Это не учебная тревога 9 страница

— Если он не превратится за три дня, то он не инфицирован. Мы — группа и должны решать такие вопросы все вместе.

— Как скажешь, — пожимает плечами Трейс. — Кто считает, что даже после возвращения Кэри пистолет должен остаться у меня, поднимите руку.

Поднимаются три руки. Трейса, Грейс и Харрисона.

— Ладно, — говорит Райс и протягивает Трейсу руку.

Помешкав пару секунд, Трейс пожимает ее.

Я не верю ни одному из них.

Райс ходит к Кэри каждый час. Иногда меня охватывает желание пойти с ним, однако разум отказывается это делать. Я всё думаю о том, как мы выставили Бакстера на улицу, как он стучал в дверь. Из мыслей меня вырывают Трейс и Грейс. Они тихо спорят в углу. Я знаю, что причина их ссоры — Кэри. Грейс скрестила руки на груди. Трейс как-то по-отцовски грозит ей пальцем, и она недовольно бросает ему что-то в ответ. С минуту они стоят, глядя друг на друга, а потом Трейс обнимает сестру. Ссора закончена, даже если они не пришли к единому мнению. Значит, так ругаются братья с сестрами? Мы с Лили ссорились совсем по-другому.

Грейс идет ко мне. Я спрашиваю ее, что она сказала Кэри и что Трейс сказал ей, но она отмалчивается, а потом и вовсе уходит из-за моих назойливых расспросов. Она плюхается в кресло, и я через какое-то время засыпаю. Незаметно пролетает утро, но это неважно. Когда я просыпаюсь, снаружи еще светло. В зале непривычно тихо. И это напрягает. Я поспешно осматриваюсь — нет ни Грейс, ни Харрисона, Ни Трейса. В зале только мы с Райсом. Он спит, вытянув руку так, что она наполовину лежит на полу. Его ладонь раскрыта, и, поддавшись внезапному порыву, я осторожно прижимаю к ней свой указательный палец.

Райс не просыпается, и я повторяю движение, только в этот раз не убираю пальца. Райс не чувствует моего прикосновения, находясь в глубоком сне. Я разглядываю его. Его губы слегка приоткрыты. Дыхание ритмичное, ровное. Рубашка задралась, обнажив живот.

К шлепке джинсов пристегнуты ключи Лавалли.

Я хочу увидеть Кэри, но не хочу спрашивать разрешение у Райса. Я несколько секунд наблюдаю за ним, набираясь храбрости, затем сажусь и пододвигаюсь к нему как можно ближе. После чего пытаюсь снять ключи с его пояса. Вот уж не так я представляла, как буду в первый раз в жизни возиться с поясом штанов парня.

Райс хватает мое запястье и смотрит на меня сквозь полуприкрытые веки.

— Ты чего? — глубоким со сна голосом спрашивает он.

— Я хочу пойти к Кэри.

Он закрывает глаза. Сглатывает.

— Дай мне минуту, — тихо говорит он. — Мы пойдем к нему вместе.

Я жду, но он не двигается. Он снова уснул, что меня радует, потому что я хочу увидеться с Кэри наедине. Одним быстрым движением я отстегиваю ключи и спешу прочь из зала. Я никого не встречаю по пути к медкабинету, и, может быть, мне следовало бы забеспокоиться, но я за них не волнуюсь. Если с кем всё и хорошо, так это с ними.

Кэри лежит на кушетке, когда я отпираю дверь. Я запоздало думаю о том, что мне следовало принести ему что-нибудь поесть или попить, но тут же замечаю на ближайшем столе поднос с нетронутой едой. Кэри поднимает на меня взгляд, однако ничего не говорит.

— Если ты ждал Райса, то он спит, — объясняю я.

— Не удивлен. Он заглотил целую горсть бенадрила, когда приходил сюда в последний раз.

Я сажусь рядом с ним и прикасаюсь обеими ладонями к его лицу. Он не холодный. Наоборот, даже горячий. Кэри мягко обхватывает мои руки и убирает их от своего лица.

— Райс рассказал тебе о…

— Да.

— Значит, ты не инфицирован.

