Глава 51

Возвращение к нормальной жизни давалось Хейвен нелегко. В ее сны проникали воспоминания, преследовавшие ее и во время бодрствования. Время от времени в ее мыслях мелькали вспышки различных лиц, леденящих душу криков и едких слов. Казалось, они преследовали ее повсюду. Но хуже всего было то, что она не могла с уверенностью сказать, происходило ли все это на самом деле.

Она вновь начала вести дневник и рисовать, надеясь на то, что это поможет ей избавиться от навязчивых воспоминаний. Она вновь начала видеть изуродованное лицо своего монстра, насмехавшегося над ней своим зловещим взглядом. Он служил постоянным напоминанием о том, что ее прошлое никогда ее не отпустит, независимо от того, куда она попытается от него убежать.

Кармину приходилось ничуть не легче – ее сны вновь превратились в кошмары. По ночам он бесшумно покидал постель, и порой Хейвен незаметно следовала за ним, держась на расстоянии и слушая, как он часами играет одну и ту же жуткую мелодию, повторявшуюся снова и снова.

Они оба были сломлены, но, несмотря на это, им обоим отчаянно хотелось вновь обрести цельность, найти баланс в этом не поддававшемся контролю мире. Что же на самом деле было черным, белым и красным? Кармин, подумала Хейвен. Его разорванная на части душа совершенно очевидно кровоточила. Инь и ян, добро и зло, любовь и боль противостояли друг другу. В его душе боролись две стороны, два бесконечно разных мира, однако когда-нибудь они все же сольются воедино. Другого не дано.

Il tempo guarisce tutti i mali. Время лечит все раны.

 

* * * *

 

Некоторые вещи случаются в жизни лишь единожды, однако воспоминания о них живут вечно.

Когда подобное случается, человек меняется навсегда, становясь совершенно иным, но, все же, именно тем, кем ему суждено было стать. Жизнь невозможно отмотать назад, пережитые моменты невозможно переделать и изменить.

Если бы подобное было возможно, то Кармин вновь стал бы восьмилетним мальчиком, который уговорил бы свою маму дождаться отправленной за ними машины. Они не остановились бы в той аллее, и его мама была бы жива.

Он вновь стал бы шестнадцатилетним и убрал бы свой пистолет подальше вместо того, чтобы ехать в ярости к дому своего лучшего друга. Прошлое должно оставаться прошлым, открытому противостоянию он предпочел бы мир, и, в итоге, не стал бы ранить словом и делом всех, кто его окружал.

Став семнадцатилетним, он бы вновь оказался на кухне своего дома и попросту вытер бы разлитый апельсиновый сок, и не напугал бы Хейвен так сильно, что она едва не потеряла сознание. Он не стал бы винить странную девушку, и, возможно, гораздо раньше познал бы любовь.

Он вернулся бы в Блэкберн и рассказал бы маме Хейвен о том, что они собираются забрать ее с собой, дабы она знала, что ее страданиям пришел конец. Возможно, тогда она предпочла бы жизнь смерти. Возможно, тогда Хейвен не лишилась бы матери.

Если бы время и пространство было нам подвластно, то Кармин побывал бы во многих местах и многое сделал бы иначе, но одно он оставил бы неизменным – он не отказался бы от того, что сделал ради спасения Хейвен.

Самопожертвование. Он научился этому у матери, которая рассталась с жизнью ради маленькой девочки. Он научился этому у отца, который отдался во власть организации для того, чтобы быть с любимой женщиной. Он научился этому у Коррадо, который рискнул своей жизнью для того, чтобы избавить их от очередного горя.

Самопожертвованию научил его и Николас, который помог едва знакомому человеку и не получил ничего взамен. Ничего, кроме пули, прервавшей его короткую жизнь.

Если бы Кармин мог вернуться в прошлое, он извинился бы перед Николасом в день их последней встречи.

