САНТА-ХРЯКУС 20 страница

А потом главный философ вышел в кабинет.

— Извините, что задержался, но… — начал было он.

В кабинете никого не было. Лишь откуда-то издалека донесся звук, будто кто-то сморкался, и «динь-динь-динь» растворяющегося в воздухе волшебства.

 

Свет уже коснулся крыши Башни Искусства, когда Бинки опустилась рядом с балконом детской. Шагнув на свежий снег, Сьюзен в нерешительности остановилась. Если кто-то подвозит тебя до дома, согласно правилам вежливости ты просто обязан пригласить такого, гм, человека зайти на чашку чая. Но с другой стороны…

— А ТЫ НЕ ЗАГЛЯНЕШЬ КО МНЕ В ГОСТИ НА СТРАШДЕСТВО? — спросил Смерть с надеждой в голосе. — АЛЬБЕРТ УЖЕ ЖАРИТ ПУДИНГ.

— Жарит пудинг?

— АЛЬБЕРТ ПРИЗНАЕТ ТОЛЬКО ЖАРЕНУЮ ПИЩУ. А ЕЩЕ ОН ХОТЕЛ СДЕЛАТЬ ВАРЕНЬЕ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, Я НЕ РАЗ СЛЫШАЛ ОТ НЕГО ОБ ЭТОМ.

— Я… э-э… думаю, я нужна здесь, — неуверенно промолвила Сьюзен. — Гетры пригласили много гостей. Деловых друзей хозяина. Скорее всего, весь день… мне придется присматривать за детьми…

— НУ ДА…

— Э… не хочешь заглянуть? — наконец сдалась Сьюзен.

— О, В ДАННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ Я БЫ НЕ ОТКАЗАЛСЯ ОТ ЧАШКИ ГОРЯЧЕГО ШОКОЛАДА.

— Хорошо. На каминной доске стоит коробка с печеньем.

И, с облегчением вздохнув, Сьюзен направилась в кухню.

Смерть удобно устроился в скрипучем плетеном кресле, зарыл ноги в ковер и с интересом огляделся. Он услышал звон чашек, потом кто-то как будто судорожно втянул воздух, а потом все стихло.

Смерть взял из коробки одну печенину. У камина висели два полных чулка. С профессиональной гордостью он ощупал их, довольно кивнул, снова сел в кресло и принялся рассматривать обои. На них среди прочих представителей фауны были изображены кролики в жилетах. Столь вольная трактовка образа известного грызуна нисколечко его не удивила. Смерть не раз и не два посещал кроликов в последнюю минуту — просто чтобы убедиться, что процесс протекает правильно. Правда, встречать кролика в жилете ему еще не доводилось. И, наверное, он весьма изумился бы данной картинке — если бы не был довольно-таки хорошо знаком с людьми и их взглядами на вселенную. Хорошо еще, у этих кроликов не было золотых часов и котелков.

А также людям очень нравились танцующие свинки. И ягнята в шляпах. Но, насколько ему было известно, большинство людей предпочитали видеть поросят и ягнят исключительно в сосисочно-отбивном виде. Так что почему эти животные изображались в одежде на стенах детской комнаты, Смерть понять не мог. «Милые детишки, посмотрите на тех, кого вы сегодня будете есть…» Он инстинктивно чувствовал, что куда лучше поймет людей, если найдет ключ к разгадке этой тайны.

Смерть перевел взгляд на дверь, на которой висели рабочее платье Сьюзен и шляпа. Платье было серым. Впрочем, как и шляпка — серая, круглая и тусклая. Смерть достаточно плохо разбирался в человеческой психике, но защитную окраску от обычной он всегда мог отличить.

Тусклость. Только люди могли ее изобрести. Поразительно богатое воображение.

Дверь открылась.

К своему ужасу, Смерть увидел, как ребенок неопределенного пола вышел из спальни, сонно пересек комнату, снял с камина чулки, развернулся и направился было обратно в спальню… Как вдруг заметил сидевшего в кресле незнакомца. Остановившись, ребенок принялся рассматривать странного гостя.

Смерть почувствовал себя несколько неловко. Маленькие дети могли его видеть, поскольку у них еще не развилась выборочная слепота, приходящая с осознанием собственной смертности.

