Владимира АЛЕКСЕЕВА

Эрик Эммануэль ШМИТТ

МАЛЕНЬКИЕ СУПРУЖЕСКИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Перевод с французского

Ирины ПРОХОРОВОЙ и

Владимира АЛЕКСЕЕВА

Тел. Ирины Прохоровой:

Дом. + 33.1.46.60.54.41

Сотовый: + 33.6.13.13.85.38

E-mail: [email protected]

 

Пустая квартира. Темно.

Cлышно как поворачивается ключ в замке..

Дверь открывается. В тусклом свете, падающем из коридора, две тени.

Женщина входит в квартиру, мужчина с чемоданом в руках остается на пороге, не решаясь войти.

Лиза торопливо включает одну за другой лампы и, стоя посреди комнаты, разводит руки, как бы приглашая полюбоваться на декорации, которые она приготовила для спектакля.

 

ЛИЗА: Ну как? (Он отрицательно качает головой. Она огорчена, но настойчиво продолжает.) Ну, не спеши, сосредоточься. (Он внимательно осматривает комнату, задерживая взгляд на каждом предмете, и обреченно опускает голову.) Ничего?

ЖИЛЬ: Ничего.

(Недовольная его ответом, она делает ему знак поставить чемодан, закрывает дверь и подводит его за руку к креслу.)

ЛИЗА: Это кресло, в котором ты любишь читать.

ЖИЛЬ: Оно какое-то потрепанное.

ЛИЗА: Я тебе сто раз предлагала обить его заново, но ты отвечал, что мне придется выбирать между тобой и обойщиком.

(Жиль садится в кресло и вскрикивает от боли.)

ЖИЛЬ: Тут не только обивку надо менять, одна из пружин ведет себя довольно агрессивно.

ЛИЗА: Интеллектуальная пружина.

ЖИЛЬ: Не понял…

ЛИЗА: На твой взгляд, для работы годится только неудобное кресло. Эту пружину, которая тебе впивается в левую ягодицу, ты называешь интеллектуальной, острием мысли, пиком бдительности!

ЖИЛЬ: Так кто же я на самом деле: интеллектуал или факир?

ЛИЗА: Пойди, сядь за свой письменный стол.

(Он покорно следует за ней, но, прежде чем сесть на стул, проводит по нему рукой. Когда он садится, раздается металлический скрежет.)

ЖИЛЬ: (Со вздохом.) А что у меня есть теория и на стулья, которые скрипят7

ЛИЗА: Разумеется. Ты же не позволяешь мне капнуть туда масла. Считаешь, что каждый скрип – это сигнал тревоги. Заржавелый табурет активно участвует в твоей борьбе против вселенской расхлябанности.

ЖИЛЬ: У меня что на все есть своя теория?

ЛИЗА: Почти на все. Ты не выносишь, когда я навожу порядок на твоем письменном столе. Ворох бумаг, который на нем громоздится, ты называешь «исторически сложившимся архивом». Ты утверждаешь, что книжные полки без пыли бывают только в залах ожидания, через которые проходят сотни тысяч людей. По твоим понятиям, крошки – это не грязь, это часть хлеба, который мы едим. Ты даже недавно заявил, что крошки – это слезы, которыми плачет хлеб, когда мы его режем и кромсаем. Согласно этой же твоей теории, кровати и диваны полны печали. Ты никогда не меняешь сгоревшие лампочки, так как ты считаешь необходимым несколько дней блюсти траур по погасшему свету. Но за пятнадцать лет нашей супружеской жизни мне наконец удалось вывести из всех твоих теорий одну, самую главную – в доме ничего не надо делать!

ЖИЛЬ: (Виновато усмехается.) Жизнь со мной похожа на ад?

ЛИЗА: (Удивленно.) Ты меня растрогал этим вопросом.

ЖИЛЬ: А как же с ответом?

(Она молчит, но он ждет, и наконец она произносит со стыдливой нежностью в голосе:)

ЛИЗА: Конечно, ад, но… каким-то образом… он дорог мне.

ЖИЛЬ: Почему?

ЛИЗА: В нем тепло.

ЖИЛЬ: Как и полагается в аду.

ЛИЗА: И в нем мое место.

ЖИЛЬ: Слава Люциферу…

(Тронутый ее признанием, он осматривается и гладит расположенные рядом предметы.)

ЖИЛЬ: Странно… У меня такое ощущение, будто я заново родился. Когда… Когда это произошло?

ЛИЗА: Пятнадцать дней назад.

ЖИЛЬ: Всего-то?

ЛИЗА: Мне показалось это очень долгим сроком.

ЖИЛЬ: А мне – коротким. (Про себя) Утром я проснулся в больнице, рот свело, будто я вышел от зубного врача, в щеках колет, на голове повязка, череп словно свинцом налит. «Что я здесь делаю? Неужели я попал в аварию? Слава богу, живой». Пробуждение я воспринял как благо.. Я ощупывал свое тело, словно оно ко мне заново вернулось. Я вам рассказывал?...

ЛИЗА: (Поправляет) Тебе. Говори мне «ты».

ЖИЛЬ: (Спохватывается) Да, я рассказывал тебе, в какой шок привела меня медсестра?

ЛИЗА: Медсестра?

