Глава 11. Со стороны виднее 43 страница

– Чего-чего?

– Неважно, – отмахивается Северус. – В любом случае, он просто дурак, хоть это и не только его вина. Избранный, как же! Любой на его месте был бы Избранным. Все это полная чушь!

– Не могу с тобой согласиться, – осторожно говорю я. – Не каждый справился бы с этим. Если бы на его месте был я, то вряд ли бы смог…

– Ты? – перебивает он и неожиданно разражается прямо-таки гомерическим хохотом. – Если бы на его месте был ты, ничего бы этого не было, – он делает широкий жест рукой и чудом удерживает равновесие. – Вообще ничего бы не было! А знаешь, почему?

– Почему? – обреченно спрашиваю я. Еще немного, и он начнет падать и крушить мебель, чует мое сердце.

– Да потому что Темный Лорд сдох бы еще при самой первой попытке с тобой разделаться! – торжествующе заявляет Северус, грохнув кулаком по столу. – Не лишился бы тела, а сдох вместе со всеми своими хоркруксами! Именно так!

Он залпом допивает содержимое стакана и, чуть помедлив, делает несколько больших глотков из бутылки. Я сижу, вытянувшись в струнку и боясь пошевелиться. Простым опьянением тут уже не пахнет. Это уже слишком. Или у него огневиски с какими-то наркотическими добавками, которые влияют на рассудок? Всерьез все эти его изречения принимать, конечно, нельзя, но я впервые вижу, чтобы Северус не следил за тем, что он говорит. Алкоголь алкоголем, но все же…

– Не пугайся, я не спятил, – неожиданно произносит он, запинаясь. – Это называется утрировать, гиперболизировать, аггравировать… хотя нет, это не совсем точное определение… – он замолкает и глубоко задумывается.

Почему-то я ни секунды не сомневаюсь в том, что размышления посвящены подбору синонимов. Наконец, ему это надоедает, он трясет головой и несколько раз моргает, словно пытаясь сфокусировать зрение. Когда его взгляд останавливается на бутылке, я начинаю жалеть, что не спрятал ее, пока он отвлекся. Но теперь уже поздно. О существовании стакана он, судя по всему, благополучно забыл, поэтому допивает все, что там осталось прямо из горла. И требовательно смотрит на меня.

Я мотаю головой. Он пытается наградить меня уничтожающим взглядом, но смотрит почему-то в сторону. Наверное, в глазах двоится, если не троится. Я снова мотаю головой. Он пытается встать и сшибает со стола стакан, который, к счастью, не разбивается. Я поспешно вскакиваю. Чувствую, за эту ночь он меня в гроб вгонит. Ну, ведь не может же он пить бесконечно! Так просто не бывает! С виду и не скажешь, что у него настолько крепкий организм. Я решаю не пользоваться заклинанием, а прогуляться до шкафа с алкоголем, который стоит на другом конце комнаты.

Вернувшись к столу с четвертой (страшно подумать!) бутылкой, я не могу сдержать вздох облегчения. Он спит, полулежа в кресле. Пряди волос закрывают лицо, я подхожу ближе и осторожно отвожу их в сторону, прислушиваясь к его дыханию. Он дышит размеренно, чему-то улыбается во сне и просыпаться, судя по всему, не планирует. Ох, Мерлин, я уже и надеяться не смел! Как же хорошо, что с ним такое нечасто бывает!

Оставлять его в кресле я не собираюсь. Скорее всего, после такой дозы огневиски Северус мог бы сладко спать и верхом на фестрале, но назавтра будет болеть все тело. Поэтому я сбрасываю на пол то, что осталось от одежды, в которой я разгуливал по лесу, и, чуть помедлив, поднимаю его на руки и переношу на диван. Надеюсь, он не вспомнит, где именно заснул.

Мои манипуляции проходят незамеченными – он только едва заметно морщится, но, оказавшись на диване, снова расслабляется. Я поправляю подушки, убираю волосы с его лица и прикасаюсь губами к горячему лбу. Он улыбается, словно почувствовав что-то, я отстраняюсь, чтобы не разбудить, и озираюсь по сторонам. Ничего похожего на одеяло в гостиной нет.

