И почему они до сих пор в разводе

Давайте мысленно разложим на своём рабочем столе три текста, чтобы затем найти между ними все возможные точки соприкосновения. Все эти тексты вам уже знакомы. Первый – цитата из Библии. Два другие – мои авторские. Итак, ищем, прежде всего, логические связи.

 

1. «Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков» (1 Кор. 12: 4-10).

2. Вездесущий Эфир – это Царство Света, это творящая жизнь светоносная материя и не отделимый от неё Дух. Вдумайтесь и осмыслите это: есть только материя – Матерь всего и вся и оплодотворяющий её Дух, как функция движения материи, всё остальное в Мироздании – их производное! Чтобы обеспечить различение Духа светоносного Эфира от других «малых» духов природы – земли, воды, дерева, древние философы снабдили его прилагательным «Святый»…

3. Если Дух один и тот же, а дары различны, и связаны они, как мы теперь знаем, благодаря развитию наук, с нашей генетикой, с нашими генами, то вот она первая ниточка, соединяющая воедино религию и науку о природе: гены – наша первичная связь с Богом, который есть Дух; через них Бог говорит с человеком; через них осуществляется опека человека Богом.

Предвижу, если бы я выступал перед аудиторией в каком-нибудь университете, на меня мигом бы накинулась целая толпа современных физиков и философов, которые стали бы кричать, что я сумасшедший, что никакого эфира давно уже нет, что все его уже забыли, кроме, быть может, В.А. Ацюковского и А.П. Благина, и далее в таком же духе.

 

Поверьте, я бы нашёл, что сказать этим горлопанам.

Представление об Эфире сформировалось в те же далёкие времена, когда на земле жили люди, проповедовавшие идею, что Дух (Святой) есть Сила, обеспечивающая развитие жизни на планете.

Причём в древности идеи Духа и Эфира были неразрывно связаны между собою. С появлением на земле рабовладельческого строя и написанием для огромной армии рабов религиозного учения с богом-рабовладельцем Яхве во главе, у господствующего класса возникло огромное желание всех проповедников этих идей уничтожить, а всякое представление об Эфире и Духе навсегда из памяти простых смертных вытравить.

Первое, что им удалось сделать – разъединить в общественном сознании эти две прежде не отделимые друг от друга идеи. Святой Дух стал существовать сам по себе, а Светоносный Эфир – сам по себе.

Злоумышленники использовали свой излюбленный приём: разделяй и властвуй (лат. divide et impera). Считается, что это принцип государственной власти, к которому часто прибегают правительства государств, состоящих из разнородных частей, и согласно которому лучший метод управления таким государством — разжигание вражды между его частями. По ходу замечу, что авторство этого принципа принадлежит не кому-нибудь, а древним иудеям. Современные поклонники Яхве пользуются им до сих пор в тех странах мира, где у них нет тотального контроля над населением этих стран, и где есть риск потерять власть.

Как показала практика, принцип «разделяй и властвуй» можно с успехом использовать не только в политике, но и в философии. Как результат – появление на мировой сцене двух противоборствующих идеологий – идеализма и материализма. В самом конце ХIХ века, незадолго до отмены эфира в физике, между материалистами и идеалистами произошло настоящее сражение, закончившееся победой третьей стороны – господствующего класса, спровоцировавшего это сражение и создавшего партию ложных философов-идеалистов.

 

Очевидцем этой небывалой битвы оказался всемирно известный революционер и философ Владимир Ильич Ульянов-Ленин. По горячим следам он написал потрясающую во всех отношениях книгу «Материализм и эмпириокритицизм», подробно рассказывающую о том крупнейшем в философии противостоянии.

Его книга, словно документальная кинолента, показывает во всех деталях ход сражения между человеческим интеллектом, рвущимся к познанию основ мира, и мракобесием, стремящимся распространить ослепление на весь мир.

Надо отдать должное Ленину, он очень прилежно процитировал в своей книге все нелепые антинаучные утверждения так называемых идеалистов, которые лезли из кожи вон, чтобы дискредитировать в глазах мирового сообщества честных философов. Наиболее злостных мозгокрутов Владимир Ильич перечислил поимённо. Это И. Петцольд, В. Шуппе, Р. Вилли, И. Г. Фихте, Р. Шуберт-Зельдерн, К. Пирсон, А. Фрейзер, В. Оствальд, И. Ремке, О. Эвальд, В. Иерузалем, В. Чернов, А. Леви, А. Луначарский, В. Базаров, А. Леклер, А. Риль, Э. Лаас, В. Вундт, П. Карус, Г. Коген и другие.

