Личность с навязчивостями и любовь 4 страница

ЛИЧНОСТИ С НАВЯЗЧИВОСТЯМИ

изображением во сне борьбы импульса и противоим-пульса, а также тщетности деятельности, приводя­щей к изменению существующего положения. Люди с навязчивой личностной структурой, как мы уже упоминали, склонны избирать такие профес­сии, которые связаны с использованием или приме­нением силы. Структурно специфичны для них про­фессии, в которых сочетаются точность, тщательность, твердость, солидность, добросовестность, ответствен­ность и ясность, которые требуют больше выдержки, основательности и терпения, нежели инициативы, гибкости и творческой свободы. Они проявляют вы­дающуюся компетентность в своей профессии, буду­чи надежными и уравновешенными при применении этих качеств. С учетом степени их навязчивых рас­стройств, они склонны к такой деятельности (и до­стигают в ней успехов), где четкие предписания и ин­струкции заменяют и отменяют их собственные решения; импровизация им не свойственна. Навязчивые личности охотно пополняют ряды людей, исполненных чувства долга, ответственных и педантичных чиновников, мастеров, чья работа тре­бует особой точности, искусных исследователей, юрис­тов, хирургов, финансовых чиновников и банкиров, педагогов и священников, классификаторов и систе­матизаторов во многих областях знаний. Граница между позитивными и негативными качествами этих лично­стей очень узка и хрупка. Справедливый судья не только осознает свою ответственность и учитывает объектив­ные обстоятельства дела, не только принимает во вни­мание при вынесении своего суждения отвлеченные параграфы законов, дающие ему силу и власть, но и учитывает в своей деятельности мотивы и психологи­ческие основы и способен к принятию адекватных

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

решений, вынесенных в результате колебаний и со­ мнений. Образцовый священник может быть не толь­ ко справедливым пастырем своей общины, но и не­ умолимым моралистом, который угрожает прихожа­ нам адскими муками, пробуждая в них страх и чувство вины и используя при этом садистическую силу. Личности с навязчивым развитием проявляют интерес ко всему историческому. При этом в истории искусства, медицины, философии их интересует толь­ ко то, что уже прошло, что имеет непреходящий, вневременный характер. Археология, история древних времен и близкие к ним области представляют для них особый интерес: среди филологов они изучают древние языки, среди историков это специалисты по доисторическим временам. Политика особенно прельщает навязчивых лично­ стей в связи с ее силовыми аспектами; в ней прояв­ ляется переживание жажды власти в тех ее формах, которые свойственны данному человеческому обще­ ству. Вообще склонные к консерватизму, они поддер­ живают те партии или тот режим, которые уже име­ ются и которым они верны, исходя из установки, что старое уже известно и апробировано. Всякие экспери­ менты и экспериментирование отвергаются ими как чуждое по существу. Первоначально психодинамичес- ки объяснимые навязчивые расстройства с возрастом настолько усиливаются, что задевают глубокие жиз­ ненные инстинкты человека и направляется на удер­жание текущего времени. Как уже было описано выше, поведение лиц с навязчивыми расстройствами может принимать достаточно уродливые формы: они хотят продемонстрировать свою силу и свою позицию лю­бой ценой; они не уступают своего места, даже если их возраст не позволяет занимать такое положение;

ЛИЧНОСТИ С НАВЯЗЧИВОСТЯМИ

они с неприязнью, вплоть до ненависти, относятся ко всему новому и молодому. Старость особенно тя­жела для них, так как они вынуждены прекратить работу и должны учиться быть не у дел. Они привык­ли быть незаменимыми, ослабление сил и возможно­стей легко вызывает у них ипохондрические расстрой­ства, исполненное страха самонаблюдение, а также увлечение различными, иногда фанатическими сис­темами укрепления здоровья. Так как у них не хватает сил исполнять свои при­вычные обязанности, с возрастом им не остается ни­чего кроме чувства долга и воспоминаний об утра­ченном. При тяжелых навязчивых расстройствах упрямая борьба с болезнью усиливает их мучения, а их агония продолжительна и жестока. Иногда эти люди именно в старости достигают патриархального величия и как бы символизируют собой истину. Только смерть является для них тем не­обходимым изменением реальности, против которо­го нет смысла возражать; все остальное должно скло­няться перед ними и принимать как неизменную реальность их положение и достоинство. Они содер­жат в порядке свои дела, заблаговременно составляя завещание. Некоторые из них пытаются в завещатель­ном распоряжении еще раз использовать и подтвер­дить свою силу. В других случаях, когда личности с навязчивым развитием не достигли такого положения, как упо­мянутые выше патриархи, они стремятся придать каж­дому периоду своей жизни особую значимость и фун­даментальность, тем самым подавляя и преодолевая возникающие у них страхи и отвергая все, что напо­минает им об изменчивости происходящего и неиз­бежности смерти.