Оставлять Северуса одного мне не хочется, поэтому, подумав, я вызываю Лауди. Надеюсь, это не уронит его авторитет в глазах эльфов. В конце концов, они, я уверен, и без того знают обо всем, что здесь творится. Лауди появляется в ту же секунду, обозревает гостиную, чуть задержавшись взглядом на трех пустых бутылках из-под огневиски, и вопросительно смотрит на меня.

– Ты не мог бы принести снизу какое-нибудь одеяло или что-то вроде этого? – смущенно спрашиваю я.

– Конечно, мистер Лонгботтом.

Он аппарирует и через несколько секунд возвращается с теплым пледом. Я укрываю им Северуса, и уже собираюсь было отпустить эльфа, как вспоминаю, что мне нужно еще кое-что.

– Лауди, ты ведь знаешь, где у него хранится зелье, чтобы… ну… – произносить слово «антипохмельное» мне почему-то неловко.

– Знаю, мистер Лонгботтом, – спокойно отвечает Лауди. – Но господин директор запрещает нам трогать зелья. Поэтому вы лучше сами сходите, а я пока побуду здесь и прослежу, чтобы ничего не случилось.

Его невозмутимость удивительным образом успокаивает. Уж если он называет «господин директор» человека, который дрыхнет без задних ног, потому что напился до невменяемого состояния, ни о каком падении авторитета не может быть и речи.

В лаборатории я быстро нахожу то, что мне нужно. Вернувшись наверх, я с изумлением обнаруживаю, что за время моего отсутствия Лауди успел навести в гостиной идеальный порядок. Одежда и ботинки не валяются на полу, пустых бутылок нет и в помине, а стол выглядит так, словно за ним только читали. Я искренне благодарю старательного эльфа, но он только качает головой.

– Если хотите, я могу остаться здесь на всю ночь, а вы пойдете спать.

– Спасибо, Лауди, – вежливо отказываюсь я. – Нет необходимости.

– Как вам угодно, мистер Лонгботтом, – он склоняет голову. – Но на самом деле, это мы должны благодарить вас.

– За что? – удивленно спрашиваю я.

– Мы все очень уважаем профессора Снейпа, – объясняет он, – и считаем, что он слишком много на себя берет. Он сильный человек, но и сильным людям нужна поддержка.

– Совершенно согласен. Возможно, даже больше, чем слабым.

– Верно, – он с улыбкой кивает. – Не знаю, кто как, но я ненавижу слабаков, и считаю, что они не имеют права на жизнь. Они присасываются, как пиявки, и тянут на дно. Им не нужна помощь – они хотят, чтобы все остальные тоже стали слабыми, – его лицо искажает гримаса ненависти.

Я удивленно смотрю на него. Чрезмерно умные рассуждения эльфов, конечно, для меня не новость, но я думал, что эта парочка местных монархов – исключение, а все прочие их приближенные просто более интеллектуально развиты, чем моя Минси. Но от этих слов веет не только интеллектом.

Лауди замечает мое недоумение, снисходительно улыбается и поясняет:

– Видите ли, мистер Лонгботтом, я родился в Британской общине эльфов и никогда не был рабом. Логика привычных вам домовых эльфов мне непонятна.

– Мне она тоже непонятна… Постой, ты сказал – Британской? Разве и у нас есть эльфийские общины?

– Они есть везде, – он пожимает плечами и усмехается: – Волшебникам нравится считать себя исключительными. Скрываясь от магглов, вы не думаете, что точно так же и по тем же самым причинам кто-то может скрываться от вас.

– Ты хочешь сказать, что… что эльфы…

– Магия эльфов сильнее, чем ваша, и вы прекрасно об этом знаете. Нам не нужны даже волшебные палочки. Уже одно это о многом говорит, не так ли?

– Так, – признаю я. – У вас и Статут о секретности есть?

– Конечно. И соблюдается он намного строже.