Кэри пожимает плечами.

— Я думала, ты обрадуешься.

— Ты же видела, что они чуть не вышвырнули меня на улицу.

— Не они, а только Трейс.

— Я действительно решил, что заражен, Слоун. Что мне конец.

— Это не так.

— Мне было над чем поразмыслить. Апокалипсис — один сплошной жизненный кризис. — Он криво улыбается. — Но к черту его. Я здесь, живой, возможно не зараженный. Класс!

— Что тебе сказала Грейс?

— Это останется между нами, — отвечает Кэри. — Но я не рассказал ей об укусах. Я не в курсе, говорил ли Райс это тебе, но он не хочет, чтобы они знали то, что знает он. Он зол на них.

Мы долгое время молчим. Это очень приятно — сидеть вот так с кем-то и ни о чем не говорить. Уютное молчание придает мне храбрости, и я делаю то, чего даже не совсем сама понимаю — наклоняюсь, обнимаю Кэри и кладу голову ему на грудь. Он напрягается на миг, а потом обнимает меня в ответ. Я не питаю к Кэри никаких романтических чувств.

Мне просто это нужно.

— Я любил твою сестру, — произносит он.

Это так неожиданно, что мозг не сразу переваривает сказанное. Когда слова Кэри доходят до меня, я удивленно гляжу на него:

— Но я никогда… ты говорил…

— Что, думала, я сразу выложу все карты на стол? Ты была потрясена, узнав, что мы занимались с Лили сексом. — Кэри вздыхает. — К тому же, это была неразделенная любовь. Лили не знала. И никогда не узнает. Эта мысль не выходит у меня из головы. Может быть теперь, когда я признался в этом тебе, мне станет легче.

— Почему ты не сказал этого ей?

— Лили держала меня на расстоянии вытянутой руки. Ей нужен был только секс, сближаться она не хотела. Поэтому я и не пытался.

— Ты правда думаешь, что она выжила?

Вопрос повисает в воздухе. В последний наш разговор о ней, Кэри сказал, что, по его мнению, Лили выжила, но он так же сказал, играя в «Я никогда…», что никогда не любил.

— Я надеюсь на это. Мне нравится так думать.

— Она бросила меня, — признаюсь я. — Не рассказала, что уйдет.

— Ей нужно было кое в чем разобраться.

— Ты только что сказал, что вы не сближались.

— Не так, как мне бы того хотелось.

— И в чем, по-твоему, ей нужно было разобраться?

— Не знаю. Она однажды сказала, что чувствует себя беспомощной. — Он умолкает. — В ловушке. Не свободной. Я решил, что у нее обычный после-школьный я-понятия-не-имею-что-делать-со-своей-жизнью заскок. Так и было?

Завязать этот разговор было все равно что ступить в океан и с головой уйти под воду. Наше объятие теперь воспринимается мной по-другому, и я выпускаю Кэри из рук. Мое тело окаменело, и Кэри это замечает. Я практически чувствую свое имя на кончике его языка, но не даю ему возможности его произнести. Я встаю и тут же ощущаю, что мне не хватает его прикосновений.

— Мне нужно вернуться в зал, пока они не забеспокоились, — говорю я.

— Что тебе действительно нужно, так это заняться поисками прохода, через который в школу пробрался Бакстер, — отвечает Кэри.

Он прав. Вот что я должна сейчас делать. Что все мы должны сейчас делать.

— Не забудь запереть за собой дверь, — напоминает он.

Заперев дверь, я стою в коридоре.

Сестра говорила мне: мы есть друг у друга, и никто нам больше не нужен. Наше будущее — это наша свобода. Она сама крепко-накрепко связала нас вместе, внушив мне, что единственное, чего я хочу — убежать с ней, убедив меня в том, что хотеть мне больше нечего.

А потом ей стало это ненавистно.

«Я больше не могу этого выносить. Прости».

И она сказала об этом Кэри…

Обняв себя руками, я бреду по школе. Из спортзала доносятся голоса Трейса, Харрисона и Грейс. Зайдя внутрь, я вижу в руках Харрисона баскетбольный мяч. В это мгновение мне хочется кого-нибудь убить.

