинялось в поощрении «пра­вых, непролетарских и антипролетарских элементов», Троцкий был заклеймен как предатель и враг советской власти, который в случае войны может выступить против нее. На XV съезде ВКП(б) (декабрь 1927 г.) Троцкий, Зиновьев, Каменев и другие лидеры объединенной оппозиции были исключены из партии. В январе 1928 г. Троцкого сослали в Алма-Ату, а вскоре выслали за границу. Тем самым сталинская группировка получила неограниченную возможность для форми­рования авторитарного политического режима.

Уже в 1920-е гг. арест, тюрьма, ссылки стали главными аргументами в политических спорах. Опыт Гражданской войны подкреплял идеологию насилия. Одновременно насилие и репрессии становились обязательным условием функционирования советской экономики. Убедившись на практике, что не так-то просто превратить трудовую деятельность «из проклятия» в свободное творчество, большевистские руководители для компенсации падения заинтересованности рабо­чих в результатах своего труда стали широко использовать внеэкономическое принуждение в виде всеобщей трудовой повинности и прикрепления рабочих к предприятиям. К концу Гражданской войны на территории РСФСР функционировало уже 122 концентрационных лагеря. В 1920-е гг. в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН) в порядке эксперимента с целью идейной «пере­ковки» широко использовался труд заключенных на заготовке древесины для нужд индустриа­лизации и экспорта в западные страны. Широкое использование подневольного труда стало важ­ной приметой первых пятилеток. В строительстве Беломорско-Балтийского канала участвовало свыше 100 тыс. заключенных, в результате чего стоимость строительства была снижена в четыре раза по сравнению с первоначальными расчетами. Силами заключенных был сооружен и канал Москва — Волга.

К концу 1920-х гг., чтобы поддерживать в массах ощущение осадного положения, Сталиным были уничтожены открытые противники советской власти. В июне 1927 г. в ответ на убийство в Варшаве советского дипломата П. Л. Войкова в Москве была расстреляна содержавшаяся в тюрьмах группа монархистов. В число врагов были зачислены церковные и сектантские органи­зации. Арестовывались и репрессировались служители церкви, захватывались и частично разру­шались храмы, соборы, монастыри.

Проводимая в 1929-1932 гг. насильственная коллективизация вызвала новый всплеск госу­дарственного террора. В этот период число осужденных по РСФСР только общими судами в среднем за год составляло 1,1-1,2 млн человек. В начале 1930-х гг. репрессиям подверглись мелкие пред­приниматели, торговцы, торговые посредники, а также бывшие дворяне, помещики, фабриканты.

Важным этапом на пути к «большому террору» 1930-х гг., когда казни, расстрелы, аресты и ссылки превратились в неотъемлемую часть советской действительности, стали показательные процессы конца 1920-х гг. Чтобы направить «ярость масс», недовольных результатами проводи­мой в стране экономической политики, на «вредителей» из числа буржуазных специалистов, а за­одно приструнить бывших оппозиционеров и колеблющихся членов Политбюро, в конце 1920-х — начале 1930-х гг. по указанию Сталина был сфабрикован ряд дел, на основании которых были проведены открытые, «показательные» процессы. Главным в этих сфальсифицированных ОГПУ процессах «о вредительстве» стало массовое «признание» подсудимых в своих «преступлениях». Первым в 1928 г. прошел процесс над группой специалистов в Донбассе («Шахтинское дело»), якобы поставивших себе целью дезорганизацию и разрушение каменноугольной промышленнос­ти этого района. Равные по масштабу Шахтинскому делу процессы прошли в 1929 г. в Брянске и Ленинграде. В том же году с ареста группы ученых-историков была начата подготовка «акаде­мического дела», по которому проходили известные историки Е. В. Тарле и С. Ф. Платонов.