ЖИЛЬ: Ко мне в палату вошла медсестра. «Наконец-то Вы открыли глаза, господин Дюбери!» Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, к кому она обращается, и обнаруживаю, что я в палате один. А она продолжает: «Как Вы себя чувствуете, господин Дюбери?» Вижу, что она вполне уверена в том, что говорит. Я был очень слаб, но кое-как собрал все силы, чтобы произнести хоть пару слов. Когда она ушла, я дотянулся до таблички на моей кровати, где значиться обычно фамилия пациента и его температура. Там было написано: Жиль Дюбери. «Почему меня так называют? Кто-то должно быть ошибся?» Фамилия Дюбери мне ни о чем не говорит. Но я тут же обнаруживаю, что не могу вспомнить, как меня зовут. На ум приходят лишь какие-то имена из детства: Микки, Вини-пух, Фантазио, Белоснежка. И наконец до меня доходит, что я потерял память и ничего о себе не помню. Все, что раньше учил, помню: и латинские падежи, и таблицу умножения, и спряжение русских глаголов, и греческий алфавит. Я даже повторил их для верности. Все в порядке. Это меня успокоило. Возможно вспомню и остальное. Как можно отлично помнить таблицу умножения, даже самое трудное в ней – умножение на 8, и не знать кто ты такой? Я решил не поддаваться панике. Я даже убедил себя, что это повязка на голове слишком сильно сжимает мне виски и блокирует мою память; и как только мне ее снимут, все придет в норму. Врачи и медсестры у моей постели сменяли друг друга. Я им рассказывал о своих провалах в памяти, но они лишь с сочувствием смотрели на меня. Тогда я высказал им свои соображения по поводу повязки на голове. Они не охладили моего оптимизма. Несколько дней спустя в мою палату вошла какая-то красивая женщина без халата. «Ба, – сказал я себе, – новая медсестра! Но почему она одета не как все?» Она ничего не говорила, только смотрела на меня улыбаясь. Потом взяла меня за руку и стала гладить по щеке. Я было подумал, что это какая-то особая сиделка, сиделка с специальной миссией «для утешения страдающих мужчин», сиделка из бригады путан, как вдруг она заявляет мне, что она – моя жена. (Поворачивается к Лизе) Вы действительно уверены в этом?

ЛИЗА: Абсолютно.

ЖИЛЬ: Вы точно не из обслуживающего персонала?

ЛИЗА: Ты должен говорить со мной на ты.

ЖИЛЬ: Вы не… ты не…

ЛИЗА: (Прерывает) Я твоя жена.

ЖИЛЬ: Тем лучше. (Молчит). И вы… И ты уверена, что мы у себя дома?

ЛИЗА: Уверена.

(Он снова осматривает комнату.)

ЖИЛЬ: Я не хочу делать поспешных выводов, но все-таки моя жена мне нравится гораздо больше, чем моя квартира.

(Оба смеются. В шутке Жиля сквозит полная растерянность. Видно как он страдает.)

ЖИЛЬ: Ну, так что будем делать?

ЛИЗА: Сегодня вечером? Располагаться, возвращаться к нашей нормальной жизни.

ЖИЛЬ: А что мы будем делать, если память ко мне не вернется?

ЛИЗА: (Озабоченно). Она вернется.

ЖИЛЬ: Мой оптимизм на пределе и таблетки закончились.

ЛИЗА: Память непременно вернется.

ЖИЛЬ: Пятнадцать дней мне твердят, что достаточно маленького шока и все придет в норму… Я вас увидел и не узнал. Вы принесли мне альбом с фотографиями, я смотрел его и мне казалось, что я листаю телефонную книгу. Мы приехали сюда, и я решил, что это – гостиница. (С болью). Я ничего не узнаю. Я слышу различные звуки, вижу предметы, вдыхаю запахи, но все это не имеет для меня ни малейшего смысла. Вокруг меня богатый, разнообразный и слаженный мир, но я не нахожу в нем своего места. Все твердо и прочно, кроме меня. Меня нет, я исчез.

(Она садится рядом, берет его ладони в свои, пытаясь успокоить.)

ЛИЗА: Просветление наступит. Случаи полной амнезии очень редки.

ЖИЛЬ: Судя по тому немногому, что я о себе узнал, я сам, видать, довольно редкое явление. Да? (Сокрушенно). Что вы будете делать…

ЛИЗА: Что ты будешь делать!

ЖИЛЬ: Что ты будешь делать, если я не приду в себя? Ты ведь не станешь жить с безмозглым двойником, с похожей на меня обезьяной?

ЛИЗА: (Подсмеиваясь над его страхами) Почему бы нет?

ЖИЛЬ: Нет, не станешь, если ты меня любишь, Лиза, если ты меня действительно любишь!

(Лиза перестает смеяться.)

ЖИЛЬ: Если ты любишь меня, ты не сможешь любить моего двойника, мое отражение, мою пустую оболочку, сувенир, который ни о чем не напоминает!

ЛИЗА: Успокойся.

ЖИЛЬ: Если ты меня любишь, ты меня примешь увечным, старым, больным, но при условии, что это буду я сам, а не чурбан с моей внешностью. Если ты меня любишь, ты захочешь меня, а не только мое отражение. Если ты меня любишь… ты…

(Лиза раздражена, встает и начинает ходить взад и вперед по комнате.)

ЖИЛЬ: Скажите, вы любите меня?

ЛИЗА: Ты!

ЖИЛЬ: Ты любишь меня?

(Лиза молчит и с болью смотрит на него. Жиль размышляет, останавливаясь после каждой фразы:)

ЖИЛЬ: Что это – любовь или снисхождение? Одно лишь снисхождение? Незнакомец даже для самого себя. Я даже не уверен, что самому себе нравлюсь…

(Он обхватывает голову руками. Она странно смотрит на него, хочет что-то сказать, но сдерживается. Пауза.)

ЖИЛЬ: А его вы любили?

ЛИЗА: Кого его?

ЖИЛЬ: Его! Меня, когда я еще был я! Вашего мужа!