Жизнь – это борьба, и она была бы куда проще, если бы могли менять прошлое, но это не так. Что сделано, то сделано, как бы трудно нам ни было с этим смириться.

Однако порой людям дают второй шанс. У них есть возможность попытаться вновь. Многие лишены подобной возможности, но у Кармина было время.

Время на то, чтобы все исправить. Время на то, чтобы исцелить душу.

– Кармин?

Услышав свое имя, Кармин обратил внимание на учителя истории Америки – миссис Андерсон – и испытал странное ощущение дежа вю, заметив ее ожидающий взгляд. В прошлый раз ему не удалось сдать ее предмет, поэтому в выпускном классе он вновь посещал ее уроки для того, чтобы получить аттестат, на получение которого он уже не рассчитывал. Он пропустил целый месяц учебы и лишился своего места в футбольной команде.

– Да?

– Ваша очередь.

Вздохнув, он поднялся со своего места и направился к доске, заметив, что все взгляды учеников были устремлены на него. Они впервые оказался на уроке вместе с ними, поскольку все они были на год младше него, но, несмотря на это, они были наслышаны об его прошлых выходках. Они ожидали от него очередного шоу – новой выходки – однако мысли Кармина были заняты другим.

Искупление. Шанс все исправить.

– Битва при Геттисберге произошла под Геттисбергом, Пенсильвания в тысяча восемьсот каком-то там году. Неважно, в каком именно.

Миссис Андерсон собиралась было возразить, однако Кармин продолжил свой ответ, лишив ее такой возможности.

– Это сражение сочли переломной точкой Гражданской войны, и президент Линкольн произнес по этому случаю напыщенную речь. Кого-нибудь на самом деле волнует, как именно она называлась? Меня – нет. После того, как война окончилась победой Севера, Конгресс принял тринадцатую поправку к Конституции США, которая освобождала рабов. Поправка запрещала владение людьми, и бла-бла-бла, но это было пустой тратой времени. Все это. От и до. Полнейшая бессмыслица.

– Кармин?!

Не обратив на учителя никакого внимания, Кармин продолжил.

– Люди гибли ради этой поправки, но в итоге она оказалась бесполезной, поскольку от нее никакого толку, если она не будет проведена в жизнь. А они закрывали на нее глаза, воротя нос и утверждая, что это не их проблема, но это не так. Это касается каждого. Они могут заявлять о том, что рабству давно положен конец, но это их слов реальность нисколько не меняется. Люди лгут. Они расскажут вам о том, что, по их мнению, вам хочется услышать, и вы поверите им. Они сделают все, что угодно для того, чтобы вы не замечали ущербности своей жизни.

– Достаточно, Кармин.

– Ладно, оставайтесь наивными. Верьте тому, что пишут в учебниках. Верьте тому, что желает услышать от меня миссис Андерсон. Верьте в то, что мы живем в стране свободных, и в остальную чушь «Знамя, усыпанного звездами». Верьте политикам и президенту-освободителю, которые рассказывали и рассказывают вам о том, что рабства больше не существует. Но я не стану в это верить, потому что в таком случае мы все, блять, будем неправы, а кто-то просто обязан быть прав.

Когда миссис Андерсон встала из-за учительского стола, Кармин едва заметно улыбнулся. Возможно, класс все-таки дождался от него шоу.

Собрав свои вещи, он направился к двери, зная, что миссис Андерсон выгонит его из класса. Пройдя по пустому коридору, Кармин направился в сторону кабинета администрации школы. Зайдя в кабинет, он увидел директора Рутледжа, который стоял возле стола секретаря. Заметив Кармина, директор с удивлением посмотрел на него.

– Опять проблемы?

– У меня? Проблемы? Конечно же, нет.

Директор Рутледж вздохнул.

– Давно не виделись.

– Я знаю, но не переживайте… это последний раз, когда Вам приходится меня лицезреть.

 

* * * *

 

Стоя на кухне, Хейвен готовила себе ланч, когда к ней присоединился доктор ДеМарко.

