ГЛАВА 13. ак глупо он поступил Скакать так долго и так далеко, раненым

ак глупо он поступил... Скакать так долго и так далеко, раненым... Он останавливался лишь для того, чтобы дать отдохнуть коню. И раньше, чем конь мог бы нормально это сделать, пускался в путь, стегая бедное животное. Почтовые лошади были бы более разумным выбором, но Чемпион оставался его последним напоминанием о Марио.

И... где он теперь? Он вспомнил грязные полуразрушенные окраины Рима, за которыми поднималась некогда величественная желтая арка, давным-давно бывшая вратами, ведущими за стены когда-то великолепного города.

Первым побуждением ассасина было вернуться к Макиавелли, который был прав, обидевшись на него за то, что Эцио не убедился в смерти Родриго Борджиа, Испанца.

Но, Бога ради, он так устал!

Эцио расслабился на соломенном тюфяке. К запаху сухой соломы примешивался запашок коровьего навоза.

Где он?

Перед глазами у него внезапно и ярко встала Катерина. Он должен освободить ее! В конце концов, они должны быть вместе!

Но, возможно, он должен освободить её и от своего присутствия в её жизни, хотя часть его души хотела совсем иного. Как он может ей верить? Как вообще может простой мужчина постичь коварные лабиринты женского ума? Увы, любовные муки с возрастом не стали менее острыми.

Могла ли она его использовать?

В глубине души Эцио всегда хранил место, в котором был абсолютно один, там было его Святилище, святая святых. Оно было заперто ото всех, даже от самых близких друзей, от матери (которая знала об этом и уважала за это сына), от сестры, а еще раньше, от отца и братьев.

Можно ли было сломить Катерину? Да, он не сумел предотвратить убийство отца и братьев, но, ради Христа, сделал все возможное, чтобы защитить Марию и Клаудию.

Катерина же могла о себе позаботиться, - она была закрытой книгой, и все же... все же ему хотелось её прочитать!

"Я люблю тебя!" - взывало его сердце к Катерине, назло себе. Женщина его мечты, наконец-то!.. Наконец-то, на исходе жизни. Но долг, напомнил себе Эцио, стоит на первом месте, а Катерина - Катерина! - никогда не раскрывала карты полностью! Её карие загадочные глаза, её улыбка, то, как она могла обвести его вокруг пальца… Её длинные, ловкие пальчики. Близость. Близость. Прекрасное безмолвие её волос, от которых всегда пахло ванилью и розами...

Как он мог доверять ей, когда клал голову ей на грудь после страстного секса и хотел - хотел так сильно! - почувствовать себя в безопасности?

Нет! Братство. Братство. Братство! Вот дело его жизни и его судьба.

Я умер, сказал себе Эцио. Я мертв внутри. Но я завершу то, что должен.

Сон растворился, и веки его дрогнули. Ему открылся вид женского покрывала, красивого, но не нового, оно спускалось к полу, где лежал он; такие обычно носят женщины с берегов Красного моря. Эцио стремительно сел на соломе, на которой лежал. Его рана была нормально перевязана, а боль стала настолько тупой, что почти не ощущалась. Когда зрение сфокусировалось, он увидел небольшую комнату со стенами из грубо обтесанных камней. Шторы из хлопчатобумажной ткани закрывали небольшие окна, в углу горела чугунная печка, угли за приоткрытой дверцей давали только свет, но не тепло. Потом дверь закрылась, но кто-то все же находился с ним в комнате, освещенной огарком свечи.

Женщина средних лет, похожая на крестьянку, присела рядом с ним на колени. Лицо её было приятным, она склонилась к его ране, меняя припарки и повязки.

Боль! Эцио скривился.

- Успокойся, - сказала женщина. - Боль скоро пройдет.

- Где мой конь? Где Чемпион?

- В безопасности. Отдыхает. Видит бог, он это заслужил. У него изо рта текла кровь. Это хороший конь. Что ты с ним сделал?