ЛИЗА: Успокойтесь.

ЖИЛЬ: Ага, вы со мной на вы! Вы, значит, не моя жена! Я должен немедленно уйти!

ЛИЗА: Жиль, успокойся. Я теряюсь от твоих вопросов. Это «вы» вылетело у меня непроизвольно.

ЖИЛЬ: Непроизвольно?

ЛИЗА: Это реакция на твое выканье. Ты обращаешься ко мне на вы и о себе говоришь в третьем лице. Я просто запуталась, уже сама не знаю, где я.

ЖИЛЬ: Я тоже.

ЛИЗА: О чем ты меня спросил?

ЖИЛЬ: Любила ли ты своего мужа.

(Она улыбается. Он поражен, ее молчанием.)

ЖИЛЬ: Если вы его не любили, самое время отделаться от него. Воспользуйтесь тем, что он сам себя потерял, и вытолкайте его за дверь. Вышвырните нас обоих. Наведите порядок. Вы не решаетесь мне признаться, что мы перестали быть счастливы в браке, не так ли? Так давайте воспользуемся ситуацией. Я готов. Скажите мне только, и я уйду. Мне это не составит труда, я все равно не знаю кто я такой и кто вы для меня. Отличная возможность. Лучшей быть не может! Пожалуйста, укажите мне на дверь, прошу вас.

(Лиза, удивленная его реакцией, подходит к нему.)

ЛИЗА: Ты принял лекарства?

ЖИЛЬ: (Раздраженно). Мои страдания неизлечимы! И что это за манера совать мне в рот пилюли, как только речь заходит о чувствах?

ЛИЗА: (Смеется). Жиль!

ЖИЛЬ: Ты еще и смеешься надо мной!

ЛИЗА: (С восхищением). Жиль, это замечательно, ты приходишь в себя! Ведь это одна из твоих излюбленных фраз: «Что за манера совать мне в рот пилюли, как только речь заходит о чувствах?» В этом весь ты.. Ты всегда не выносил людей, которые свое возмущение, огорчение или страхи облегчали успокаивающими средствами. Ты говорил: наша эпоха стала настолько изощренной, что пытается с помощью лекарств руководить нашим сознанием, но ей не удастся пилюлями вытравить из нас человека.

ЖИЛЬ: (Приятно удивлен). Я так говорил?

ЛИЗА: И еще добавлял: мудрость не в том, чтобы избегать чувств, а в том чтобы испытать их сполна.

ЖИЛЬ: Неужели? А вот в вопросе об уборке я придерживался метафизического взгляда и призывал, что ничего делать не надо?

(Обрадованная его просветлением, она целует его в лоб. Жиль притягивает ее к себе, их губы соприкасаются.)

ЖИЛЬ: (Медленно, вполголоса). А как у нас с этим делом?

ЛИЗА: (Так же) Отлично.

ЖИЛЬ: Неудивительно.

(Они стоят, прижавшись друг к другу.)

ЖИЛЬ: Это происходило… бурно… или часто?

ЛИЗА: Очень бурно и очень часто.

ЖИЛЬ: Неудивительно.

(Он пытается поцеловать ее в губы, но она отстраняется.)

ЖИЛЬ: Почему?

ЛИЗА: Слишком рано.

ЖИЛЬ: Но это могло бы стать тем самым шоком.

ЛИЗА: И для меня тоже.

ЖИЛЬ: Не понимаю.

(Он снова пытается ее поцеловать, она останавливает его.)

ЛИЗА: Нет. (Он настаивает). Я сказала, нет.

(Она освобождается из его объятий решительно, но мягко.)

(Расстроенный, он обводит глазами комнату и потом, словно осознав свое унижение, бросается к чемодану.)

ЖИЛЬ: Мне очень жаль, но у нас ничего не выйдет. Я ухожу

ЛИЗА: Жиль!

ЖИЛЬ: Ухожу!

ЛИЗА: Жиль!

ЖИЛЬ: Нет, нет, мне лучше вернуться.

ЛИЗА: Куда?

(Жиль застывает на месте.)

ЛИЗА: (Ласково). Тебе больше некуда идти. (Пауза). Ты у себя дома. (Пауза). Здесь ты у себя.

(Он беспокойно оглядывается.)

ЖИЛЬ: Мы в самом деле знакомы? (Она подтверждает улыбкой.) Я не узнаю вас.

ЛИЗА: Ты и себя не узнаешь.

ЖИЛЬ: А кто мне докажет, что вы не пришли в больницу точно в приют для бездомных животных? Вы зашли в отделение амнезиков и спросили, которого из них вы могли бы взять на свое попечение. Глядя на меня, вы подумали: «Вот этот вроде ничего. Он не очень молод, но у него красивые глаза и ухоженный вид. Я отвезу его к себе домой и заставлю поверить, что я – его жена». Вы случайно не вдова?

ЛИЗА: Вдова?

ЖИЛЬ: Мне как-то рассказывали о банде вдов, которые занимались продажей потерявших память мужчин.

ЛИЗА: Жиль, я твоя жена.

(Он ставит чемодан.)

ЖИЛЬ: Тогда расскажи мне про меня, помоги мне найти себя.

(Лиза показывает на развешенные по стенам картины.)

ЛИЗА: Что ты думаешь об этих картинах?

ЖИЛЬ: Они недурны. Это единственное, что мне понравилось в этой квартире.

ЛИЗА: Правда?

ЖИЛЬ: Похоже, они принадлежат кисти одного и того же художника.

ЛИЗА: И этот художник – ты.

ЖИЛЬ: (Непроизвольно). Браво! (Удивленно). Я?

ЛИЗА: Да.

