Ссылка и каторга в России

 

На всем протяжении русской истории практиковалась принудительная отправка государственной властью наших соотечественников — да и иностранных граждан — в отдаленные места для временного или пожизненного там пребывания.

Целью ссылки было удалить вредных в политическом отношении людей, а также наказать и исправить преступников.

В русском праве XVI в. упоминается «выбытие из земли вон». Это было выдворение из волости, посада или села; такое наказание определялось за ябедничество и за вторую татьбу.

К XVII столетию уже возникает относительно четкая дифференциация наказаний ссылой.

Во-первых, ссылка в тюрьму; в основном для религиозных преступников и опальных.

Во-вторых, ссылка в посад (в город); для лиц непреступных.

В-третьих, ссылка в службу; имеются в виду разжалованные и посланные в другую местность на государственную службу.

В-четвертых, ссылка на пашню; ссылаемые в Сибирь наделялись землей и ссудой.

Как уголовное наказание ссылка впервые называется в указе 1582 г., определявшем за некоторые преступления торговую казнь с переводом в казаки — в окраинные города.

До Соборного уложения 1649 г. ссылка в основном применялась в отношении опальных бояр и не слишком опасных политических преступников.

На Белоозеро отправляли князя Воротынского, в Малмыж — князя Черкасского. В 1563 г. «за шалости и сношения с литовскими людьми» ссылают полочан. В 1614 г. на Верхотурье ссылают «изменников литовских людей».

По Уложению же ссылке подлежали все тати, мошенники и разбойники после отбытия ими тюремного заключения; затем корчемники и табашники: первые после кнута, вторые — с урезанными носами и рваными ноздрями; а также подьячие, склонные к тому, «чтобы пошлинами покорыствоваться», посадские тягловые люди, которые во избежание уплаты налогов «учнут за кого закладываться и называться чьими крестьяны и людьми».

Вскоре после Уложения следует несколько указов, по которым ссылка назначается как самостоятельное наказание. Ей подлежат убийцы «пьяным делом в драке, а не умышлением»; те, «кто у себя медные деньги держать учнет»; «укрыватели краденого; уличенные в краже с пожара».

Позже ссылкой наказывали лиц, виновных в насильственном освобождении «оговорных людей», того, кто «с пьянства наскачет на лошади на чью жену и лошадью ее стопчет и повалит и тем обесчестит».

Указами 1679 и 1680 гг. было велено воров, по прежним указам приговоренных к отсечению рук, ног или двух перстов, ссылать в Сибирь, упомянутой казни не чиня.

В 1681 г. ссылка назначается торговым людям, у которых найдутся «воровские непрямые весы».

В числе других наказаний ссылка назначается раскольникам и всем, кто «меж христианы непристойными своими словами чинят соблазн и мятеж», за прошение милостыни «притворным лукавством», земским старостам и целовальникам — за злоупотребления по сбору денег, за стрельбу из ружей в городе Москве.

Известен случай коллективной политической ссылки: в 1593 г. после убийства царевича Дмитрия сослали всех жителей Углича в Сибирь. Там они построили город Пелым, где и жили.

В 1650 г. в Сибирь было сослано множество бунтовавших жителей Пскова. Позже — участники бунта 1662 г., донских смут 1688 г., разинского бунта.

В начале XVII в. в Сибирь изгнали немало целовальников: «возмутил их разум диавол», и стали они делать на монетном дворе из своей меди деньги наравне с царскими.

До XVIII в. преступников ссылали целыми семьями — с женой и детьми. Получалось, что наказывались невинные люди.

 

Не все ссыльные вели себя примерно. Многие «своими трудами питатися не хотят, только того усматривают, что своровать, за промысел никакой не принимаются, свои статки и заводы пропивают и бегут в старину».

Ссыльные сколачивались в шайки грабить инородцев и местных русских крестьян.

В записке илимского воеводы говорится: «Прибежали в легких стругах из Енисейского уезда ссыльных людей человек с пятьдесят и больше, все с ружьем, и государевы запасы на Илиме-реке поймали, крестьян грабили и поплыли вниз по Тунгуске-реке».

Власти пытались одомашнить ссыльного, предписывая «старым пашенным крестьянам дочерей своих и племянниц выдавать замуж за ссыльных холостых людей, дабы тем от побегу унять и укрепить».

Но в Сибири женщин было мало, да и они предпочитали выходить замуж за своих.

 

Петр I ввел каторгу. Мысль о ней возникла в 1668 г. Слово каторга означает в греческом языке гребное судно, галеру. В России же сначала имелась в виду отдача на тяжелые принудительные работы по строительству портов и крепостей.