— Нам нужно искать проход, через который вошел в школу Бакстер, — говорю я.

— Не начинай, — откликается Трейс. — Уже Морено с этим достал.

— И правильно, что достал. Нам важно его найти.

— Так важно, что он закинулся бенадрилом и отключился? Кстати, ты Кэри видела? Он там не превратился еще? Дай мне знать, как только это случится.

Видно, благодарность ко мне за то, что я вышла за его отцом, уже улетучилась. Из-за того, что я не хотела, чтобы он убил Кэри, из-за того, что я голосовала против того, чтобы у него осталось оружие. Я выхожу в коридор.

Путь, по которому Бакстер пришел в школу — это не только вход, но и выход. Если я найду его, то смогу уйти.

Я обыскиваю классы, стенные шкафы и кладовки, как идиотка обшариваю стены, как будто их можно каким-то образом сдвинуть, но прохода найти не могу. Я возвращаюсь в зал. Райс всё еще в отключке. Я прицепляю ключи к его джинсам, а потом, импульсивно, прижимаю ладонь к его лицу. На секунду напрягшись, он затем льнет к моей руке. Я долго глажу его кожу пальцами, а он так и не просыпается.

Какая безнадега.

 

 

Глава 2

 

 

Грейс настаивает на том, чтобы самой отнести Кэри завтрак.

— Ни за что, — пытается вырвать у нее из рук поднос Трейс.

— Я не спрашиваю у тебя разрешения, — отвечает она. — Я тебе просто об этом говорю.

— Нет, это я тебе говорю, — медленно произносит Трейс, — чтобы ты не приближалась к нему, пока он в таком состоянии. Не глупи, Грейс.

— Когда я осматривал его в последний раз — час назад — с ним всё было в порядке, — влезает в их разговор Райс. — Сомневаюсь, что с ней что-нибудь случится, если она пойдет к нему сейчас.

— Завтрак Чену может отнести Морено, — убеждает сестру Трейс. — Зачем тебе это нужно?

— Как президенту ученического совета мне постоянно приходилось иметь дело с людьми, которые мне не нравились, — резко отвечает она. — Я выслушивала их, а потом, если в этом возникала необходимость, выступала в их поддержку…

— Тогда у меня для тебя новость: ты больше не президент ученического совета!

— А ты мне не начальник, чтобы командовать мной!

Трейс смеется над тем, как по-детски это прозвучало, что злит Грейс еще больше. Видя выражение лица сестры, Трейс перестает ржать.

— Грейс, — снисходительно-опекающим тоном начинает он, — не будь такой…

— Я сказала тебе, что нам нужно примириться с ним. — Она вздергивает подрагивающий подбородок. — Это мой способ примирения.

Что-то в ее лице дает Трейсу понять, что переубедить ее не удастся. Он отходит в сторону, пропуская сестру, и Грейс поспешно выходит из зала. Трейс провожает ее сердитым взглядом, а потом злобно зыркает на нас с Райсом.

— Я опустил пистолет, — говорит он. — Для меня это и так достижение.

— Да ты крутой мужик, Трейс! — подкалывает его Райс.

Наградив его неприязненным взглядом, Трейс уходит из зала. Через секунду он просовывает в дверь голову и зовет Харрисона. Тот несется к нему чуть ли не галопом.

— Не верю своим глазам. Когда он стал бегать за Трейсом? — таращусь я им вслед.

— У Трейса теперь пистолет, — отзывается Райс. — Харрисон вступил в ряды его армии.

— Мы не на войне.

— Может удастся уговорить Грейс стать двойным агентом? — задумчиво говорит Райс. Поймав мой взгляд, он коротко смеется над нелепостью сказанного и смотрит в сторону. — Однако она права. Грейс.

— В чем?

— В том, что сейчас не то время, когда следует помнить и цепляться за плохое.

Кажется, я знаю, что он дальше хочет сказать, и совсем не хочу этого слышать, поэтому я встаю, судорожно придумывая повод уйти. Но Райс опережает меня:

— Слоун.

— Что?