 

Самое главное, что удалось сделать гениальному Ленину – разоблачить мнимую беспартийность идеалистической философии и показать, что засекреченная элита господствующего класса – масоны – контролируют всю мировую науку и словно стая волков набрасываются на всякую здравую идею или философскую мысль, если таковая вдруг появляется в мировом информационном пространстве или в научной среде.

Я предлагаю читателю прочесть небольшой фрагмент вышеназванной книги В.И. Ульянова-Ленина, чтобы самому удостовериться в этом.

 

…Чтобы показать конкретно ту философскую борьбу, которая разгорелась в современной литературе по поводу тех или иных выводов из новой физики, мы предоставим слово непосредственным участникам «боя» и начнём с англичан. Физик Артур У. Риккер отстаивает одно направление – с точки зрения естествоиспытателя; философ Джеймс Уорд другое…

На съезде английских естествоиспытателей в Глазго в 1901 году президент физической секции А.У. Риккер выбрал темой своей речи вопрос о ценности физической теории, о тех сомнениях, которым подвергнуто было существование атомов [вещества] и эфира в особенности. Оратор сослался на поднявших этот вопрос физиков Пуанкаре и Пойтинга, на философа Уорда, на известную книгу Э. Геккеля и попытался дать изложение своих взглядов».

«Спорный вопрос состоит в том, – сказал Риккер, – должны ли те гипотезы, которые лежат в основе наиболее распространённых научных теорий, быть рассматриваемы, как точные описания строения мира, окружающего нас, или только как удобные фикции». Риккер соглашается, что практически разницы между обеими теориями может не оказаться: направление реки может, пожалуй, определить и тот, кто только рассматривает синюю полоску на карте или диаграмме, как и тот, кто знает, что эта полоска изображает действительно реку. Теория, с точки зрения удобной фикции, будет «облегчением памяти», «внесением порядка» в наши наблюдения, согласованием их с некоторой искусственной системой, урегулированием нашего знания», сводкой его в уравнения и т.д. Можно, например, ограничиться тем, что теплота есть форма движения или энергии, «заменяя таким образом живую картину движущихся атомов бледным заявлением о тепловой энергии, реальную природу которой мы не пытаемся определить». Вполне признавая возможность крупных научных успехов на этом пути, Риккер «осмеливается утверждать, что такую систему тактики нельзя рассматривать, как последнее слово науки в борьбе за истину». Вопрос остаётся в своей силе: «можем ли мы заключать от явлений, обнаруживаемых материей, к строению самой материи?»

Разбирая вопрос о строении материи, Риккер берёт для примера воздух, говорит о том, что воздух состоит из газов, и что наука разлагает «всякий элементарный газ на смесь атомов и эфира. Вот здесь, – продолжает он, – нам кричат: «Стоп!». Молекул и атомов нельзя видеть; они могут быть пригодны, как «простые понятия», «но их нельзя рассматривать, как реальности». Риккер устраняет это возражение ссылкой на один из бесчисленной массы случаев в развитии науки: кольца Сатурна кажутся в телескоп сплошной массой. Математики доказали вычислением, что это невозможно, и спектральный анализ подтвердил заключения, сделанные на основании вычислений. Другое возражение: атомам и эфиру приписывают такие свойства, которых наши чувства не показывают нам в обыкновенной материи. Риккер устраняет и его, ссылаясь на такие примеры, как диффузия газов и жидкостей и т.д. Ряд фактов, наблюдений и опытов доказывает, что материя состоит из отдельных частиц или зёрен. Вопрос о том, отличаются ли эти частицы, атомы от «первоначальной среды», «основной среды», окружающей их (эфира), или они суть части этой среды, находящиеся в особом состоянии, остаётся пока открытым, не затрагивая самой теории существования атомов…»

Далее Риккер говорит: «Те, кто принижает значение идей, руководящих до сих пор прогрессом научной теории, слишком часто принимают, что нет иного выбора, кроме двух противоположных утверждений: или что атом и эфир суть простые фикции научного воображения, или что механическая теория атомов и эфира – теперь она не завершена, но если бы она могла быть завершена, – даёт нам полное и идеально точное представление о реальностях. По-моему, есть средний путь, – высказывает далее свою точку зрения учёный. Человек в тёмной комнате может крайне неясно различать предметы, но если он не натыкается на мебель и не идёт в зеркало, как в дверь, то, значит, он видит кое-что правильно. Нам не нужно поэтому ни отказываться от претензий проникнуть глубже, чем поверхность Природы, ни претендовать на то, что мы уже сорвали все покровы тайны с окружающего нас мира.