Каторгу разделяли на вечную и временную. Вечная назначалась вместо смертной казни и сопровождалась кнутом и клеймением. Каторжные работы и ссылка определялись за торговлю русской обувью с дегтем, за несанкционированное ношение русского платья и бороды, за один или два разбоя, «если смертоубийства не учинили», за продажу «нездорового какого харча и мертвечины».

Ссылки на поселение при Петре уже практически не существовало.

Елизавета Петровна отменила смертную казнь, взамен определив преступникам вечную каторгу. Применялись также вечная ссылка, ссылка на поселение, на житье. Последняя мера относилась к привилегированным лицам.

Первыми местами ссылки в России стали Архангельск, Устюг, Пустозерск, Симбирск, Уфа, Сибирь.

Позднее стали ссылать и в Азов, Оренбург, Таганрог.

В 1719 г. на Кавказ выселили раскольников.

Далее места ссылки прирастают Иртышом, Охотским морем, Забайкальем.

 

Ссыльнопоселенцев в 1822 г. разделили на шесть классов.

Первым классом обозначались поселенцы, наказанные плетьми, которые должны были работать на заводах вместе с каторжными год, получая за это жалованье.

Второй класс — дорожные работники. Это были ссыльные за незначительную вину. Через пять лет хорошего поведения они могли быть приписаны к государственным крестьянам.

В третий класс входили ремесленники, работавшие в специальных ремесленных домах.

Ссыльные четвертого класса не знали никаких ремесел, их разрешалось брать местным жителям в услужение.

Пятый разряд — сельские рабочие.

Шестой разряд — неспособные ни к какой работе. Их приписывали к волостям на вольное пропитание или помещали в больницы и приюты.

По действующему в начале XIX в. праву местом ссылки административной и на житье была Западная Сибирь, а на поселение и в каторгу отправляли в Восточную Сибирь. На практике каторжные отбывали наказания и в центральных тюрьмах Сибири, и на Сахалине.

Есть данные, что в XIX в. в Сибирь было отправлено 864,5 тысячи человек.

 

 

На Север стали ссылать рано. В 1560 г. при Иване Грозном был «удален» в Соловецкий монастырь влиятельный в Москве поп Сильвестр. Тогда-то, наверное, и стала соловецкая сторона местом ссылки.

Спустя сто лет в тех местах возникли новые ссыльные поселения: Пустозерский и Кольский остроги и Никольский Карельский монастырь — при впадении Северной Двины в Белое море.

В XVI—XVII вв. туда высылали протопопа Аввакума, боярина Артамона Матвеева, убитого потом стрельцами в начале царствования Петра, князя Василия Голицына, фаворита царевны Софьи. Ссылка в то время воспринималась как нечто исключительное.

Жалуясь на свою жизнь, товарищ Аввакума священник Лазарь — пустозерский узник — пишет царю Алексею Михайловичу: «Хлеба дают нам по полутуру фунту на сутки да квасу нужное дают. Ей-ей, и псом больше сего пометают, а соли не дают, а одежишки нет же, ходим срамно и наго».

«Не постыдился бы я, — горевал Артамон Матвеев, — свидетель мне Господь Бог, именем его ходить и просить милостыню, да никто не подает и не может подать ради нужды. Жители гладом тают и умирают. Таем гладом, а хлеб привезли: мука, что отруби, и той не продают».

Жалуется князь Голицын: «Мучаем живот свой и скитаемся Христовым именем, всякою потребою обнищали и последние рубашки с себя проели. И помереть будет нам томною и голодною смертью».

В XVIII же веке ссылка стала чуть ли не массовой. Люди самых разных сословий оказывались в диких местах, оплакивая вчерашнюю жизнь: вельможа и солдат, повар императрицы и монах...

На Севере в XVIII в. оказался князь Семен Щербатов, которого велено было «по именному его царского величества указу, бив кнутом, урезав язык и вырвав ноздри, послать в Архангельскую губернию в Пустоозеро».

Спустя год было разрешено приехать к нему жене княгине Пелагее с тремя крепостными людьми. В чем вина князя, мы не знаем.

Канцелярия тайных розыскных дел определила в отдаленные северные края пожизненно князя Ефима Мещерского — «за показанные от него противности благочестию». Его предписывалось содержать строго, чтобы не вел он никаких разговоров о вере.

После кончины Петра I в Соловки попал его любимец, начальник Тайной канцелярии князь Петр Толстой, подписавший некогда смертный приговор царевичу Алексею. Вскоре Толстой умер.