— А ты знаес… знаешь, что у Сьюзен есть кочерга? — спросило вдруг дитя сочувствующим голоском.

— ВОТ ЭТО ДА. УХ ТЫ. НУ И НУ.

— Я дюма… думала, вы все уже знаете об этом. На прос… прошлой неделе она подняла страшилу за ноздри!

Смерть попытался представить себе это. Наверняка он как-то неправильно понял последнюю фразу, однако, как бы он ни крутил ее в голове, никакого иного смысла извлечь из нее не получалось.

— Я отдам Гавейну его чулок, а потом приду посмотреть, — сообщило дитя и удалилось, шлепая босыми ногами.

— Э… СЬЮЗЕН? — решил вызвать подкрепление Смерть.

Сьюзен пятясь появилась из кухни. В руках у нее был закопченный чайник.

Сьюзен пятилась не просто так, а от кого-то. И в руках этого кого-то переливался синий клинок. Стеклянный глаз отбрасывал на стены синих зайчиков.

— Так-так… — тихо произнес Чайчай, бросив взгляд на Смерть. — Не ожидал. Семейный ужин?

Меч с гудением рассек воздух.

— Интересно, — продолжал Чайчай, — можно ли убить Смерть? Это ведь особый меч, и здесь он, несомненно, действует… — Убийца поднес ладонь к губам и хихикнул. — Причем это даже не будет считаться убийством. Скорее одолжением обществу. И подобное деяние обязательно войдет в историю. Встаньте, сэр. Возможно, вы и сомневаетесь в собственной уязвимости, но я уверен, что присутствующая здесь Сьюзен определенно умрет, и поэтому не советую вам предпринимать что-либо в последнюю минуту.

— Я ВСЕ ДЕЛАЮ В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ. — Чайчай осторожно обошел его. Острие меча описывало маленькие круги в воздухе.

Из соседней комнаты донесся звук, словно кто-то попытался тихонько дунуть в свисток. Сьюзен посмотрела на своего деда.

— Не помню, чтобы они просили подарить что-либо производящее шум, — сказала она.

— В ЧУЛКЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНО БЫТЬ ЧТО-НИБУДЬ СПОСОБНОЕ НЕМНОЖКО ПОШУМЕТЬ, — возразил Смерть. — ИНАЧЕ КАК ТЫ УЗНАЕШЬ, ЧТО УЖЕ ПОЛПЯТОГО УТРА?

— Здесь есть дети? — спросил Чайчай. — Ну да, конечно! А ну, позови их.

— Ни за что!

— Это будет поучительно, — покачал головой Чайчай. — И крайне познавательно. А когда твой противник — сам Смерть, кем же еще тебя будут считать, как не благородным героем?

Он наставил меч на Сьюзен.

— Я сказал, позови их.

Сьюзен с надеждой посмотрела на деда. Тот кивнул. На мгновение ей показалось, что свечение в одной глазнице исчезло и появилось снова. Смерть словно бы подмигнул ей. «У него есть план. Он может остановить время. Он может все. У него есть план».

— Гавейн! Твила!

Приглушенные голоса в соседней комнате стихли. Раздались шаги, и два заспанных личика высунулись из-за двери.

— Входите, входите, кудрявые крошки! — радушно поприветствовал их Чайчай.

Гавейн наградил его суровым взглядом.

«Очередная ошибка, — подумала Сьюзен. — Если бы он назвал их маленькими сорванцами, то сразу же добился бы расположения. Они отлично понимают, когда над ними подшучивают».

— Я вот тут поймал одного страшилу, — продолжал Чайчай. — Посоветуйте, что мне с ним сделать.

Оба детских личика повернулись в сторону Смерти. Твила сунула большой палец в рот.

— Это всего лишь скелет, — разочарованно произнес Гавейн.

Сьюзен открыла было рот, но меч моментально качнулся в ее сторону.

— Да, мерзкий, жуткий, ужасный скелет, — согласился Чайчай. — Вам страшно?

Твила с едва слышным хлопком достала палец изо рта.

— Он ел песенье.

— Печенье, — машинально поправила ее Сьюзен и как будто ненароком качнула чайником.

— Жуткий костлявый мужчина в черном плаще! — выкрикнул Чайчай, понимая, что события развиваются в нежелательном направлении.