ЖИЛЬ: Оказывается, я не только писатель, но еще и… художник?

ЛИЗА: Стало быть так.

(Жиль рассматривает картины, сначала недоверчиво, потом с восторгом.)

ЖИЛЬ: Смотри-ка, я оказывается замечательный тип, если не считать взглядов на уборку в доме: удачно женат, прекрасный любовник, художник, писатель, создатель всяких теорий. (Растерянно). Я не прочь с собой познакомиться.

ЛИЗА: (С иронией). Ты просто очарователен!

(Жиль не замечает иронии.)

ЖИЛЬ: Так что же, я зарабатываю на жизнь и живописью тоже?

ЛИЗА: Нет, только детективами. Живопись – твое хобби

ЖИЛЬ: Ах так… (Смотрит на нее подозрительно). А каким я был мужем?

ЛИЗА: Ты не мог бы уточнить вопрос?

ЖИЛЬ: Я был ревнив?

ЛИЗА: Вовсе нет.

ЖИЛЬ: (Удивленно). Вот как?

ЛИЗА: Ты говорил, что доверяешь мне, и мне это нравилось.

ЖИЛЬ: То есть ты… пользовалась тем, что я не ревнив?

ЛИЗА: Для чего?

ЖИЛЬ: Чтобы возбудить во мне ревность.

ЛИЗА: (Улыбаясь). Нет.

(Он облегченно вздыхает.)

ЖИЛЬ: А я… я хранил тебе верность?

(Она тянет время, забавляясь страхом, проступившим на его лице, и наконец роняет:)

ЛИЗА: Да.

ЖИЛЬ: Уф!

ЛИЗА: (Лукаво). Если ты мне изменял, то тогда у тебя просто дар божий скрывать свои поступки.

ЖИЛЬ: Такого дара я за собой не замечал

ЛИЗА: (Лукаво). Или скорее – способность находиться одновременно в разных местах. Ты ведь почти не выходил отсюда. Все время писал, читал или рисовал. Как бы ты мог это сделать?

ЖИЛЬ: Действительно, как?

(Она подходит и обнимает его.)

ЛИЗА: Твоя верность была очень важна для меня. Я не настолько уверена в себе, чтобы день за днем бороться с соперницами… или с подозрениями.

ЖИЛЬ: Однако, ты производишь впечатление человека прекрасно вооруженного для такой борьбы. Немногие женщины в твоем возрасте…

ЛИЗА: Да, но в том-то и дело, что мир населен не только женщинами моего возраста. В двадцать лет можно не обращать внимания на возраст; но после сорока иллюзии рассеиваются. Женщина начинает ощущать свой возраст, как только она обнаруживает, что есть соперницы помоложе.

ЖИЛЬ: Я… Я заглядывался на женщин помоложе?

ЛИЗА: Конечно.

(Он облегченно вздыхает, хотя беспокойство продолжает мучить его.)

ЖИЛЬ: Это ужасно. Я хожу по краю пропасти. В любой момент может открыться что-нибудь такое, что превратит меня в чудовище. Я иду по натянутой проволоке и мне пока еще удается сохранять равновесие,. Я не страшусь будущего, но полон сомнений насчет своего прошлого. А вдруг оно окажется настолько неприглядным, что я не выдержу и сорвусь? Я двигаюсь к цели, но не знаю, что меня там ждет. Расскажи мне о моих недостатках.

ЛИЗА: (Размышляя). У тебя… у тебя их практически нет.

ЖИЛЬ: Но все же.

ЛИЗА: Ничего не приходит на ум… Нетерпение! Да, ты очень нетерпелив.

ЖИЛЬ: Это плохо?

ЛИЗА: Нет, это прекрасно. Возвращаясь домой, бывало ты начинал раздеваться прямо в лифте. Однажды ты и с меня там сорвал платье. Ты…

(Она смущается, вспоминая об этом вечере.)

ЖИЛЬ: Даже так?...

ЛИЗА: Да. Мы еле успели закрыть дверь.

ЖИЛЬ: Успели?

ЛИЗА: Нет, кажется, нет.

(Смеются.)

ЖИЛЬ: Значит, я могу не бояться возвращения памяти?

(Лиза колеблется ответить. Жиль замечает это и начинает настаивать.)

ЖИЛЬ: Видишь ли, иногда я задаюсь вопросом: а не замкнулся ли мой мозг преднамеренно. Не извлекает ли он выгоду из этого беспамятства?

ЛИЗА: Какую выгоду?

ЖИЛЬ: Может быть ему выгодно чего-то не знать. Неизвестность для него – форма защиты.. Он бежит от правды.

ЛИЗА: (Смущенно). Неужели?

ЖИЛЬ: Может быть, удар, который я получил, был не только физического свойства… Травмы бывают разные…

(Они пристально смотрят друг на друга. Похоже, что оба испытывают страх.)

ЛИЗА: (Не очень уверенно). Я думаю, ты зря беспокоишься.

ЖИЛЬ: Ты уверена?

ЛИЗА: Вполне. Ты не сделаешь никакого неприятного для себя открытия.

ЖИЛЬ: Поклянись.

ЛИЗА: Клянусь.

(Напряжение спадает.)

ЖИЛЬ: Рассказывай мне обо мне. Это стало моей любимой темой

ЛИЗА: Так было всегда.

ЖИЛЬ: Неужели?

ЛИЗА: Надо отдать тебе должное: ты никогда не страдал отсутствием внимания к собственной персоне. Посмотри на свою библиотеку: на всех своих романах ты написал посвящение самому себе. (Берет первую попавшуюся книгу). Вот пожалуйста: «Себе самому посвящаю свою книгу с искренней любовью. Жиль».