Можно согласиться, что мы не составили ещё себе вполне цельной картины ни о природе атомов [вещества], ни о природе эфира, в котором они существуют; но я пытался показать, что, несмотря на приблизительный (tentative, буквально: щупающий) характер некоторых наших теорий, несмотря на многие затруднения, теория атомов… в главных основах верна; что атомы – не только вспомогательные понятия для математиков, а физические реальности».

«Так, – пишет Ленин, – закончил свою речь Риккер. Суть его позиции: теория физики есть снимок (всё более и более точный) с объективной реальности. Мир есть движущаяся материя, которую мы познаём все глубже. Посмотрим теперь, как критиковал эту философию спиритуалист Джеймс Уорд.

«…Натурализм не наука и механическая теория природы, служащая основанием ему, тоже не наука… Когда возникает вопрос, по существу своему философский, как лучше систематизировать опыт в целом, то натуралист утверждает, что мы должны начать с физической стороны. Только эти факты точны, определённы и строго связаны; всякую мысль, волновавшую сердце человека… можно, говорят нам, свести к совершенно точному перераспределению материи и движения… Что утверждения такого философского значения и такой ширины суть законные выводы из физической науки (т.е. естествознания), этого не решаются утверждать прямо современные физики. Но многие из них считают подрывающими значение науки тех, кто стремится вскрыть тайную метафизику, разоблачить физический реализм, на котором покоится механическая теория мира…»

«Что такое материя? Что такое энергия? – допрашивает Уорд, высмеивая обилие и противоречивость гипотез. Эфир или эфиры? какая-нибудь новая «совершенная жидкость», которую произвольно награждают новыми и невероятными качествами! Мы не находим ничего определённого, кроме движения. Теплота есть вид движения, эластичность есть вид движения, свет и магнетизм есть вид движения. Сама масса оказывается даже в конце концов, как предполагают, видом движения – движения чего-то такого, что не есть ни твёрдое тело, ни жидкость и не газ, – само не есть тело и не агрегат тел, – не феноменально и не должно быть нуменально, – настоящее бесконечное, беспредельное, к которому мы можем прилагать наши собственные характеристики».

«Риккер постоянно говорит о «мысленных образах» и в то же время постоянно заявляет, что атом и эфир суть нечто большее, чем мысленные образы. Такой приём рассуждения на деле сводится к следующему: в таком-то случае я не могу составить иного образа, и поэтому реальность должна быть похожа на него… Профессор Риккер признаёт абстрактную возможность иного мысленного образа… Он допускает даже «приблизительный» (tentative) характер некоторых наших теорий и многие «частные трудности». В конце концов он защищает только рабочую гипотезу, и притом такую, которая в значительной степени потеряла свой престиж за последнюю половину столетия. Но если атомическая и другие теории строения материи суть только рабочие гипотезы и притом гипотезы, строго ограниченные физическими явлениями, то нельзя ничем оправдать теорию, утверждающую, что механизм есть основа всего и что он сводит факты жизни и духа к эпифеноменам, то есть делает их, так сказать, на одну ступень более феноменальными, на одну ступень менее реальными, чем материя и движение…»

В этом месте Ленин останавливает цитирование Уорда, чтобы показать, к чему тот, в конце концов, свёл свою речь. «Большего, чем объявления понятий естествознания «рабочими гипотезами», современный, культурный фидеизм не думает и требовать. «Мы вам отдадим науку, господа естествоиспытатели, отдайте нам … философию, – таково условие сожительства теологов и профессоров в «передовых» капиталистических странах».

В заключение своей речи Уорд сказал: «Как я попытался показать, прогресс физики как раз и оказывается самым могучим средством борьбы против невежественной веры в материю и движение, против признания их последней инстанцией, а не наиболее абстрактным символом для суммы существования… Мы никогда не дойдём до Бога через голый механизм».

