Деревца для больных детей. Вера Криппа

 

Вера Яковлевна Криппа окончила медицинский институт и факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова. С 1966 года работала в Главной редакции учебных и научно-популярных программ Центрального телевидения. Была редактором, старшим редактором циклов «Университет миллионов», «Биология в школе», «Наш сад». Создатель циклов «Мамина школа», «Надо помнить», «Наши соотечественники».

Автор сценариев телевизионных передач и документальных фильмов.

Член Союза журналистов и Московского союза литераторов.

- Вера Яковлевна, когда и каким образом вы впервые попали на телевидение?

- Это был 1966 год, 30 апреля, как сейчас помню. Я работала в «Медицинской газете» и оказалась в туристической поездке в Польшу и Чехословакию с телевизионной группой. Они-то меня и увлекли.

- В то время, по-моему, все так попадали на телевидение. Фактически у вас это получилось случайно?

- Случайно. Но я уже была в журналистике, то есть работала корреспондентом в «Медицинской газете», мое первое образование - медицинское.

- Первое образование вы в каком вузе получали?

- Во Втором медицинском.

- Это теперь Медицинский университет имени Пирогова…

- Да, только тогда он был имени Сталина.

- До телевидения, кроме газеты, вы где-то еще работали?

- Пять лет. Педиатром.

- А как вы приобретали навыки телевизионной профессии?

- Практически - когда пришла на телевидение. Ты знаешь, мне повезло в жизни именно в этом отношении. У нас был изумительный главный редактор - Владимир Ключанский, царствие ему небесное. Мы работали в так называемой учебке …

- Там вы делали учебные фильмы для школ…

- Да, по биологии, по химии... Владимир Иванович не только умел научить, он еще подобрал совершенно изумительный коллектив. А это очень много значит для журналистики.

- А дальнейшая ваша телевизионная судьба как сложилась?

- Я считаю, что хорошо.

- Этапы какие-то можете выделить?

- Начинала я с медицинских передач, таких, например, как учебные передачи «Экран врачу». Затем были программы для школьников по анатомии, по биологии... Раньше же прямо на уроках показывали много «урочных» передач. Но постепенно отошла от медицины…

Я организовала - родила! - программу, которая называлась «Мамина школа». А потом оказалась первой на телевидении, кого допустили к документам реабилитированных после репрессий 1937 - 1939 годов. Тогда хорошо помели всю интеллигенцию, колхозников, духовенство... А мы с режиссером делали программу «Надо помнить». Это рассказы об их судьбах - страшных, тяжелых, поломанных. А люди были очень хорошие. «Надо помнить» - большой цикл. Съемочную группу даже пригласили на презентацию одного из фильмов цикла в Милан.

В перестроечные и постперестроечные годы я работала в редакции региональных программ. Мы делали там программы «Нить Ариадны», «Отражение», «Репортажи с мест», такие программы, как «Наш сад». А потом я придумала немножко другое название - «СТРАДАния на даче». С режиссером Розой Мороз мы долго делали и очень любили этот цикл.

- Какая программа в корне поменяла вашу телевизионную судьбу?

- Программа «Надо помнить» и поменяла. Расскажу такую историю. Мы снимали сюжет для этой программы. Приехали, если мне не изменяет память, в Долгопрудный. Там жила женщина, которая отсидела около 18 лет только за то, что у нее муж был итальянцем, хотя и коммунистом.

Она, пока отбывала срок, родила двоих детей. Кто был их отцом, она не знала, потому что ее насиловали разные охранники. В Долгопрудном она жила с сыном, он инвалид с детства. Время, которое она отсидела, не шло в трудовой стаж, поэтому она никакой пенсии не получала. Как жила, я не знаю. Только сын получал маленькую пенсию по инвалидности. Ну а что такое пенсия по инвалидности на двоих? К тому же, она страдала диабетом. В магазинах ни черта не было, а диабетикам обязательно нужна гречка. Узнав об этом, мы с режиссером Галей Беркенгейм втихаря оставили ей на столе все деньги, какие у нас были с собой… Но дело даже не в этом. Когда прошла передача в эфир по первому каналу, мне звонили с почты, где она живет, и говорили: «Что вы с нами сделали, вы себе не можете представить, сколько мы получаем посылок с гречкой и денежных переводов». Это я просто к тому, что очень отзывчивый народ был.