– И вы наверняка можете помочь нам расправиться с Темным Лордом, – не сдержавшись, замечаю я.

– Что-то я не припомню, чтобы британские маги спешили на помощь магглам во время революций, Семилетней войны или, скажем, Великой депрессии, – парирует Лауди и сухо добавляет: – Тем более, вы едва ли можете жаловаться, что мы вам не помогаем.

– Ох… прости, я… я совсем не это имел в виду… – поспешно говорю я. – Ваша помощь неоценима! Я просто имел в виду, что…

– Я понимаю, что вы имели в виду, мистер Лонгботтом. В любом случае, я давно покинул сообщество, и не отвечаю за их поступки.

– Неужели тебе не хочется вернуться?

– Не слишком, но это в любом случае невозможно, – он равнодушно пожимает плечами и поясняет: – Там я приговорен к смертной казни.

– За что? – изумленно спрашиваю я.

– За предумышленное убийство главы сообщества и попытку государственного переворота, – спокойно отвечает он. – Успехом попытка не увенчалась – мои сторонники меня предали, и мне пришлось бежать. А Хогвартс – идеальное место для того, чтобы надежно спрятаться. Заполучить меня они могут, только раскрыв карты. А на это они не пойдут.

– Ничего себе! – вот уж не думал, что в Хогвартсе скрываются государственные преступники…

– Вам не нужно нервничать, мистер Лонгботтом, – говорит Лауди. – Я живу здесь уже сорок лет и считаю эту школу своим домом.

– Мне казалось, что ты еще молод, – замечаю я, немного придя в себя. В конце концов, мало ли что у них в сообществе творится? Если во главе стоял такой тип, как Волдеморт, то Лауди можно только руку пожать.

– Я действительно молод – по эльфийским меркам. Мы ведь живем дольше.

– И ты не скучаешь по дому?

– Мой дом здесь, я ведь вам сказал, – напоминает он. – А там у меня ничего не осталось. Жена предала меня, как и все остальные, и это, пожалуй, стало последней каплей. Туда я никогда не вернусь, мистер Лонгботтом.

– Знаешь что, называй меня по имени, – предлагаю я. – А то мне как-то неловко после всего этого…

– Нет, мистер Лонгботтом.

– Нет?

– Нет, – твердо повторяет он. – Сегодня я обращусь к вам по имени, завтра мы выпьем на брудершафт, а через неделю начнем разгуливать в обнимку по Диагон-аллее. Есть границы, которые не следует нарушать, мистер Лонгботтом.

– Наверное, ты прав, – признаю я. – По правде говоря, мне и раньше неловко было тобой командовать, а сейчас я вообще не уверен, что смогу это делать.

– Сможете, – убедительно говорит Лауди. – Это не так уж сложно.

– Пожалуй. В конце концов, я не вчера узнал, что вы не так просты, как кажется на первый взгляд. Особенно ты и ваше начальство.

– Просто вы никого больше и не знаете, – смеется он. – Здесь живет одна эльфийка – вот это действительно нечто. Она была наемным убийцей, выполняла заказы и эльфов, и волшебников, и даже магглов. С ней в паре работал волшебник, который делал бóльшую часть работы, но главной была она. Потом их арестовали. Волшебник клялся, что она была организатором, но кто же из вас этому поверит? А она представила все так, словно он просто заставлял ее выполнять приказы, а она не могла отказать. Ей удалось разжалобить суд настолько, что ее отпустили на все четыре стороны. Вот это действительно красиво!

В его глазах светится неподдельное восхищение, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Похоже, эта особа, к которой лично я и близко бы не подошел, ему нравится.

Лауди замечает мою реакцию, смущенно опускает глаза и делано равнодушно спрашивает:

– Вам нужно что-нибудь еще, мистер Лонгботтом?

– Скажи, я смогу поле каникул увидеться с Хелли и Рэмси?

– Сразу ответить не могу, – он качает головой, с плохо скрываемым облегчением. – Сейчас они слишком заняты. Но я с ними поговорю.