Как видите, читатель, весь мир спорил тогда по поводу, что есть материя, эфир, дух и, наконец, Бог.

Далее Ленин говорит в своей работе о мафиозности, так называемой «партийности», идеалистов-философов.

Буря, которую вызвали во всех цивилизованных странах «Мировые загадки» Э. Геккеля, замечательно рельефно обнаружила партийность философии в современном обществе, с одной стороны, и настоящее общественное значение борьбы материализма с идеализмом и агностицизмом, с другой. Сотни тысяч экземпляров книги, переведенной тот час же на все языки, выходившей в специально дешёвых изданиях, показали воочию, что книга эта «пошла в народ», что имеются массы читателей, которых сразу же привлёк на свою сторону Э. Геккель. Популярная книжечка сделалась орудием классовой борьбы. Профессора философии и теологии всех стран света принялись на тысячи ладов разносить и уничтожать Геккеля. Знаменитый английский физик Лодж пустился защищать Бога от Геккеля. Русский физик, г. Хвольсон, отправился в Германию, чтобы издать там подлую черносотенную брошюрку против Геккеля и заверить почтеннейших господ филеристов в том, что не всё естествознание стоит теперь на точке зрения «наивного реализма». Нет числа тем теологам, которые ополчились на Геккеля. Нет такой бешеной брани, которой бы не осыпали его казённые профессора философии. Весело смотреть, как у этих высохших на мёртвой схоластике мумий – может быть, первый раз в жизни – загораются глаза и розовеют щёки от тех пощёчин, которых надавал им Эрнст Геккель. Жрецы чистой науки и самой отвлечённой, казалось бы, теории прямо стонут от бешенства, и во всём этом рёве философских зубров (идеалиста Паульсена, имманента Ремке, кантианца Адикеса и прочих, их же имена Ты, Господи, веси) явственно слышен один основной мотив: против «метафизики» естествознания, против «догматизма», против «преувеличения ценности и значения естествознания», против «естественноисторического материализма».

Он – материалист, ату его, ату материалиста, он обманывает публику, не называя себя прямо материалистом – вот что в особенности доводит почтеннейших господ профессоров до неистовства. И особенно характерно во всей этой трагикомедии то обстоятельство, что Геккель сам отрекается от материализма, отказывается от этой клички. Мало того: он не только не отвергает всякой религии, а выдумывает свою религию, отстаивая принципиально союз религии с наукой! В чём же дело? Из-за какого «рокового недоразумения» загорелся сыр-бор?

Дело в том, что философская наивность Э. Геккеля, отсутствие у него определённых партийных целей, его желание считаться с господствующим филистерским предрассудком против материализма, его личные примирительные тенденции и предложения относительно религии, – всё это тем более выпукло выставило общий дух его книжки, неискоренимость естественноисторического материализма, непримиримость его со всей казённой профессорской философией и теологией. Лично Геккель не желает рвать с филистерами, но то, ЧТО он излагает с таким непоколебимо наивным убеждением, абсолютно не мирится ни с какими оттенками господствующего философского идеализма. Все эти оттенки, от самых грубых реакционных теорий какого-нибудь Гартмана вплоть до мнящего себя новейшим, прогрессивным и передовым позитивизма Петцольда или эмпириокритицизма Маха, все сходятся на том, что естественноисторический материализм есть «метафизика», что признание объективной реальности за теориями и выводами естествознания означает самый «наивный реализм» и т.п. И вот это-то «заветное» учение всей профессорской философии и теологии бьёт в лицо каждая страница Геккеля. Естествоиспытатель, безусловно выражающий самые прочные, хотя и неоформленные, мнения, настроения и тенденции подавляющего большинства естествоиспытателей конца XIX и начала XX века, показал сразу, легко и просто, то, что пытались скрыть от публики и от самой себя профессорская философия, именно, что есть устой, который становится всё шире и крепче и о который разбиваются все усилия и потуги тысячи и одной школки философского идеализма, позитивизма, реализма, эмпириокритицизма и прочего конфузионизма. Этот устой – естественноисторический материализм. Убеждение «наивных реалистов» (т.е. всего человечества) в том, что наши ощущения сутьобразы объективно реального внешнего мира, есть неизменно растущее и крепнущее убеждение массы естествоиспытателей…»