Наша героиня сказала, что гречки ей теперь хватит вперед лет на десять.

- Как в то время складывались творческие команды, как распределялись в них роли?

- Повторю, мне в этом отношении повезло, у меня всегда были хорошие режиссеры. И самое важное - очень хороший, понимающий все и прекрасно разбирающийся в коллективных отношениях главный редактор. Так что в этом вопросе я, можно сказать, человек счастливый.

- Решения о создании программы кем принимались?

- Коллегиально.

- Коллегиально - в смысле существовала какая-то коллегия?..

- Нет, коллегиально - в смысле я, режиссер, ассистент режиссера. Мы садились и думали.

- То есть не откуда-то там сверху?

- Нет, нет… Другое дело, что далеко не все наши предложения принимались. Но готовились они именно так.

- Кто влиял на содержание передач?

- Заведующий отделом или главный редактор.

- Была ли программа, закрытие которой вы переживали особенно тяжело?

- Даже не могу сказать… Я потом ушла в другую редакцию, в Московскую редакцию, и там делала много разных программ. Но вот сейчас есть проблемы с программой, которая называется «Наши соотечественники». Это о потомках эмигрантов первой волны. Она выходит в эфир в течение шести лет. А в связи с кризисом появились определенные трудности. Если раньше московское правительство выделяло средств на пять программ, то в этом году выделило только на одну.

Это, конечно, очень и очень нас расстраивает. А так не могу сказать ни про одну программу, чтобы я очень сильно переживала по поводу ее закрытия. Просто один цикл уходил, другой приходил, и одно в другое все плавно перетекало. Я не чувствовала большой горечи, с удовольствием принималась за новое.

- Какой этап в процессе создания передач для вас наиболее приятный?

- Знакомство с людьми. Тем более - сейчас, когда я встречаюсь с потомками эмигрантов первой волны. Они интеллигентные, эрудированные, очень интересные люди. Потомок графа Шереметева, потомок декабриста Муравьева-Апостола, великая княгиня Романова… Или вот одна женщина в Риме… В свое время на одной стороне, были, положим, декабристы, а на другой - Столыпин. А она потомок Столыпина и Волконской... Так в жизни иногда пересекаются дороги!

- А какой этап в создании передачи самый сложный?

- Уместить в 30 минут то, что тянет на 50, - ужасная проблема. Вот это, пожалуй, один из самых сложных этапов.

- Скажите, работа – командировки, монтажи и т.п.- когда-нибудь мешала вашей личной жизни?

- Нет. Мужа мои командировки не волновали. Если я рада, то и он рад. Нет-нет, жертвовать ничем не приходилось.

- В советское время работа на телевидении давала какие-нибудь преимущества, особые блага?

- В нашей стране всю жизнь существовало телефонное право: позвонили, сказали, назначили, сделали. Я имею в виду, что у нас легче работалось людям с фамилиями... Но это и сейчас есть.

- Сейчас пошли уже династии телевизионные?

- Да.

- Популярность и влиятельность телевидения по сравнению с прессой и радио была намного выше?

- Выше намного! Я считаю, что она была даже выше, чем сейчас. Раньше на Шаболовке в отделе писем работали несколько человек. А программы, особенно «Мамина школа», получали жуткое количество писем. Сейчас писем значительно меньше.

- Может, потому, что сейчас все по электронной почте присылают?..

- И по электронной - тоже меньше. Вообще меньше связи с телевидением. Ну какая связь может быть с детективным фильмом?

- Интересы зрителей, отраженные в письмах, как-то вами учитывались?

- Обязательно.

- Например, приходит письмо о том, что человеку не нравится, допустим...

- Не было таких писем! Были другие. Например, у моего ребенка диатез, что делать? Можно ли его купать?

- И вы в следующем выпуске...

- И я в выпуске на некоторые вопросы отвечала. Но в основном - отдавала письма врачам, чтобы были квалифицированные ответы. Они и отвечали.

- Кто был авторитетом для вас?

- Я уже говорила про нашего главного редактора Владимира Ключанского - бесспорный авторитет, бесспорный. А так... Я могу назвать кого-то только в рамках редакции, поэтому фамилии ничего не скажут.

- Мешала ли когда-нибудь вам цензура?