Три года спустя ссылается сенатор князь Василий Долгоруков, бывший среди верховников, хотевших ограничить царскую власть. «Бумаг и чернил не давать и писем никаких ни к кому писать ему не велеть. А когда он потребует писать в дом свой о присылке к себе для пропитания запасов и о прочих домашних нуждах, а не о посторонних делах, тогда, дав ему бумаги и чернил, велеть писать при капитане и смотреть того, чтоб кроме тех домашних нужд ни о чем не писал».

В 1730 г. на Север был сослан горский князь Адиль Гирей — и с ним еще два князя и двенадцать слуг. Вины мы их не знаем. Привезли Адиль Гирея в ножных, а князей и слуг в ручных и ножных кандалах. Содержали их в двух каменных палатах.

Я уже упоминал о поваре Екатерины I. В чем его вина — неизвестно. Но вот именной указ: «Отправлен отсюда из Санкт-Петербурга в Архангелогородскую губернию под караулом повар Холябна с женою и детьми, которых по привозе к городу, приняв вам для содержания, под караулом послать в Кольский острог; в бытность его там давать на пропитание кормовых денег всем по тридцать копеек на день. Анна».

Через девять лет другая императрица вспоминает о Холябне:

«Указ нашей Архангелогородской канцелярии.

Всемилостивейше указали мы бывшего при дворе матери нашей блаженныя и вечнодостойныя памяти ее императорского величества государыни Екатерины Алексеевны кухенмейстер Холябна, который обретается в Кольском остроге, из ссылки освободить и, дав ему подводы и прогонные деньги, отпустить в Санкт-Петербург. Елисавет».

Довольно часто в северную ссылку попадали лица, имевшие духовный сан. Предполагалось, что вдали от мира, среди суровой природы, они раскаются в своих заблуждениях, очистятся.

Одним из первых таких ссыльных был вице-президент Синода, новгородский архиепископ и архимандрит Феодосий. Любопытны обвинения, предъявляемые ему Тайной канцелярией: «Феодосий велел ободрать и переплавить в слитки оклады с многих икон в соборной и других церквах и монастырях; забрал и перелил в слитки древнюю серебряную посуду в церквах и монастырях; отобрал и распродал колокола из многих церквей и монастырей; вынул жемчуг и драгоценные камни из старинных архиерейских митр и омофоров; выжигал серебро из древних саккосов и митр; идучи из Москвы в Санкт-Петербург, распилил образ Николая-чудотворца в Никольском монастыре, что на столпе; называл идолопоклонниками весь русский народ за поклонение святым иконам; на мосту у дворца, где не велено было пропускать по утрам едущих, чтобы не препятствовать опочиванию императрицы, яростно бранил часового и махал на него тростью; в приемном покое во дворце императрицы кричал на караульного капитана и прочих за то, что не пустили его во внутренние покои, и называл их шелудивыми овцами; когда же объявили ему, что императрица не имеет времени принять его, то сказал, что он в дом ее величества никогда впредь не пойдет; когда в Синоде был объявлен указ императрицы, чтобы все синодальные члены были к служению в день четыредесятницы для поминовения по усопшем императоре, то сказал, “чего-де Церковь Божия дождалася, что мирская власть повелевает духовной молиться, и хотя он служить будет, только услышит ли Бог такую молитву?”»

С Феодосия сняли архиерейский сан, и велено было его расстричь.

Ростовский митрополит Арсений Мацеевич выступил при Екатерине II против секуляризации духовных имений и оказался в северной ссылке. Но и там он не угомонился: утверждал, что престол должен занять Иоанн Антонович, что у турок духовному лицу лучше, нежели в России и т.д. Арсения лишили сана, расстригли и велели впредь именоваться Андреем Вралем. От него даже взяли такую подписку:

«1767 году декабря 27 дни расстрига Андрей Враль сею подпискою обязывается, что в чем он в Архангелогородской губернской канцелярии был спрашивай, также во всю ему жизнь никаких непристойных разговоров и разглашении не чинить под опасением за неисполнение тягчайшего истязания. К сей подписке Андрей Враль подписуюся».

В 1729 г. в Пустозерск был прислан бывший иеромонах Симеон, родом грек — самозваный архиерей, пойманный в Москве. Вина его «такой важности имелась, что он по поимке в Москве в святейшем Правительственном синоде из допросу и из взятых у него писем явилось, будучи в Польше назвался сам архиереем, ходил по архиерейскому в мантии и в белом клобуке и отправлял в Могилеве и Луцке и Вильне божественные литургии, посвящая разных в диаконы, и благословил архимандрита и игумена и сочинял многие лживограмоты и прочие письма, в которых назывался разно, архиепископом и митрополитом, князем и кавалером, и напоследки будучи в Риме, учинил присягу о признании папы наместником Христовым свыше святейших патриархов по содержанию уставов по предании западной Церкви.