ЖИЛЬ: (Смущенно). Какое высокомерие!

ЛИЗА: Это такой у тебя юмор.

ЖИЛЬ: Попахивает самовлюбленностью.

ЛИЗА: Нет, это тот самый юмор, за которым кроется правда.

ЖИЛЬ: Надеюсь, я тебе тоже писал посвящения?

ЛИЗА: (Смеется). Да. (Направляется к другой полке и берет книгу). «Лизе, моей жене, моей совести, моей больной совести, моей любви, той, которую я обожаю и которой я не достоин. Жиль.»

(Лиза взволнована, эти строки уносят ее в прошлое, у нее на глазах слезы.

Он молча смотрит на нее, пытаясь понять.

Она тяжело, словно под грузом воспоминаний, опускается на стул.)

ЖИЛЬ: Лиза…

ЛИЗА: Прости меня. Воспоминания нахлынули.

ЖИЛЬ: Но я здесь. Я еще жив.

ЛИЗА: Да, но прошлое… – его больше нет. (Пытается улыбнуться сквозь слезы). Я тебя очень любила, Жиль, очень.

ЖИЛЬ: Это звучит как: «Я очень страдала, очень».

ЛИЗА: Возможно. Я не знаю любви без страданий.

ЖИЛЬ: (Ласково). Я заставлял тебя страдать?

ЛИЗА: (Явно говоря неправду). Нет.

(Он не настаивает.

Лиза старается привести в порядок свои чувства.)

ЛИЗА: Что еще рассказать о тебе? Ты обожаешь шляться по магазинам, что довольно редко для мужчины. Ты можешь даже выдержать целый час в магазине женской обуви, что достоино похвалы. Ты всегда даешь ценные советы по поводу моей одежды, советы эстета, а не мужлана, которому важны лишь марка и цена. Иногда мы назначаем друг другу свидания в чайных салонах.

ЖИЛЬ: Так я люблю пить чай?

ЛИЗА: И пьешь с большим удовольствием. Ты, кажется, огорчен?

ЖИЛЬ: Я представлял себя более мужественным… Все эти шмотки, магазины, чай… прямо подружка какая-то.

ЛИЗА: (Смеется.) В этом и есть твой шарм. Ты – обаятельная смесь мужского и женского начала.

ЖИЛЬ: (Недовольно). Фу!

ЛИЗА: И детективы, которые ты пишешь – тому подтверждение.

ЖИЛЬ: Да, хотя бы в этом я выгляжу по-мужски!

ЛИЗА: Вовсе нет. У тебя и на это есть своя теория. Поскольку детективы в большинстве своем пишут и читают женщины, ты считаешь, что это жанр женский, и в нем женщины, которым до смерти надоело только давать людям жизнь, отводят душу, убивая этих людей в своем воображении. Детективные романы – или месть матерей…

ЖИЛЬ: (Удрученно). Ох уж эти мои теории!

(Он встает, чтобы взять книгу с посвящением для Лизы.)

ЖИЛЬ: Что-то твоем рассказе мне кажется странным. С одной стороны, я выгляжу этаким горячим петушком, зацикленным на сексе, нетерпеливым, импульсивным, сбрасывающим брюки уже в лифте, а с другой, я – верный супруг, доверчивый, без тени ревности, готовый часами торчать в магазинах и чайных салонах, в общем, дружок-гомосексуалист при порядочной женщине. Что-то это не вяжется.

ЛИЗА: Тем не менее, это – факт.

(Жиль раскрывает книгу.)

ЖИЛЬ: «Лизе, моей жене, моей совести, моей больной совести, моей любви, той, которую я обожаю, но которой я не достоин». Человек, который написал это, просит за что-то прощения, не так ли?

ЛИЗА: Нет.

ЖИЛЬ: Нет? А «моя совесть, моя больная совесть»?

ЛИЗА: Я заставляла тебя работать, быть более требовательным к себе.

ЖИЛЬ: А что это: «той… которой я не достоин».

ЛИЗА: Ты всегда считал, что ты меня недостоин.

ЖИЛЬ: Я?

ЛИЗА: Это был скорее социальный, нежели интеллектуальный комплекс. Мои родители были дипломаты, а твои – владельцы сырной лавки.

(Жиль сбит с толку. Он ничего не отвечает, но продолжает сомневаться.)

ЛИЗА: (Улыбаясь). У тебя даже была шутка по этому поводу: тот кто рожден в камамбере, никогда не избавится от его запаха.

ЖИЛЬ: (Морщится). Довольно меня цитировать на каждом шагу, можно подумать, что ты вдова.

ЛИЗА: В какой-то степени это так.

(Его передергивает. Она пытается смягчить эффект своих слов и добавляет более теплым тоном:)

ЛИЗА: Временно. (Он облегченно вздыхает и поворачивается к ней). Я вдова, которая тешит себя надеждой, что скоро перестанет ею быть. (Обнимает его). Ты обязательно все вспомнишь!

ЖИЛЬ: (Тронутый). Прости меня.

(Она разливает виски.)

ЖИЛЬ: Обидно узнавать от других правду о самом себе.

ЛИЗА: Не ты первый, не ты последний.

(Она подходит к нему, протягивая стакан виски.)

ЖИЛЬ: С чаем я уже завязал?

ЛИЗА: Ага.

ЖИЛЬ: Тем лучше!

ЛИЗА: Выпьем за твое возвращение.

(Чокаются.)

ЖИЛЬ: Представляю себе, как странно было сидеть нос к носу с незнакомым человеком, который считается твоим мужем.

ЛИЗА: Действительно, странно, но это одновременно и освежает. А что ты чувствуешь?