– Ты не могла бы зайти в мой кабинет, когда у тебя появится свободная минутка?

Хейвен кивнула, занервничав при мысли о том, зачем он мог пригласить ее в свой кабинет. Почувствовав, что ее аппетит внезапно пропал, Хейвен завернула сэндвич и убрала его в холодильник. Несмотря на то, что доктор ДеМарко крайней редко покидал дом в последнее время в силу того, что администрация больницы расторгла с ним трудовой договор после новостей об его аресте, Хейвен крайне редко беседовала с ним.

Поняв, что отсрочивать неизбежное невозможно бесконечно, она поднялась на второй этаж и едва слышно постучалась. Услышав, что доктор ДеМарко пригласил ее войти, Хейвен открыла дверь.

– Присаживайся, – сказал доктор ДеМарко, указывая на кресло. – Как ты?

Опустившись в кресло, Хейвен с опаской посмотрела на него.

– Все в порядке, сэр.

– Правда? – спросил он, приподняв брови. – Не похоже на то, что у тебя все в порядке.

Не сводя взгляда с доктора ДеМарко, Хейвен задумалась над ответом.

– Я держусь.

– Воспоминания возвращаются?

Хейвен кивнула, испытывая тревожное чувство из-за того, к чему могла прийти их беседа.

– Я не знаю, каким именно воспоминаниям следует верить. У меня часто случались галлюцинации.

– Мне не следует интересоваться подробностями, но, если у тебя есть вопросы, я готов на них ответить.

На мгновение Хейвен задумалась над его предложением.

– Я правда principessa?

Облокотившись на спинку своего кресла, доктор ДеМарко посмотрел на Хейвен с интересом.

– Формально – да. Моя жена слишком близко подошла к раскрытию этого секрета, поэтому ее и убили.

Хейвен ощутила всепоглощающее чувство вины.

– Из-за меня.

– Нет, не из-за тебя, – возразил доктор ДеМарко серьезным тоном. – Она погибла ради тебя.

– Есть какая-то разница?

– Да, – ответил он. – Некогда я винил в ее гибели тебя, считая, что она погибла из-за тебя. Мне потребовалось много времени, дабы понять, что моя ярость не имела под собой никаких оснований. Существуют люди, которых я по праву могу винить в ее гибели, но ты не входишь в их число. Жаль, что я не осознал этого раньше. Возможно, мы оба испытали бы куда меньше боли.

Хейвен ошарашено смотрела на доктора ДеМарко. Сделав короткую паузу, он продолжил.

– Мы нашли тебя в Чикаго двенадцатого октября. Я настолько сильно был занят всем происходящим, что только на следующий день понял, что в этот день погибла Маура. В прошлом году в этот день у тебя не было никаких шансов скрыться от меня. Что бы ты ни сделала, я в любом случае сорвался бы на тебя, потому что дело было в ней, а не в тебе.

По спине Хейвен пробежал холодок, когда она вспомнила тот день.

– Я хочу, чтобы ты знала о том, что я никогда не испытывал к тебе ненависти. Я не мог тебя ненавидеть, ведь я совершенно тебя не знал. И мне не хотелось тебя знать, поскольку я не желал того, чтобы ты меня хоть сколько-нибудь волновала. Каждое двенадцатое октября на протяжении долгих девяти лет мне хотелось наказать тебя, но в этом году я мог думать только лишь о твоем спасении, которое и погубило мою жену, – доктор ДеМарко сделал паузу. – Наверное, я изъясняюсь слишком пространно, и я не знаю, поверишь ли ты мне, но я хочу, чтобы ты знала о том, что ты заняла определенное место в моей жизни. И я не жду того, что ты простишь меня за мой прошлогодний поступок, но я сожалею о нем. Если бы я мог вернуться в прошлое и не совершать его, то я сделал бы это. Но мне это неподвластно.