И по решению в святейшем Правительствующем синоде оной грек за таковые учиненные им весьма важные святой восточной греческого исповедания Церкви и правилом противности, и христианскому истинному закону нарушение, и прочие вымышленные, лживые и яко суще злодеям приличествующие поступки, наказан обнажением монашества и священства и потом в ссылку из коллегии иностранных дел в Пустозерский острог послан».

 

В конце XIX — начале XX в. ссыльные на Север определялись на жительство в основном в уездные города. Средством к существованию должно было служить пособие, отпускаемое казной. Ссыльные к физической работе способны обычно не были, никакого ремесла не знали. Что было делать, например, в Мезени или Пинеге столичным мошенникам?

В холмогорское управление полиции был после долгих просьб принят уголовный преступник Владимиров. Через неделю он за бутылку водки уничтожил судебное дело. Ссыльный Сазонов обокрал казенный лесопильный завод. Несколько ссыльных объединились в шайку и грабили по ночам крестьян. Ссыльная еврейка Грашко открыла тайную ссудную кассу. Ссыльный Зейберг избил полицейского надзирателя Холмогор. Ссыльный Фомин совершил ряд подлогов, подделав на казенных бумагах подпись архангельского полицмейстера. Ссыльный Абдурахманов изнасиловал двенадцатилетнюю девочку. Горец Сулейман-Оглы совершил несколько краж. В Кеми ссыльные напали на полицейский участок.

Что касается политических ссыльных, то нелишне будет привести строки из отчета архангельского губернатора: «И из опыта прошлых лет, и из моих личных наблюдений я пришел к убеждению, что административная ссылка по политическим причинам гораздо скорее может еще более испортить и характер, и направление человека, чем поставить его на истинный путь. Переход от обеспеченной вполне жизни к скудному существованию, от жизни в обществе к полнейшему отсутствию такового, от более или менее деятельной жизни к вынужденному бездействию производит настолько губительное влияние, что нередко стали попадаться между политическими ссыльными случаи помешательства, попыток к самоубийству и даже самоубийства.

Всё это является прямым результатом тех ненормальных условий, в которые ставит развитую в умственном отношении личность ссылка. Не было еще случая, чтобы человек, заподозренный в политической неблагонадежности, на основании действительно веских данных и сосланный административным порядком, вышел из нее примиренным с правительством, отказавшимся от своих заблуждений, полезным членом общества и верным слугой престола.

Зато вообще нередко случается, что человек, попавший в ссылку, вследствие недоразумения или административной ошибки, уже здесь, на месте, под влиянием частью личного озлобления, частью вследствие столкновения с действительно противоправительственными деятелями и сам сделался неблагонадежным в политическом отношении.

В человеке, зараженном антигосударственными идеями, ссылка всей своей обстановкой способна только усилить это заражение, обострить его, из идейного сделать практическим, то есть крайне опасным. Как бы ссылка ни была обставлена с внешней стороны, она всегда вселяет в ссылаемого непреодолимую идею об административном произволе и уже одно это служит препятствием к достижению какого бы то ни было исправления».

 

История сибирской ссылки начинается с учрежденного в 1586 г. в Тобольске Разбойного приказа, который занимался беглыми крестьянами, бунтовщиками и «татями разными». Уложение 1649 г. определяло и места ссылки — реку Лену и Якутск. В 1662 г. ссыльные в Сибири составляли уже восемь тысяч из семидесяти тысяч всего населения края.

Еще в конце XIX в. в Тобольске можно было видеть колокол с отбитыми краями и полуотломанным языком. Надпись на колоколе гласила: «Сей колокол, в который били в набат при убиении благоверного царевича Димитрия в 1593 г., прислан из города Углича в Сибирь в ссылку во град Тобольск, в церковь Всемилостивого Спаса, что на Торгу, а потом на Софийской колокольне был часобитный».

После жителей Углича и боярина Василия Романова, сосланного за намерение отравить царя Бориса, в Сибирь был отправлен Богдан Бельский, которому перед этим выщипали всю густую бороду по волоску.

Любимец Ивана Грозного Бельский после смерти царя Федора был кандидатом на престол, по отношению к Годунову вел себя вызывающе.

После смерти Бориса его вернули из ссылки. Бельский приветствовал самозванца Лжедмитрия — целуя икону, уверял московских жителей, что это истинный царь. После, будучи вторым воеводой в Казани, был растерзан толпой.

Лжедмитрий (Григорий Отрепьев), по некоторым сведениям, отправил из Галича в Сибирь своего дядю, очень сильно сомневавшегося, что его племянник достоин престола.

