О междоусобице.

 

 

Так стала мерзка русам распря.

О междоусобице.

Жаля стала между нами. Почаще плакала. Ворчала им. Да не пойдем за ней, так как там стала беда, погибель наша. Дождались до той поры. Так как, ожидая, не уменьшится от нас ничего воспоминаниями о том, как об отце Орие, един род Славене. Поэтому трое сынов его разделились на троих. Так стало в Русколане. Винницкие тоже все разделились надвое. Та Ботева об боросах, которые были разведены надвое. Тогда имеем скоро десять. Пошли гряды городить. Границы обустраивать, те если бы имели все делящееся, до бесконечности. Та Борусь едина может быть. Не десять. То родится. Родичи все делятся. Потчуют.

Тот раз враг налез на нас, имамов браните, это Орцень. Не скажите, какого отца и матери. Еще либо имеете десять кровей. Сгинувшей от врага немного в учете есть. Пребывает в родах до конца твоего десять, ими сотворите тысячу, они годами теми, оглядывая коров, водили по степям.

Тем многократно говорили слова многие о родичах своих. Посчитай сам от себя, вычислишь пращуров. Орея отца, то‑то вредного творить не будем сами, имена на стенах сидят, либо следы свои, не пойдем по Галарреху, его убудут годь до полуночи. Там исчезнут.

Берендеи шли до нас. Рассказывали нам, как Вельма велика, притеснения имели от ягов, которые поставили на след иегунов. Так Боллоярь и им говорил:

— Подождите прежде донь.

Ходила с пятью тьмами донь неожиданно. Били ягов, которых разогнали во все стороны, как блаженных, беря коров их. Дочерей, юношей и старших побили наскоро, мы семьи русичей имеем, гордитесь походу нашему. Держались едино одни. Примите это до смерти правило.

То еще помянем Дория нарицательно, того, который на нас учился. Побили нас за наши разделения, то‑то либо варяжский Ерек. Асько уселся на границе нашей. Мерзячат нам до границы той своими потомками, роду славуней которые пришли до ильмерцев.

— Руси объединяйтесь до годи. И тут будет тысячелетнее подчинение на нас, кельтов, с железом своим.

Подкачали нас, поворачивая до захода солнца, такова есть твердая рука держащая нас и того, от Риела до измечен. Астрахо ему.

Венды чертили слоги от выступающего, от земли нашей. Илморцы, на то глядя, не все обороняли до целого. Заглядывали ничего сами на многое, то разворачивали иначе, так как илмо не хотели железо брать до рук своих.

— Не все браните от врагов, таким образом роды иссохнуть могут.

Боимся иных наслоений, гром гремит в Сварге синей. Умеем лететь на врагов как ласточки борзые. Громовые. Та скорость и есть меч новый. Русский. Метки умеем донести Иня, чтобы стала степь Скуфская болеть за нас. Всякий бродящий в ней пришедшим стал. Енме нашей крови там хотят иметь. Наши родичей житие имеют, либо раскол вчерашний его, ведь днями варензе и греки.

Только не домысливают все до того, ведь их будничность отрокова, размножаясь, брали земли Руси. Брали себе. То Бина, не Бендла на той Корче. Поэтому врагов манит, не дала всем охомутаться. До переправы правила Вяждена, чтобы тянули те и до Камы: хотят чужой владеть. Не было той, хотят и те, сама Жаля великая тому, которые не домысливают слова тайные. Гром ему небесный, чтобы поверг всех далее.

Не восстановишь владения наши, единый есть Хорс. Перун, Яро, Купалва, Лада, Дажьбо. Если ждем, Купалва придет в венце, который же возлежит на голове его рассеченной от ветвей зеленых. Цветие. Плоды тем временем имеем далекие в Днепре. До Руси скачите, в смерти нашей немыслимо стать.

Жизнь наша на поле есть прекрасном, бьет крыльями Матерь Сва, Слава! Призывает нас идти до сечи. Быстро идти и нам, не доедая, беря тук питательный, под открытым небом уметь спать, на сырой земле. Есть траву зеленую, пока не будет Русь вольна и сильна, за те ее времена, покуда годь идет от полуночи, Иерменрех — это тоже иегуны. Так это поддержат они. Сами имеем два врага, на два конца земель наших. Так Болорев перед трудами великими. Засомневается в том, что Матерь летает. Сказано:

— Как смели припасть не иегунам. Раньше ей. Разделите их. Все поворачивайте на годь.

Той так делая, разбили иегуны. Это повернуло на годь, там утвердили сына Иерменреха.