Отодвинувшись от стола, он подошел к Хейвен и приподнял штанину, демонстрируя ей браслет, закрепленный на его лодыжке.

– Знаешь, что это такое?

– Нет.

– Это отслеживающее GPS-устройство. Одним из условий моего освобождения под залог было того, что я буду обязан носить этот браслет, – заметив удивление Хейвен, доктор ДеМарко рассмеялся. – Невероятно, правда? Никогда не поймешь, каково жить, когда каждый твой шаг отслеживается, до тех пор, пока не испытаешь этого на себе. Существует человек, который наблюдает за моими перемещениями, дабы убедиться в том, что я не попытаюсь сбежать.

– Мне это знакомо.

– Не сомневаюсь, – согласился доктор ДеМарко. – У меня были свои причины на то, чтобы вживить тебе чип, но это не оправдывает мой поступок. Я позвонил своему коллеге и попросил его об одном последнем одолжении. Этот доктор обследовал Кармина после того, как вы попали в аварию. Я записал тебя к нему. Несмотря на то, что я не могу избавиться от своего браслета, твой чип я вполне могу удалить.

От удивления Хейвен открыла рот, пытаясь подобрать нужные слова.

– Спасибо.

– Не за что, но я не заслуживаю твоей благодарности. Я всего лишь исправляю свои ошибки, – доктор ДеМарко вновь опустился в кресло, в то время как по щекам Хейвен покатились слезы. – И еще кое-что. Я хочу отдать тебе одну вещь перед прибытием наших гостей.

– Гостей?

– Да, гостей. Скорее всего, это последнее Рождество, которое я проведу со своей семьей, поэтому мне хотелось бы, чтобы оно удалось на славу.

От этих слов у Хейвен скрутило желудок.

– Думаете, они отправят Вас в тюрьму?

– Я уверен, что так или иначе они найдут способ это сделать, – ответил доктор ДеМарко, открывая ящик своего стола и доставая дневник в кожаной обложке. – Это дневник моей жены. Думаю, он должен остаться у тебя.

– У меня? Почему?

– Она много писала о процессе адаптации после того, через что она прошла, и о своих противоречивых чувствах по поводу того мира, частью которого я стал, – ответил доктор ДеМарко. – Возможно, это сможет тебе помочь.

Хейвен с осторожностью приняла дневник.

– Вы уверены?

– Да. Думаю, Маура была бы рада отдать его тебе.

Поднявшись на ноги, Хейвен направилась к двери, но, замешкавшись, остановилась.

– После того, как Вы привезли меня сюда, Вы попросили меня не называть Вас хозяином, потому что Вы стали бы чувствовать себя точно таким же человеком, как и мой отец. Майкл Антонелли был ужасным человеком, и, несмотря ни на что, Вы были ко мне гораздо добрее, чем он. Поэтому я прощаю Вас за то, что Вы сделали, потому что, в конечном итоге, Вы помогли мне куда больше, чем остальные. Вы – хороший человек, Винсент, и, думаю, иногда хорошие люди вынуждены совершать плохие поступки.

Несмотря на то, что на лице Винсента не дрогнул ни один мускул, впервые за время из знакомства Хейвен заметила, что его глаза блестели от подступавших слез.

– Спасибо, Хейвен.

Хейвен. Ее имя, наконец, произнесенное доктором ДеМарко, показалось ее невероятно чужим. Улыбнувшись, она вытерла слезы и покинула его кабинет, не зная, что еще сказать. Выйдя в коридор, она заметила поднимавшегося по лестнице Кармина.

– Ты очень рано, – заметила Хейвен, пристально смотря на него.

– Да, к черту школу, – ответил Кармин, пожав плечами. – Как дела?

– Хорошо.

Кармин приподнял бровь, смотря на нее.

– Хорошо? «Хорошо» в смысле «Хорошо, я вот-вот отыщу окно, в которое выброшусь, но тебе об этом не расскажу, потому что ты непременно мне помешаешь» или же «хорошо» в смысле «хорошо, я чувствую себя просто, блять, чудесно, Кармин, поэтому прекрати меня об это спрашивать»?