При царе Михаиле был выслан в Сибирь казанский воевода Никанор Шульгин, пытавшийся возмутить войско. Бояр Салтыковых обвинили в измене, которая заключалась в том, что, когда царь Михаил возжелал жениться на Марье Хлоповой, она заболела. И напрасно дядя Салтыков утверждал, что племянница просто переела на радостях сладких яств...

При Алексее Михайловиче сибирские остроги приняли участников бунтов Степана Разина и самозваного царевича Симеона Алексеевича из Запорожья.

В 1671 г. за то, что писал хульные речи на государя и хотел переметнуться к турецкому султану, выслали малороссийского гетмана Демьяна Многогрешного с тремя приспешниками.

Оказался в этих краях и малороссийский гетман Иван Самойлович с сыном; им не давали чернил с бумагой, не допускали к ним людей. Самойлович был сослан по доносу украинских старшин и полковников, обвинивших его в намерении создать из Малороссии отдельное государство. Так он в Тобольске и умер.

Стоит перечислить некоторых ссыльных, попавших в Сибирь после всяких казачьих волнений. Это запорожец Серко, полковники Конюховский, Третьяк, Децен, Маляш, позже Семен Палей. Было еще очень много сотников, войсковых писарей...

Запорожского атамана Максима Железняка били кнутом и сослали вместе с его ста тридцатью товарищами.

При Петре в Сибирь потянулись участники стрелецких бунтов.

Богатая вдова, боярыня Федосья Морозова, увидела смысл своей жизни в борьбе с греческими новшествами за старую веру. Верным союзником ей в этом стал протопоп Аввакум, поселившийся в доме боярыни. Он неустанно обличал «блудни еретические и ересь никонианскую».

Жажда страдания горела в боярыне. Она носила власяницу, дом наполнился юродивыми, калеками. Бывший тихвинский игумен, старовер Досифей, постриг ее в монахини.

Наконец по велению царя Алексея Михайловича ей был устроен допрос: «Како она крестится и како молитву творит?»

Морозову и ее сестру, княгиню Евдокию Урусову, посадили на цепь, а потом отправили: Морозову — в Печерский, а Урусову — в Алексеевский монастырь.

Проезжая по Москве, Морозова поднялась в санях и кричала: «За веру православную страдаю, не отступайте от старины, креститесь двумя перстами — и спасены будете!»

Увещевания патриарха не имели пользы. Тогда решили прибегнуть к пыткам. Морозову привезли в Москву.

Сначала на дыбу вздернули Урусову: хрустнули кости, руки вывернулись из суставов. Морозова, плача, крестила сестру.

Пришел ее черед. И на дыбе Морозова обличала своих врагов, «лукавое их отступление». С вывернутыми руками бросили ее на землю, «плаху мерзлую на перси клали и устрашая к огню приносили, хотя жечь».

Морозову с сестрой сослали в Боровск и бросили в земляную тюрьму: сырую и холодную, полную крыс. Прошли зима, весна, лето, и умерла княгиня Урусова. Узнав об этом, в Москве решили еще раз попробовать убедить Морозову отречься от своих убеждений, для чего послали к ней инока.

«Уже четыре года ношу я эти железа и радуюсь, и не перестаю лобызать эту цепь... Ныне ли, когда я вкусила столько сладких подвигов, хотите меня отлучить от доброго моего Господа», — ответствовала боярыня.

Тихо сошла на нее смерть — похоронили Федосью Морозову рядом с сестрой, покрыв рогожей.

 

В первой половине XVIII в. изменяется социальный состав ссыльных. Теперь это участники заговоров, бывшие фавориты: племянник гетмана Мазепы Андрей Войнаровский, обер-прокурор сената генерал-майор Григорий Скорняков-Писарев, обер-церемониймейстер граф де Санти, вице-президент Коммерцколлегии фон Фик, зять Меншикова петербургский генерал-полицмейстер граф Антон Девиер, вице-канцлер граф Головкин, графиня Анна Бестужева-Рюмина — и прочие.

Андрей Войнаровский был любимцем и наследником Мазепы, который послал его в Германию учиться языкам и наукам. После смерти Мазепы Войнаровский с помощью Карла XII избирается гетманом Украины. Но он, унаследовав немалые богатства, предпочитает жить в Вене и Гамбурге.

По требованию России он был схвачен и препровожден в Петербург. Его сослали вместе с семьей в Якутск, выдавая на прожитье солдатский корм: кроме хлеба, 33 копейки деньгами, пять фунтов крупы, два фунта соли в месяц. Войнаровского встречали в 1736 г. члены этнографической экспедиции, исследовавшие Якутский край, — «уже одичавшего и почти забывшего иностранные языки и светское обхождение».