Женщина отложила чашу с водой, которую держала в руках, и встала.

- Где я?

- В Риме, дорогой мой. Мессер Макиавелли нашел тебя без сознания в седле, конь был весь в пене. Мессер принес тебя сюда. Не волнуйтесь, он заплатил мне и моему мужу, чтобы мы позаботились о тебе и твоем коне. И оставил еще несколько монет сверху. Но вы знаете мессера Макиавелли - ему опасно переходить дорогу. В любом случае, мы выполнили свою работу.

- Он ничего не просил передать?

- Просил. Чтобы ты, когда окрепнешь, встретился с ним у Мавзолея Августа. Знаете, где это?

- Это руины?

- Совершенно верно. В настоящее время это не более чем руины, так же как и все остальное. Некогда Рим был центром мира! И посмотри теперь - меньше Флоренции, наполовину меньше Венеции. Но у нас есть кое-что, чем можно гордиться, - она хихикнула.

- И чем же?

- В этом заброшенном городе, который некогда с гордостью называл себя Римом, живут пятьдесят тысяч бедных душ. И семь тысяч из них - проститутки! Это рекорд! - она еще раз захихикала. - Не удивительно, что все заражены Новой болезнью. Не спи здесь ни с кем, - добавила она, - если не хочешь свалиться с сифилисом. Даже кардиналы не избежали этой болезни, а еще ходят слухи, что Папа и его сын тоже больны.

Эцио словно во сне вспомнил Рим. Ныне это было странное место, чьи древние прогнившие стены были возведены, чтобы вместить один миллион жителей. Сейчас большая часть территории была передана крестьянам.

Он вспомнил разрушенную пустошь, которая некогда была Великим Форумом, теперь там паслись овцы и козы. Люди растащили древний резной мрамор и порфир, в беспорядке лежавшие в траве, и настроили из них свинарников или размололи, чтобы получить известь. По сравнению с опустошением, царившим в трущобах, с их кривыми грязными улочками, величественные новые здания Папы Сикста IV и Папы Александра VI выглядели непристойно, словно свадебный торт на столе, где лежал один лишь черствый хлеб.

После возвращения из папского изгнания в Авиньоне, власть Церкви неуклонно росла. Папа Римский, являвшийся главной фигурой в международных отношениях и стоявший не только над королями, но и над самим Императором Святой Римской Империи Максимилианом, вновь восседал в Риме.

В 1494 году Тордесильясским договором (и собственным решением) Папа Александр VI разделил вертикальной демаркационной линией южный континент Новых Америк между колониями Португалии и Испании. В тот же год в Италии была впервые зафиксирована вспышка Новой болезни - в Неаполе. Они называли это французской заразой - болезнью галлов. Но все знали, что на самом деле она пришла из Нового Света с генуэзскими моряками Колумба. Это был крайне неприятный недуг. Лица и тела людей покрывались язвами и нарывами, а на последней стадии лица часто принимали совершенно неузнаваемый вид.

В Риме беднякам приходилось довольствоваться ячменем и свининой, если, конечно, они могли достать свинину. На грязных улицах скрывались тиф, холера и Черная Смерть*. Горожане кичились своим богатством, но на самом деле выглядели пастухами и жили точно так же.

Как же отличался город от позолоченного роскошного Ватикана! Рим, великий город, превратился помойку истории. Эцио вспомнил не только грязные переулки, выходившие на улицы, на которых ныне бродили одичавшие псы и волки, но и разваливающиеся церкви, гниющие кучи мусора, пустынные дворцы, напомнившие ему о том, что его собственный дом во Флоренции тоже может быть разрушен.

- Я должен встать. Мне нужно найти мессера Макиавелли! - упрямо сказал Эцио, отгоняя мысли.

- Всему свое время, - отозвалась его сиделка. - Он оставил вам новую одежду. Оденьтесь, когда почувствуете себя лучше.

