Глава 4. Когда, наконец, я добрался до стоянки на Бродвее, Майлз был искренне рад видеть меня.

 

Когда, наконец, я добрался до стоянки на Бродвее, Майлз был искренне рад видеть меня.

— Я боялся, что ты опять ввязался в какую-то историю.

Когда я рассказал ему о двух преступных группировках, с которыми познакомился в те­чение часа, у Майлза возникла та же мысль, что и у меня.

— Теперь ты понимаешь, что ты никогда не смог бы встретиться с ними, если бы тебя не вышвырнули из суда и не напечатали твое фо­то в газетах?

На этот раз мы поехали прямо в прокурату­ру округа. Не потому, что мы надеялись, будто нас хорошо там примут, а потому, что путь к тем ребятам в заключении лежал только через нее.

— Мне хотелось убедить вас в том, что единственное, о чем я забочусь — это благопо­лучие этих ребят.

— Пастор, даже если бы каждое ваше слово исходило прямо из вашей Библии, мы и тогда не смогли бы разрешить вам свидания с ними. Единственная возможность увидеть этих ребят без разрешения судьи Дэвидсона — это полу­чить письменное разрешение родителей.

Передо мною открывалась новая возмож­ность.

— А вы не смогли бы дать мне их имена и адреса?

— Простите, но мы не можем этого сделать. Выйдя на улицу я вытащил из кармана по­трепанную страницу "Лайфа". Там была только фамилия руководителя шайки, Луиса Альваре­са. Майлз остался в машине, а я зашел в конди­терский магазин и разменял пятидолларовую бумажку на десятицентовые монеты. Затем я взял телефонный справочник и стал звонить всем Альваресам, которых только в Манхаттане было более двухсот.

 

— Это квартира Луиса Альвареза, который обвинялся в убийстве Майкла Фермера? — спрашивал я. В ответ — обиженное молчание. Разгневанные речи. Брошенная трубка.

Я израсходовал сорок монет, и мне стало ясно, что таким способом я никогда не попаду на свидание с ребятами.

Я вернулся к Майлзу в машину. Мы оба были обескуражены. Мы не имели ни малейшего по­нятия, что нам предпринять. Там, в машине, среди небоскребов нижнего Манхаттана, воз­вышавшихся над нами, я склонил голову. "Гос­поди, — молился я, — если мы здесь по Твоей воле. Ты должен Сам направлять нас. Мы боль­ше не знаем, что делать. Скажи, куда мы долж­ны пойти, потому что мы сами не знаем"

Мы бесцельно двинулись в ту сторону, в ко­торую была направлена наша машина. Оказа­лось — на север. Мы попали в огромный кру­говорот машин на Таймс-Сквер. Когда мы вы­брались из него, то потерялись у Сентрал Парк, где с трудом догадались о том, что там круго­вое движение. Мы попытались выехать на пер­вом же повороте, и оказалось, что эта авеню ве­дёт к центру испаноязычного Гарлема.

Внезапно во мне пробудилось желание выйти из ма­шины.

— Давай поищем место для стоянки, сказал я Майлзу. Мы остановились у первого же сво­бодного пятачка. Я выбрался из машины и по­шёл по улице. Я остановился в недоумении — внутренне побуждение пропало.

Неподалёку сидела группа парней.

— Где живёт Луис Альварес? — спросил я одного из них. Они молча уставились на меня. Я пошёл дальше. Через некоторое время меня догнал юноша-негр.

— Вы ищете Луиса Альвареса?

—Да.

Он странно на меня посмотрел:

— Того, что в тюрьме за убийство калеки?

— Да. Ты знаешь его?

Юноша продолжал смотреть на меня.

— Это ваша машина? — снова спросил он. Его вопросы начали надоедать мне.

— Да, а что?

Тот пожал плечами.

— Вы как раз перед его домом останови­лись.

Я почувствовал, как мурашки побежали у меня по телу. Я указал на старый дом.

— Он живёт здесь? — почти прошептал я. Парень кивнул. Я вопрошал иногда у Госпо­да, когда молитвы оставались без ответа, но ещё труднее поверить в столь ясно отвеченную молитву. Мы только что попросили Его направить нас, и Он привёл нас прямо к порогу Луиса Альвареса.

— Благодарю тебя, Боже, — сказал я вслух.

— Что вы сказали?

— Спасибо тебе, большое спасибо, — сказал я.

Увидев на почтовом ящике имя "Альварес", я быстро поднялся на третий этаж. В коридоре было темно и пыльно, пахло мочой.

 

— Мистер Альварес? — спросил я, найдя дверь с аккуратно написанной табличкой.

Кто-то откликнулся по-испански, и надеясь, что это приглашение войти, я толкнул дверь и заглянул в комнату. Там на стуле сидел строй­ный темнокожий мужчина с чётками в руках. Он поднял глаза и лицо его просветлело.

— Вы Дэви, — медленно проговорил он. — Вы тот священник, которого вышвырнули по­лицейские.

— Да, — сказал я и подошёл к нему.

— Я молился о том, чтобы вы пришли. Вы нам поможете?

— Я хочу. Но мне не позволяют увидеть Луиса. У меня должно быть письменное раз­решение от вас и от других родителей.

— Я дам его.

Альварес достал из кухонного ящика ручку и листок бумаги. Медленно написал разреше­ние увидеться с Луисом Альваресом, аккурат­но сложил листок и отдал его мне.