- Нет, мне цензура не мешала. Цензоры ведь тоже учились на журфаке МГУ… Так что у меня были с ними очень хорошие отношения.

- Наверное, потому, что у вас не было политических проектов...

- Почему? Мы делали телевизионный проект, например, «Народный университет». Там и политика, и экономика были. Это, правда, не очень продолжительный цикл, для меня неинтересный. Но надо было - и я делала. А он обязательно проходил сквозь строгую цензуру.

- За что начальство, коллеги ругали? За что хвалили?

- Было, конечно, и то, и другое. Например, менее удачная передача, чем они ждали. За это, конечно, ругали. Или, наоборот, случаи, когда они были в восторге. Еще раз вспомню Ключанского: он ругал очень корректно, не обидно. Понимаешь? Он даже не ругал, он советовал, как выйти из трудного положения, а это, я считаю, просто идеальный вариант. И действует намного эффективнее, чем что-либо другое.

- Сейчас существуют рейтинги телеканалов, показывающие их престижность. А раньше?..

- Было четыре канала. Первый, второй... Второй потом преобразовался в «Россию». Третий, наш канал, - «учебка»… В общем, вот эти три были основными. Какой же еще? А, еще Московская редакция, Московский канал.

- И какой из них был наиболее уважаемым, престижным?

- Все-таки первый канал, наверное.

- А наименее?

- Даже не могу сказать. Я считаю, что «учебка» была менее престижна, конечно, потому что она имела стойкого своего зрителя. Ну, зачем взрослый человек будет смотреть, например, биологию для седьмого класса? Но нашу программу, я говорю про «Надо помнить», брали на первый канал.

- Звезды в современном понимании этого термина были тогда?

- Конечно. Николай Дроздов, например, который до сих пор... Он у нас начинал, на «учебке». Нелли Меркулова, которую тоже все знали, потому что она вела «Добрый вечер, Москва». Перед ней открывались все двери. В общем, звезды свои были, это бесспорно.

- Удавалось ли вам смотреть зарубежные программы?

- Нет, не давали нам их смотреть.

- В командировки за границу ли ездили?

- Первый раз я поехала за границу еще до телевидения, как раз туда, где я познакомилась с телевизионной группой. Но на телевидении мы тоже ездили, даже когда в «учебке» работали. Не так много, как потом, когда я уже была в Московской редакции, но ездили.

- Вас спокойно из страны выпускали?

- Выпускали, да, выпускали. Правда, после проверок многочисленных…

- Какова была, если не считать цензуру, степень свободы руководителей и рядовых сотрудников телевидения?

- Ты понимаешь, у нас после Ключанского был Вилен Егоров - очень умный человек, очень умный… (Он сейчас руководит, по-моему, Институтом повышения квалификации работников телевидения и радиовещания.) У нас был сильный отдел литературы. И Егоров, и Ключанский рисковали и давали в эфир передачи об опальных писателях и поэтах... Например - о Марине Цветаевой. В то время это не поощрялось.

- То есть какую-то определенную свободу они имели?

- Определенную, ты правильно сказал. Да, очень определенную.

- Как у вас проходило неформальное общение с коллегами, праздники отмечали, дни рождения?

- Прекрасно отмечали. У нас был очень хороший коллектив. Правда, как сейчас помню, в школе для меня мой день рождения был трудным: я родилась 21 января - это день смерти Ленина, мне не разрешали его отмечать.

- Что вы считаете главным своим достижением и своей неудачей?

- Достижением я, наверное, считаю тот случай, о котором рассказала, - когда человеку помогли. И был еще второй случай. В Калининграде мы с режиссером Ириной Ланиной делали программу о детском санатории. Там лежали больные детским церебральным параличом. Это единственный санаторий такой направленности в Советском Союзе в то время был, и директор или главный врач, я уже не помню, жаловался: море подмыло песок и пришлось освободить один корпус, так как в нем стало опасно жить. Лишь один вид дерева мог бы скрепить берег. А дерево это росло только на Дальнем Востоке, и денег, чтобы привезти саженцы, не было. Потом, уже в Москве, мне дали задание снять репортаж о съезде лесников. Поехали куда-то в Подмосковье, там был министр лесного хозяйства, я прямо к нему. Объяснила, в чем дело, и месяца через три пришло письмо, в котором меня очень благодарили за то, что санаторий получил два вагона этих деревьев. Вот это, я считаю, самые большие мои достижения.