Эцио встал. Голова закружилась, и он потряс ей, чтобы прийти в себя. Затем принялся натягивать костюм, который оставил ему Макиавелли. Он был совершенно новым, льняным, с капюшоном из мягкой шерсти (кончик капюшона напоминал клюв орла). Крепкие перчатки и сапоги из мягкой испанской кожи. Эцио оделся, борясь с разлившейся по телу болью. Потом женщина вывела его на балкон. И только там Эцио осознал, что находился не в обычной разрушенной лачуге, а в останках здания, некогда бывшего огромным дворцом. Должно быть, раньше они были дворянами. Он вздохнул, посмотрев на пустынный развалившийся город, раскинувшийся внизу. Под ногами нагло закопошилась крыса. Он пнул ее.

- Ах, Рим, - иронически произнес он.

- То, что от него осталось, - повторила женщина, снова хихикнув.

- Благодарю, госпожа. Кому я обязан..?

- Я графиня Маргарита дельи Кампи, - ответила она, и в тусклом свете Эцио разглядел черты некогда прекрасного лица. - То есть то, что от нее осталось.

- Графиня, - Эцио постарался скрыть грусть в голосе и поклонился.

- Мавзолей вон там, - с улыбкой произнесла она, показывая куда-то. - Там вы и встретитесь.

- Где? Не вижу.

- В том направлении. К сожалению, из моего дворца его не видно.

Эцио прищурился, всматриваясь в темноту.

- А если посмотреть с той башни?

Она посмотрела на него.

- С церкви Санто-Стефано? Оттуда видно. Но она развалилась. Лестницы, ведущие на башню, обрушились.

Эцио сконцентрировался. Ему нужно было добраться до места встречи как можно быстрее и, по возможности, целым. Он не хотел связываться с нищими, проститутками и ворами, по ночам наводнявшими город еще сильнее, чем днем.

- Это не проблема, - успокоил он женщину. - Спасибо за все, что вы сделали для меня, дорогая графиня. Прощайте.

- Мы всегда рады будем видеть вас, - с усмешкой проговорила она. - Но вы уверены, что в состоянии уйти прямо сейчас? Думаю, вам лучше повидать доктора. Я бы порекомендовала вам кого-нибудь, но, к сожалению, не могу больше позволить себе их услуги. Я обработала и перевязала ваши раны, но я не специалист.

- Тамплиеры не ждут, и я тоже не могу, - отозвался он. - Еще раз спасибо, и прощайте.

- Ступай с Богом.

Он спрыгнул с балкона на улицу, поморщившись от удара, и бросился через площадь у разваливающегося дворца в сторону церкви. Дважды он терял башню из виду, и дважды снова находил. Трижды ему пришлось пройти мимо прокаженных нищих и один раз - перед волком, который крался вниз по улице с чем-то, похожим на мертвого ребенка, в зубах. И вот, наконец-то, он вышел к церкви. Она была заколочена, известняковые изображения святых, некогда украшавшие ворота, раскрошились. Эцио не знал, сможет ли влезть по рассыпающейся кладке, но другого варианта не было, - и он полез.

Ему удалось, хотя несколько раз упор рассыпался под ногами. Один раз под ним обвалилась амбразура, и он повис, держась лишь кончиками пальцев. Но он по-прежнему оставался сильным, сумел подтянуться вверх и избежать опасности. Наконец, ассасин взобрался на крышу башни и расположился на свинцовой кровле. Величественная громада мавзолея в нескольких кварталах от церкви тускло сияла в лунном свете. Теперь нужно пойти туда и ждать прибытия Макиавелли.

Он поправил скрытый клинок, меч и кинжал, и хотел уже совершить прыжок веры в телегу с сеном, стоящую на площади, когда рана дала о себе знать. Он согнулся от боли.

- Графиня перевязала мне плечо, но она была права. Я должен обратиться к доктору, - сказал он себе.

