Студопедия — Введение 3 страница. Характерным явлением этой эпохи можно считать образование литературных и философских кружков, объединявших ученых людей того времени
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Введение 3 страница. Характерным явлением этой эпохи можно считать образование литературных и философских кружков, объединявших ученых людей того времени






Характерным явлением этой эпохи можно считать образование литературных и философских кружков, объединявших ученых людей того времени. Один такой кружок во главе с Михаилом Италиком функционировал в патриаршей школе в Константинополе. Другой объединялся вокруг севастократориссы Ирины, вдовы старшего брата императора Мануила, Андроника. К нему принадлежали Цец и Продром. Патронессой третьего кружка, как мы узнаем из опубликованной части монодии Торника, была Анна[71].

Таким образом, культурная жизнь Византии конца XI — начала XII в. была достаточно богата и интересна. Знакомство с памятниками того времени показывает, что ни в идейном содержании, ни в художественной форме произведений тех лет не было унылого единообразия, которое приписывается византийской литературе некоторыми исследователями. 33

Помимо сочинений, проникнутых подобострастием к правителям, мы находим и явно оппозиционную литературу. Примерами могут служить уже упомянутая нами полемика Михаила Глики с Мануилом Комниным об астрологии или прекрасное стихотворение неизвестного поэта от имени севастократориссы Ирины, открыто обвинявшей Мануила в несправедливом суде[72].

Большие различия между писателями той поры существуют в отношении к религии и соответственно в использовании античного наследства.

В XI—XII вв. античная культура в Византии была признана вполне официально. Среди собирателей и толкователей античных авторов со времен знаменитого Фотия мы находим немало патриархов и богословов. Античные писатели получили такое признание, что один неизвестный нам автор XI— XII вв. счел возможным написать драму «Христос терпящий», на одну треть состоящую из стихов язычника Еврипида. И тем не менее к античной культуре разные авторы того времени относились по-разному.

Начнем с того, что античная мудрость обычно обозначалась словами???????????????,????????????????, т. е. «чужое, внешнее образование»[73]. И хотя эти обозначения стали терминами, настороженное отношение к античности, выраженное в них, то и дело проявляется у ортодоксально мыслящих византийцев. Так, если Аристотель был всегда признанным философом, то к Платону, как правило, относились подозрительно и не одобряли увлечения им (см. прим. 3).

Вообще чрезмерное увлечение эллинскими науками не вызывает сочувствия у благоверных христиан. В «Синодике» предаются анафеме все, «приемлющие эллинские учения»[74].

На «глупцов», следующих античной философии, обрушивается Михаил Анхиал[75]; от обвинений в увлечении светскими науками приходится защищаться Феодору Продрому[76]. Интересно в этой связи уже упомянутое свидетельство Торника, что родители Анны не разрешали ей изучать поэзию, считая это занятие безнравственным.

Какое же место в общественной мысли Византии XII в. занимала Анна Комнина?

Преданная дочь императора, Анна полностью разделяет 34 убеждения и мировоззрение феодальной аристократии. Знатность рода для Анны — один из главных критериев оценки своих героев. Говоря о людях, не имеющих предков-аристократов, Анна не забывает отметить, что тот или иной человек доблестен, хотя и незнатен. Отношения господства и подчинения для нее — нормальное состояние общества. Рабы по самой своей природе враждебны господам (II, 4, стр. 96). Толпа, чернь непостоянна и изменчива (I, 2, стр. 59). В предводителях и военачальниках ее привлекают не добродетель и не душевные качества, а лишь физическая сила и рост (I, 7, стр. 70) и т. д.

Мировоззрение Анны отличается великодержавными устремлениями. Византия — владычица народов (XIV, 7, стр. 391), которые враждебны к ней. Все попытки соседних народов бороться с империей Анна обозначает термином?????????, т. е. восстание. Это весьма характерное проявление византийского универсализма, согласно идеологии которого все земли, когда-либо входившие в состав империи, навеки принадлежат ей. Анна преисполнена гордого сознания исключительности византийцев и их превосходства над всеми другими народами, которые она на античный манер презрительно именует варварами. Византийская государственность воплощается в лице императора, его смерть, по словам Анны, — «уничтожение и гибель всему» (XV, 11, стр. 426). Император возведен на трон богом, и писательница не останавливается даже перед тем, чтобы сравнить отца с самим господом (XIV, 3, стр. 382).

Чтобы вскрыть мировоззрение Анны, не нужно производить глубокого анализа: писательница сама декларирует свои взгляды. Однако для верного понимания позиции автора «Алексиады» нельзя забывать об одном обстоятельстве. Анна пишет свою историю не при жизни Алексея, а при его преемниках — Иоанне и Мануиле. Панегирик Алексею в это время звучит уже совершенно иначе, и идеальный образ прежнего императора должен служить немым укором его недостойным наследникам. Сама Анна не скрывает этой установки. Алексей, утверждает писательница, добился благополучия для империи, а если дела ромеев после него пошли плохо, то причина этого — тупоумие тех, кто ему наследовал (XIV, 3, стр. 383).