Он резко повернулся лицом к Сьюзен.

— Ты играешься с чайником, — заметил он. — Наверное, задумала что-нибудь очень оригинальное. Пожалуйста, опусти его. Медленно.

Сьюзен присела и поставила чайник на решетку камина.

— Ха, и что в нем страшного? — фыркнул Гавейн. — Одни кости. Вот конюх Вилли пообещал достать мне настоящий лошадиный череп. И я сделаю из него шлем, как у генерала Тактикуса. Он всегда такой шлем надевал, когда хотел напугать врагов. А этот скелет просто стоит, и все. Даже не завывает. А вот ты — жуткий. У тебя странный глаз.

— Правда? Вы еще не знаете, насколько жутким я могу быть, — сказал Чайчай.

Он поднял меч, и голубое пламя с треском пробежало по лезвию.

Сьюзен сжала в руке кочергу.

Но Чайчай заметил, что она начала поворачиваться, спрятался за спину Смерти и поднял меч.

Сьюзен метнула кочергу из-под руки. Железный стержень с шипением пронесся по воздуху, оставляя за собой след из огненных искр.

Кочерга угодила прямо в грудь Смерти и там исчезла.

Смерть мигнул.

Чайчай улыбнулся Сьюзен.

Потом опустил голову и с сонным видом посмотрел на меч в руке.

И клинок выпал из его руки.

Быстро повернувшись, Смерть перехватил падающую рукоять и перевел ее падение во взлет по кривой.

Чайчай перевел взгляд на торчавшую из своей груди кочергу и сложился пополам.

— Нет, — произнес он. — Она не могла пролететь сквозь тебя. Там столько ребер и других костей!

Твила снова вынула пальчик изо рта.

— Она убивает только чудовищ.

— Останови время, немедленно, — приказала Сьюзен.

Смерть щелкнул пальцами. Комната сразу приобрела серо-лиловый оттенок остановившегося времени. Часы перестали тикать.

— Ты мне подмигнул! Я думала, у тебя есть план!

— КОНЕЧНО. Я ПЛАНИРОВАЛ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ПОСТУПИШЬ.

— И все?

— ТЫ ОЧЕНЬ ИЗОБРЕТАТЕЛЬНА. КРОМЕ ТОГО, ТЫ ПОЛУЧИЛА ОБРАЗОВАНИЕ.

— Что?

— А Я ДОБАВИЛ ИСКРЫ И ШИПЕНИЕ. ОНИ МНЕ ПОКАЗАЛИСЬ ОЧЕНЬ УМЕСТНЫМИ В ДАННОМ СЛУЧАЕ.

— А если бы я ничего не предприняла?

— СМЕЮ ЗАВЕРИТЬ, Я БЫ ЧТО-НИБУДЬ ПРИДУМАЛ. В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ.

— Минута и так была последней!

— ВСЕГДА ЕСТЬ ВРЕМЯ НА ЕЩЕ ОДНУ ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ.

— И дети все видели!

— ЭТО БЫЛ УРОК. ОЧЕНЬ СКОРО МИР ПОЗНАКОМИТ ИХ С НАСТОЯЩИМИ ЧУДОВИЩАМИ. ПУСТЬ ПОМНЯТ, ЧТО ВСЕГДА ЕСТЬ КОЧЕРГА.

— Но они видели, что он — человек…

— ДУМАЮ, ОНИ ПРЕКРАСНО ПОНЯЛИ, КТО ОН ТАКОЙ.

Смерть потрогал упавшего Чайчая ногой.

— ХВАТИТ ПРИТВОРЯТЬСЯ МЕРТВЫМ, ГОСПОДИН ТЧАЙ-ТЧАЙ.

Дух наемного убийцы выскочил из тела, как бесенок из иконографа, и широко улыбнулся.

— Ты знал, ты знал!

— КОНЕЧНО. — Чайчай начал исчезать.

— Я ЗАБЕРУ ТЕЛО, — сказал Смерть. — ТАК ТЕБЕ НЕ ПРИДЕТСЯ ОТВЕЧАТЬ НА НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ.

— Но ради чего он все это делал? — спросила Сьюзен. — Ради денег? Ради власти?