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

При попытке снова обрисовать линию перехода от здоровых личностей с определенными признаками навязчивой структуры к тяжелым навязчивостям и собственно болезни навязчивостей намечаются две возможности: от личностей с предрасположенностью, обсессивной личностной структурой идет линия до деловых, преисполненных чувства долга, надежных людей, преувеличенно трезвых и рассудительных, с честолюбивыми тенденциями, затем до неисправи­ мых упрямцев и кверулянтов, тиранов, деспотов и автократов и — далее — до больных с навязчивыми расстройствами различной степени. Эта линия за­ канчивается клинической картиной болезни с пси- хотической кататонией. Для навязчивых личностей с легкими витальными расстройствами характерны при- способительные механизмы, связанные с необходи­ мостью оградить их от страха перед жизнью: скептики и излишне медлительные, педанты и придирчивые брюзги, подхалимы и “фанатики здоровья” — аскети­ ческие ипохондрики — составляют эту линию личнос­ тей, в конце которой стоят больные с навязчивостя- ми в узком смысле этого понятия. Здоровые люди с навязчивыми элементами в лич­ ностной структуре отличаются стабильностью, инерт­ ностью, терпеливостью и обязательностью. Они ста­ рательны, целеустремленны, склонны к планиро­ ванию своих действий; при ориентировании на выполнение долга и достижение текущих целей они интересуются большим, чем могут достичь и уже до­ стигли, часто не удовлетворяясь существующим по­ложением. Со своей последовательностью, прилежно­ стью, упорством, ответственностью и выдающимся чувством реальности эти личности могут многого до­стичь. Твердость, корректность, надежность, устой-

ЛИЧНОСТИ С НАВЯЗЧИВОСТЯМИ

чивость и аккуратность относятся к их нравственным добродетелям. Они сдержаны в своих чувствах и склонны затяги­вать непривычные для них решения, с трудом отка­зываясь от запланированного. Их убеждения всегда серьезны, в своих мнениях и высказываниях они ста­раются быть добросовестными и объективными. В сво­ей книге “Филипп II” Рейнгольд Шнайдер изобража­ет крупную, значительную личность с соответствую­щей навязчивой характерологической структурой. Негативные стороны этих людей могут быть свя­заны с их потребностью в целях собственной безопас­ности и предотвращения страха затягивать решения, а также некоторой односторонностью. Эти качества могут быть причиной определенной психологической фиксации. Интегрируя противоположные импульсы, связанные с изменчивостью жизни, они испытывают сомнение в том, следует ли на них реагировать или, в целях собственной безопасности, лучше остаться в прошедшем времени, воспринимая настоящее как недостойное внимания. Они больше хотят учиться и познавать, нежели отдавать и действовать. В рамках сохранения целостности они выполняют очень важ­ную роль поддержания и отстаивания традиций. В не­котором смысле они — “защитники общества”, осо­бенно тогда, когда реализация их властных намерений и потребность в безопасности не являются сдержива­ющим фактором развития живительных и прогрессив­ных сил.

Истерические личности

И в каждом начале живет волшебство... Гессе

Очарование нового, неизведанного, манящего давно известно; радость риска в такой же степени присуща нашему существованию, как жажда вечности и по­требность в. безопасности. Авантюризм живет в нас, далекие страны привлекают; нам в равной степени свойственны тоска по дому и тяга к путешествиям, страстное желание интимных впечатлений и пережи­ваний, которые ломают рамки привычных представ­лений, обогащает нас, новые стороны бытия привле­кают и манят. Мы ищем встреч с новыми людьми, мы торопимся использовать и исчерпать все возможнос­ти нашей жизни, расширить, обогатить и осмыслить новые встречи.