– Спасибо.

– Это все?

– Да… то есть, нет!.. Подожди… Ты, случайно, не знаешь, когда… – я кошусь на диван, где мирно спит Северус, не представляющий, до чего мы здесь договорились. – Ты знаешь, когда у него день рождения?

– Девятого января, – с улыбкой отвечает Лауди. – Вы очень вовремя спросили.

– Это точно, – усмехаюсь я. – Спасибо тебе.

– Не за что. Доброй вам ночи.

– Тебе тоже, Лауди.

После того, как эльф аппарирует, на меня накатывает сонливость. Разговаривать все равно уже не с кем, поэтому лечь спать – это лучшее, что я могу сделать. На диване мы вдвоем не поместимся, да и Северусу в таком состоянии лучше спать в одиночестве. А мне и кресло подойдет.

На одном из кресел я с удивлением обнаруживаю плед, которого явно раньше там не было. Значит, Лауди. Надо будет поблагодарить его и за это тоже. Я забираюсь в кресло с ногами и закутываюсь в плед. Возможно, завтра выяснится, что все это мне приснилось.

Первое, что я вижу по пробуждении, – это два черных глаза, которые разглядывают меня так пристально, словно пытаются просверлить пару лишних дырок.

– Доброе утро! – говорю я и моргаю, привыкая к свету.

Северус презрительно фыркает и смотрит на меня с таким видом, словно я не поздоровался, а грязно выругался. На диване рядом с ним валяется пустая склянка, а это значит, что антипохмельное зелье он уже выпил. Впрочем, это по нему видно. То есть, наоборот, не видно. Сразу и не скажешь, что почти три бутылки огневиски вчера прикончил. Если, конечно, не считать того, что он жутко растрепан и напоминает сейчас взъерошенного воробья. Кажется, он и сам это понимает, потому что, слегка смутившись, пытается пригладить волосы. Сдержать смешок мне удается, но я все-таки отворачиваюсь. Мало ли.

Судя по тому, что на столе дымится чашка кофе, здесь уже успел побывать Лауди. Прекрасно. Кофе – это как раз то, что мне нужно.

– Я вчера здорово напился? – спрашивает Северус, видимо, специально дождавшись, когда я поднесу чашку к губам.

Честно говоря, я не думал, что он вообще поднимет эту тему, и в первый момент собираюсь было ответить отрицательно, но вовремя прикусываю язык. Врать ему, пожалуй, чревато. Да и сомневаюсь я, что он ничего не помнит.

– Ага, – подтверждаю я. – Такого наговорил, если честно.

– Ну, под конец я действительно немного разошелся, – признает он, усмехнувшись. – Но, в целом, не так уж погрешил против истины.

– Мне все-таки кажется…

– Не спорь хоть сейчас, сделай милость! – морщится он. – Я решительно не в настроении. Все-таки выпил действительно много.

– Да уж! – соглашаюсь я. – Мне бы и пятой части хватило, чтобы уснуть под креслом.

– Мне в твоем возрасте хватило бы понюхать крышку, – хмыкнув, сообщает Северус. – Но к настоящему времени у меня выработался иммунитет ко многим ядам. А алкоголь – это тоже в каком-то смысле яд. Поэтому напиться мне удается нечасто – спиртное перестает помещаться в желудке раньше, чем начинает действовать.

– Ну, с другой стороны, это не так уж плохо, – замечаю я, посмеиваясь. – Каким образом он у тебя выработался?

– Я, видишь ли, неоднократно травился, поэтому буквально пропитан ядом, – невозмутимо объясняет он. – Так что, если некоторые из моих замечаний кажутся ядовитыми, этому есть логическое объяснение.

– Что значит – неоднократно травился? – испуганно спрашиваю я. Желание смеяться резко пропадает.

– Уж ты должен понимать, – его голос звучит все так же спокойно. – Когда я был студентом и менял состав зелий из учебника, было вполне достаточно поймать крысу или паука, чтобы убедиться в их работоспособности. Но для того, чтобы выпустить зелья в продажу, необходимо проверить их на людях. С моей репутацией поиск добровольцев несколько затруднителен. Ну, а зелья далеко не всегда удаются с первого раза.