Конечно, и неудачи были. Я ушла из «учебки» из-за того, что у меня не очень хорошо сложились отношения с новым главным редактором. Он меня, я знаю, уважал, и я его уважала, но не сложилось. Но мне помогли - и с удовольствием взяли в Московскую редакцию.

- Какой совет вы бы дали начинающим тележурналистам?

- Ой, какой совет? Понимаешь, я тебе скажу пафосно - это дело надо любить... И бережно относиться к своим героям, они это чувствуют. У меня, например, среди героев моих передач осталось много друзей. А так… не знаю… В общем, журналистика - такая штука, которая зависит не только от твоих возможностей, но еще и от ситуации, в которую ты попадаешь.

- Чем, на ваш взгляд, отличается современное телевидение от телевидения прошлых лет?

- Человек пропал с экрана. Нет простого человека. Есть Алла Пугачева, есть Владимир Познер... я, например, очень хорошо отношусь к Пугачевой, мне нравится ее песенное творчество. Но в таком количестве... А раньше, как ни странно, более демократично было…

Плюс ко всему сейчас просто какое-то засилье страшных сериалов. Раньше, когда было мало детективов, я с удовольствием смотрела каждый. А теперь их вообще не смотрю.

- Конкуренция в советские времена была?

- Может быть, где-то, наверное, и была, но все зависит от микроклимата в редакции. В нашей, совершенно потрясающей редакции была не конкуренция, а взаимопомощь.

- Существует ли особый телевизионный дар?

- Ну, не дар, скорее - склонность.

- Чего на телевидении больше - ремесла или творчества?

- Когда у человека фифти-фифти - ремесло плюс творчество, - это идеальный вариант.

- Что в первую очередь необходимо преподавать будущим телевизионщикам?

- Этику.

- Каким вы видите завтрашний день телевидения?

- Я вообще в жизни оптимист. Сейчас все-таки есть какие-то попытки вернуться к старому, к хорошему старому. В старом тоже было много и плохого, и хорошего, это естественно. Я думаю, что все-таки телевидение выйдет на правильный путь. Но сегодня у него путь неправильный. Это я говорю не в силу возраста… Нет, отнюдь. Мне просто детей жалко, которые смотрят все это безобразие с убийствами, трупами… Нельзя этим заполонять экран.

- Кого вы считаете наиболее профессиональными работниками на телевидении сегодня?

- У меня часто возникает двойное чувство. Вот, например, я скажу, что Владимира Соловьева не люблю, но он человек профессиональный. К Владимиру Познеру я отношусь хорошо, потому что с ним вместе отдыхала и знаю его с совершенно другой стороны - с человеческой. А это абсолютно разные вещи. Кто у нас еще ведущий?

- Например, Андрей Малахов.

- Категорически не приемлю его, категорически. Вот Светлана Сорокина - это дело другое. Это высший класс. Я ее очень уважаю.

- Какое телевидение подходит для России: государственное, общественное или коммерческое?

- И то, и другое, и третье. И каждого должно быть в меру.

- Какими вам видятся болезни современного телевидения?

- Ни на одном канале начальство не прислушивается к тому, что говорят обычные люди. А обычные люди устали от этого безумного количества крови на экране. Были прекрасные программы – политические дебаты. Сейчас их нет. То есть если в наше время была цензура, то сейчас цензура сидит внутри тех людей, которые руководят. И это более страшная цензура, вот мое мнение. Мы как были рабами, так и остались.

Беседовал Иван Ланин
«Останкино» и свобода. Валентин Лазуткин

Валентин Валентинович Лазуткин (р. 1945) окончил экономический факультет МГУ и аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС. С 1974 года работал в Гостелерадио СССР (заведующий-редактор отдела, заместитель начальника, начальник Главного управления внешних сношений — член Коллегии). В 1991 году - первый заместитель председателя Гостелерадио. В августе 1991 года издал приказ о «департизации» Всесоюзной телерадиокомпании, который прекратил работу парткомов на радио и телевидении. Выступил против ГКЧП.

В сентябре 1991 года — феврале 1993 года — заместитель председателя Российской государственной телерадиокомпании (РГТРК) «Останкино» В феврале—декабре 1993 года — первый заместитель председателя РГТРК «Останкино». В 1993-м выступал против попыток создать «наблюдательные советы» на телевидении.