Стараясь не обращать внимания на боль, Эцио стал спускаться. Он понятия не имел, где найти доктора, поэтому сперва добрался до постоялого двора. Там, за пару монет, ему подсказали, куда идти, а еще за несколько - дали бокал мутного кроваво-красного вина, которое немного успокоило боль.

Было уже поздно, когда он добрался до приемной доктора. Ему пришлось несколько раз громко постучать, прежде чем изнутри донесся приглушенный ответ. Потом дверь приоткрылась, и Эцио увидел жирного, бородатого мужчину лет шестидесяти, с толстыми очками на носу. Одежда его была изношенной, а изо рта воняло винным перегаром. Один глаз доктора казался больше, чем второй.

- Чего вам надо? - спросил мужчина.

- Вы доктор Антонио?

- И что, если я?

- Мне нужна ваша помощь.

- Уже поздно, - ответил доктор, но взгляд его скользнул по плечу Эцио, и во внимательных глазах сверкнуло сочувствие. - Это дорого вам обойдется.

- Я не в том состоянии, чтобы спорить.

- Отлично. Входите.

Доктор открыл дверь и отступил. Эцио с благодарностью кивнул и вошел в прихожую. На балках висела целая коллекция медных кастрюль, стеклянных флаконов, сушеных летучих мышей, ящериц, мышей и змей.

Доктор провел его в комнату с огромным столом, на котором в беспорядке валялись бумаги, узкой кроватью в одном углу, распахнутым шкафом, уставленном огромным количеством бутылочек, и открытым кожаным футляром, в котором лежали скальпели и небольшие пилы.

Доктор проследил за взглядом Эцио и коротко хохотнул.

- Мы, доктора, - ученые-испытатели, - сказал он. - Ложитесь на кровать, и я взгляну на вашу рану. Но сперва дайте три дуката.

Эцио заплатил.

Доктор разбинтовал рану и надавил так, что Эцио почти потерял сознание от боли.

- Еще держится, - проворчал он.

Доктор еще пощупал, облил рану какой-то жгучей жидкостью из колбы, промокнул ватным тампоном, потом достал чистые бинты и надежно перевязал рану.

- В вашем возрасте подобные раны лекарствами не вылечишь. - Доктор покопался в шкафу и вытащил бутылку с какой-то дрянью внутри, напоминающей патоку. - Это снимет боль. Но не пейте все сразу. Это обойдется вам еще в три дуката. И не волнуйтесь. Со временем вы поправитесь.

- Благодарю, доктор.

- Четыре из пяти докторов посоветовали бы вам пиявок, но они неэффективны для лечения таких ран. Откуда она? Если бы пистолеты не были таким редким оружием, я бы предположил, что это рана от выстрела. Если понадобиться помощь, возвращайтесь. И, еще, я могу порекомендовать вам своих коллег в городе.

- Их услуги так же дороги, как ваши?

Доктор Антонио усмехнулся.

- Добрый сир, вы еще дешево отделались.

Эцио вышел на улицу. С неба крапал дождь, улицы наполнялись липкой грязью.

- «В вашем возрасте», - проворчал Эцио. - Кто бы говорил!

Он вернулся на постоялый двор и выяснил на счет свободной комнаты. Эцио остался там, немного поел, и утром отправился к мавзолею. Придется подождать появления товарища-ассасина. Макиавелли вряд ли появлялся у графини, но Эцио помнил об осторожности друга, граничащей со страстью. Несомненно, он появлялся в условленном месте каждый день через равные промежутки времени. Эцио не собирался ждать слишком долго.

Ассасин прошел по грязным улицам и переулкам. Один раз ему пришлось спрятаться в темноте, ожидая, пока мимо, громыхая, пройдет патруль Борджиа, который легко было узнать по эмблеме - черному быку - на нагрудниках.

В полночь он снова вернулся к постоялому двору, отхлебнул из бутылочки с темной жидкостью. Стало лучше. Эцио забарабанил в дверь постоялого двора эфесом меча.