Насмерть

 

III

 

и тут свои родичи бывшие делятся. Кому старше почин будет, который либо все знает, да до отцов. Пора отца Марищенска, который в Дон идет. Который забудет — простец. Так великая свара одолела русов, которые порой будут все до расторжения и расторгнутся так горько, от своей земли же не я, не ботев. Не имели и силу сцепиться на кругу. До крыльев всякий свой стал поглядывать на соседа своего. От этого веры не имели, какова межа, ворожит до сечи, так пройдет воспоминание. Подчиненность оспаривается стать на поход и у кого обод лучше. Какая еще чернота в древности была, наречие, о витязевстве.

Тогда о напевах, о походах от отцов своих, такое либо Русколанье пало до ниц от годи. Иегунского зверства.

Тогда Киевская Русь творилась Антова. Годь этому страшилась, идти стала вон до своей Рензе, так как вехой своей Рензе ведь две, одна вендов стала, а другая годи. Тут годь прибывала до них. Годь всем усилилась там оттого. Венды стали ослабевать всем, как те до того, потому, что Жеменд была около той. Та была Литавой и это назовется Илмо от нас, ежели назвали ильмеры. То либо Дахом стала и нету, так как стала Глутве.

Тогда будем с Иры. Нас еще и боть, иного железа наточат. Наших иных:

— Тора извергнуть, оттого свои это либо аски. Ерек по непрам ходит. Людей наших зовет до Бореи. То как дары имеем при себе, так не можем сами идти до них, оттого да будет во учение.

Понимать стали наши ошибки. Имеем другую стать, от веры это либо Аск имеет и воинов своих посаженных на ладьях. Идет, загребая иначе. Вместе идет на Грець, да нищие их города. Да жертвует Богам в земле их, на тот день истина такова, так как Аск не истинный русич, не Ботева Варензь.

Имеем иную метку, то Гмоть русскую попирали нами. Злое деяние погибель имеет и Ерек не истинный русич. Тоб, то лис, идет хитростью до степи.

Были гости иные, которые тому доверялись, все на старые погребения ходить сами стали. Там помысливали, как действовали пращуры наши возле трав зеленых. Там выведывать стали, какова бытность. За что и те

 

III

 

от морских берегов Годьского моря, идем до Непры.

— Инда не видим, сами иного бродица, как рус.

Те то иегуны. Яги ведь отрешены так, имеем сами боярина в Голенде, который нами погордился. Нас дерет на части от утра до утра, видим иное зло всем делается на Руси. Ждем, когда будет до добра, это не наступит никогда, если силы свои не сплотим. Везем метку единую до мысли нашей, то глаголет Вам голос предков. Тому поверьте, так как иного не стоит делать, идя до степей наших. Боритесь за жизненность нашу, так как города новые, нежели скоты бессловесные, которые не ведут.

Это прилетела до нас и осела на дерево. Спела птица и всякое перо ее иное. Сиять цветами разными стали, и в ночи, как днем. Спела песню до Борея. До поры то будем сами, прячем оврагами воспоминания о том, каково его отцовство, наше донес во Сварге синей. Голендь — до нас. Это лучше усомниться до этих. Так самостоятельные с отцами нашими, не едины сами.

Мыслим о помощи приуныло. То видим, как скачет в Сварге вестник на коне белом. Тон меча сдвинет, до небес расторгнет облака. Громи. Течет вода живая на нас. Пьем ту, то либо та всяко от Сварога до нас жизненно течет. Ту пьем, так как истощается жизнь божеская на земле, тут либо то Корова Земунь идет до поля синего и опущена есть траву ту. Молоко дает, и течет то молоко до хлябей. Светит в ночи звездами над нами. Тут молоко видимо сияет нам, та либо путь Прави. Другого не имеем, имейте то чувство и потомки слова тайного. Держи сердце свое в Руси, которая его. Прибудет нашей земле.

Ту, имея, обороняйте от врагов. Умрете за нее, как день умирает без солнца, свет не потому, что есть темень, имеется вечер. Умирает вечер. И наступает ночь, в ночи Велес идет во Сварге, по молоку небесному. Идет до чертогов своих. В заре это подводит до ворот, там ждем своего спева зачатие. Велеса славьте от века до века и хоромину его, которая блестит огнями многими. Ставьте огнище часто, Велес учил предков наших землю пахать. Злаки сеять. Жать, венцы обвивать, в полях страдных. Ставить снопы до огнища. Чтить его, как отца божеского, — отцом нашим.