— НЕКОТОРЫЕ ЛЮДИ ГОТОВЫ НА ВСЕ… РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ ТОЛЬКО ДЕЛАТЬ, — сказал Смерть. — НУ, ИЛИ РАДИ СЛАВЫ. ИЛИ ПОТОМУ, ЧТО ЭТОГО ДЕЛАТЬ НЕЛЬЗЯ.

Смерть поднял тело и забросил его на плечо. Что-то со звоном упало в камин. Он постоял немного, как будто в раздумьях, и снова повернулся к Сьюзен.

— Э… А ТЫ ТОЧНО ЗНАЛА, ЧТО КОЧЕРГА ПРОЛЕТИТ СКВОЗЬ МЕНЯ?

Сьюзен вдруг поняла, что дрожит.

— Ну конечно. В этой комнате кочерга — очень могущественное оружие.

— И У ТЕБЯ НЕ БЫЛО НИКАКИХ СОМНЕНИЙ?

Сьюзен немножко подумала, а потом улыбнулась.

— У меня почти не было сомнений.

— А. — Дедушка долго смотрел на нее, и Сьюзен показалось, что она заметила в его глазницах некую нерешительность. — РАЗУМЕЕТСЯ. ДА. А СКАЖИ, ТЫ НЕ ДУМАЛА ЗАНЯТЬСЯ ОБУЧЕНИЕМ ДЕТЕЙ… В БОЛЬШЕМ МАСШТАБЕ?

— Пока нет.

Смерть двинулся было к балкону, но потом как будто что-то вспомнил и сунул руку под плащ.

— ДА, ВОТ. ЭТО Я СДЕЛАЛ СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ТЕБЯ, — сказал он, протягивая ей что-то прямоугольное и мокрое.

Сьюзен взяла капающую водой картонку. В самом ее центре она увидела несколько приклеенных коричневых перьев.

— Спасибо. М-м… а что это?

— АЛЬБЕРТ СКАЗАЛ, ЧТО НА НЕЙ ТАКЖЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ СНЕГ, НО, КАЖЕТСЯ, ОН РАСТАЯЛ, — пояснил Смерть. — ЭТО СТРАШДЕСТВЕНСКАЯ ОТКРЫТКА.

— О…

— А ЕЩЕ НА НЕЙ ДОЛЖНА БЫТЬ МАЛИНОВКА, НО ОНА НИКАК НЕ ХОТЕЛА ОСТАВАТЬСЯ НА ОТКРЫТКЕ.

— А…

— КАЖЕТСЯ, ОНА НЕ ПРОНИКЛАСЬ ДУХОМ СТРАШДЕСТВА.

— О… спасибо. Дедушка?

— ДА?

— А почему?.. Ну почему ты все это делал? — Смерть немного помолчал, как будто складывая в уме правильные фразы.

— КАЖЕТСЯ, ЭТО КАК-ТО СВЯЗАНО С УБОРКОЙ УРОЖАЯ, — сказал он наконец. — ДА. ТОЧНО. А ЕЩЕ ПОТОМУ, ЧТО ЛЮДИ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНЫЕ СУЩЕСТВА. ОНИ ДАЖЕ ПРИДУМАЛИ ТАКУЮ ШТУКУ, КАК ТУСКЛОСТЬ! ПОДУМАТЬ ТОЛЬКО!

— О.

— НУ, В ОБЩЕМ… СЧАСТЛИВОГО СТРАШДЕСТВА.

— Да. Счастливого страшдества. — У самого окна Смерть остановился.

— И СПОКОЙНОЙ НОЧИ ВСЕМ ДЕТЯМ… ВЕЗДЕ.

 

Ворон опустился на запорошенное снегом бревно. Его протезная красная грудка почти оторвалась и болталась где-то в районе спины.

— Даже до дому не подвез, — пробормотал он. — Ты только посмотри. Снег и пустые замерзшие поля. Мне и дюйма больше не пролететь. Я могу умереть с голоду, ты вообще понимаешь? Ха! Люди постоянно твердят о какой-то там переработке отходов, но стоит только намекнуть, что неплохо бы заняться практической экологией, так они сразу и… слышать… ничего… не хотят. Ха! Уверен, малиновку подвезли бы до дома. Ну конечно!

— ПИСК, — сочувственно пискнул Смерть Крыс и принюхался.