В 1930 г. для организации новых публичных процессов ОГПУ «сконструировало» три антисо­ветские подпольные организации — «Промпартию», «Союзное бюро меньшевиков» и «Трудовую крестьянскую партию». К началу 1930-х гг. непрерывное возрастание числа заключенных в СССР делает весьма привлекательной идею широкого использования трудового потенциала заключенных в экономике. Начало новому этапу карательной политики власти было положено в мае 1929 г. постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) «Об использовании труда уголовных арестантов». Через год создается Управление лагерями (УЛАГ) ОГПУ, которое в 1931 г. было переименовано в Глав­ное управление исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения ОГПУ (с 1934 г. — ГУЛАГ НКВД). К этому времени система «исправительно-трудовых лагерей» уже покрывала всю территорию страны, особенно Европейский Север, Урал, Сибирь, Дальний Восток. К началу 1940-х гг. на базе ГУЛАГа функционировало 17 специализированных отраслей: лесо­заготовительная, горно-металлургическая, металлообрабатывающая, машиностроительная и др. Заключенные выполняли такой же объем капитальных работ, как Наркомат машиностроения и Наркомпищепром вместе взятые.

В 1940 г. ГУЛАГ объединял 53 лагеря, 425 колоний — промышленных, сельскохозяйствен­ных и иных, 50 колоний для несовершеннолетних, 90 «домов младенца». К началу войны лишь по официальным, явно заниженным данным, в лагерях и колониях насчитывалось 2,3 млн чело­век. Всего с 1930 по 1953 гг. через бараки лагерей и колоний прошло около 18 млн человек, пятая часть из них — по политическим мотивам. 786 тыс. из них было приговорено к расстрелу.

Все годы существования ГУЛАГа власть при его посредстве решала не только и не столько экономические, сколько политические проблемы. Бесчеловечная система подавления позволяла держать советский народ в слепом повиновении и страхе, на корню уничтожать любые ростки оппозиционности и вольнодумства.

Волна террора стала нарастать особенно быстро после трагедии, разыгравшейся в Ленинграде 1 декабря 1934 г., когда Л. В. Николаевым был убит первый секретарь Ленинградского горкома и обкома партии, член Политбюро С. М. Киров. Сразу же после убийства возникло несколько вер­сий, вокруг которых до сих пор ведутся споры. Очевидно одно — покушение было использовано сталинским руководством для организации крупномасштабной политической акции. Зиновьев «за разжигание террористических настроений ленинградской группы» получил 10 лет тюремного за­ключения, Каменев — 5. Политбюро тогда не решилось на применение против них смертной каз­ни. К 1936-1937 гг. положение Сталина настолько укрепилось, что он решился на грандиозный судебный процесс уже по делу «объединенного троцкистско-зиновьевского центра» и на другие «московские процессы». Суду предшествовали многочисленные аресты находившихся на свободе «оппозиционеров». Аресты проводились при отсутствии каких-нибудь веских фактических данных об их преступной деятельности. Бывших лидеров партии вынуждали признавать предъявленные им вымышленные обвинения в антисоветской деятельности, шпионаже, сговоре с империалистами.

Сам открытый процесс в августе 1936 г. стал свидетельством беззакония, нарушения эле­ментарных норм правосудия. В итоге главные обвиняемые — Зиновьев, Каменев, Мрачковский и Смирнов (единственный, кто отрицал на процессе свою вину) — были приговорены к расстрелу.

Все последующие политические процессы отличались не меньшим, если не большим масшта­бом нарушения элементарных норм правосудия. В январе 1937 г. состоялся суд над заместите­лем наркома Наркомтяжпрома Пятаковым, бывшим секретарем Исполкома Коминтерна Радеком, бывшим кандидатом в члены Политбюро Сокольниковым и бывшим членом Оргбюро, секретарем ЦК и секретарем Президиума ВЦИК Серебряковым по делу так называемого «параллельного ан­тисоветского троцкистского центра». Все они обвинялись также в шпионаже и диверсиях.

Никакими иными доказательствами преступного заговора, помимо признательных показа­ний, обвинение не располагало, тем не менее большинство подсудимых приговорили к расстрелу, а Сокольникова и Радека — к десяти годам тюремного заключения.

На печально знаменитом февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г. было принято специальное постановление, обязывающее наркома НКВД Ежова «довести дело разоблачения и разгрома троцкистских элементов до конца». Этот пленум окончательно открыл Сталину дорогу для развертывания массовых репрессий в стране. В ходе заседания пленума 27 февраля 1937 г. был арестован Н- И. Бухарин. Уже на следующем пленуме в июне того же года Сталин потребовал для Ежова чрезвычайных полномочий для борьбы с «контрреволюцией», физического уничтоже­ния всех представителей правой оппозиции.