— Я не хочу… — он замолкает, соображая, как лучше сказать дальнейшее. — Не хочу, чтобы то, что я чувствую к тебе, всё испортило.

Я молчу, зная, что это жестоко.

— Я имею в виду, что не хочу ненавидеть тебя так сильно… как Трейс ненавидит Кэри, потому что ничем хорошим это в конечном итоге для него не закончится. Я хочу забыть о том, что случилось снаружи.

Он опять ждет, когда я что-нибудь скажу.

— Я прощаю тебя, — заканчивает он.

— Ладно.

— И это всё, что ты скажешь?

— А что ты хочешь, чтобы я тебе сказала?

— Спасибо?

— Я не просила, чтобы ты меня прощал, и мне не за что тебя благодарить.

Райс пару секунд пялится в потолок, а затем уходит из зала. Предоставленная сама себе я погружаюсь в сон, пока меня не будит отдаленный раскат грома. Когда я открываю глаза, новый раскат грохочет прямо над головой.

И по крыше стучит дождь.

Я чувствую грусть.

Такую сильную грусть, что она придавливает меня к мату. Я беспокойно ворочаюсь с боку на бок, но устроиться не могу. Такое ощущение, что всё проведенное здесь время разом легло на меня всей своей тяжестью, вцепилось и не отпускает. Может быть, если я посплю чуть подольше, то, пробудившись, буду чувствовать себя по-другому, но заснуть не получается. Снаружи бушует гроза, отчего я особенно ощущаю пустоту в зале. Ощущаю пустоту внутри себя.

Я встаю. Я хочу видеть Кэри. Хочу опять поговорить с ним о Лили. Мне нужно, чтобы всё сказанное им о ней перестало причинять мне такую боль. Путь к нему занимает у меня, кажется, целую вечность. Мне так плохо, что трудно дышать. Я поворачиваю за угол и, видя медкабинет, чувствую облегчение.

А потом вспоминаю, что у меня нет ключей. Меня охватывает желание всё крушить.

Но… дверь приоткрыта.

И я застываю, заледенев. Это неправильно. Неправильно. Я отступаю с мыслью о том, чтобы найти Райса, но времени на это может не быть. И я на цыпочках, осторожно, иду вперед.

Слышен голос Грейс.

— Перестать болтать, перестать болтать, — повторяет она Кэри, который что-то ей бубнит. — Да перестань же ты болтать! Замолчи. Перестань. Перестань…

Голоса внезапно обрываются. Я вхожу в медкабинет и выглядываю из-за двери. Стол, шкафчики с медикаментами, анатомические плакаты на стенах. Кушетка пуста.

Кэри вжимает Грейс в стену.

Первое, что выдает мой мозг — будто я двухлетний ребенок, не знающий жизни или знающий ее только по диснеевским фильмам: он делает ей больно. Но затем я осознаю: нет… он не причиняет ей боль.

Он ее целует.

Они целуются.

Кэри и Грейс.

Я ощущаю себя каким-то Норманом Бейтсом, стоя тут и глядя на то, что между ними происходит. На то, как их руки безостановочно скользят по телам друг друга, на то, как Кэри покрывает поцелуями шею Грейс, а она выгибается и откидывает голову, словно нет ничего прекраснее прикосновений его губ к ее коже. Затем она опускает голову, берет его лицо в свои ладони и заставляет посмотреть себе в глаза. У меня сжимается горло от того, что я в них вижу. Вряд ли она его простила, но она приоткрыла ему свое сердце.

Они бы с легкостью заметили меня, если бы не видели в эти мгновения только друг друга. Грейс целует Кэри, и теперь все их движения неспешны и нежны, чего не было раньше. Аура в кабинете меняется. Кэри с Грейс по-прежнему целуются, но их поцелуи стали другими — искренними, чувственными, такими, будто это последние поцелуи в их жизни. Я это чувствую и ощущаю себя обездоленной. Не знаю, сколько еще я этого выдержу.

Всё еще здесь. Всё еще здесь. Всё еще здесь. Кэри и Грейс.

До меня доносится их дыхание.