Ворон с интересом уставился на то, как маленький скелетик, побегав немножко кругами, принялся рыть снег.

— И ты, значит, меня бросаешь? Мне предстоит замерзнуть здесь в полном одиночестве, — мрачно продолжил он. — Превратиться в жалкий комочек перьев с лапками, скрюченными от холода. Мной даже полакомиться никто не сможет. И позволь тебе сказать: среди нашего вида считается очень позорным умирать нато…

Ворон вдруг заметил, что из-под снега появляется что-то грязно-белое.

Затем крыса откопала нечто напоминающее ухо.

Глаза ворона стремительно завращались.

— Да это же… овца, — сказал он. Смерть Крыс кивнул.

— Целая овца![26]

— ПИСК.

— Ну ничего себе! — Запрыгав, ворон закатил глаза. — Эй, да ведь она еще не успела окоченеть!

Смерть Крыс с довольным видом похлопал его по крылу.

— ПИСК ИИСК. ИИСК-ПИСК…

— Спасибо. И тебе того же…

 

Очень-очень далеко и очень-очень давно открылась дверь внутри некой лавки. Это маленький игрушечных дел мастер поспешно выскочил из своей маленькой мастерской. Выскочил и вздрогнул. «Бледный как Смерть», — невольно подумал он, даже не подозревая, насколько прав.

— У ТЕБЯ В ВИТРИНЕ ВЫСТАВЛЕНА БОЛЬШАЯ ДЕРЕВЯННАЯ ЛОШАДЬ, — сказал покупатель.

— А, да-да-да. — Хозяин лавки принялся нервно крутить в руках очки в квадратной оправе. Его крайне беспокоило то, что он не слышал колокольчика, висящего на двери. — Но, боюсь, она не продается, сделана специально по заказу лорда…

— НЕТ. ЕЕ КУПЛЮ Я.

— Но, вы понимаете…

— ЗДЕСЬ ЕСТЬ ЕЩЕ ИГРУШКИ?

— Да, конечно, но…

— ЗНАЧИТ, Я ЗАБЕРУ ЛОШАДЬ. СКОЛЬКО ЗАПЛАТИЛА БЫ ТЕБЕ ЭТА СВЕТЛОСТЬ?

— Э-э… мы договорились на двенадцать долларов, но…

— Я ДАМ ТЕБЕ ПЯТЬДЕСЯТ.

Алчность быстренько вывернула руки протесту и выставила его за дверь. Ну разумеется, тут и в самом деле было еще очень много игрушек. «А этот покупатель, — подумал игрушечных дел мастер с поразительной прозорливостью, — очень не любит слышать „нет“ на свой вопрос. Судя по всему, он и вопросами редко себя утруждает. Лорд Силачия, конечно, рассердится, но его сейчас здесь нет, а незнакомец, с другой стороны, есть. Причем непонятно, как он тут появился».

— Э… учитывая сложившиеся обстоятельства… э… вам ее завернуть?

— НЕТ. ЗАБЕРУ ТАК, КАК ЕСТЬ. СПАСИБО. Я ВЫЙДУ ЧЕРЕЗ ЧЕРНЫЙ ХОД, ЕСЛИ НЕ ВОЗРАЖАЕШЬ.

— Э… кстати, а как вы вошли! — спросил владелец магазина, снимая лошадь с витрины.

— СКВОЗЬ СТЕНУ. ЭТО ГОРАЗДО УДОБНЕЕ, ЧЕМ ЧЕРЕЗ ПЕЧНУЮ ТРУБУ, ПРАВДА?

Призрак бросил на прилавок маленький мешочек с монетами и с легкостью поднял лошадь. Хозяин лавки чувствовал себя так, будто окружающий мир вдруг взял и перевернулся. Кстати, то же самое утверждал вчерашний ужин, назойливо просящийся наружу.

Незнакомец окинул взглядом полки.

— ТЫ ДЕЛАЕШЬ ХОРОШИЕ ИГРУШКИ.

— Э… благодарю, благодарю.

— КСТАТИ, — сказал покупатель, направляясь к выходу, — ТАМ У ОДНОГО МАЛЕНЬКОГО МАЛЬЧИКА НОС ПРИМЕРЗ К СТЕКЛУ. НО НЕМНОЖКО ТЕПЛОЙ ВОДЫ РЕШИТ ВСЕ ПРОБЛЕМЫ.