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

В связи со сказанным переходим к описанию чет­вертой и последней основной формы страха — страха перед окончательностью, перед необходимостью и офаниченностью нашего стремления к свободе. Если личность с навязчивым развитием боится изменений, свободы и риска, то, приступая к описанию личнос­тей с истерической структурой, мы отмечаем у них нечто совершенно противоположное. Они явно стре­мятся к переменам и свободе, жаждут всего нового и рискованного, перед ними открыты шансы и возмож­ности будущего. Они боятся всяких ограничений, тра­диций, закономерностей и порядка, которые так зна­чимы для лиц с навязчивым развитием. Вспомним поговорки и пословицы, отражающие сущность этих людей: они живут по принципу “einmal ist keinmal” — “один раз не в счет”, что означает отказ от привязанностей и обязанностей, от каких-либо претензий на неизменность действительности, на веч­ность. Прошлое уже прошло и больше их не интересу­ет. Оно имеет для них относительный интерес и не­сравнимо с красочным и живым настоящим; главным и важным для них является “сейчас”, мгновение. Ла­тинская поговорка “сагре diem” или ее немецкий эк­вивалент “nutze die Gelegenheit” — “пользуйся случа­ем”, быть может, больше всего для них подходит. Прошлое прошло и не интересует их более; будущее есть поле для возможного, однако они, по существу, ничего не планируют, так как это было бы связано с традициями и установками. Для них важно лишь то, что для них открыто и им является; они всегда готовы освободиться от данности, от сложившихся обстоя­тельств. Рассмотрим снова, в рамках приведенных во вве­дении аллегорий, ситуацию, при которой центростре-

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ 243

мительные силы взаимосвязи и концентрации ослаб­ляются и высвобождаются и когда преобладают про­тивоположные, центробежные силы, являющиеся источником устремленности к новому центру внима­ния Это означает, что они живут от мгновения к мгно­вению, без четких планов и целей, в ожидании ново­го, в жажде новых раздражителей, впечатлений и авантюр, находясь во власти соблазна господствую­щих в данный момент впечатлений и желаний, исхо­дящих как от внешних, так и от внутренних источни­ков Прежде всего, они нуждаются в чувстве свободы, в связи с чем испытывают страх перед порядком, ус­тановленными законом положениями, которые они связывают с невозможностью уклониться от обязан­ностей и установок Действующие повсеместно и связанные с соблю­дением порядка положения они воспринимают, как правило, в аспекте ограничения свободы и по воз­можности уклоняются от их выполнения. Их стремле­ние к свободе это, по преимуществу, стремление к свободе от чего-то, а не для чего-то. Что же происходит, если действующие правила игры в межчеловеческих отношениях и естественный и необходимый для жизни порядок не воспринима­ются? В этом случае люди живут в мире, где законы и положения гибки, как каучук, где все уступает желае­мому и любимому в данный момент, где порядок не воспринимается всерьез, так как постоянна только изменчивость. В каждой жизненной ситуации они ищут лазейку, для того чтобы в своем поведении уклониться от при­нятого порядка и последовательности Законы каузаль­ности, т. е взаимосвязь между причиной и следствием, столь необходимые при столкновении с физической

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

природой, они не готовы применять и использовать; для них действительно лишь то, что применимо здесь и сейчас. Естественно, в большинстве своем они боятся и, по возможности, избегают жестко установленных гра­ниц и ограничений — даже биологических даннос­тей, при которых необходимо быть либо мужчиной, либо женщиной, возрастных определений, упомина­ний о неизбежности смерти. Они стремятся играть все роли, которые предусмотрены в человеческом кол­лективе, и избегают всяческих предписаний и зако­ноположений. Резюмируя, можно сказать, что их стра­шит в жизни и окружающей среде все то, что свидетельствует об ограниченности и неизбежности, все то, что мы обозначаем и поддерживаем как реаль­ность. Однако мы приспосабливаемся к миру фактов и принуждены воспринимать, понимать и усваивать нашу зависимость от законов жизни. Эту реальность, которая дает нам право не обра­щать внимания на случайные, мелочные проблемы, личности с истерическим развитием не признают и пытаются разрушить. Тем самым они обретают для себя призрачную свободу, которая со временем становит­ся все более опасной, так как они предпочитают жить в иллюзорном мире, где реальность не ограничивает их фантазию, возможности и желания. Они все более и более погружаются в псевдореальность, в “ложную действительность”. Однако чем больше мы отдаляем­ся от реальности, чем больше возрастает степень на­шей кажущейся свободы, тем меньше мы ориентиру­емся в “действительной действительности” и тем меньше учитываем ее в своем поведении. Это приво­дит к тому, что попытки связаться с реальностью ста­новятся все более неудачными, приводят к разочаро­