Декабристы видели в Войнаровском героя и борца, К.Рылеев даже написал историко-героическую поэму «Войнаровский».

Прожив в ссылке двадцать три года, бывший вельможа, любитель удовольствий и любимец дам, умер в Якутске.

Генерал-майор Григорий Скорняков-Писарев был начальником Морской академии, автором первого пособия по механике, впоследствии обер-прокурором Синода. После смерти Петра он вместе с несколькими влиятельными вельможами пытался воспрепятствовать браку будущего императора Петра II с дочерью Меншикова. Последний объявил их противниками указа о престолонаследии.

Скорняков-Писарев был бит кнутом и отправлен на реку Лену. Там он пробыл четыре года, а потом власти, образовав Охотское правление, назначили Скорнякова-Писарева его главным командиром. Но он плохо исполнял свои обязанности, брал взятки, пьянствовал и всё время ссорился с Берингом.

По приказу императрицы Анны Иоанновны Скорнякова-Писарева арестовали, описали имущество и держали в тюрьме до 1742 г., когда новая императрица Елизавета Петровна освободила его и восстановила в генеральском чине.

Графа де Санти привезли в Тобольск в кандалах с препровождением Меншикова: «Понеже обер-церемониймейстер граф Санти явился в тайном деле весьма подозрителен, того ради его императорское величество указал отправить его из Москвы в Тобольск, а из Тобольска в дальнюю сибирскую крепость под крепким караулом и содержать там под крепким же караулом, дабы не ушел».

В Усть-Вилюйске ссыльного стерегли восемь солдат попеременно. Вот что докладывал начальник этого караула якутскому воеводе: «А живем мы, он, Санти, я и караульные солдаты, в самом пустынном крае, а жилья и строения никакого там нет, кроме одной холодной юрты, да и та ветхая, а находимся с ним, Сантием, во бесконечной нужде, печки у нас нет и в зимнее холодное время еле-еле остаемся живы; от жестокого холода хлебов негде печь, а без печеного хлеба претерпеваем великий голод, и кормим мы Сантия и сами едим болтушку, разводим муку на воде, отчего все солдаты больны и содержать караул некем. А колодник Сантий весьма дряхл и всегда в болезни находится, так что с места не встает и ходить не может».

Елизавета Петровна освободила де Санти и даже пожаловала деревнями.

Фон Фик был сослан в пору бироновщины «по делу о призвании на престол курляндской герцогини Анны Иоанновны». За одиннадцать лет он приспособился к торговле, посылал в Якутск меха и оленьи шкуры, завел знакомства среди якутов и тунгусов. После освобождения фон Фик написал «Всеподданнейшее предложение и известие, касающееся до якутов, тунгусов и других в Северной Сибири ясашных народов и особливо о великих отягощениях». Эта записка — о тяжелом положении инородцев, в ней также много разных этнографических сведений.

Португалец Антон Девиер сначала был денщиком у Меншикова. Став петербургским генерал-полицмейстером и женившись на сестре Меншикова, он попал в самые высшие слои русского общества. Но поскольку он его сообщники «тщились отвратить» сватовство Петра к Анне Меншиковой, суд приговорил Девиера и Петра Толстого, «яко пущих в том преступников» к смертной казни. Казнь заменили ссылкой, и Девиера, бив кнутом и лишив всех чинов и деревень, сослали в Сибирь.

Когда проштрафился в должности командира Охотско-Камчатского края Скорняков-Писарев, Девиер заменил его. Елизавета Петровна освободила Девиера, вернула португальцу графский титул и должность петербургского полицмейстера.

В 1742 г. сенат приговорил к смерти графа Головкина, барона Менгдена, фельдмаршала Миниха, кабинет-министра Остермана, действительного статского советника Тимирязева и обер-гофмаршала Левенвольда. Они обвинялись в заговоре против Елизаветы Петровны.

Остермана назначено было колесовать, Миниха четвертовать, остальным — отрубить головы. Императрица заменила казнь ссылкой.

Головкин прожил на Колыме более двадцати лет. С ним находилась жена, урожденная княжна Ромодановская.

По дошедшим рассказам, Головкин постоянно был под стражей, в праздники священник произносил над ним анафему.

У Ледовитого океана пришлось поселиться барону Менгдену. Он приехал с семьей и с двумя слугами. Менгден попытался скрасить жизнь: занялся торговлей, получая товары из Якутска; стал разводить скот.