Смерть подошел к стоявшей на снегу Бинки и привязал деревянную лошадь позади седла.

— АЛЬБЕРТ БУДЕТ ОЧЕНЬ ДОВОЛЕН. ЖДУ НЕ ДОЖДУСЬ УВИДЕТЬ ЕГО ЛИЦО. ХО. ХО. ХО.

 

Когда свет страшдества скользнул вниз по башням Незримого Университета, библиотекарь прокрался в Главный зал, крепко сжимая ступнями несколько нотных листов.

Когда свет страшдества озарил башни Незримого Университета, аркканцлер опустился в кресло в своем кабинете, тяжело вздохнул и стянул башмаки.

Ночь выдалась длинной и утомительной. Случилось много всякого странного. Например, он впервые в жизни увидел, как рыдает главный философ.

Чудакулли задумчиво посмотрел на дверь новой ванной. Что ж, все насущные проблемы он решил, и теплый душ пришелся бы весьма кстати. А потом, бодрым и веселым, можно будет отправиться на органный концерт.

Он снял шляпу, и вдруг что-то со звоном выпало из нее. Маленький гном покатился по полу.

— Еще один. А я думал, с вами покончено, — поморщился Чудакулли. — Ну и кто ты такой?

Гном испуганно таращился на него.

— Э… Помнишь… когда кто-нибудь появлялся, всегда раздавался звон, верно? — слегка запинаясь, спросил гномик, и выражение лица его говорило о том, что он прекрасно понимал: чистосердечное признание чистосердечным признанием, но хорошая взбучка гарантирована.

— Так?

Гномик поднял крошечные колокольчики и покачал ими. Раздалось очень печальное «динь-динь-динь».

— Здорово, правда? Это был я, гном Динь-динь-динь.

— Все, я понял. Пошел отсюда.

— А еще я умею разбрасывать искрящуюся волшебную пыль…

— Я сказал, убирайся!

— Может, споем «Вечерний звон святого Когтея»? — в отчаянии предложил гномик. — Очень модная, очень приятная песенка. А ну, вместе: «Вечерний (бам) звон (бом)…»

Чудакулли метко метнул резинового утенка, и гномика спас только молниеносный прыжок в сливное отверстие ванной. Откуда-то снизу еще долго доносились проклятия под аккомпанемент печального звона колокольчиков.

Оставшись наконец в полном одиночестве, аркканцлер скинул с себя мантию.

 

Когда библиотекарь наконец отошел от насоса, резервуары органа трещали по швам, и из них вылетали заклепки. С довольным видом библиотекарь поднялся наверх, на свое место, сел и таким же довольным взором окинул клавиатуру.

Подход Чертова Тупицы Джонсона к музыке ничем не отличался от подхода к другим областям знаний, обласканных его гением подобно всходам картофеля, побитым поздними заморозками. Чертов Тупица всегда говорил, что инструмент должен быть громким, широким и всеохватным. Таким образом, Великий орган Незримого Университета был единственным музыкальным инструментом в мире, на котором можно было исполнить симфонию для грома и хора жаб.

 

Теплая вода стекала по остроконечной купальной шапочке Чудакулли.

 

Господин Джонсон, вероятно неумышленно, спроектировал идеальную ванную — по крайней мере, идеальную для пения. Эхо и резонирующие трубы сглаживали все неточности и наделяли даже самого бездарного певца бурлящим, сочным, темнокожим голосом.

 

Итак, Чудакулли запел:

— Когда я вышел однажды да-да-да-да-да черт знает зачем — в общем, за да-да-да, я увидел прекрасную деу-вау-шку и, кажется…

 

Трубы органа гудели от едва сдерживаемой энергии. Библиотекарь хрустнул суставами пальцев. Это заняло некоторое время. А потом он потянул на себя рычаг давления.

Гудение превратилось в настойчивое «ум-ум-ум».

Очень осторожно он отпустил педаль.

 

Когда звуки органа донеслись сквозь стены, Чудакулли прервал свое пение.

«Отличная музыка для ванной, — подумал он. — Какой подходящий момент».

Жаль, правда, она заглушается всеми этими ванными штуковинами.