В 1995—1998 годах — руководитель Федеральной службы России по телевидению и радиовещанию. В 1996-м получил благодарность вновь избранного президента Ельцина «за активное участие в организации и проведении выборной кампании». В 1998—2002 годах — председатель Межгосударственной телерадиоорганизации Союза Белоруссии и России — телерадиокомпании «Союз». С 2001 года — председатель Координационного совета российско-белорусской медиа-группы «Союз». В 2004—2006 годах — председатель совета директоров ОАО «ТВ Центр».

В настоящее время – ректор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М. А. Литовчина. председатель Редакционного совета журнала «Broadcasting. Телевидение и радиовещание», вице-президент Ассоциации кабельного телевидения России.

 

- Валентин Валентинович, каким образом вы впервые попали на телевидение?

- Все произошло случайно, я к этому не готовился. Я профессиональный африканист и занимался практическими вопросами национально-освободительного движения в Африке. Потом мы с семьей переехали, и у нас появился сосед - Юрий Летунов, создатель радиостанции «Маяк», идеолог и создатель программы «Время» на Центральном телевидении, его сейчас нет в живых, я его люблю и помню. Постепенно он, убеждая, что ничего интереснее телевидения быть не может, втянул меня в телевизионную жизнь. Он привел меня в эту среду, познакомил со своими коллегами, которые впоследствии пригласили меня на работу. Я благодарен Юрию Александровичу за этот резкий поворот в моей судьбе.

- Какое образование вы к тому времени имели?

- Я окончил экономический факультет МГУ (кафедра экономики зарубежных стран), занимался изучением экономики Франции и Общего рынка, который тогда только начинался.

- Где вы работали до прихода на телевидение?

- В Комитете молодежных организаций СССР, на ближневосточном и африканском направлении. Непосредственно перед приходом на телевидение заведовал там отделом печати и информации.

- А где приобрели навыки телевизионной профессии?

- Я работал в Главном управлении внешних сношений Гостелерадио СССР. Это было производственное управление, главной его задачей была подготовка программ для зарубежных стран и совместных программ с телевизионными и радиовещательными компаниями этих стран. Поскольку работа с нашими зарубежными партнерами часто велась в «полевых условиях», приходилось заниматься всем. Отсюда и навыки. Как заместитель председателя Гостелерадио СССР, я занимался информационным, художественным, спортивным вещанием и публицистикой. Отвечал за корреспондентскую сеть, а это производственный организм, это ежедневное огромное количество собранной в Москве информации с видеорядом, материалов для радиовещания. У нас был человек почти в каждой стране, корсеть составляли 124 корреспондента, сейчас это всего лишь пять-шесть человек в мировых столицах. Сегодня из-за финансовых сложностей собкор отправляется только туда, где нужно получить материал на самые актуальные темы.

- Как сложилась ваша телевизионная судьба, каковы ее основные этапы?

- Ямеждународник, и на телевидении начинал именно как международник. В 1974 году пришел на должность заведующего-редактора отдела развивающихся стран Главного управления внешних сношений Гостелерадио СССР. Примерно через год стал заместителем начальника этого управления, сохраняя за собой должность заведующего-редактора отдела. После окончания Олимпийских игр 1980 года, в организации и проведении которых управление принимало активное участие, я поступил в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС, где проучился два года с большим интересом, потому что там имелись уникальные возможности для общения со специалистами высокого уровня. Кроме того, для слушателей АОН была открыта библиотека со спецхраном, откуда мы получили огромное количество ценных знаний.

После главка я стал заместителем, потом первым заместителем председателя Гостелерадио СССР. А потом уже - большим начальником – руководителем Федеральной службы России по телевидению и радиовещанию. Четыре года (1988-1992) я был Президентом Совета Интервидения, это отдельная работа, включающая международные обмены. Крупные международные сериалы, большие международные съемки и трансляции - много работы и на телевидении, и на радио. Грубо говоря, я всегда занимался созданием условий для развития телевидения и радио.

- Работа в каком подразделении решающим образом повлияла на вашу профессиональную судьбу?