ваниям и возвращают этих людей назад в мир жела­ний. При этом пропасть между желаемым и действи­тельным растет, и это является настоящим порочным кругом для лиц с истерической личностной структу­рой. Рассмотрим более подробно аспект псевдодействи­тельности. Реальность нашего существования основа­на на уже упоминавшемся законе взаимосвязи при­чины и следствия, действия и последствия. Это приводит нас к закономерностям, которыми мы не можем пренебрегать безнаказанно. Испытывая чувство, что этот закон причинности ограничивает их возмож­ности и принуждает к выстраиванию последователь­ности своих действий и самоотказу, личности с исте­рическим развитием уклоняются от его выполнения, прибегая к “страусиной политике”. Они действуют так, как будто причинности не существует. Одержимые доминирующими в настоящее время желаниями, не принимая во внимание последствия этих желаний и не пытаясь проверить их реалистичность, они живут по принципу “после нас хоть потоп”. Они наивно по­лагают, что и принципы причинности, и их по­следствия не имеют влияния на текущие события или, по крайней мере, не имеют прямого отношения к данной ситуации. Будучи зависимыми от своих жела­ний и от того, что производит на них сиюминутное впечатление, они пренебрегают возможными послед­ствиями и находятся под суггестивным влиянием своих желаний, думая о причинах и следствиях только по­том. Приведем пример, объясняющий сказанное.

Школьный класс добровольно решил продавать знач­ ки. Каждый школьник получил ведомость, в которой регистрировались число проданных значков и получен­ ная сумма (предназначенная для общих нужд класса).

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

13-летняя Инга обладала таким особым шармом, была столь непринужденной и с такой очаровательной улыб­ кой общалась со сверстниками, что ни у кого не хвата­ ло духа оборвать ее или сделать ей какое-либо замеча­ ние В течение короткого времени она распродала значки. Но после этого у нее возникло интенсивное желание доставить себе удовольствие — она почувствовала вне­ запное и непреодолимое влечение к чему-то сладкому. Инга была прилежной ученицей и вполне могла заслу­ жить сладкую награду Одновременно у нее возникло искушение использовать для себя вырученные за знач­ ки деньги — ведь они предоставляют столько возмож­ ностей! О происхождении этих денег и цели, для кото­ рой они предназначались, она больше не думала — в этот момент они принадлежали ей Не откладывая свои желания, она потратила деньги на любимые сладости — для таких личностей характерны неясные представле­ ния о “каком-то порядке”; они одержимы собственны­ ми потребностями, подлежащими немедленному удов­ летворению.

Данный пример иллюстрирует, прежде всего, ис­терические личностные особенности, заключающие­ся в склонности к быстрому и бездумному реагирова­нию, нежелании и неспособности сдерживать свои потребности. Каждое побуждение, каждое желание требуют немедленного удовлетворения; ожидание для них непереносимо. Их легко обольстить, так как они не могут противостоять искушению.

В тот же день ведомости и деньги нужно было сдать в школу. Что делать? Инга пришла к учительнице и по­ просила дать ей побольше значков, так как она хочет побольше продать и отдать вырученные деньги вместе с полученными раньше, которые она оставила дома (придумывание предлогов и даже ложь в качестве оп­ равдания своей слабости каждый раз выглядит весьма правдоподобно). Она получила новые значки и на этот раз выиграла время — произошло чудо, ситуация бла­ гополучно разрешилась (такой выигрыш времени за счет

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

раздачи обещаний также достаточно типичен) К вечеру наступил последний срок сбора денег. Ей пришла в го­ лову, как ей показалось, блестящая идея. она зашла к соседке по дому и попросила у нее взаймы до следую­ щего утра недостающую сумму денег- ей необходимо срочно приобрести пару школьных тетрадей, а мама пошла к подруге и в данный момент недоступна. Инга получила необходимую ей сумму денег, снова выигра­ ла время и возможность реализации нового “чуда” и опять попала в такое же положение, когда нужно отда­ вать деньги в полном объеме. О соседке и о своем долге ей она тотчас же забыла с тайной надеждой, что сосед­ ка, так же как и она сама, не будет вспоминать об “этой несчастной паре пфеннингов”.