Матерям Слава! которые нас учили до Богов наших. Водили по рукам до стези Прави, так идем вместе. Не будем становиться нахлебниками, потому что Славуне русы, которые Богам Славу спевают. Так ведь Славуне оттого тут, либо красная заря идет. Камни нижет на убранства свои. Ту ее наблюдаем от сердца, так как русские, не то, что греки, которые не встают в Богах наших. Болтают злое за глаза, то либо всем сами себя именуют славы. Славу от нее укажем их, на железе ихнем, идем, вместе становясь. На меч ту, «медведева» остается, сыскав славу ту, его. Эллинов покореженной останется.

Говорят иные о русах, они то не убьют, ежели лежащий, не бывает без нужды; греки же, наоборот, враждебные на похоть свою, такая‑то русов гордость имеется. Похлебку дают не так, как грек, который берет. Всем озлоблен на дающего, ту либо Славу орлы кричат в разные стороны, так как русичи ведь вольны.

Сильно поступают,

 

III

 

если же наши пращуры сооружения всем творили, починя, греки, которые пришли гостями на торжища наши, прибыль усматривали, видя землю нашу, посылали до нас множество юношества. Дома строили. Города для обмена и торжища. Однажды видим воинов их омеченных и с броней. Скоро нашу землю прибрали до рук своих. Сотворили игрища иначе сами и тут видим, греки новые ведь празднуют. Славуне все батрачат на них. Так наша земля, которая четыре века была наша, стала грецкой и сами там как псы, да женят нас скоро камнями вон оттуда, тайно земля огречена ими, такое донесение имеем, станем сами доставать ее. Кровь нашу прольем, чтобы стала больно родива.

Жирно летит в Сварге Перуница. Несет рог Славы, надо испить его до дна. Память нашу имеем, стали отставать от врагов наших. Та перунница ворчит.

— Какие русичи ослабшие, проспали Орию свою, бореяне вместе все должны быть тем днем. То боть, сурья ворчит. Идите вместе русовичи. Щадитесь в том. Конь будет идти от края своего, то либо сами ударимся о стены те. Утворим вместе дыру про нас.

 

Про наше.

Будем сами себе о дне этом.

Кому отсудит Перун, тот будет в раю есть еду вечную, в Сварге от ее стана не быть погибшими, сами дни эти. Не имеем иные ворота. Будем сами ходившими в живых лучше, чем мертвыми будем, так как, живя, батрачим на чужих. То никогда отрок не живет лучше деспота же его, по — отрочески имеем нашего князя, слушает всех. Ставит землю нашу, как того желают нам, и та иная Тора придет до нас, чтобы все сохраняли сами силу, до травли.

Станем тварью в памяти своей, обойдем либо силу божескую нашу. Будем не витязями в поле, станут те пожертвовать Богам своим на ручьях. За ручьем и тайна, которую ищите, став кобом. Должны, будете долю выражать до праха коровы, их если наотмашь кулаком бить осмелится, так греки подустанут затем, так как не имеют силу ту. Ведь обабленные. Такие мечи имеют тонкие. Щиты легкие, в борзости она вялая, земля кидает ту в слабости своей, не станет им помощи от Василис.

Должны сами стать на защиту свою, тут Суренже нашей быть другой. Быть нашей. Никогда не имели селений хатных их, говорит она, уставила на нас письмено свое, чтобы имелось оно. Утрачиваем свое воспоминание, ту боть, тень Иларе, ежели хочет учить детей наших, должен стать прятать все в домыслах. Былое, его не зная, учились на наших письмах.

Нашим безумно правит, перебирая. То повернул вам, уже по прочтению вместе та грецкая, как будто всем ясень тот. Видится "К" и отцов наших. Тон жестким, ежели по иному вместе она. Зницихом стала Хорсунь. Умань страдает мерзостью. Бодехом стала великая держава, с книги нашей города великие. Не считана «жлезва». Либо «ДЪ» не считана, потом и "Ц", "Ь", "Ъ" наши. Греки поуменьшат все. Будут на милость свою дивиться. Покачивать головами, делая так, будет на нас много угроз. Громом гремите «АI», два «IЕ», да на «IA», все становится другим почином. Так сможем называть до конца, утверждая всем до «ВЬЭК», множество жестких «ДЬЪКА», «БОЗЪМ» и ничто нас не занизит, станут те как левые, один за другим.

Дорожите всем, станет князь свой и Перун будет около вас. Победу даст на вас, Слава Богам нашим до конца, кончатся века земли той. До благ всяких Руси отцовской, земли нашей. Так будет, либо та словесность имеется от Богов.