Я медленно отступаю и выхожу в коридор. На моих глазах слезы. Я бегу мимо кабинета Лавалли, мимо зала, в котором слышны голоса Трейса и Харрисона. Толкаю двери в спортзал и вижу курящего Райса. Первое, что просится изо рта: Кэри с Грейс целуются. Но мне нельзя этого говорить, потому что тогда то, что я собираюсь сделать сама, покажется ужасным и неправильным. Я успокаиваюсь. Не спеша иду к Райсу.

— Что случилось? — спрашивает он.

Прикусив губу, я кивком головы указываю на коридор. Райс тушит сигарету и идет за мной. Я не оглядываюсь.

Захожу в раздевалку, потому что она ближе всего.

— Что-то с Кэри? — волнуется Райс.

Я отрицательно качаю головой.

— Что тогда?

— Спасибо, — говорю я ему.

— Ну ты даешь, — отвечает он.

Я должна была бы сначала спросить разрешения, но не могу. Я придвигаюсь к нему и в следующую секунду прижимаю его к стене. Скольжу ладонями по его телу, и он отвечает мне. Райс целует меня так же жадно, как я его. Он пропитан одиночеством. Вот почему он не останавливает меня, не задает никаких вопросов, целует в ответ. У него постоянно были девчонки. Они всегда вились вокруг него. Уверена, он соскучился по таким прикосновениям, а я… я никогда их не знала.

И меня это так сильно злит! Мне хочется причинить ему боль за то, что у него это было. Хочется причинить боль Лили за то, что у нее это было. Я грубо, неуклюже целую его. Хочу, чтобы он прочувствовал это. Чтобы я прочувствовала это. Через боль.

Скользя руками по его телу, я вонзаю в его кожу ногти.

— Слоун, — тихо говорит он.

Я поднимаю на него взгляд и… о боже, у него самые потрясающие глаза на свете. Обычные, карие глаза, но в них та же пустота, что и внутри меня.

Райс целует меня, и его губы нежны. Я не хочу нежностей. Я хочу прочувствовать всё. Он обхватывает меня руками за талию и разворачивает так, что теперь я прижимаюсь к стене. В раздевалку едва проникает свет. Снаружи всё еще бушует гроза. Я слышу дождь. Представляю его себе. Как крупные капли разбиваются о крышу и мелкими капельками стекают вниз, в уже образовавшиеся на асфальте лужи.

— Твоя рубашка, — шепчет Райс.

Пальцы сами собой расстегивают пуговицы на ней. Девять пуговиц, и моя рубашка расстегнута. Райс спускает ее с моих плеч, и она повисает на локтях. Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня. Я не ношу лифчик, но ведь он уже видел меня раздетой. Райс кладет свою ладонь мне на ключицу. Его потрясывает, а у меня кружится голова. Он снова целует меня — жадно и жестко. Наконец-то.

По небу снова прокатывает раскат грома, и внезапно всё, о чем я могу думать — о том, как пахнет асфальт после дождя. Об особенном, прекрасном запахе, окутывающем легкие. Теплый весенний день. Две девчонки в дождевиках с желтыми пуговицами в виде ромашек. Лили снимает сапоги, хватает меня за руки и тащит прямиком через все встречающиеся на пути лужи. Я всегда так боялась, а она… она всегда отпускала мою руку.

— Слоун?

Голос Райса вытягивает меня из воспоминания, возвращая к действительности. Моя рука больше не в руке Лили, лужи под ногами исчезают, и остаемся только я и он, хотя нет… Это не мы с ним вдвоем, это лишь пустота между нами. Как глупо было надеяться на то, что ее можно стереть поцелуями. Я сама не замечаю, как начинаю рыдать, и мы оба оказываемся на полу, и Райс обнимает меня, и я повторяю и повторяю, что не могу, не могу, не могу, потому что не знаю, что еще сказать. Он пытается успокоить меня. Говорит мне, что всё хорошо, гладит ладонью мое лицо. Но ничего не хорошо. Я умираю. Умираю внутри. Я наконец-то добилась того, чего так хотела. Мое сердце разбилось, и я дышу, но воздух не доходит до легких. Я отталкиваю Райса, но он не отпускает меня, поэтому я льну к нему, вцепляюсь пальцами в его рубашку и плачу навзрыд, и единственное, что меня сейчас утешает — то, что до меня уже сорвались и Кэри, и Грейс, и Харрисон. И всё же каждая секунда этого срыва приносит боль, такую боль, что я не могу ее выносить. Пусть она пройдет. Умоляю, пусть она пройдет. Это всё, чего я прошу. Я отпускаю рубашку Райса, когда пальцы начинаю неметь. Я отпускаю самого Райса, но он не выпускает меня из рук, по-прежнему обнимая.