Именно в этот момент он и заметил маленький рычажок с надписью «Музыкальные трубы».

Чудакулли был человеком, который никогда не задумывался о том, за что отвечает та или иная кнопка, — ведь куда проще и быстрее выяснить все простым нажатием. Так он и поступил. Но ожидаемой музыки не последовало. Вместо этого несколько панелей бесшумно скользнули в сторону, открыв множество рядов бронзовых форсунок.

 

Библиотекарь весь ушел в музыку, парил на ее крыльях. Его руки и ноги танцевали по клавишам, постепенно приближаясь к крещендо, являвшемуся финалом первой части Катастрофической сюиты Бубблы.

Одной ногой он ударил рычаг с табличкой «Форсаж», а другой открыл кран на баллоне с закисью азота (она же — веселящий газ).

 

Чудакулли постучал по форсункам.

Ничего не произошло. Он осмотрел пульт управления и вдруг увидел маленький бронзовый рычажок с надписью «Связь с органом».

Разумеется, аркканцлер немедленно потянул его. Однако и теперь музыка отказалась звучать, вторя звукам льющейся воды, но вместо этого раздался странный булькающий звук, который становился все громче и громче.

Разочарованно махнув рукой, Чудакулли принялся намыливать грудь.

— …Стремительный бег олененка… игра… ха? Что…

 

В тот же самый день дверь в ванную была заколочена и на ней появилась табличка:

«Не пользоваться ни при каких обстоятельствах. Это — ВАЖНО».

Однако, заколачивая дверь, университетский садовник Модо не стал забивать гвозди до конца — чтобы потом их легче было вытащить. Как говорится, он никогда не предполагал и никогда не располагал — просто хорошо знал, как работает разум волшебников.

Мыло найти так и не удалось.

 

Думминг и его друзья-студенты внимательно наблюдали за Гексом.

— Он же не может так просто взять и остановиться, — сказал Адриан «Чокнутый Дронго» Турнепс.

— Но муравьи остановились, — возразил Думминг и вздохнул. — Ну хорошо, установи эту штуковину на место.

Адриан осторожно установил маленького плюшевого мишку над клавиатурой Гекса. Машина мгновенно заурчала. Муравьи забегали. Мышка запищала.

Данный опыт повторялся уже в третий раз.

Думминг снова посмотрел на единственную написанную Гексом фразу:

«+++ Мое! Уа-а-а-а! +++»

— Мне совсем не хочется сообщать аркканцлеру, — мрачно произнес он, — что, как только мы убираем плюшевого мишку, эта машина перестает работать. Меня прибьют на месте.

— Э… но ты всегда можешь заявить, — подсказал Чокнутый Дронго, — что МПМ — неотъемлемая часть Гекса.

— Думаешь, это поможет? — неохотно спросил Думминг.

Если бы этот мишка хоть немного походил на свой лесной прообраз… Впрочем, какая разница…

— В каком смысле? Лучше ли это звучит, чем просто «маленький плюшевый мишка»?

Думминг кивнул.

— Конечно лучше. Без вопросов.

 

Гавейн сказал, что из всех принесенных Санта-Хрякусом подарков больше всего ему понравился стеклянный шарик.

А она спросила: какой-такой шарик?

А он ответил: ну тот, из камина. И вообще, с этим шариком он, Гавейн, еще не проиграл ни одной игры. Потому что он, шарик, катался как-то по-другому.

 

С приходом утра пошел снег, а нищие продолжали свое хаотичное, обратно-возвратное движение по городским улицам.

Периодически кто-то из них сытно рыгал. Все были в бумажных шляпах — за исключением Старикашки Рона, который съел свою шляпу почти сразу.

Из рук в руки передавалась жестянка со смесью выдержанных вин, спирта и еще чего-то, украденного Арнольдом Косым с завода масляных красок, что на Федрской улице.

— А гусь был весьма неплох, — сказал Человек-Утка, ковыряясь в зубах.

— Самое смешное, твоя утка, что у тебя на башке, никак не отреагировала на то, что ты хладнокровно сожрал ее сородича, — ковыряя в носу, ответил Генри-Гроб.

— Какая утка? — не понял Человек-Утка.

— Кстати, а что это было, такое жирное? — спросил Арнольд Боковой.