— У вас есть адреса и имена других родите­лей?

— Нет, — ответил отец. — В том-то и дело. Мы не были близки с сыном. Господь привёл вас сюда. Он и доведёт вас до остальных.

Итак, спустя всего несколько минут после того, как мы наугад остановились в Гарлеме, я уже имел одно письменное разрешение. Я вы­шел из дома Альвареса, размышляя о том, воз­можно ли, что Господь буквально привёл нашу машину по этому адресу в ответ на молитву отца. Но мой разум искал другого объяснения.

Возможно, я видел этот адрес в какой-либо га­зете и сохранил его в своём подсознании.

Продолжая размышлять об этом, я спускал­ся по ступеням тускло освещённого коридора и тогда случилось то, что никак нельзя объяс­нить подсознательной памятью. Поворачивая за угол, я едва не столкнулся с юношей лет семнадцати, спешившим наверх.

— Прошу прощения, — произнёс я не оста­навливаясь.

Он взглянул на меня, что-то пробормотал и помчался дальше. Но когда я проходил под висящим фонарём, он остановился и вновь взглянул на меня.

— Пастор?

Я обернулся. Он вглядывался в сумерках, стараясь получше разглядеть меня.

— Это не вас вышвырнули из суда?

— Да, я Дэвид Уилкерсон. Мальчик протянул руку.

— Я Анжело Моралес. Я из компании Луиса. Вы были у Альваресов?

—Да.

Я сказал Анжело, что мне нужно было их разрешение на свидание с Луисом. И вдруг я почувствовал в этой встрече провидение Гос­подне.

— Анжело, — сказал я, — мне нужно разре­шение от родителей всех мальчиков на свида­ние с ними, но у нас нетих адресов. Но, навер­ное, ты их знаешь?

Анжело сопровождал нас, пока мы не объе­хали весь Гарлем, где жили семьи всех на­ходящихся под судом мальчиков. Пока мы еха­ли, Анжело рассказал нам кое-что о себе. Если бы не зубная боль, он бы тоже был вместе со всеми в ту ночь, в которую ребята "отделали Майкла Фермера". Он сказал, что ребята, идя в парк, ни о чем не думали. Они просто отпра­вились в парк в поисках приключений. Если бы не Майкл Фермер, они бы здорово побесились.

"Побеситься" означало устроить драку меж­ду группировками. Мы многое узнали от Ан­жело, и наше предположение подтвердилось. Ребята из этой компании — все ли они были таковы? — скучали, чувствовали одиночество и внутри у них накипала злость. Они искали развлечений, жаждали общения с себе подоб­ными — и находили их, где только было воз­можно.

У Анжело была удивительная способность объяснять многие вещи. Он был смышлёным и привлекательным мальчиком и во всем хотел помочь нам. Мы с Майлзом решили, что, как бы ни повернулись в дальнейшем наши дела, мы будем поддерживать отношения с Анжело Моралесом и укажем ему другой путь.

В течение двух часов мы получили все под­писи.

Записав адрес Анжело и пообещав держать с ним связь, мы попрощались и поехали обратно в город. Сердца наши пели от счастья. И мы сами пели, пробираясь через толчею машин на Бродвее. Закрыв окна автомобиля, мы распе­вали хорошие, старые евангельские песни, ко­торые мы выучили еще в детстве. Свершившие­ся за последнее время чудеса вселили в нас уверенность, что, если мы опираемся на под­держку Христа, то все двери будут открыты перед нами.

Откуда мы могли знать, что спустя некото­рое время все двери снова с треском захлопнутся перед нами? Ибо, имея все подписи, мы так и не могли повидаться с подсудимыми.

Прокурор округа был очень удивлен, увидев нас так скоро со всеми требуемыми подпися­ми. Он выглядел как человек, который вынужд­ен делать невозможное. Он позвонил в тюрьму и сказал, что, если ребята захотят встретиться с нами, нас должны пропустить.

И вот в самой тюрьме перед нами стало со­вершенно неожиданное и непонятное препят­ствие, воздвигнутое не ребятами, не властями города, а нашим собратом-священником.

Тюремный капеллан, который заботился о ребятах, решил, что их знакомство с новым священником выведет их из духовного равно­весия. Каждый мальчик написал бумагу: "Мы хотим поговорить с Дэвидом Уилкерсоном". Но капеллан зачеркнул "хотим" и вписал "не хо­тим", и никакие мольбы не заставили его изме­нить свое решение.

И вот мы вновь пересекаем мост Джорджа Вашингтона, весьма и весьма обескураженные. Почему так случилось, что мы получили такую поддержку, но в конце все наши старания сно­ва сведены на нет?

Когда поздно вечером мы ехали вдоль Пен­сильвания Тернпайк и до дому оставалась еще половина пути, я вдруг увидел луч надежды в поглотившей нас тьме.

— Ха! — воскликнул я, разбудив своим воз­гласом Майлза.

— Что "ха"?

— Я знаю, что делать.

— Вот и хорошо, что все уладилось, — ска­зал Майлз, отворачиваясь и снова закрывая глаза.

Этот луч надежды мелькнул в образе заме­чательного человека — моего деда. Я наде­ялся, что он разрешит мне приехать к нему и изложить все мои затруднения.