– Но, Северус, это же очень рискованно! – восклицаю я, не веря своим ушам.

– Ну-ну. Гриффиндорец будет рассказывать мне о риске, – ехидно говорит он. – Можно подумать, хватать ядовитые цветы без перчаток – это высшее проявление осторожности. Насколько я понимаю, свойства растений ты узнаешь преимущественно экспериментальным путем, и еще смеешь при этом поучать меня?

– Я тебя не поучаю, – возражаю я. – Но это совсем другое дело!

– У вас, гриффиндорцев, все, что вас касается, – это «другое дело», – ворчливо произносит он. – Даже если речь идет об одном и том же.

Я решаю с ним с ним не спорить, да мне, если честно и не до этого. Мышцы за ночь затекли, и я безуспешно пытаюсь найти относительно комфортное положение. Северус наблюдает за моими мучениями и интересуется, почему я не пошел спать вниз.

– Не хотелось тебя оставлять, – мрачно сообщаю я.

– Стало быть, опасался, что я проснусь и начну капризничать? – иронично осведомляется он, и я начинаю чувствовать себя последним идиотом. Он продолжается допытываться: – А на диван ты меня притащил? Я ведь помню, что сидел в кресле.

– Э-э-э… ну да, я…

– Заклинанием? – он подозрительно прищуривается.

– Хм… вообще-то нет, – признаюсь я смущенно.

– Великолепно! – цедит Северус. – Надеюсь, хоть не в присутствии эльфа?

– Нет, Лауди я позже вызвал, чтобы он плед принес…

– Лонгботтом, ты совсем болван? Хочешь лишить меня остатков репутации? – свирепо вопрошает он, глядя на меня уничтожающе.

– Да ничего не будет с твоей репутацией! – защищаюсь я. – Они все, по-моему, от тебя без ума, так что, репутация не пострадает, даже если ты начнешь отплясывать на столе в Большом зале.

– Вот уж вряд ли, – фыркает он, слегка смягчившись. – У Дамблдора, например, среди местной эльфийской знати репутация неважная. Ума не приложу, почему, – обслуга от него в восторге.

– Наверное, потому и в восторге, что обслуга, – предполагаю я.

– Пожалуй, – Северус рассеянно кивает и о чем-то задумывается.

Я тоже задумываюсь – о том, сколько разумных живых существ пребывают в полном восторге от профессора Дамблдора, хоть и не имеют к обслуживающему персоналу ни малейшего отношения. Странно это все. И неприятно. Думая о Дамблдоре плохо, я словно соглашаюсь с Пожирателями Смерти, которые его презирают. Но восхищаться им уже давно не получается.

Глава 51. То, что нужно

Новый учебный семестр начинается на редкость тоскливо. Во-первых, я катастрофически не выспался и наотрез отказываюсь отрывать голову от подушки, поэтому Северусу приходится немного попрактиковаться на мне в заклинании Агуаменти. После этого я не придумываю ничего лучше, чем обидеться на весь свет, и не разговариваю с ним до тех пор, пока он не сует портключ мне под нос и не заявляет, что я веду себя, как ребенок. Я решаю не напоминать ему, кто именно всю ночь не давал мне спать, так что расстаемся мы вполне мирно. Однако веселее от этого не становится.

Портключ отправляет меня в уже знакомый дом Северуса, а оттуда я аппарирую на Кингс-Кросс. По дороге мы с ребятами ничего и никого не обсуждаем, решив отложить серьезные разговоры до ближайшего собрания АД. Поэтому время мы коротаем исполнением обязанностей старост – бродим по вагонам и следим за порядком. Естественно, это не может не привести к неприятной стычке с бандой слизеринцев, закончившейся парой разбитых окон и одной разбитой рожей Нотта, которая каким-то загадочным образом оказывается под моим кулаком.