Такие необоснованные ожидания чудесного избав­ления от затруднительных положений у истерических личностей чрезвычайно развиты, они удивляют сво­ей наивностью и искренне верят в то, что их требова­ния и желания заменяют действительность, действуя по принципу “was ich nicht weip, macht mich nicht heip” — “чего не знаю, о том не вспоминаю”. Ведь, в конечном счете, каждый человек может что-то забыть... Тут действует известный феномен замещения, в со­ответствии с которым то, что она хотела бы забыть (т. е. денежный долг), она хотела бы перенести на сосед­ку, которая из-за малой суммы долга могла бы забыть о нем и тем самым легализовать нежелание девочки отдать его, хотя она, конечно, готова его вернуть (где и когда — в данный момент ее не интересует). Прежде чем вернуть деньги, она должна предупредить сосед­ку, выдумав правдоподобные обстоятельства, кото­рые могли бы ее извинить. Возможно, соседка забудет о долге — ведь для нее это маленькая сумма, — если я буду оказывать ей некоторые услуги. Или, может быть, я внезапно получу от кого-нибудь деньги в подарок? А вдруг кто-нибудь выручит меня в порядке взаимо-

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

“время разум

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

помощи? “Kommt Zeit, kommt Rat” дает”, “придет беда — купишь ума”.

Через несколько дней соседка попросила мать Инги вернуть ей всю сумму, сказав при этом, что долг не был отдан ей вовремя. Неспособность Инги отказаться от немедленного удовлетворения своих желаний при­ вела к целой цепи неприятных последствий, так что кратковременное удовольствие оказалось для девочки слишком дорогим.

Данный пример во многих отношениях показате­лен и характерен; он иллюстрирует целый ряд типич­ных истерических образцов поведения: одержимость желаниями с влечением к их немедленному удовлет­ворению, при котором бросающееся в глаза заменяет обдумывание, ирреальные установки заставляют пре­небрегать логичностью и последовательностью своих действий, происходящее оценивается произвольно, с надеждой на чудо, на счастливый случай, возможные последствия своих действий вытесняются и отвергают­ся, так что приходится все время латать дыры, нанесен­ные при столкновении с действительностью, с помо­щью лживых “историй”, заменяющих истинные собы­тия; предаются забвению неприятные случаи и происшествия, связанные, прежде всего, с чувством соб­ственной вины или неправоты; и, в конце концов, про­исходит отрицание неудобной или неприятной необхо­димости нести ответ за свое поведение или уклонение от такой необходимости. К этим людям особенно при­менимо выражение Ницше: “„Я это сделал", — говорит моя память. „Я не мог этого сделать", — говорит моя гордость и остается неумолимой. И память уступает”. С такой же легкостью обращаются истерики и с другими реальностями, а также со временем. Пункту­альность, планирование своего времени и его распре­

деление для них тягостны и непереносимы; они не­редко расценивают эти качества у других людей как мелочность. Или возьмем такую биологическую реальность, как наша зависимость от половой принадлежности, от процесса созревания и от возраста. Лица с истеричес­ким развитием не хотят отказываться от своих уста­новок, стремятся как можно дольше считаться деть­ми, которые не имеют никаких обязанностей, стре­мятся удержать молодость и не нести ответственности за те изменения, которые они вносят в окружающий мир или во взаимоотношения с другими. Ответствен­ность для них — неприятное и неудобное понятие, требующее соблюдения определенных условий, кото­рые напоминают им о законе причинности и неприят­ных последствиях и выводах с ним связанных. И воз­раст! Они находят различные причины, для того что­бы уклониться от ответов на вопросы о возрасте, ссылаясь на выражение “мне столько лет, на сколько я себя чувствую” и находя различные уловки, чтобы не отвечать на этот вопрос по существу. Им кажется, что, уклоняясь от того, чтобы сказать правду о своем возрасте, они достигают иллюзии вечной молодости. Начиная с одежды, в которой они придерживаются юношеского стиля, и кончая многочисленными кос­метическими средствами и даже косметическими опе­рациями, они прибегают к любым средствам, чтобы поддержать эту иллюзию молодости. Они пренебрега­ют заботами и волнениями, объясняя это тем, что они для них “непереносимы”, а если уклониться нель­зя, то ссылаются на болезнь и тем самым избавляют­ся от хлопот и беспокойства. Подобным же образом истерические личности от­носятся к этическим нормам и морали. Кто знает, что