В марте 1938 г. состоялся самый крупный политический процесс 1930-х гг. по делу так называ­емого «правотроцкистского блока». На скамье подсудимых оказались сразу три члена ленинского состава Политбюро — Бухарин, Рыков, Крестинский, бывший первый секретарь ЦК КП Узбекис­тана Икрамов, а вместе с ними целый ряд бывших членов ЦК и ответственных работников различ­ных наркоматов. Военная коллегия Верховного суда под председательством «кровавого упыря» В. Ульриха приговорила Н. Бухарина, Н. Рыкова и М. Чернова к смертной казни. Приговоренные по тому же делу к разным срокам заключения X. Раковский, И. Зеленский так и не вышли на свободу. Их уничтожили в заключении уже без всякого судебного фарса. Закрытый скорый про­цесс в июне 1937 г. (закончившийся за один день) над группой высших военных руководителей — М. Н. Тухачевским, И. Э. Якиром, И. П. Уборевичем и др. — и их расстрел явился сигналом к массовой кампании по выявлению «врагов народа» в Красной Армии. В результате армия бы­ла фактически обезглавлена. Всего за три-четыре года до нападения фашистской Германии она лишилась наиболее подготовленных и опытных кадров, руководивших реорганизацией воору­женных сил. Было репрессировано более 45 % командиров и политработников армии и флота.

Пик массовых репрессий в СССР, охвативших все слои советского общества, пришелся на 1937-1938 гг.

Большой террор 1937 г. во многом стал платой за вынужденное расширение конституцион­ных прав граждан по новой Конституции, ликвидацию категорий лишенцев. Чтобы окончатель­но стабилизировать режим, Сталину нужно было атомизировать общество, разрушить подспудно сохранявшиеся остатки гражданских структур, решительно выкорчевать всякое инакомыслие, независимые группы интересов. После XVII съезда ВКП(б) Сталин имел все основания опасать­ся разрастания оппозиционных настроений. Для него физическое уничтожение интеллигентско- оппозиционной части правящей элиты являлось единственным условием успешного претворе­ния в жизнь переустройства общества. Заодно это позволяло избавиться от обуржуазившейся в годы нэпа части партийной бюрократии, списать на нее все промахи и неудачи власти, а также становилось способом ротации партийной верхушки в условиях отсутствия демократического ме­ханизма ее обновления. Несомненно, давая «добро» на массовую «чистку», Сталин и его окруже­ние рассчитывали устранить всякую возможность возникновения в стране (в связи с опасностью надвигающейся войны) «пятой колонны». По некоторым данным, в этот период было расстреляно около 700 тыс. человек, в тюрьмы и лагеря брошены около 3 млн заключенных. Однако развязав тотальный террор в стране, власть и сама оказывалась под ударом.

Сигналом к прекращению массовых репрессий стало постановление ЦК ВКП(б) и правительс­тва «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В нем говорилось о «крупнейших недостатках и извращениях в работе органов НКВД». Постановление ликвидировало тройки, тре­бовало производить аресты только с санкции суда или прокурора. Сталин переложил на Ежова и его людей ответственность за все «перегибы и ошибки». 25 ноября 1938 г. новым наркомом внут­ренних дел был назначен Л. П. Берия. Новый глава НКВД начал свою деятельность с амнистии. Вместе с тем до самой смерти Сталина террор оставался непременным атрибутом советской системы.

Пятого декабря 1936 г. Чрезвычайный VIII Всесоюзный съезд Советов, созванный «ввиду осо­бой важности» вопроса, принял текст новой советской Конституции.

Сталин, инициируя разработку нового Основного закона, преследовал сразу несколько це­лей. Прежде всего, новая Конституция предназначалась для внешнего пользования. Перед лицом надвигающейся военной угрозы руководство страны не исключало возможности обращения за поддержкой к западным демократиям. Для этого нужно было изменить сложившиеся негативные представления на Западе о СССР, отвлечь внимание мирового общественного мнения от массо­вого террора. Принятие основных демократических прав личности, создание демократических политических институтов должны были создать в мире иллюзию эволюции советской системы в направлении западных конституционных режимов. В то же время Сталин хотел придать леги­