В главе «Заключение» Ленин оглашает основной итог своего философского исследования: «За гносеологической схоластикой эмпириокритицизма нельзя не видеть борьбы партий в философии, борьбы, которая в последнем счёте выражает тенденции и идеологию враждебных классов современного общества. Новейшая философия так же партийна, как и две тысячи лет тому назад. Борющимися партиями по сути дела, прикрываемой гелертерски-шарлатанскими новыми кличками или скудоумной беспартийностью, является материализм и идеализм. Последний суть только утончённая, рафинированная форма фидеизма [утверждение приоритета веры над разумом, от франц. fidéisme – вера], который стоит во всеоружии, располагает громадными организациями и продолжает неуклонно воздействовать на массы, обращая на пользу себе малейшее шатание философской мысли. Объективная, классовая роль эмпириокритицизма всецело сводится к прислужничеству фидеистам…»

Таким образом, Владимир Ильич очень доходчиво объяснил в своей книге, как и почему класс капиталистов-эксплуататоров из века в век ведёт отчаянную борьбу с естественноисторическим материализмом, который из альтруистических побуждений всего лишь пытается раскрыть всему человечеству многочисленные тайны её величества Природы.

Подчёркивая тот факт, что «новейшая философия так же партийна, как и две тысячи лет тому назад», Ленин прямо указывает на связь новейших событий с событиями двадцати вековой давности, когда один гениальный человек – Иисус Христос – подобным образом решил противопоставить свои революционные философские идеи классовой идеологии иудаизма. Что из этого вышло – сегодня знают все. А всё потому, что е стественноисторический материализм, (согласно которому Бог есть Дух, и не просто Дух, а Святой Дух Святой материи-Матери), во все времена угрожал раз и на всегда разрушить верную опору правящего класса капиталистов-эксплуататоров – ту самую религию с богом-рабовладельцем во главе, которая была создана в эпоху возникновения рабовладельческого строя, чтобы в дополнение к оковам телесным навесить на рабов ещё и оковы духовные.

Этот враждебный всему человечеству класс столь преуспел в своей борьбе со здравым смыслом, что даже создал новую науку о природе, которая получила название «современная физика». Разумеется, возвели её на ложном фундаменте. Эта наука более не оперирует понятием эфир, и на том месте, где прежде находилась материя света, ныне находится абсолютная пустота – так называемый физический вакуум. Свет и радиоволны стали в современной физике некими автономными сущностями, способными самым невероятным способом распространяются в совершенно пустом пространстве.

Я хочу сказать по этому поводу следующее. Можно легко изолгать, извратить историю, но и то не навсегда, не навечно. Ибо помимо исторической памяти существует ещё иная память, пробивающаяся к нам через наши гены. Как удачно сказал по этому поводу один поэт,

Память присуща материи,

Память в природе вещей,

Генной, закон, инженерии –

Суть эволюции всей...

Что касается науки о природе, то её можно оболгать лишь на очень короткое время. Всё в одночасье меняется, когда на сцене появляется гений, который произносит фразу: «а король то голый!» и указывает на этого короля пальцем. Природа то вот она – рядом с нами и вокруг нас. Нам достаточно поднять голову, и мы увидим свет Солнца. Нам достаточно взмахнуть рукой, и мы почувствуем ветер.

В отличие от истории, которую можно назвать политикой, обращённой в прошлое, физика всегда изучает наше настоящее и будущее. Надеюсь не надо объяснять, почему?! Природа живая и Солнце сегодня светит точно так же, как оно светило двести лет назад, и пять тысяч лет назад, и миллион лет назад. Вот почему в христианском Евангелии сказана такая мудрость: «всякому, кто скажет слово на Сына Человеческого, прощено будет; а кто скажет хулу на Святаго Духа, тому не простится» (Лк., 12: 10).

 

В продолжение затронутой в этой главе темы я хочу далее рассказать об одном открытии, которое было предано забвению по причинам, о которых рассказал выше Ленин. Хозяевам современной науки, обслуживающей господствующий класс эксплуататоров-рабовладельцев, не нужны были очевидные доказательства существования светоносного Эфира, с которым древние философы связывали своё представление о Святом Духе.

Глава 12: История одного отвергнутого открытия,