— Почему ты не можешь? — спрашивает он.

Пол в раздевалке холодный. Пол холодный, а Райс — теплый.

— Потому что она не смогла. — Я отвечаю так тихо, что ему приходится уткнуться в мой лоб своим, чтобы услышать меня. — Она сказала, что больше не может.

— Не может чего?

— Быть моей сестрой.

Эти слова терзают меня, прорываясь наружу. Они до крови режут мои губы. Я твоя сестра, Лили. И никогда не переставала ею быть.

— Почему?

— Потому что… отец бил нас. Мы должны были уехать с ней вместе. У нас был план, но она оставила меня с отцом, потому что со мной она бы всё равно ощущала себя в ловушке… она бросила меня и… — Я вспоминаю, как сидела на краю ванны, и снова разражаюсь слезами. — Я уже давно должна была уйти, но задержалась…

Райс говорит мне, что всё будет хорошо, и его слова сливаются в один тихий напев, убаюкивают меня. Мои глаза закрываются, я задремываю, и пять, десять, пятнадцать минут спустя моя рука соскальзывает и падает Райсу на колени, и наступает ничто. А потом я ощущаю нежное прикосновение его указательного пальца к моей раскрытой ладони, его пальцы, ласково гладящие мое лицо, и резко выхожу из дремы. Высвободившись из его рук, я так быстро вскакиваю на ноги, что Райс этим ошарашен. Я избегаю его взгляда. Райс берет меня за руку и пытается снова притянуть к себе, но я вырываю ладонь.

— Слоун, подожди.

Моя рубашка расстегнута и распахнута. Лицо горит. Я поспешно застегиваю пуговицы через одну. Мне нужно убраться отсюда. Я выхожу из раздевалки и бегу. Вслед мне по коридорам несется голос Райса. Я ныряю в девчачий туалет, закрываюсь в кабинке, сажусь на унитаз и прислоняюсь головой к боковой стенке. Я даже не осознаю, что не одна, пока не слышу своего имени. Оцепенев на секунду, я убираю с пола ноги, как будто это поможет мне стать невидимой.

— Слоун? — толкает дверь в мою кабинку Грейс. Замок дребезжит. — Я знаю, что ты тут. Видела, как ты сюда вбежала. Что случилось?

Я сжимаю губы.

— Слоун. — Снова дребезжит замок. — Открой дверь.

Я протягиваю руку и открываю ее. Грейс входит в кабинку.

— Я видела тебя с Кэри, — говорю я.

— Что? — Она несколько секунд молчит. — Ты поэтому расстроилась?

Я выхожу из кабинки, оттолкнув Грейс:

— Значит, последние недели были для вас одной сплошной игрой? Вы — ты и Трейс — создали здесь невыносимую атмосферу, довели Кэри до нервного срыва, вынудили всех принять чью-либо сторону, а после этого ты идешь и трахаешься с Кэри в медкабинете.

— Слоун…

— Это отвратительно, Грейс! — Мне хочется что-нибудь разбить. Я устремляюсь к двери, но тут же возвращаюсь.

Грейс глядит на меня, открыв рот.

— Дай мне ключи.

— Что?

— Дай ключи от медкабинета.

— Зачем?

— Хочу сходить к Кэри. Дай мне ключи или я расскажу Трейсу, чем ты там занималась.

