НЕКНЕВСЕ...

Новое чудодейственное лекарство? Последняя модель японского компьютера? «Туалет» на языке суахили? Очередное словечко из «Поминок по Финнегану»?

На мой взгляд, нам крайне необходимо слово некневсе,которое означает «некоторые, но не все».

Вспомним, что восприятие предполагает потери (или вычитание): когда мы смотрим на яблоко, то видим не все яблоко, а только часть его поверхности. Поэтому наши заключения, или модели, или туннели реальности, строятся на совокупности таких энергетических потерь. Мы никогда не знаем «все», — в лучшем случае мы знаем некневсе.

Представьте мир, где в немецком языке нет слова «alles» и его производных, а есть слово «некневсе». В таком мире Адольф Гитлер никогда не смог бы придумать и сформулировать теории про всех евреев. В лучшем случае, он смог бы говорить о некневсех евреях.,

Я не утверждаю, что это предотвратило бы Холокост, и не предлагаю теорию лингвистического детерминизма, опровергающую теорию экономического детерминизма Маркса и теорию расового детерминизма Гитлера, но считаю, что любая «все-общность» провоцирует геноцидный психоз, а «некневсе-выделенность» препятствует геноцидному психозу.

Представьте словарь Артура Шопенгауэра со словом некневсе вместо все. Он по-прежнему мог бы теоретизировать, но уже не обо всех, а лишь о некневсех женщинах, и тогда бы из нашей культуры исчез главный рассадник женоненавистничества в литературе. Представьте феминисток, пишущих не обо всех, а лишь о некневсех мужчинах, Представьте споры уфологов, в которых оппоненты приходили бы ккаким угодно заключениям о некневсех наблюдениях НЛО, поскольку язык не позволяет им говорить обо всех наблюдениях.

А представьте, что было бы, если бы вдобавок в семантической санитарии аристотелевское «является» заменили нейрологически аккуратным «как мне кажется».

Вместо «вся современная музыка — дрянь» говорили бы «некневся современная музыка кажется мне дрянью». Перефразировались бы и другие догматические высказывания: «Некневсе ученые кажутся мне полными невеждами в литературе», «По-моему, некневсе гуманитарии невежественны в точных науках», «По-моему, некневсе англичане страдают излишним самомнением», «По-моему, некневсе ирландцы много пьют»...

И тогда идолы снова превратились бы в модели, или туннели реальности, а мы припомнили бы, что создали их сами. Какими удивительно нормальными могли бы мы тогда стать. Впрочем, это лишь предположение.

В основе средневекового идолопоклонничества лежали метафоры богооткровенной истины. В основе современного идолопоклонничества лежат метафоры объективной истины. Человеческие лингвистические структуры (точнее, сложные формулировки приматов) фактически стали Богами, любое сомнение в Богах стало ересью, а жрецы Богов стали палачами для еретиков. Именно поэтому в 1300 году сжигали книги во Флоренции и в 1956 году в Нью-Йорке.

Замена одного набора метафор другим набором метафор может привести к прогрессу в области прогнозирования, а значит, и технологии, но не обязательно ведет к интеллектуальному прогрессу.

Отношение к метафоре как метафоре, а не Богу, способно привести к настоящему прогрессу в области интеллекта и поведения.

Каждый туннель реальности, или нейросемантическая система, заставляет нас «видеть» (и считать важной) определенную информацию и внимательно относиться к определенному виду сигналов. Так, астрономы, которые по математическим причинам верят в существование за Плутоном десятой планеты, тщательно исследуют все сигналы, поступающие из этой области пространства-времени; художник пристально вглядывается в класс визуальных сигналов из иной пространственно-временной игры; а поэта больше интересуют звуковые сигналы и их окрашенность, а не сугубо визуальные раздражители.

Увы, каждый туннель реальности подавляет внимание и чувствительность к чужим классам сигналов. Меня раздражает, когда во время работы звонит телефон. Говорят, что чемпион мира по шахматам Бобби Фишер раздраженно прервал политическую дискуссию вопросом: «Причем здесь шахматы, черт побери?» Как однажды заметил Чарльз П. Сноу, многие гуманитарии не только не знают второй закон термодинамики, но и не стесняются своего невежества; они считают, что он им просто не нужен.

Из-за присущих нейрологии приматов рефлексов защиты территории, некоторая часть информации не просто игнорируется, но даже активно опровергается. В недоверии, гневе и даже желании наказать посланца, который принес «плохие новости», проявляется типичная реакция сопротивления новой информации. Если мы осознаем в себе эту склонность и стараемся ей противостоять, то добровольно отыскиваем «чуждые» нам сигналы и, к примеру, как советовал Бертран Рассел, читаем периодические издания представителей оппозиционных туннелей реальности. Когда мы «забывчиво» не замечаем в себе такую склонность приматов, то скатываемся в фундаментализм, идолопоклонничество и инквизиторский стиль поведения.

Гражданские свободы несовместимы с интуитивными ощущениями. Необходима добрая воля и сила воображения, чтобы помнить: у наших противников есть такие же законные права, как и у наших сторонников. И прежде чем искренне и последовательно стремиться к «равному правосудию для всех», необходимо стать хотя бы частично агностиком.

Предположим, вы завели щенка и хотите, чтобы он считал «хозяином» именно вас, а не другого члена вашей семьи. Для этого вы должны регулярно его кормить и следить, чтобы первые несколько месяцев никто из домочадцев его не кормил.

С этологической точки зрения, собака импринтирует вас как вожака в стае диких собак или ближайшую к вожаку фигуру в среде одомашненных собак и приматов.

Этот принцип, как правило, неосознанно используют все промыватели мозгов, когда кормят своих жертв. Возможно, это не только необходимый процесс для сохранения жизни жертвы до окончания промывания мозгов, но и одна из техник переимпринтирования. Мы тоже млекопитающие и нейрологически импринтируем в качестве фигуры вожака того, кто нас кормит, когда мы беспомощны. Наверное, этим объясняется «парадоксальная» симпатия заложников к террористам. Скорее всего, как это ни прискорбно, этим объясняется также и любовь младенца к матери.

Интересно, какая часть туннеля реальности военно-промышленного комплекса импринтирует и обусловливает научную цитадель, которую кормит?