Внешний вид Малфоя меня слегка удивляет. Он и до этого выглядел неважно, а после каникул и вовсе стал похож на загнанного зверька. Интересно, он знает, что в подвале его дома держат Луну? Наверняка знает, он ведь и сам – Пожиратель смерти, а не просто чей-то там сынок. Возможно, он поэтому такой дерганый стал. Не думаю, чтобы ему было до нее какое-то дело, – наверное, просто боится, что и его может ожидать такая участь, если своего господина прогневает. При других обстоятельствах я бы ему даже посочувствовал, но сейчас, когда Луна сидит в этом проклятом подвале, об этом не может быть и речи.

Морды Кэрроу при виде нас выражают такую омерзительную радость, что становится понятно – ничего хорошего нас в ближайшее время не ждет. Видимо, за время каникул они успели соскучиться по издевательствам, и сейчас планируют наверстать упущенное.

Первое собрание Армии Дамблдора начинается примерно так же, как новый семестр, только к тоске примешивается изрядная порция пессимизма. Но здесь мы, по крайней мере, можем открыто выражать свои мысли. А мысли у всех об одном и том же – нас стало меньше. О том, что случилось с Луной, уже давно все знают, как знают и о том, что она жива и относительно здорова. Кроме того, не вернулась Сьюзен.

Она написала мне за два дня до окончания каникул, впрочем, о подробностях происшествия я узнал еще раньше, от Северуса. Дело в том, что ее отец посчитал поведение одного из Пожирателей смерти недостойным, и вызвал его на дуэль. По окончании дуэли в Сент-Мунго стало на одного пациента больше, а мистеру Боунсу пришлось спешно исчезнуть в неизвестном направлении вместе с семьей. Похоже, он с удовольствием провел бы еще пару-тройку таких дуэлей, но беспокойство за жену и дочь пересилило жажду справедливости. Бедняга Сьюзен даже толком не знает, где они сейчас находятся, и ужасно жалеет, что не может вернуться в школу. Я заверил ее, что у нас все под контролем, и клятвенно пообещал сообщить, если потребуется срочная помощь. Это уже становится традицией.

Собственно, отсутствие Сьюзен и Луны ни у кого вопросов не вызывает, а вот причины, по которым не вернулась Ханна, некоторых не впечатляют.

– Она вообще подумала, что тут с нами будет? – возмущается Майкл. – Нам целитель, как воздух, нужен!

– Ее отцу тоже, – холодно говорю я.

– Ее отец, в отличие от нас, может обратиться в Сент-Мунго, – замечает Терри.

– Он не любит больницы.

– Он не любит! Очаровательно! – ядовито произносит Майкл. – А мы, значит, из-за его капризов должны здесь загибаться!

– Майкл Корнер, я тебе когда-нибудь раньше говорила, что ты свинья? – осведомляется Джинни спокойным голосом, но по блеску в глазах я понимаю, что она почти готова броситься на него с кулаками.

– Ну хватит! – я поднимаю руку. – Если вы забыли, Ханна уже потеряла мать в этой войне. Вы хотите, чтобы она осталась сиротой? У нас есть зелья, да и сами мы кое-чему научились.

– Я склонен согласиться с Невиллом, – говорит Эрни. – Мы справимся.

– Если хотите знать, – я повышаю голос, заметив, что Майкл собирается возразить, – Ханна считала, что должна вернуться в школу. Это я уговорил ее остаться с отцом. И прежде чем набрасываться на меня с обвинениями, подумайте о своих семьях. Если у вас и после этого останутся возражения, я с удовольствием их выслушаю.

Возражений не находится, как я и ожидал. Все-таки мы все здесь люди, а не бездушные и лишенные привязанностей существа, вроде Волдеморта. Даже Майкл помалкивает.

Как бы то ни было, нам придется каким-то образом обходиться без Ханны. Ох, чувствую, покроемся все шрамами… Но тут уж ничего не поделаешь.