ЖИЛЬ: Скорей всего страх.

(Она смеется.)

ЖИЛЬ: Я подчиняюсь прекрасной незнакомке, которая мне улыбается, привозит к себе в дом и дает мне понять, что между нами все возможно, потому что я ее муж… Похоже на ожидание перед потерей невинности.

(Она смеется и пьет виски. Он замечает, что ее стакан быстро опустошается.)

ЖИЛЬ: Вообще-то, было бы недурно, если бы память вернулась ко мне после того, как это произойдет. У нас получилась бы вторая брачная ночь.

(Она опять смеется).

ЖИЛЬ: А где у нас была первая?

ЛИЗА: В Италии.

ЖИЛЬ: Какая банальность.

ЛИЗА: Да, но зато какие воспоминания!

ЖИЛЬ: Но далеко не у всех.

(Оба смеются).

ЖИЛЬ: Где мне прикажешь спать этой ночью?

ЛИЗА: (Обворожительно). В гостевой комнате.

ЖИЛЬ: (Удивленно) В этой квартирке есть комната для гостей?

ЛИЗА: (Опуская глаза). Нет.

ЖИЛЬ: (Загорается). Тогда…

ЛИЗА: (Мягко останавливает его). Но тут есть диван. На всякий случай.

ЖИЛЬ: На всякий случай? Это как раз мой случай, к сожалению.

ЛИЗА: Не делай несчастные глаза, как собака, которая хочет, чтобы ее приласкали, ты отлично знаешь, что я легко поддаюсь на такие уловки.

ЖИЛЬ: (Заинтересованно). Поддаешься, да?

(Он подвигается к ней, она не сопротивляется. Они обнимаются, но вдруг она отстраняет его.)

ЛИЗА: Нет, это было бы слишком просто!

(Взволнованная, она встает, ходит кругами по комнате.

Жиль сидит один на диване, не понимая, отчего такая перемена.)

ЛИЗА: Прости меня. Я… я тебе объясню… Я… Я налью еще.

(Берет стакан Жиля и обнаруживает, что он почти полон).

ЛИЗА: О, ты почти не пил.

(Она подливает себе немного виски.)

ЖИЛЬ: Это у вас уже третий стаканчик.

(Она резко обрывает его:)

ЛИЗА: Ну и что?

ЖИЛЬ: (Удивленно). Лиза, вы что…попиваете?

ЛИЗА: Нет, нет. Это как раз твое пристрастие.

ЖИЛЬ: Мое? Я выпиваю?

ЛИЗА: Да. Иногда… по вечерам. У тебя есть такая привычка.

ЖИЛЬ: И много я пью?

ЛИЗА: Да, много.

ЖИЛЬ: (Размышляя) Так, значит, это и есть то страшное, что я должен был в себе обнаружить. Оказывается это алкоголь.

ЛИЗА: (Измученно). Что ты имеешь в виду?

ЖИЛЬ: Значит, я накачиваюсь виски, шатаюсь, несу околесицу, может быть я даже ударил тебя?

ЛИЗА: Послушай, не стоит придавать такое значение моим словам. Просто тебе нравится принимать по вечерам один-два стаканчика.

ЖИЛЬ: Не может быть!

ЛИЗА: Может.

(Ей не хочется продолжать разговор на эту тему.)

ЖИЛЬ: Лиза, я думаю, что между нами были проблемы, но ты пытаешься их сгладить.

ЛИЗА: Между нами не было проблем!

ЖИЛЬ: Не упирайся как ребенок.

ЛИЗА: Между нами не было проблем. Во всяком случае не больше, чем у других. (Спохватывается). Что вполне нормально после долгих лет совместной жизни.

ЖИЛЬ: Что ты имеешь в виду?

ЛИЗА: Например, некоторое охлаждение. Но это неизбежно, как появление морщин.

ЖИЛЬ: Охлаждение в каком плане?

ЛИЗА: В интимном.

ЖИЛЬ: Поэтому ты меня и отталкиваешь?

(Лиза понимает, что ее ответы противоречивы, глубоко вздыхает, чтобы выиграть время, ищет слова, но не находит.)

ЖИЛЬ: Что-то я не вижу последовательности в твоих объяснениях.

ЛИЗА: (Живо.) Ты всегда упрекал меня в отсутствии последовательности.

ЖИЛЬ: Да?

ЛИЗА: Да.

ЖИЛЬ: Я так говорил?

ЛИЗА: Да. Всегда.

ЖИЛЬ: Придется тебе поверить.

ЛИЗА: Придется.

(Замечает, что она готова вот-вот взорваться, и уступает.)

ЖИЛЬ: Я верю тебе.

ЛИЗА: Вот и хорошо.

(Видно, что они оба в дурном расположении духа. Пауза.)

ЖИЛЬ: (Робко). Ангел пролетел.

ЛИЗА: (Машинально). От старания вспотел.

ЖИЛЬ: Не понял?

ЛИЗА: Это я тебя цитирую. У тебя всегда наготове куча присказок, и ты к ним цепляешь всякие нелепицы. Стоит кому-то сказать «Ангел пролетел», как ты тотчас добавляешь: «Видно, выпить захотел» или «От старания вспотел»

(Она смеется. Он – нет. Эти присказки не вызывают у него восхищения.)

ЖИЛЬ: Глупо, дальше некуда.

ЛИЗА: Да.

(Жиль расстроен, она не может удержаться от смеха.)

ЖИЛЬ: Вы неплохо развлекаетесь вдвоем. Третий здесь явно лишний. (Помолчав). А сегодня третий – это я.

(Понимая, что обидела его, Лиза принимает серьезный вид.)