Хейвен рассмеялась.

– Все просто… хорошо. Особенно сейчас, когда ты вернулся.

Улыбнувшись, Кармин поцеловал ее, после чего они поднялись на третий этаж. Сев в библиотеке, Кармин взял свою гитару, в то время как Хейвен устремила взгляд на обложку дневника.

– Все еще читаешь «Таинственный сад»? – спросил он.

– Нет, я дочитала его несколько месяцев назад.

– Правда? И о чем книга?

Казалось, Кармина на самом деле не особо интересовал ответ на свой вопрос, поскольку он был занят своей гитарой, но Хейвен улыбнулась, радуясь тому, что он вообще об этом спросил.

– Героиня книги приходит к выводу о том, что злой мужчина, у которого она жила, на деле не такой плохой, каким она его считала. Он просто скорбит из-за гибели своей жены. Она начинает дружить с его сыном, на которого отец долгое время не мог даже взглянуть из-за того, что тот очень сильно напоминал ему жену.

Кармин замер, внезапно прекратив играть, и посмотрел на Хейвен.

– Ты не шутишь?

Хейвен покачала головой.

– Нет.

– Это судьба, – сказал Кармин, переводя взгляд на дневник, лежавший на ее коленях. – Дневник моей матери.

– Да. Твой отец отдал его мне.

Кивнув, Кармин вновь взялся за гитару. Мелодия, заполнившая комнату, сливалась с солнечным светом, льющимся в комнату. Наблюдая за Кармином, она ощутила наполнившую ее грудь любовь, одновременно с этим вспоминания строчки из «Таинственного сада», запавшие ей в душу.

«Тот, кто хоть раз просыпался ранним утром и, встретив розовую зарю, замирал от восторга при виде восходящего солнца, мог, как и Колин, воскликнуть: «Я буду жить долго-долго!». И если однажды оказался в лесу на закате, мог испытать те же чувства. Потому что в последние мгновения уходящего дня листья подсвечены золотом, и сама тишина, которая наступает вокруг, безмолвно говорит с тобою о вечности. Тихо шепчут о вечности и звездные ночи. Вглядитесь попристальней в темно-синее небо. Чувствуете, как оно роднит нас с прошлым и будущим? А глаза… Глаза верного друга, в которых черпаешь веру… Вот вам еще один залог долгой жизни» [52].

В это мгновение, сидя в библиотеке рядом со сломленным мальчиком, похитившим ее сердце, она прочувствовала весь смысл этих строчек – она видела, как сверкали его глубокие зеленые глаза, пока он наигрывал прекрасную мелодию, звуки которой заполняли пространство библиотеки.

Sempre. Это чувство не покинет их никогда, несмотря на то, что может ожидать их в будущем. Их любовь жила вопреки всему, и она будет жить вечно. Этот момент навсегда останется запечатленным во времени, какие бы преграды жизнь ни создавала на их пути.

Даже после того, как их не станет и после того, как жизнь пойдет своим чередом уже без них, частичка их душ продолжит свое существование – в том числе и в тех жизнях, который они касались.

Переведя взгляд на дневник, Хейвен открыла первую страницу. Сделав глубокий вдох, она прочла первую строчку:

«Сегодня я начинаю свою жизнь в качестве свободной женщины».

 

Выражаю благодарность:

 

Моей матери – самому сильному человеку из всех, что я знаю. Каждый день она служит мне примером для подражания и учит меня никогда не сдаваться.

Моему отцу – за то, что во времена моего детства он множество раз пересматривал «Крестного отца», без него я никогда бы не нашла для себя источник вдохновения.

У меня потрясающая семья. Я люблю каждого из вас. Per sempre.

И, Юпитер, спасибо, что рассказала мне про удары молнии.