— Это, мой милый друг, был паштет из гусиной печенки. Готов биться об заклад, прямиком из Орлей. И кстати, весьма неплохой.

— А вот я от него расперделся.

— Вот он, мир высокого кулинарного искусства, — весело произнес Человек-Утка.

Наконец они подошли к двери любимого ресторана. Человек-Утка мечтательно посмотрел на витрину затуманенными глазами.

— Здесь я когда-то ужинал почти каждый день, — промолвил он.

— А чё перестал-то? — спросил Генри-Гроб.

— Не знаю… — пожал плечами Человек-Утка. — Некоторые части моей жизни… они все в каком-то тумане. Но точно помню, что тогда я был совсем другим человеком. Тем не менее, — он похлопал Арнольда по голове, — как говорится: «Лучше по-дружески закусить старым башмаком, чем съесть большой бифштекс с врагом». Эй, Рон, твоя очередь.

Они поставили Рона перед черным входом и постучались. Когда официант открыл дверь, Старикашка Рон широко улыбнулся ему, продемонстрировав все свои выпавшие зубы и обдав своим знаменитым прирученным запахом.

— Десница тысячелетия и моллюск! — воскликнул он, приложив руку ко лбу.

— Со страшдеством всех вас, — перевел Человек-Утка.

Официант хотел было закрыть дверь, но Арнольд Косой был наготове и тут же сунул в стремительно уменьшающуюся щель свой башмак[27].

— Мы подумали, может, вы хотите, чтобы мы заглянули к вам во время страшдественского ужина и порадовали ваших клиентов приятным сантаславием? — сказал Человек-утка.

Рядом с ним вулканически раскашлялся Генри-Гроб. Кашель даже звучал по-зеленому.

— Бесплатно, конечно.

— Сейчас как-никак страшдество, — добавил Арнольд.

Тут следует отметить, что Арнольд Косой, Генри-Гроб, Старикашка Рон и Человек-Утка не состояли в Гильдии Попрошаек, поскольку даже у этой Гильдии были свои стандарты. Однако жили они довольно-таки неплохо — опять-таки согласно тем же довольно низким стандартам. И все благодаря правильному применению Принципа Уверенности. Люди были готовы отдать им все, что угодно, только бы эти жуткие нищие убрались с глаз долой.

Через несколько минут друзья снова отправились в путь, толкая перед собой тележку с довольным Арнольдом, обложенным наспех завернутыми пакетами.

— Люди могут быть такими щедрыми, — сказал Человек-Утка.

— Десница тысячелетия и моллюск.

Пока они толкали тележку через канавы и сугробы, Арнольд исследовал дары благотворительности.

— Какой-то знакомый вкус! — вдруг воскликнул он.

— В каком смысле?

— В смысле грязи и башмаков.

— Скажешь тоже! Это же самый шикарный ресторан в городе.

— Да… да… — Арнольд задумчиво жевал. — Но вдруг мы теперь тоже все из себя шикарные?

— Не знаю. Рон, ты шикарный?

— Разрази меня гром.

— О, звучит очень шикарно.

На реку Анк медленно падал снег.

— Тем не менее… счастливого Нового года, Арнольд.

— Счастливого Нового года, Человек-Утка, и твоей утке — тоже.

— Какой утке?

— Счастливого Нового года, Генри.

— Счастливого Нового года, Рон.

— Разрази нас гром!

— И да благословит нас бог, каждого из нас, — завершил Арнольд Косой.

Они потихоньку скрылись за плотным снежным покрывалом.

— А который именно бог?

— Не знаю. Да какой хочешь.

— Эй, Человек-Утка!

— Да, Генри?

— Помнишь, ты говорил о бифштексе с врагом?

— Да, Генри.

— А разве бывают бифштексы с врагами? По-моему, это как раз из врагов делают бифштексы.

— Вообще-то, бифштексы делают из коров.

— А из башмаков?

— Вряд ли, Альберт. Но я имел в виду… А потом остался только снег.

А потом он стал таять на солнце.

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке ModernLib.Ru

Все книги автора

Эта же книга в других форматах

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]

[8]

[9]

[10]

[11]

[12]

[13]

[14]

[15]

[16]

[17]

[18]

[19]

[20]

[21]

[22]

[23]

[24]

[25]

[26]

[27]