ЖИЛЬ: Где это со мной случилось?

ЛИЗА: Вот здесь.

(Она берет его за руку и подводит к деревянной лестнице, которая ведет на антресоли.)

ЛИЗА: Ты стал спускаться по этой лестнице, оступился, потерял равновесие и грохнулся затылком об эту балку.

(Жиль осматривает место происшествия. Но это не будит в нем никаких воспоминаний. Он вздыхает.)

ЖИЛЬ: Ты, наверно, испугалась

ЛИЗА: Ты не подавал никаких признаков жизни. (У нее дрожат руки). Когда ты спускался, я тебе что-то сказала, ты обернулся, рассмеялся, и тут это произошло. Я чувствую себя виноватой. Если бы я молчала, ты бы не упал.

(Жиль пристально смотрит на нее.)

ЖИЛЬ: Это ужасно.

ЛИЗА: Что?

ЖИЛЬ: Ничего не помнить.

(Она начинает плакать. Он прижимает ее к себе, но вместо того, чтобы утешить, продолжает размышлять.)

ЖИЛЬ: Я что был неловким?

ЛИЗА: Нет.

ЖИЛЬ: Я уже падал когда-нибудь?

ЛИЗА: Никогда.

ЖИЛЬ: А ты?

ЛИЗА: Я – да. И не раз. Вот видишь, это я должна была упасть. О, если бы я могла оказаться на твоем месте…

ЖИЛЬ: Тебе было бы легче?

ЛИЗА: Да.

(Он привлекает ее к себе и, успокаивая, машинально гладит по волосам.)

ЖИЛЬ: Послушай… Это ведь просто несчастный случай… Ты не должна чувствовать себя виноватой…

(Поскольку она начинает успокаиваться, он оставляет ее и садится на табурет у своего письменного стола.)

ЖИЛЬ: По сути дела, я стал героем своих романов, инспектором Джеймсом Дорди.,,

ЛИЗА: (Поправляет). Дорти.

ЖИЛЬ: Пусть Дорти. Чтобы добиться истины, я провожу расследование на месте преступления.

ЛИЗА: Преступления? Какого преступления?

ЖИЛЬ: Это образно говоря. Но кто знает, может быть здесь и вправду имело место преступление?

ЛИЗА: Прекрати эту игру, прошу тебя.

ЖИЛЬ: Когда я вошел сюда, я ничего не помнил, но у меня было ощущение, что здесь произошло нечто страшное. Что это было – приступ безумия, интуиция или начало возвращения памяти?

ЛИЗА: Профессиональный перекос в мозгах. Ты пишешь черные романы. Тебе нравится наводить страх, сеять подозрения и намекать, что самое худшее еще впереди.

ЖИЛЬ: Впереди? А у меня такое впечатление, что оно осталось позади.

ЛИЗА: Тогда в тебе произошли перемены, потому что раньше ты всегда говорил, что в дальнейшем будет еще хуже.

ЖИЛЬ: Пессимист?

ЛИЗА: Пессимист в мыслях. Оптимист в действиях. Ты живешь, как человек, который радуется жизни, а пишешь так, будто она тебе в тягость.

ЖИЛЬ: Пессимизм – привилегия людей мыслящих.

ЛИЗА: Совсем не обязательно размышлять по всякому поводу.

ЖИЛЬ: А тем более не обязательно действовать.

(Они обращаются друг к другу на ты, но настроены враждебно. Оба хотели бы сказать больше, но не решаются.)

ЖИЛЬ: Странная это болезнь – амнезия. Будто ищешь ответ на вопрос и не можешь найти.

ЛИЗА: Какой вопрос?

ЖИЛЬ: Я как раз его ищу.

(Они замирают. Время точно остановилось.)

ЛИЗА: Ну как?

ЖИЛЬ: Что как?

ЛИЗА: Как ты себя чувствуешь?

ЖИЛЬ: Неважно. Почему ты спрашиваешь?

ЛИЗА: (Напряженно). Потому что я вижу, что травма не повлияла на твои умственные способности. И мне кажется странным, что, столь здраво рассуждая, ты никак не находишь доступа к своей памяти.

ЖИЛЬ: Умственные способности и память расположены в разных участках мозга.

ЛИЗА: Тебе видней.

ЖИЛЬ: (Сухо). Это не мне видней, а науке.

ЛИЗА: Пусть науке.

ЖИЛЬ: Ты в это не веришь?

ЛИЗА: (Тоже сухо). Верь – не верь, а наука обходится без нашего одобрения или неприятия.

(Они испытующе смотрят друг на друга.)

ЖИЛЬ: Во всяком случае, я иду по своим следам. Странно, что их так мало осталось.

ЛИЗА: (Насмешливо). Да, это не в твоем духе.

ЖИЛЬ: Не вижу ничего смешного.

ЛИЗА: Расслабься. Ты слишком воинственно настроен. Вряд ли это тебе поможет что-нибудь вспомнить.

ЖИЛЬ: (Лихорадочно). Я боюсь того, что может преподнести мне моя память. Боюсь, что вскроется такое…

ЛИЗА: Какая нелепость! Ты был… и остаешься хорошим человеком.

ЖИЛЬ: Нет, я чувствую, что это не так.

ЛИЗА: Тебе недостаточно моих слов?

ЖИЛЬ: Нет. Кто мне может это доказать?

ЛИЗА: Я.

ЖИЛЬ: Да нет. Возможно я – гангстер, гнусный гангстер, без совести и чести даже в своем бесчестном ремесле. Меня должно быть оглушили на улице, а жена уверяет, что произошел несчастный случай, чтобы вернуть меня на путь истинный. Ты пользуешься моей амнезией!