- ВГлавном управлении внешних сношений Гостелерадио СССР (сокращенно – ГУВС). Это были зародыши Инотелевещания. Работникам управления приходилось в основном решать вопросы зарубежных компаний. Заниматься приходилось всем, и человек, сам того не подозревая, находясь в контакте с западными, уже сложившимися специалистами (а плохих не присылали), становился профессиональным менеджером. Поэтому и вышло оттуда так много ребят, которые сейчас, уже в этой новой жизни, занимаются большими проектами, являются топ-менеджерами теле- и радиопроектов.

- Каким образом складывались в ваше время творческие команды, как распределялись роли?

- Вообще ГУВС делилось и по вертикали, и по горизонтали. По вертикали - два мира: мир капитализма, то есть те, кто занимался капстранами, и мир социализма, то есть занимающиеся социалистическими и развивающимися странами. Был разный подбор людей, ставились совершенно разные задачи. Западники многое делали сами, потому как многое умели. Соцстраны - это другие отношения политические и идеологические. Среди представителей развивающихся стран с нами работали люди, которые не были высокими профессионалами, а просто пришли для организации съемок, и многое нам приходилось делать за них.

Горизонтальное деление было связано с характером работы. Складывались определенные творческие и товарищеские команды. Трудно четко разделить, кто чем занимался, многое создавалось коллективно, чему способствовали большая взаимовыручка и взаимопомощь. Ребята дружили, и все их интересы сосредоточивались на деле. Группировок не было, все были в одной команде, потому что иначе в главке не проживешь. А роль руководителя состоит в том, чтобы быть играющим тренером в команде, в которой идет общая, практически неделимая работа. Наши ребята очень хорошо знали единственный тогда телецентр «Останкино» - огромный, в дневную смену там работали 4 тысячи человек. Телецентр был модульный - в его состав входило четыре полноценных республиканских телецентра, каждый из которых мог работать независимо от всех других. Имелось большое количество служб и подразделений, запускающих всю эту машину в действие. Наши ребята организовывали съемочную работу и студийные процессы для зарубежных телевизионных групп, в их обязанность входило лично знать все технологические цепочки, знать всех людей, потому что времени на раскачку не было.

Ценность работника определялась способностью сочетать в себе массу профессий и умение быстро и самостоятельно принимать решения: руководство было не в состоянии этим заниматься из-за большого количества работы - в день могло приезжать по двести съемочных групп из зарубежных западных и соцстран. Когда были большие события типа молодежных фестивалей, Олимпийских игр или съездов партии, в страну съезжался «весь мир», и все обеспечивал наш коллектив. В результате он разросся до того, что, когда я сдавал этот производственный главк внешних сношений своему преемнику, в нем было свыше 500 человек, а в центральном аппарате Гостелерадио - 350 человек. Рост диктовался требованиями жизни и объемом реальной работы.

- Как вы принимали решение о запуске и закрытии телепрограмм?

- В мою работу входил предварительный просмотр телепрограмм во время так называемой приемки. Будучи зампредом Гостелерадио, я имел право и даже обязанность запуска или закрытия телепередач, но предпочитал этого не делать. Всегда старался найти решение, не губить материал, а исправить, чтобы он все-таки появился в эфире. Иногда даже обходил некоторые политические установки.

- Кто в наибольшей степени влиял на форму и содержание передач?

- На телевидении всегда есть определенный регламент организации работ. За это отвечал редактор. Тот, кто уже пришел, научился, стал профессионалом. Редактор-консультант - это высший пилотаж, они были наставниками для всех. Например, Леонид Золотаревский - высокопрофессиональный журналист, я его считаю и своим учителем в главке внешних сношений. Людмила Золотарева - специалист по западноевропейскому телевидению, у нее я тоже многому научился. Лев Королев - специалист по Франции, прекрасный организатор и первый начальник ГУВСа. На таких людях и держалось телевидение.

- Закрытие какой программы вы восприняли особенно тяжело? Почему?

- Закрытие«Взгляда», его авторы и ведущие - Владислав Листьев, Александр Любимов, Дмитрий Захаров, Владимир Мукусев, Александр Политковский. Мы тогда подписали соглашение с западными компаниями на ретрансляцию ее передачи. Потрясая этими договорами, я бегал по разным инстанциям, доказывая, что «Взгляд» закрывать нельзя, потому что Запад нас не поймет.

- Какой этап в процессе создания передачи наиболее приятный? Сложный? Опасный?