Сестра Головкина, графиня Анна Бестужева, тоже не избегла печальной участи. Она была замешана в заговоре, участники которого собирались в ее доме. Заговорщиков осудили на смерть, в том числе и Бестужеву — ее должны были колесовать. Императрица Елизавета опять заменила казнь ссылкой.

Бестужевой отрезали язык и сослали в Якутск на вечное поселение. Живший там позже декабрист А.Бестужев-Марлинский писал матери:

«Я брожу часто около города, но до сих пор не нашел гробов Войнаровского и несчастной родственницы нашей, Бестужевой, которая умерла здесь. Есть еще старухи, которые ее помнят: сказывают, что она была необыкновенной красоты, но всегда ходила под покрывалом. Вам известно, я думаю, что у ней отрезан был язык, отчего она говорила невнятно и едва слышно. Она жила около церкви Богоматери, весьма уединенно, ходила ежедневно слушать службу Божию, много раздавала бедным и вообще оставила по себе сожаление и добрую память».

 

В 1760 г. был объявлен указ «О приеме в Сибирь на поселение от помещиков дворовых, синодальных, монастырских, купеческих и государственных крестьян с зачетом их за рекруты и о платеже из казны за жен и детей обоего пола тех отправляемых крестьян по нареченной в сем указе цене».

Большие необжитые пространства требовали людей, «понеже в Сибирской губернии и Иркутской провинции, в Нерчинском уезде состоят к поселению и хлебопашеству весьма удобные места, которых к заселению государственный интерес требует, ради чего Правительствующий сенат приказали...»

Этим указом помещикам дозволялось ссылать в Сибирь дерзких крестьян: «буде кто из помещиков людей своих, по предерзостному состоянию заслуживающих наказание, отдавать пожелает в каторжную работу, таковых принимать и употреблять в тяжелую работу на такое время, на сколько помещики их похотят».

За двадцать лет (1827—1846) за неповиновение помещикам сослано было в Сибирь по суду 827 мужчин и 203 женщины. В то же время по воле помещиков «за дурное поведение» в те же края отправились 4197 мужчин и 2689 женщин.

В 1727 г. в Березовский острог, стоявший в низовье Оби, прибыл некогда всесильный Александр Данилович Меншиков. С ним приехали дети: сын Александр и дочери Мария и Александра. Жена умерла в пути.

Жил Меншиков в Березове свободно, получал на содержание десять рублей ежедневно, что было большой суммой. Возле острога он выстроил на свои деньги церковь, сам тоже помогая с топором и пилой. В этой церкви Меншиков исполнял обязанности дьячка.

Сидя на берегу Сосьвы, он любил порассуждать с местными крестьянами о божественном, о святых мучениках. Крестьяне его почитали как великого праведника. Прожив два года в Березове, Меншиков умер в возрасте 56 лет.

Через 92 года по распоряжению тобольского губернатора была вскрыта могила Меншикова. Гроб лежал в слое вечной мерзлоты, и в нем обнаружились почти сохранившиеся останки. После этого местные жители объявили князя святым.

В Березов тайно приехал Федор Долгорукий и обвенчался с Марией Меншиковой. Она, правда, умерла вскоре родами.

Александр и Александра были возвращены в столицу. Анна Иоанновна вернула им большую часть отцовского имущества; Александр стал служить в элитном гвардейском Преображенском полку, а Александра, став фрейлиной, вышла замуж за младшего брата герцога-регента — генерал-аншефа Густава Бирона.

Меншиковых в Березове сменили князья Долгоруковы. Им был отведен довольно большой деревянный дом с кухней и баней. Долгоруковым дозволялось выходить лишь в церковь. Давали им по рублю в день кормовых денег.

Старый князь с женой через три года умерли, остались четверо сыновей, три дочери да невеста старшего сына.

Бирон Долгоруковых особенно ненавидел и требовал подробных донесений об их поведении. Когда княжна Елена на свой день ангела заказала обедню, протопопа сослали за отслуженную им требу в Илимский острог. Узнав, что Долгоруковы высмеивают Анну и Бирона, их разъединили, а после судили в Тобольске, приговорив к новой ссылке.

Князя Алексея сослали матросом на Камчатку, Николая, бив кнутом и урезав язык, — в Охотск, Александра — после кнута и урезания языка — тоже на Камчатку, Ивана отвезли в Новгород и колесовали. Девушек постригли в монахини, определив им жить по разным монастырям.

Пострадали все более менее связанные с Долгоруковыми: воевода, священнослужители, служивые люди... В Березове даже появилась пословица: «Кто у Долгоруковых съел блин, того в Тобольск к ответу».

Елизавета, взойдя на престол, простила Долгоруковых. Она освободила княжон от обета и выдала их замуж. Братья, живя скитальческой жизнью, даже и не ведали о помиловании. Через два года на Камчатке о нем случайно узнал Алексей.