— Да что с тобой такое?! Я пришла сюда, потому что услышала, как ты плачешь, и хотела тебе хоть чем-нибудь помочь…

Я прерываю Грейс, подняв руку. Взглянув мне в глаза, она понимает, что я не собираюсь с ней больше ни о чем разговаривать. Она лезет в карман за ключами и отдает их мне с умоляющим лицом:

— Пожалуйста, не рассказывай об этом Трейсу.

Ничего ей не пообещав, я возвращаюсь к медкабинету. Мои руки так сильно дрожат, что я целую вечность вожусь с замком и не удивляю Кэри своим появлением. Он лежит на кушетке и выглядит удовлетворенным. Ненавижу его. Я хлопаю дверью.

— Я думала, ты любил мою сестру.

Он садится.

— Что…

— Я видела тебя с Грейс. Я думала, ты любил мою сестру.

Видимо, чтобы до него наконец дошло, эти предложения должны быть сказаны раздельно.

— Слоун.

— Я видела тебя с Грейс.

— Слоун…

— И ты ошибался на ее счет.

Кэри поднимается и делает шаг ко мне, а я — от него. Ну почему у меня нет своего рода выключателя? Чтобы я могла сама себя отключить. И сейчас я лгу, не зная, зачем это делаю. Я лгу, потому что я — единственная, кто может сказать то, что мне необходимо услышать.

— Ты ошибался насчет Лили. Ошибался. Я ее сестра. Я бы знала. Она была… она не… она была свободной. Она не чувствовала себя в ловушке…

— Ладно, но…

— Ты ошибался.

— Слоун…

Кэри замолкает и устремляет взгляд мне за спину. Я оборачиваюсь. В дверях стоит Райс. Я сую ключи ему в руки и ухожу, оставляя их обоих. Всё, о чем я могу думать: как она могла бросить меня, зная, что я нуждаюсь в ней? Нуждаюсь в ней до сих пор.

 

 

Глава 3

 

 

Я сплю и не желаю просыпаться. Днем Трейс спрашивает у Райса, не заболела ли я. Я открываю глаза и интересуюсь, пристрелит ли он меня, если мой ответ ему не понравится, после чего мое самочувствие перестает его беспокоить.

— Слоун, вставай, — говорит Райс. — Подвигайся.

Я смотрю в окно. Опять идет дождь. В какое же лето перейдет эта дождливая весна? Мне трудно представить себе яркое солнечное лето, наполненное цветом и жизнью, и кого-то на земле, кому не приходится иметь дело со всей этой пришел-конец-света заварушкой.

Я возвращаюсь ко сну.

Через некоторое время Райс будит меня и велит отнести Кэри обед. Я не хочу, но он говорит, что я должна это сделать, что он не оставит меня в покое, пока я этого не сделаю. Грейс по какой-то таинственной причине бросила эту работу. Я скрепя сердце беру поднос и иду в медкабинет. Кэри не удивлен при виде меня. Не глядя на него, я ставлю еду на стол и направляюсь к двери.

— Она никогда не снимала рубашку, — произносит Кэри мне в спину.

Я останавливаюсь.

— Когда мы были с ней вместе, — поясняет он. — Мне казалось это милым, так как я думал, что, несмотря на всю ее самоуверенность, она всё-таки стесняется. Мне и в голову не приходило, что она что-то скрывает.

Так и вижу их. В машине, ласкающихся на заднем сидении. Кэри пытается задрать рубашку Лили, а сестра тянет ее вниз, строя из себя скромницу, а на самом деле пряча синяки.

— Райс не должен был тебе этого говорить, — разворачиваюсь я к нему.

— Может быть. Но тебе пора уже вычеркнуть прошлое из памяти, — заявляет Кэри. — Всё закончилось. Ты теперь здесь.

Вычеркнуть прошлое из памяти. Лили ушла, давно ушла. Отца я видела в последний раз недели назад, а поставленные им синяки сменились другими — теми, к которым он не имеет никакого отношения. Я не хочу быть здесь. Особенно сейчас.

— Ты не инфицирован, — говорю я.

Кивнув, Кэри опускает взгляд на свою перевязанную руку.

— Значит, Бакстер тоже не был инфицирован, и значит, мы выставили здорового человека на верную смерть. Тебя это не волнует?