- Мне интересен этап, когда все происходит. Самое неинтересное – приемка, все уже перегорело, перекипело. Это мертвый материал, уже ничего нельзя изменить, можно только вырезать. На приемке материалу давалась путевка в жизнь. Ты берешь на себя ответственность за тему, за содержание, за тональность. Боролись за каждое слово. Сложности заключались в том, что все приходилось пробивать, прошибать. Отсутствовали прецеденты, на которые можно было опереться, поэтому любой вопрос нуждался в согласовании с ЦК, с КГБ, с Министерством обороны…

Организация и сам процесс съемок на территории страны для зарубежных телекомпаний - это всегда большие хлопоты, связанные с вовлечением всех силовых структур. Очень сложная работа… Мы были страной с массой закрытых объектов. Отсюда и риск - ты берешь на себя ответственность, подписываешь документы, гарантируешь соблюдение определенных договоренностей. Но выполняешь все это не ты, находясь в Москве, а те, за кого ты поручился, - например, в Омске или в Каракумах. Если что-то шло не так, могли лишить работы.

- Чем приходилось жертвовать, работая на телевидении?

- Не хватало времени на творческие дела, это приходилось делать ночами. В центре моего внимания всегда была оперативная работа. Мы буквально жили в «Останкино», я уже и не помню, сколько раз я там ночевал. Оперативная повседневная работа тебя обезвоживает, сушит, лишает мозгов. Оргработа на телевидении всегда идет не по правилам - это сумасшедший дом, в котором нужно уметь ориентироваться, порой все решали секунды.

- Как протекали будни на телевидении?

- Все самое основное происходило в интервале десять утра - восемь вечера, после можно было расслабиться, походить по комнатам, покурить, выпить по рюмке, мы же очень уставали. А потом, в девять часов вечера, - программа «Время», я опять на рабочем месте. Далее - разбор полетов, звонки из высоких инстанций, замечания, комментирование, недовольство, особенно в годы Перестройки.

- Какова была популярность и влиятельность телевидения по сравнению с прессой, с радио?

- Телевидение было популярнее, влиятельнее, престижнее, радио шло вровень с хорошими газетами. А количество телевизионного материала по ежедневному производству информации могло сравниться с несколькими выпусками газеты «Правда». Хотя люди (которых я бы назвал более обстоятельными), работавшие в газетах, с большим трудом переманивались на телевидение, а нам требовались известные политические обозреватели, так называемые золотые перья. Они соглашались выступить, провести передачу, но постоянно работать предпочитали в своих родных стенах. И я их понимаю. Работа на телевидении и радио своеобразна. Радио - это братская могила, тебя никто не знает. На телевидении же, пока тебя показывают, ты живешь, ушел за кадр - тебя уже нет. И человек начинает заболевать…

- Кто являлся для вас авторитетом?

- Для меня кумир - Юрий Летунов. У него каждый вечер собирались люди, которые делали программу «Время». Я видел, как рождается эта программа, и видел, как этот человек умирает на работе. Он писал книги, хотел создать роман «Телецентр», но не успел этого сделать, потому что сгорел на работе.

- Был ли в вашей среде человек, на которого все равнялись?

- Нет. Телевизионный мир очень эгоистичен. Даже если и существовал супергерой вроде покойного Александра Каверзнева, он не был для всех маяком - просто интересный журналист. Безусловно, в творческом мире больше конкуренции, чем сплоченности, - и тогда, и сейчас. А сейчас, наверное, ее еще больше, потому что появился новый соблазн - деньги.

- Каким образом осуществлялась обратная связь с телеаудиторией? Учитывались ее интересы?

- Это отдельная тема, очень занимательная. Интересы людей считались главным. Существовали специальные отделы писем. Телевидение состояло в огромной переписке с телезрителями, приходили тонны заявок. Работа с письмами особо контролировалась - выкинуть письмо, не отреагировать на него было невозможно. Много показывали концертов по заявкам. У нас у первых появились социологические исследовательские группы, которые составляли карты интересов зрительской аудитории, они назывались «Карты ожиданий и предпочтений аудитории». Все это учитывалось при разработке тематических планов, планов производства фильмов, планов редакции по пропаганде, музыкальных, молодежных, политических планов. Спортивные соревнования шли, как правило, в реальном времени - так удобно для телезрителя. Соблюдение приоритетов досугового времени всегда ставилось на первое место. Это была и профессиональная, и партийная задача. Партийные комитеты на телевидении следили за тем, как отражаются интересы народа. Идеального тут ничего не было, и проколы, и очковтирательство (подтасовка) - все было. Но доминанту выбрали правильную - интересы телеаудитории учитывались и на них ориентировались.