Чтобы немного взбодрить ребят, я решаю, наконец, продемонстрировать им свой рождественский подарок и сдергиваю ткань со стоящего на полу радиоприемника. Ребята смотрят на него с недоумением, и только Джинни радостно хлопает в ладоши и восклицает:

– Невилл, это потрясающе! Как тебе удалось притащить его сюда?

– Минси, моя эльфийка, принесла, – выдаю я заранее заготовленное объяснение.

– Потрясающе! – повторяет она. – Я все каникулы его слушала. Но у нас дома только один приемник, и я никак не могла его забрать. Какой же ты молодец!

– Кхм… – вмешивается Лаванда. – Не просветите, к чему столько восторга? Я тоже люблю иногда слушать радио, но чтобы до такой степени…

Джинни с моего молчаливого согласия в красках объясняет присутствующим, что такое «Поттеровский дозор». Это вызывает настоящий ажиотаж.

– Давайте сейчас включим! – азартно предлагает Симус.

– Не выйдет, – я качаю головой. – Они выходят в эфир только по ночам, да и то не всегда.

– Жаль… – огорченно говорит Падма. – Как же мы тогда его будем слушать?

– Ну, это как раз просто, – замечает Энтони. – Мы ведь можем ночевать здесь по очереди. Да и Невилл много времени тут проводит.

Не так много, как тебе кажется, мой друг. Я закусываю губу и возражаю:

– На отработках я все-таки бываю чаще. Но, в общем, ты прав. Так и сделаем.

Не то, чтобы их ночевка в Выручай-комнате меня устраивала, но тут, похоже, ничего не поделаешь. Мне-то, к счастью, совсем не обязательно слушать радио, чтобы узнавать последние новости.

Вот только не всеми этими новостями я имею возможность поделиться с общественностью. Об аресте Ксенофилиуса Лавгуда ребята, конечно, прочли в «Пророке», но о том, что там был еще и Гарри, в газете не писали. Еще бы! Очень им приятно признаваться, что он улизнул у них из-под носа!

Я, правда, не очень понимаю, за каким троллем Гарри поперся к Лавгуду. Северус только плечами пожал в ответ на этот резонный вопрос. То ли говорить не хочет, то ли сам не знает. Как бы то ни было, главное, что им удалось бежать. Северус говорит, что Лавгуд сам вызвал Пожирателей смерти и сообщил, что в его доме находится Гарри Поттер. Это неприятно, но его можно понять. В конце концов, Луна у них, и он как отец готов на все, чтобы ее вернуть. Так что я не могу его осуждать.

С Луной, как утверждает Северус, все в порядке. Он даже видел ее, только сам ей на глаза не показывался. А еще он слышал, как Нарцисса Малфой напоминает своей психованной сестрице о запрете Темного Лорда. Похоже, и вправду можно надеяться на то, что Луна в относительной безопасности. Хотя я бы предпочел, чтобы она была здесь. Или хотя бы дома, с отцом.

Вечером девятого января я под предводительством Лауди добираюсь до подземелий, чтобы окольными путями проникнуть в директорскую гостиную. Пароль от кабинета уже давно перестал быть для меня тайной, а перемещение через камин отнимает меньше времени, чем застегивание ширинки. Вот только пробраться в гостиную незамеченным у меня не выходит. Выбравшись из камина, я вижу, что Северус стоит посреди комнаты, скрестив руки на груди, и смотрит на меня с выражением оголодавшего каннибала.

– Лонгботтом, что ты вообще вытворяешь? – сердито спрашивает он. – Как, по-твоему, я должен реагировать на появление в своем кабинете постороннего?

– Вот уж не думал, что я посторонний, – уязвленно говорю я.

– Посторонний – это любой, кто находится на моей территории, и при этом не является мной, – отрезает он. – Выкладывай, что у тебя опять случилось!

– Вообще-то это не у меня случилось, а у тебя, – со вздохом сообщаю я. – Я просто хотел поздравить тебя с днем рождения.

Его брови ползут вверх, а глаза широко открываются, но он тут же берет себя в руки и язвительно осведомляется:

– Ты считаешь, что я похож на человека, которого нужно поздравлять с днем рождения?

