ВОТ ПОГОДИТЕ!

Сверкать я молнией умею,
Так вы решили: я — не гром.
Как вы ошиблись! Я владею
И громовержца языком.

И только нужный день настанет
Я должен вас предостеречь:
Раскатом грома голос грянет,
Ударом грозным станет речь.

В часы великой непогоды
Дубы, как щепки, полетят
И рухнут каменные своды
Старинных храмов и палат.
Перевод А. Дейча

 

 

ОСЛЫ-ИЗБИРАТЕЛИ

 

Свобода приелась до тошноты.

В республике конско-ослиной

Решили выбрать себе скоты

Единого властелина.

 

Собрался с шумом хвостатый сброд

Различного званья и масти.

Интриги и козни пущены в ход,

Кипят партийные страсти.

 

Здесь Старо-Ослы вершили судьбу,

В ослином комитете.

Кокарды трехцветные на лбу

Носили молодчики эти.

 

А кони имели жалкий вид

И тихо стояли, ни слова:

Они боялись ослиных копыт,

Но пуще - ослиного рева.

 

Когда же кто-то осмелился вслух

Коня предложить в кандидаты,

Прервал его криком седой Длинноух:

"Молчи, изменник проклятый!

 

Ни капли крови осла в тебе нет.

Какой ты осел, помилуй!

Да ты, как видно, рожден на свет

Французскою кобылой!

 

Иль, может, от зебры род хилый твой.

Ты весь в полосах по-зебрейски.

А впрочем, тебя выдает с головой

Твой выговор еврейский.

 

А если ты наш, то, прямо сказать,

Хитер ты, брат, да не слишком.

Ослиной души тебе не понять

Своим худосочным умишком.

 

Вот я познал, хоть с виду и прост,

Ее мистический голос.

Осел я сам, осел мой хвост,

Осел в нем каждый волос.

 

Я не из римлян, не славянин,

Осел я немецкий, природный.

Я предкам подобен, - они как один

Все были умны и дородны.

 

Умны и не тешились искони

Альковными грешками,

На мельницу бодро шагали они,

Нагруженные мешками.

 

Тела их в могиле, но дух не исчез,

Бессмертен ослиный дух их!

Умильно смотрят они с небес

На внуков своих длинноухих.

 

О славные предки в нимбе святом!

Мы следовать вам не устали

И ни на йоту с пути не сойдем,

Который вы протоптали.

 

Какое счастье быть сыном ослов,

Родиться в ослином сословье!

Я с каждой крыши кричать готов:

"Смотрите, осел из ослов я!"

 

Отец мой покойный, что всем знаком,

Осел был немецкий, упрямый.

Ослино-немецким молоком

Вскормила меня моя мама.

 

Осел я и сын своего отца,

Осел, а не сивый мерин!

И я заветам ослов до конца

И всей ослятине верен.

 

Я вам предлагаю без лишних слов

Осла посадить на престоле.

И мы создадим державу ослов,

Где будет ослам раздолье.

 

Мы все здесь ослы! И-а! И-а!

Довольно терзали нас кони!

Да здравствует ныне и присно - ура!

Осел на ослином троне!"

 

Оратор кончил. И грохнул зал,

Как гром, при последней фразе,

И каждый осел копытом стучал

В национальном экстазе.

 

Его увенчали дубовым венком

Под общее ликованье.

А он, безмолвно махая хвостом,

Благодарил собранье.

Перевод И. Миримского

 

 

КАПРИЗЫ ВЛЮБЛЕННЫХ

 

Правдивая история, заимствованная из старинных документов

и переложенная в изящные немецкие стихи

 

На изгородь сел опечаленный Жук;

В красавицу Муху влюбился он вдруг.

 

"О Муха, любимая, будь мне женою.

Навеки в супруги ты избрана мною.

 

Тебя я одну полюбил глубоко,

К тому ж у меня золотое брюшко.

 

Спина моя - роскошь: и там и тут -

Рубины горят и блестит изумруд".

 

"Ох, нет, я не дура, я муха пока,

И я никогда не пойду за жука.

 

Рубины! Богатство! К чему мне оно?

Не в деньгах ведь счастье, я знаю давно.

 

Верна идеалам своим навсегда,

Я честная муха и этим горда".

 

Расстроился Жук, и в душе его рана.

А Муха пошла принимать ванну.

 

"Куда ты пропала, служанка Пчела?

В моем туалете ты б мне помогла:

 

Намылила спинку, потерла бока.

Ведь все же теперь я невеста Жука.

 

Прекрасная партия! Знаешь, каков! -

Не видела в жизни приятней жуков.

 

Спина его - роскошь. И там и тут -

Рубины горят и блестит изумруд.

 

Вглядишься в черты - благороднейший малый.

Подружки от зависти лопнут, пожалуй.

 

Скорей зашнуруй меня, Пчелка-сестрица,

Пора причесаться, пора надушиться.