ЛИЗА: Жиль!

ЖИЛЬ: А может быть я – убийца, но пока не попал под подозрение, и ты своим молчанием покрываешь меня.. Или маньяк, который насилует и душит молодых женщин, а ты…

ЛИЗА: Хватит! Почему ты представляешь себя в таком черном свете?

ЖИЛЬ: Потому что у меня очень сильное ощущение, что в прошлом я совершил какое-то зло.

ЛИЗА: Это неправда. Я умоляю тебя, поверь мне.

ЖИЛЬ: Если это правда, то ты так и должна была бы себя вести – умолять, чтобы я тебе поверил. И была бы права. Никто бы тебя не осудил. Если я – негодяй, ты должна воспользоваться неразберихой в моей голове, чтобы изменить меня, убедить, что я был другим, придумать мне более пристойное прошлое и менее отвратительный образ.

ЛИЗА: (С иронией). Ты прав: я тебя придумываю, я тебя перерабатываю, из старого пытаюсь смастерить новое. Я леплю мужчину, который лучше того, которого я знала. Я стираю твои недостатки, замалчивая их. Я наделяю тебя качествами, которых тебе недоставало. Переделываю на идеального для себя супруга. В настоящий момент я провожу ремонт своей семейной жизни: сохраняю фасад и обновляю интерьер. Я безумно счастлива. Выправить недостатки своего мужа после пятнадцати лет совместной жизни – какая женщина не мечтает об этом! Присмотрись ко мне внимательно: перед тобой не сиделка при больном, а укротительница!

(Жиль не продолжает спор. Он успокоился.)

ЖИЛЬ: Прости меня.

ЛИЗА: Нет! Хватит тебя прощать. С тобой надо жестче. Тебя надо дрессировать.

ЖИЛЬ: Лиза…

ЛИЗА: Сесть! Встать! Поел и пошел на диван!

ЖИЛЬ: Нет, Лиза, только не это.

ЛИЗА: Что не это?

ЖИЛЬ: (С глазами побитой собаки). Только не на диван, хозяйка, я не хочу на диван.

(Она смотрит на него и вдруг разражается хохотом. Он тоже. Они снова сообщники.)

ЛИЗА: Я тебя нисколько не приукрашиваю, Жиль. Ты такой, какой есть. Настоящий мужчина. Мужчина, который мне нравится. Для женщины большая удача встретить такого мужчину.

(Их губы встречаются.)

ЖИЛЬ: Мы слишком много говорим.

ЛИЗА: Ты всегда так говоришь, когда…

ЖИЛЬ: Когда что?

ЛИЗА: Когда…

ЖИЛЬ: Ну?

ЛИЗА: Когда мы слишком много говорим.

(Они страстно целуются и, как пьяные, падают на диван.)

ЖИЛЬ: Я хочу новой брачной ночи.

ЛИЗА: Да, но первая была на таком уровне, что…

ЖИЛЬ: Мы ее переплюнем.

ЛИЗА: Куда мы пойдем?

ЖИЛЬ: Почему куда-то надо идти?

ЛИЗА: Тогда где же?

ЖИЛЬ: Прямо здесь.

ЛИЗА: (Она счастлива). Какое нетерпение!

ЖИЛЬ: Ты против?

ЛИЗА: (Горячо). Нет!

ЖИЛЬ: И незачем нам для этого ехать в Портофино.

(Он целует ее. Спустя несколько секунд, она отстраняет его немного.)

ЛИЗА: Что ты сказал?

ЖИЛЬ: Я сказал: незачем нам ехать в Портофино.

ЛИЗА: Почему в Портофино?

ЖИЛЬ: Разве мы не там провели свою первую брачную ночь?

ЛИЗА: И ты это помнишь?

ЖИЛЬ: Нет, но ты сама мне об этом сказала несколько минут тому назад.

ЛИЗА: Ничего подобного. Я только сказала, что это было в Италии.

ЖИЛЬ: Но тогда откуда мне знать про этот Портофино?

ЛИЗА: Жиль, ты притворяешься, что потерял память!

ЖИЛЬ: Ничего подобного, никакого притворства.

ЛИЗА: Значит, ты только что об этом вспомнил…

ЖИЛЬ: Я абсолютно уверен, что это ты упомянула Портофино в нашем разговоре.

ЛИЗА: Нет, я говорила об Италии.

ЖИЛЬ: Ты просто не заметила, как произнесла Портофино.

ЛИЗА: Я не могла сказать Портофино, потому что еще несколько минут назад я злилась на себя, что не могла вспомнить название этой станции.

(Она поднимается, он тоже. Смотрят друг на друга. Он уже не отнекивается.)

ЛИЗА: Жиль, ты вовсе не терял память.

ЖИЛЬ: Терял.

ЛИЗА: Ты мне лжешь, Жиль!

ЖИЛЬ: Ты тоже, Лиза!

(Меряя друг друга взглядами, они ходят по кругу, как дикие звери перед схваткой.)

ЛИЗА: Я лгу?

ЖИЛЬ: Да. Эти картины, они ведь твои, это ты их рисуешь. И Жиля, который шляется с тобой по магазинам, ты тоже придумала. Жиль, который не покидает дома и никогда тебе не изменяет, это тот идеальный вариант мужчины, с которым ты хотела бы жить. Не так ли, Лиза!

ЛИЗА: (С болью). Так ты все помнишь…

ЖИЛЬ: Нет, не все. Но это помню.

ЛИЗА: (Жалобно). Боже, неужели все начнется сначала…

ЖИЛЬ: Что начнется?

(Не отвечая, Лиза идет к нему, хватает подушку и бьет