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

скрывается за их любезностью и предупредительнос­ тью? “Один раз не в счет” (“einmal ist keinmal”), a случай не влечет за собой никаких выводов и послед­ ствий. Кто знает, что хорошо, а что плохо? Ведь все это, в конечном счете, относительно и зависит от той точки зрения, которой мы придерживаемся в данный момент. Они воспринимают мир пластично и гибко и возникающим на их жизненном пути ошибкам дают произвольное истолкование. Кто знает, что в данный момент действует, а что уже прошло? Счастливым об­ разом их мысли свободны, они убеждены в достаточно­ сти настоящего и не думают о том, что может произой­ ти в будущем — кто может доказать противоположное? С их точки зрения логика — это обременительная, докучливая реальность. Они все более и более отдаля­ ются от реальности и от решения логически вытека­ ющих из нее проблем — их собственная логика отли­ чается от логики других людей тем, что в ней минимум логики. Когда посторонние находят в их мышлении непонятные прьокки и разрывы, за которыми они не поспевают, а их поведение определяют как немоти­ вированное, сами истерики хорошо себя понимают и находят свои мысли и поступки вполне логичными. Какие фантастические возможности представляет раз­ говор с истерической личностью, если собеседник хоть раз догадается о том, что руководит истериком и как мало знают посторонние о его мотивах и желаниях! Так развивается так называемая псевдологика, приводящая к сознательной или подсознательной лживости, в которой едва ли не каждый может ули­чить истерическую личность. Собственно говоря, страх этих людей перед необ­ходимостью и окончательностью не осознан. Он заме­няется часто встречающимся у них страхом открытьк

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

улиц и площадей (агорафобия), а также страхом замк­нутых пространств, охватывающим их в лифтах, купе пассажирских поездов и т. д. (клаустрофобия). Так же часто встречается страх перед животными. Эти страхи являются переносом основного страха на второсте­пенное и безобидное, прежде всего, из соображений избегания и предотвращения. При страхе замкнутого пространства в лифте или страхе высоты на мосту лифт и мост служат средством бегства от страха, ук­лонением от него. По существу, страх перед ограни­чением свободы или перед ситуацией искушения при этом не усиливается, а напротив, может быть снят, так как рискованные желания, овладевающие исте­риками или создающие внутренний конфликт, пере­носятся на внешние объекты страха, которые способ­ствуют “разрешению” конфликта, и данное положение уже не приводит к отказу от искушения. Если я боль­ше не могу — по крайней мере в одиночку — ходить по улице, то я имею право не противостоять соблаз­нам и искушениям. Конечно, такого рода уловки не являются действенной и надежной защитой от стра­ха — одни страхи сменяют другие и противостоят друг другу. Когда под влиянием страха лица с истеричес­ким развитием ощущают себя припертыми к стенке и не видят выхода из ситуации, развивается паническая реакция или паническая атака — “Fluent nach vom”, — при которой невозможен какой-либо разумный и обос­нованный прорыв. Мы должны теперь показать, что истерическим личностям свойственно постепенное суммирование неправильного, ошибочного поведения, которое при­водит их к безысходной ситуации. Что можно сделать, чтобы удачно избежать обяза­тельности и окончательности? Гарантирующим безо-