Моей учительнице английского языка, Мелиссе Эйджи – когда я училась в девятом классе, она первой сказала мне: «Ты можешь многого добиться». Вы вселили в меня веру в то, чем я занимаюсь.

Моему профессору по творческому письму в колледже, которому лучше остаться инкогнито – он сказал мне, что я никогда не смогу написать ничего стоящего. Вы мотивировали меня на дальнейшее самосовершенствование.

Трэйси Блэквуд (за бесчисленные часы бесценной помощи и поддержки), Саре «Энди-Сэнди», Пэт Силлс-Бертола, Саре Андерсон, Айрис Хурадо, Ронде ДюБок, Джессике Фолкнер, Рене Лунбек, Найтэйзии Хенси, Лори МакМаллин, Кэти Норман, Ариэле Пачифичи, Джессике Сато и Лауре Запальски. Каждая из вас подарила мне нечто особенное. Огромное спасибо. Всем «Grey Goose» за мой счет.

Эта книга посвящена и вам (да, вам). Вы знаете, кого я имею в виду. Мне потребовалось бы еще пятьсот страниц для того, чтобы поблагодарить каждого, кто помогал мне на этом пути. Знайте – я дорожу каждым из вас. Вы добровольно тратили свое время на прочтение моей истории, делились своим мнение по поводу сюжета, смеялись вместе со мной над моими бестолковыми опросами, вдохновляли меня, присылая мне по почте различные вещи (мои истории, плитки шоколада «Toblerone», открытки), делали арт по мотивам моей истории, вели блоги, заводили в сети «Tumblr», аккаунты, поощряли меня продолжать, в то время как другие советовали мне сдаться, и просто читали… я бесконечно благодарна и безмерна рада тому, что вы есть в моей жизни.

[1] Аболиционизм – движение за отмену рабства и освобождение рабов

[2] Bocchino (ит.) – минет

[3] «Правило трех страйков» – бейсбольное правило, суть которого заключается в том, что отбивающий может пропустить два удара, прежде чем выбыть из игры, пропустив третий удар

[4] Квотербэк – основной игрок команды нападения в американском футболе, получающий мяч сразу после розыгрыша

[5] Карточки с надписью «освобождение из тюрьмы» – отсылка к игре «Монополия», карточки с данной надписью позволяют игроку избежать тюремного заключения

[6] Игра слов «Хейвен» («Haven» - имя) и «Хэвен» («Heaven» - небеса)

[7] Игра слов, глагол «come» («идти») может употребляться в значении «кончить»

[8] Слово «swear» может употребляться как в значении «клясться», так и в значении «сквернословить»

[9] Игра слова: фразы «No eye-deer» («Безглазый олень») и «No idea» («Без понятия») имеют практически идентичное произношение.

[10] la famiglia – семья.

[11] Principe (ит.) – принц мафии.

[12] Vaffanculo (ит.) – отъебись.

[13] twinkle toes – в буквальном переводе «сверкающие пятки», человек с легкой поступью.

[14] Scarafaggio (ит.) – таракан.

[15] Boun Natale (ит.) – С Рождеством.

[16] Bellissima (ит.) – прекрасна.

[17] Ghoulfriend – по аналогии с «girlfriend» («девушка»), «ghoul» («вампир»).

[18] «Приветствие владычицы благой столь величаво, что никто не смеет поднять очей. Язык людской немеет, дрожа, и все покорно ей одной», XXVI, «Новая жизнь», Данте Алигьери.

[19] Молитва перед приемом пищи.

[20] «Люби, смейся, мечтай – и отправляйся на покой».

[21] Слова «Pi» («число Пи») и «Pie» («пирог») имеют в английском языке одинаковое произношение.

[22] Ведущий передачи «Jeopardy».

[23] «Nacho cheese» и «Not yours cheese» («Не твой сыр») схожи по звучанию.

[24] Cheesy – в буквальном смысле «с запахом сыра», в разговорном варианте и по отношению к шутке – слащаво, приторно, безвкусно, так себе.