 

Натри меня розовым маслом, немножко

Пахучей лавандой побрызгай на ножки,

 

Чтоб не было вони противной от них,

Когда прикоснется ко мне мой жених.

 

Ты слышишь, уже подлетают стрекозы,

Они мне подарят чудесные розы.

 

Вплетут флердоранж в мой прекрасный венец,

Девичеству скоро наступит конец.

 

Придут музыканты - танцуй до упаду! -

Нам песню споют примадонны цикады.

 

И Шершень, и Овод, и Шмель, и Слепень

Ударят в литавры в мой праздничный день.

 

Так пусть для моих пестрокрылых гостей

Наш свадебный марш прозвучит поскорей!

 

Пришла вся родня, оказала мне честь,

Уж всех насекомых на свадьбе не счесть.

 

Кузнечики, осы и тетки мокрицы,

Встречают их тушем, улыбкой на лицах.

 

Крот, пастор наш, в черную ризу одет.

Пора начинать. Жениха только нет".

 

Трезвон колокольный: бим-бом и бим-бам!

"Любимый жених мой, ах, где же ты сам?.."

 

Бим-бом и бим-бам... Но, тоскою томимый,

Жених почему-то проносится мимо.

 

Трезвон колокольный: бим-бом и бим-бам!

"Любимый жених мой, ах, где же ты сам?"

 

Жених, завершая полет виртуозный,

Тоскуя, уселся на куче навозной

 

И там просидел бесконечных семь лет,

Невеста меж тем обратилась в скелет.

Перевод В. Левицкого

 

 

ENFANT PERDU[1]

Как часовой, на рубеже свободы
Лицом к врагу стоял я тридцать лет.
Я знал, что здесь мои промчатся годы,
И я не ждал ни славы, ни побед.

Пока друзья храпели беззаботно,
Я бодрствовал, глаза вперив во мрак.
(В иные дни прилег бы сам охотно,
Но спать не мог под храп лихих вояк.)

Порой от страха сердце холодело
(Ничто не страшно только дураку!).
Для бодрости высвистывал я смело
Сатиры злой звенящую строку.

Ружье в руке, всегда на страже ухо,—
Кто б ни был враг — ему один конец!
Вогнал я многим в мерзостное брюхо
Мой раскаленный, мстительный свинец.

Но что таить! И враг стрелял порою
Без промаха — забыл я ранам счёт.
Теперь — увы! я все равно не скрою,—
Слабеет тело, кровь моя течет...

Свободен пост! Мое слабеет тело...
Один упал — другой сменил бойца!
Я но сдаюсь! Еще оружье цело,
И только жизнь иссякла до конца.
Перевод В. Левика

 

 

***

Брось свои иносказанья

И гипотезы святые!

На проклятые вопросы

Дай ответы нам прямые!

 

Отчего под ношей крестной,

Весь в крови, влачится правый?

Отчего везде бесчестный

Встречен почестью и славой?

 

Кто виной? Иль воле бога

На земле не все доступно?

Или он играет нами? --

Это подло и преступно!

 

Так мы спрашиваем жадно

Целый век, пока безмолвно

Не забьют нам рта землею...

Да ответ ли это, полно?

Перевод М. Михайлова

 

КРИК СЕРДЦА

 

Нет, в безверье толку мало:

Если бога вдруг не стало,

Где ж проклятья мы возьмем,-

Разрази вас божий гром!

 

Без молитвы жить несложно,

Без проклятий - невозможно!

Как тогда нам быть с врагом,-

Разрази вас божий гром!

 

Не любви, а злобе, братья,

Нужен бог, нужны проклятья,

Или все пойдет вверх дном,-

Разрази вас божий гром!

Перевод В. Левика

 

 

***

Завидовать жизни любимцев судьбы

Смешно мне, но я поневоле

Завидовать их смерти стал -

Кончине без муки, без боли.

 

В роскошных одеждах, с венком на челе

В разгаре веселого пира,

Внезапно скошенные серпом,

Они уходят из мира.

 

И, мук предсмертных не испытав,

До старости бодры и юны,

С улыбкой покидают жизнь

Все фавориты Фортуны.

 

Сухотка их не извела,

У мертвых приличная мина.

Достойно вводит их в свой круг

Царевна Прозерпина.

 

Завидный жребий! А я семь лет,

С недугом тяжким в теле,

Терзаюсь - и не могу умереть,

И корчусь в моей постели.

 

О господи, пошли мне смерть,

Внемли моим рыданьям!

Ты сам ведь знаешь, у меня

Таланта нет к страданьям.

 

Прости, но твоя нелогичность, господь,

Приводит в изумленье.

Ты создал поэта-весельчака

И портишь ему настроенье!

 

От боли веселый мой нрав зачах,

Ведь я уже меланхолик!

Кончай эти шутки, не то из меня

Получится католик!

 

Тогда я вой подниму до небес,

По обычаю добрых папистов.

Не допусти, чтоб так погиб

Умнейший из юмористов!

Перевод В. Левика