— Я рад, что выставили не меня.

— А что насчет Касперов? — спрашиваю я. — Тоже рад, что на их месте оказался не ты? Грейс простила тебя? Как думаешь?

— Скоро простит.

— Значит, ты просто вычеркнул случившееся из памяти? Ты теперь здесь.

— Уху.

— Приятного аппетита, Кэри.

Я выхожу из медкабинета и запираю за собой дверь. Пройдя немного по коридору, останавливаюсь и прислоняюсь к стене. Голова гудит от мыслей и вопросов. Что Кэри известно? Райс рассказал ему обо мне и Лили. Он рассказал ему о том, что я хочу умереть? Рассказал о том, что произошло между нами? Видя меня, представляет ли Кэри девушку с распахнутой рубашкой, прижимающуюся к Райсу?

Я иду в туалет и осматриваю в зеркало свой лоб. Кожа под бинтом местами светло-розовая, местами — красная, отчаянно пытающаяся затянуть рану. Необходимо сменить повязку, но всё нужное для этого находится в медкабинете, а я не хочу снова видеться с Кэри. Из туалета я направляюсь в банкетный зал и почти дохожу до него, когда из него стремительно выходит Райс.

— Слоун, — зовет он, — мне нужны ключи от медкабинета. Идем к Кэри.

— А что случилось?

— Ничего. Пора его выпустить.

Райс не объясняет, в чем дело, по пути к Кэри. Он не объясняет, в чем дело, и после того, как мы выпускаем Кэри. Он просто говорит, что нужно сразу же вернуться в зал и что это очень важно. От него веет какой-то странной энергией — не пугающей, но будоражащей. Зайдя в зал, мы видим сгрудившихся у радиоприемника Грейс, Трейса и Харрисона. Трейс выключает радио, как только замечает Кэри.

— Что он здесь делает? Три дня истекут завтра.

— Отвали, Трейс, — отвечает Райс. — Ты знаешь, что он не инфицирован.

— Мы договорились о трех днях. Уведи его обратно.

— Слушай, Трейс, давай докажу, что я не заразный, — предлагает Кэри. — Дай мне свою руку.

— Очень умно. Не подходи ко мне ближе чем на десять шагов.

— Я буду ходить там, черт подери, где захочу.

Кэри демонстративно приближается к Трейсу, и тот отталкивает его. Кэри, подскочив к нему, отвечает тем же. Между ними мгновенно встает Грейс. Она выглядит усталой.

— Прекрати, Трейс, — произносит она, и в комнате повисает неловкое молчание.

Кэри, покраснев, отходит.

Трейс кидает на него поверх головы сестры полный отвращения взгляд.

— Ты перестанешь наконец вести себя так, будто хочешь трахнуться с этим парнем? — обращается он к Грейс.

Побледнев, она резко разворачивается к нему, и Трейс делает шаг назад, понимая, что перешел границы, но не понимая, как точно попал в цель.

— Грейс, слушай, я… Прости. Я знаю, что ты бы не стала…

— Вот и отлично, — обрывает она его, не давая закончить, и на ее лице отражается боль. Она делится со своим братом абсолютно всем, а это должна скрывать.

— Радио, — напоминает Райс. — Если вы закончили со своими разборками.

Трейс подходит к приемнику и снова включает его. Сквозь помехи пробивается тихий голос Нут, сначала произносящий уже знакомые нам фразы, а потом… другие.

— Временные убежища организованы в следующих местах…

Мои пальцы подрагивают, когда я слушаю перечисление этих мест, но только при упоминании одного из них я напрягаюсь. Рейфорд.

— Все выжившие должны направиться в ближайшее к ним убежище для медицинской проверки. Временные убежища снабжены едой, водой, медикаментами и охраняются. Проявляйте крайнюю осторожность на пути туда и избегайте ранее густонаселенных районов. Если вы встретитесь с кем-то, возможно инфицированным, не пытайтесь ему помогать…

— Понял, Чен? Мы не должны тебе помогать. — Трейс выключает радио. — Помощь не придет. Мы сами должны идти за ней.