В 1742 г. в Березовский острог прислан бывший канцлер Остерман — за то, что «к некоторым важным делам, которые до целости государства касались, употреблял чужих наций людей, через что российским интересам последовал вред».

Тут же посыпались в Сибирь иностранцы: Бирон, Миних, Левенвольде, Менгден.

Остерман жил с женой затворником, не выходя почти из комнаты. Через три года после приезда он умер, жене его дозволено было вернуться.

Бирон, сосланный при Анне Леопольдовне в Сибирь Минихом, пробыл там всего пять недель. Жил он в доме, построенном по чертежу Миниха. У него были верховые лошади, много слуг. Сам воевода стоял перед Бироном, сняв шапку.

Елизавета перевела Бирона в Ярославль.

Говорили, что где-то близ Казани на мосту встретились две кареты: одна везла Бирона в Россию, другая — Миниха в ссылку. Враги молча раскланялись.

Фельдмаршалу Миниху пришлось поселиться в доме, который он сам же проектировал для другого ссыльного. Жил он с женой и пастором, вскопал и засадил огород, зимой обучал грамоте детей. Миних пробыл в Пелыме двадцать лет и при Петре III был возвращен из ссылки.

Солдат Чернышев в Изюмском уезде называл себя императором Петром Федоровичем, горячо убеждая в этом крестьян и плача. Его приговорили было к смертной казни, но потом, наказав кнутом, сослали в Нерчинскую каторгу. Днем его выводили на общие работы, а на ночь запирали в одиночку. На работах Чернышев рассказывал, что он, являясь императором, под видом солдата проверял полки в Воронежской губернии, был по ошибке схвачен и отправлен в Сибирь. Как ни странно, ему поверили все каторжане и местные крестьяне. Последние несли «царю-батюшке» деньги, баранину. Привели лошадей для побега.

Чернышев бежал, но заблудился, и через две недели его поймали. Велено было наказать самозванца публично при заводских рабочих кнутом и навечно сослать в Мангазею на тяжкие работы. Но Чернышев умер по дороге.

Что касается Березовского острога, то его последним узником стал прусский шпион Гонтковский. В начале XIX в. тюрьма сгорела.

 

Всем нам знакома книга «Путешествие из Петербурга в Москву». Екатерина II, разгневавшись на нее, сослала в Илимский острог Александра Радищева на десять лет, лишив орденов и дворянства.

Губернатор встретил опального сочинителя весьма радушно, поселил его в большом доме. Радищев занимался различными науками, гончарным ремеслом, делал местным обитателям прививки от оспы.

В Сибири он написал «Рассуждение о человеке и смертности его и о бессмертии души», «Письмо о китайском торге», начал «Историю покорения Сибири». Император Павел возвратил Радищева в столицу.

Немало за историю сибирской ссылки побывало в ней иноземцев. Сначала это были пленные шведы из войска Карла XII. Их пригнали сюда в 1714 г. Жители Тобольска не пускали их в дома, осыпали руганью. Шведов стали определять на заводские работы.

В Тобольске жил даже личный секретарь Карла XII Дитмар. Полковник Страленберг, после ссылки воротясь в Швецию, написал большую этнографическую книгу о Сибири.

Еще раньше, при Алексее Михайловиче сослан был в Сибирь «латинский поп, родом хорват» Юрий Крижанич. В Россию он приехал проповедовать идеи панславизма.

За время жизни в Тобольске Крижанич, имея большую библиотеку, создал книгу по русской истории. Вообще человек это был несомненно одаренный. Он, например, вывел причины нерасположенности малороссиян к России — не одобряя, впрочем, такую нелояльность. Суждения Крижанича всё же показались Москве слишком вольными.

Первый ссыльный поляк, известный нам, — Никифор Черниговский, попавший в Сибирь вскоре после войны 1658 г. за Малороссию. Он был досмотрщиком за соляными копями в Усть-Кутском остроге.

Приехавший с проверкой илимский воевода, как говорится, положил глаз на хорошенькую польку, жену Черниговского. Он, нимало не смущаясь, забрал ее и поплыл к себе в Илимск. Черниговский с товарищами напал на воеводу, убил его и слуг, захватил всю рухлядь и отправился на Амур, где построил деревянную крепость.

Он стал отсылать ясак в Нерчинск, а потом и в Москву, вместе с повинной. Его помиловали. Отряд Черниговского выстроил слободу и занялся хлебопашеством.

Первую партию ссыльных поляков-конфедератов сменила другая — из войска Костюшки, а после Польского восстани