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

пасность способом таким личностям представляется жизнь, при которой принимается во внимание лишь мгновение без всяких предыстории и последствий. Если я вчера совершил ошибку, наделал глупостей, то мне приходит в голову решение жить только сегодняш­ ним днем, хвататься за настоящее, потому что завтра может и не наступить. Преодолевая временные и кау­ зальные взаимосвязи, истерические личности дости­ гают необычайной пластичности, они живут без ис­ торических корней, без прошедшего. Они отвергают прошлое как несущественный балласт, что вносит в их жизнь пунктирность, ненадежность, фрагментар­ ность и переливчатость. Они могут, как хамелеоны, приспособиться к каждой новой ситуации и, вместе с тем, проявляют так мало постоянства, такой дефи­ цит “непрерывности „Я"”, что мы можем это считать для них характерным. Они кажутся непредсказуемы­ ми и непостижимыми. Истерики могут играть разные роли в зависимости от данного момента и своих по­ требностей, ориентироваться на партнера и тут же публично отказываться от своей привязанности, если эта роль больше их не устраивает. Так развивается не­ последовательность и отсутствие четких контуров по­ ведения, которые характерны для истерических лич­ ностей. Другой возможностью, которую приобретает страх, припирающий истериков к стенке, является так на­ зываемый “поворот копья в другую сторону” (“Spiep umzudrehen”), при котором вина за происшедшее пе­ рекладывается на других. При этом упреки к самому себе заменяются претензиями к постороннему, что рефлекторно приводит к свойственной детям реак­ ции, когда они на реплику “ты дурак” автоматически отвечают “сам дурак”. Нередко случается так, что если

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

их критикуют или упрекают в чем-то, они тотчас же, без всяких дискуссий и возражений, принимают чу­жую точку зрения. Проецирование на других собствен­ного чувства вины в форме упреков может достичь такой степени, что они начинают верить в виновность другого человека по принципу “держи вора”. Это, ес­тественно, приводит к неискренности, которая, в конечном счете, переходит в лживость при различ­ных жизненных ситуациях. Все это вызывает подспуд­ное чувство неуверенности и неопределенный страх, что в некоторых случаях выражается в поисках роли, защищающей их от последствий своих действий и ре­альности. Часто это “бегство в болезнь”, которая, по крайней мере, дает им возможность выиграть время и избежать ответственности.

• Истерическая личность и любовь

Истерические личности любят любовь. Они любят все, что может способствовать повышению их самооцен­ки — упоение, экстаз, страсть; любовь воспринима­ется ими как вершина их переживаний. Если навязчивые личности рассматривают любов­ное томление как насилие, то истерические личности относятся к дионисийской стороне аполлонийской линии отношения к любви. Их влечет к безграничным любовным переживаниям, однако не в форме само­отдачи, как бывает у депрессивных личностей, а в плане распространения и расширения своего “Я”, к апофеозу своего “Я”. Если депрессивные личности стремятся перейти границы собственного “Я” для сим-биотического слияния с другим, с партнером, и тем самым пытаются трансцендентировать себя вовне, то

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

истерические личности пытаются усилить интенсив­ность своих переживаний, т. е. направляют любовные чувства вовнутрь, для удовлетворения своего “Я”. В связи с этим любовные взаимоотношения истеричес­ких личностей характеризуются интенсивностью, стра­стностью и требовательностью. Они ищут в любви, прежде всего, подтверждения своего “Я”, им нравит­ся упоение и опьянение, которые им дает партнер, они ожидают в связи с любовными отношениями куль­минации своей жизни. Для них эротическая атмосфе­ра — это нечто само собой разумеющееся, они при­бегают к различным способам очаровывания и соблазнения, часто являясь истинными мастерами эротики. Это подразумевает владение различными ин­струментами эротики — от флирта и кокетства до ов­ладения искусством обольщения во всех его нюансах. Истерики, как правило, считают, что партнер дол­жен поддерживать в них чувство собственной любов­ной привлекательности. Они обладают большой си­лой внушения, от которой трудно уклониться. В сознании своих достоинств и своей привлекательнос­ти они принуждают партнера поверить в это. При установлении любовных отношений для них важна прежде всего сила желания. Эти люди берут крепость штурмом, не затягивая осаду, по принципу “veni-vidi-vici” — “пришел, увидел, победил”. Они лег­ко вступают в контакт с противоположным полом; связь для них не бывает скучной и тягостной. Они любят любовь больше, чем партнера, им нравится зна­комство с различными способами и образцами люб­ви, так как они исполнены любопытства и любовно­го голода. Им нравится блеск и роскошь, праздники и торжества, они готовы праздновать по любому пово­ду, находясь при этом в центре внимания с помощью