– Не похож, – соглашаюсь я. – Но зато я похож на человека, которому очень хочется тебя поздравить.

– Какой удивительный эгоизм. Я потрясен, – насмешливо комментирует он. – А что, если я предложу тебе убраться вон?

– Надеюсь, ты этого не сделаешь, потому что у меня есть для тебя подарок, – я решаю не обращать внимания на его сарказм и извлекаю из-за пазухи книгу в черном кожаном переплете, которую буквально вчера получил от Минси.

Северус хмурится, но любопытство пересиливает, и он протягивает руку за книгой. Удивленно хмыкает, проводит пальцами по корешку, открывает на середине и жадно впивается глазами в пожелтевшие от времени страницы. Я терпеливо жду, когда он вспомнит о моем существовании. Это происходит только минут через пятнадцать. Северус с явным сожалением закрывает книгу и неохотно произносит:

– Я не могу ее взять.

– Почему?

– Она слишком древняя и слишком ценная.

– Перестань! На Рождество ты тоже сделал мне ценный подарок.

– Этот ценный подарок я отобрал у одного мелкого воришки, так что он не стоил мне ни кната, – возражает Северус. – Тогда как книга…

– Валялась в моей библиотеке, Мерлин знает, сколько лет, и тоже не стоила мне ни кната, – заканчиваю я. – Я просто попросил Минси притащить самую старую и самую занудную книгу по зельям.

– Тем более! – не сдается он. – Эта книга веками принадлежала твоей семье…

– Ну и что? – я тоже не отступаю. – Лично я не интересуюсь зельями настолько, чтобы молиться на этот фолиант. Мои родственники – тем более. Дети у меня едва ли появятся. Ну и какой смысл хранить ее там до скончания времен?

Он поджимает губы и, немного поколебавшись, кивает:

– Ладно, твоя взяла. Если бы я не гонялся за этим экземпляром последние лет десять, ты бы уже был на пути в гриффиндорскую башню. Выпьешь чего-нибудь, раз уж зашел?

Судя по всему, ответ отражается на моем лице, потому что Северус, посмеиваясь, закатывает глаза.

– Так и будешь теперь все время бояться, что я напьюсь?

– Да я не боюсь, просто…

– Ну-ну, – хмыкает он. – Вообще-то я хотел предложить тебе вина, но если ты предпочитаешь тыквенный сок…

– Нет! – поспешно говорю я. – Вино – это то, что нужно!

Северус бережно ставит книгу на полку и достает из шкафа пыльную бутылку. Интересно, почему, чем лучше вино, тем хуже оно выглядит? У этого вот тоже вид непрезентабельный – цвет какой-то мутноватый и густой осадок на дне. Зато вкус такой, что впору визжать от восторга.

Ничего подобного мы, разумеется, не делаем, только чинно потягиваем благородный напиток, смакуя каждый глоток.

– Ну, и чем же ты в настоящее время занимаешься? – осведомляется Северус через несколько минут.

– Варю сложное зелье, которое требует постоянного контроля и категорически не приемлет присутствия посторонних, – сообщаю я.

– Потрясающе! – фыркает он. – Мисс Уизли тоже так думает?

– Джинни думает, что я веду бурную сексуальную жизнь даже тогда, когда я действительно занимаюсь зельями или отрабатываю взыскание, – говорю я со смешком. – Впрочем, в чем-то она права, поскольку зелья я готовлю преимущественно в твоей лаборатории, да и отработки тоже, как правило, проходят у тебя. Сексуально-трудовая повинность какая-то.

– Тебя это угнетает?

– Ты знаешь, что меня угнетает, – многозначительно произношу я.

– А ты знаешь мое мнение по данному вопросу, – не менее многозначительно говорит он, поджав губы.

– Ничего я не знаю, – возражаю я. – Ты ведь все время от темы уходишь. Черт возьми, я всего лишь хочу попробовать что-то другое, а ты ведешь себя так, словно я предлагаю заняться особо извращенным сексом с элементами некрофилии, зоофилии, асфиксиофилии, копро…