[25] Rompiballe (ит.) – «заноза в заднице».

[26] «Tank who» и «Thank you» («спасибо») схожи по звучанию, игра слов.

[27] В 1984 году актриса Салли Филд привлекла внимание общественности благодаря главной роли в картине «Места в сердце», за что была удостоена «Оскара». В своей благодарственной речи Филд произнесла фразу: «Не могу отрицать, что нравлюсь вам, прямо сейчас, вы меня любите!». Позже эта фраза вызвала много насмешек и пародий и, в конце концов, закрепилась в американской культуре в виде фразы: «Я вам нравлюсь, я вам действительно нравлюсь!». Американцы часто произносят эту фразу, насмешливо изображая женщину с низкой самооценкой.

[28] В 50 штатах Америки совершеннолетие наступает в 18 лет.

[29] Джимми Хоффа – американский профсоюзный лидер, неожиданно исчезнувший при загадочных обстоятельствах. Тайна исчезновения Хоффы в 1975 году до сих пор остается неразгаданной, попытки найти останки Джимми оканчиваются безрезультатно.

[30] Качиаторе – итальянское блюдо, представляющее собой курицу, приготовленную в томатном соусе.

[31] «Tale il padre, tale il figlio» (ит.) – «Каков отец, таков и сын».

[32] Доктор Джек Кеворкян – американский врач, популяризатор эвтаназии, получивший прозвище «Доктор Смерть». Фамилия «Морте» в переводе с итальянского так же означает «смерть».

[33] По Фаренгейту

[34] Cafone (ит.) – грубиян.

[35] Игра слов: «seven», «eight», «nine» - «семь», «восемь», «девять»; «seven ate nine» - «семь съело девять», слова «eight» («восемь») и «ate» («съел») близки по звучанию в английском языке.

[36] Игра слов: «the butter fly» («летающее масло») и «butterfly» («бабочка») близки по звучанию в английском языке.

[37] Шутка служит примером анти-юмора, отсутствия чувства юмора.

[38] На коробках с хлопьями «Lucky Charms» изображен эльф.

[39] Университет расположен в городе Саут-Бенд, Индиана, США, в двух часах езды от Чикаго.

[40] «Безопасные дома» – учреждения, помогающие встать на ноги людям, оказавшимся в сложных жизненных ситуациях (сбежавшим из неблагополучных семей подросткам, жертвам проституции и торговли людьми).

[41] «Каков отец, таков и сын»

[42] «Удар молнии»

[43] «AMBER Alert» – система оповещения о пропаже детей в нескольких странах, а также система распространения информационных бюллетеней, выданных на подозреваемых в похищении людей.

[44] Vaffanculo (ит.) – Отъебись

[45] Стокгольмский синдром — психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать и даже сочувствовать своим захватчикам или отождествлять себя с ними.

[46] Игра слов, слова «better» («лучше») и «butter» («масло») схожи по звучанию.

[47] Сертификат об основном образовательном развитии выдается за успешное прохождение тестов, разработанных Американским советом по образованию. Сертификат эквивалентен диплому об окончании средней школы.

[48] SAT – стандартизованный тест для приема в высшие учебные заведения в США.

[49] «Преступления и уголовный процесс: коррумпированные и находящиеся под влиянием рэкетиров организации» – восемнадцатый раздел, 1961-й параграф Кодекса Соединенных штатов Америки

[50] La Cosa Nostra

[51] Четвертая поправка к Конституции США – поправка запрещает произвольные обыски и аресты, а также требует, чтобы ордеры на арест имели основание и были санкционированы судом. Поправка также говорит о том, что в ордере должно быть чётко указано, что именно является объектом поиска, любые другие найденные проводящими обыск предметы, пусть даже и незаконные, не могут быть изъяты и приобщены к делу.

[52] «Таинственный сад», автор – Бернетт Фрэнсис. Перевод: Иванов А.