- Но при составлении программ учитывались не только интересы аудитории?

- Некоторые программы спускались сверху. Тогда на телевидении была распространена дикая болезнь - «ведомственность». В СССР существовало много министерств, они были мелко нашинкованы, и каждое считало нужным иметь на телевидении передачу про себя. Еще они старались записать это в решение ЦК, чтобы телевидение реагировало на проблемы в их отрасли. И мы разрывались от необходимости делать какие-то мелкие, никому не нужные передачки об этих ведомствах. Это сильно мешало и просто душило.

- Насколько лично вам мешала цензура?

- Нисколько не мешала. Цензура на телевидении была связана только с военной тайной. Никакой другой цензуры не было. Запрещалось произносить названия военных и космических объектов - это военная тайна. Но политическая цензура отсутствовала – и те, кто сегодня думает иначе, ошибаются. Цензура была в головах у главных редакторов, они решали, что можно сказать, а что нет. Тот, кто хотел выйти вперед, себе кое-что позволял и иногда получал за это по шапке. Политическим контролем занимались председатель Гостелерадио - член ЦК КПСС - и его заместители, они несли персональную ответственность за то, что происходит на телевидении. Я не помню за 25 лет работы ни одного яркого случая, связанного с цензурой. Это не означает, что все было ровно и хорошо, но именно по линии цензуры я таких случаев не знаю.

- За что обычно ругали и хвалили?

- Ругали постоянно. Никогда не хвалили. В нашей профессии «спасибо» не дождешься, мы для всех - обслуживающий персонал. Хвалить могли по случаю какой-нибудь даты, когда награждали или давали премию.

- У вас много профессиональных наград, а за что вы получили орден Святого Благоверного князя Даниила Московского от Русской православной церкви?

- Мне дали его через несколько лет после празднования тысячелетия крещения Руси. Это был 1988 год. Время глубоко советское. Многое было под запретом. Я отвечал за телевизионную трансляцию. Мы сделали больше, чем разрешалось, показали даже то, что не было запланировано решением ЦК. Нас тогда сильно поругали, но не до смерти. Митрополит Питирим, который в то время отвечал в Русской православной церкви за общественные связи, собрал нас и сказал, что у Церкви пока еще нет наград для простых граждан, мирян, но он верит, что наступит день, и Церковь скажет нам спасибо. Я уже и забыл об этом, но вот в 1995 году меня наградили за ту работу.

- Какая редакция (передача, канал) считалась тогда наиболее престижной?

- Самой престижной, конечно, была информация и программа «Время». И в те годы - уже молодежная редакция. Самым престижным каналом, как и сейчас, был Первый. Вообще все зависит от того времени, про которое мы говорим. В 1991 году появился оппозиционный канал «Россия», все стали его поддерживать. А когда Борис Ельцин победил на выборах, он опять полюбил Первый. Все первые тянутся ко всему первому.

- Были ли тогда звезды в современном понимании слова?

- В каждом жанре были свои звезды. Звезды-дикторы, звезды - ведущие программ, таких как «Взгляд» с Владиславом Листьевым, политические обозреватели. Например, Александр Каверзнев - звезда политики и публицистики на телевидении, из спортивных комментаторов - очень популярный Николай Озеров, Сергей Кононыхин (он вел фигурное катание). Среди дикторов большей известностью пользовались Анна Шатилова, Вера Шебеко, Галина Зименкова, а также Евгений Суслов, Евгений Кочергин, Леонид Элин. Звездами были все, кто работал в эфире.

- Расскажите о своей работе с зарубежным телепродуктом.

- Я обязан был просматривать зарубежный телематериал, я его отбирал, закупал. Основные критерии - качество и моральная выдержанность. Мы тогда оберегали народ. Запрещалось показывать сексуальные сцены, слишком много насилия. Политические критерии касались только антисоветских фильмов, которые шли во многих странах. Там же была пропаганда похлеще