Недвусмысленно проявляет Анна и свою враждебность к Иоанну Комнину. Есть также основания полагать, что в «Алексиаде» содержится скрытая полемика и с внуком Алексея Мануилом об отношении к астрологии (см. прим. 654). Интересно в этой связи наблюдение Р. Браунинга[77], что 35 кружок Анны состоял из людей, находившихся в немилости у двора. Таким образом, можно говорить об определенной оппозиционности Анны к императорам. Конечно, ее оппозиционность редко выходила за рамки внутрисемейных распрей, но и этот факт немаловажен, тем более что он разрушает традиционное представление о византийских писателях как о непременных панегиристах правящих императоров.

В «Алексиаде» можно также обнаружить следы полемики с неизвестными нам оппонентами Анны по вопросам, касающимся главным образом оценки деятельности Алексея. Политические страсти эпохи первого Комнина еще не успели затихнуть за несколько десятилетий, отделяющих период написания «Алексиады» от времени изображенных в ней событий, и то или иное освещение исторических фактов живо затрагивало современников историографа[78].

Неоднократно заявляет Анна о своей верности ортодоксальной церкви, с гневом и отвращением говорит о еретиках, одним из главных подвигов отца считает его «апостольские битвы» с противниками православия. Нет никаких поводов подозревать Анну в неискренности или говорить о наличии у нее каких-то взглядов, отличающихся от официального православия. И тем не менее мировоззрение писательницы имеет определенную светскую окраску. Уже упоминался эпизод из детства Анны, переданный Торником, когда юная принцесса, несмотря на запрет родителей, тайно занимается изучением античной поэзии. Торник рассказывает, конечно, со слов своей покровительницы, и характерно, что заключенная в монастырь дочь императора на склоне лет вспоминает об этом эпизоде. Видимо, это не было случайностью, ведь и в пожилом возрасте Анна «смеется над комедиями, плачет над трагедиями».

Глубокий пиетет к античной культуре ощущается и в «Алексиаде». Как величайшее достоинство своего мужа Никифора Вриенния отмечает Анна его осведомленность в античных науках (см. Введ., 4, стр. 55). Характеризуя никейского митрополита Евстратия, Анна с уважением отзывается о нем, как о человеке, «умудренном в божественных и светских науках» (XIV, 8, стр. 397). Христианские и античные науки Анна, подобно ценимому ею Пселлу, упоминает в одном ряду. Отсутствие гуманитарной образованности у халкидского митрополита Льва Анна считает большим недостатком (V, 2, стр. 159). С презрением говорит писательница о еретике Ниле, совершенно незнакомом с эллинской наукой (X, 1, стр. 264) и т. д. Уже 36 в первых строках предисловия к «Алексиаде» Анна с гордостью заявляет, что она «не только не чужда грамоте, но, напротив, досконально изучила эллинскую речь, не пренебрегла риторикой, внимательно прочла труды Аристотеля и диалоги Платона и укрепила свой ум знанием четырех наук»[79](Введ., 1, стр. 53).

Обращает на себя внимание, что наряду с вполне канонизированным Аристотелем писательница упоминает и Платона. Вообще это предисловие по своему тону значительно отличается от предисловий к другим историческим трудам, а тем более к житиям святых того времени и предшествовавших эпох. Обычно авторы с нарочитым смирением говорят об отсутствии у них таланта и необходимых знаний, уповая лишь на бога, который поможет им завершить их труд. Даже супруг Анны Никифор Вриенний считает, что ему не по силам писать историю и скромно называет свое сочинение «Материал для истории»[80].

В отличие от них Анна без тени христианского смирения заявляет, что ее талант и образованность вполне позволяют ей описать деяния отца. В этой декларации, открывающей книгу, можно видеть возросшее самосознание историка и светские элементы его мировоззрения.

Некоторые светские тенденции обнаруживаются в этических оценках Анны и даже в ее воззрении на причины и характер событий и явлений. Напрасно стали бы мы искать у Анны какую-либо стройную этическую систему. Мировоззрение писательницы представляет собой причудливое сочетание христианских и античных взглядов и понятий, и ее моральные оценки и этические суждения подчас находятся в разительном противоречии друг с другом. Например, устами отца Анна проповедует непротивление злу и всепрощение (XIII, 8, стр. 359) и в то же время заявляет, что отец не мог не ответить злом на зло (XIV, 2, стр. 376).

Этические воззрения Анны находились под сильным влиянием «Этики Никомаха» Аристотеля — произведения, которое она неоднократно цитирует[81].

Что касается представлений Анны о причинах событий и явлений, то в полном согласии с православной догмой писа- 37 тельница видит их в божьей воле и в божественном промысле???????. Было бы утомительно выписывать из «Алексиады» многочисленные сцены, где божественный промысел уберег Алексея или его приближенных от опасности, погубил их врагов и т. д. Тем не менее наряду с божественным промыслом определенную роль у Анны играет судьба —????[82]. Однако о???? Анна говорит главным образом в применении к противникам Алексея: мятежникам и внешним врагам империи. Если «промысел» враждебен недругам императора, то «судьба», напротив, расстраивает замыслы Алексея. Видимо, сама писательница сознает, что ссылки на???? (понятие языческое и распространенное больше в демократической среде) — признак недостаточного благочестия. Интересное в этом смысле замечание делает Анна в повествовании о Роберте Гвискаре: «Мне следует, — пишет историограф, — рассказать о Роберте: какого он был рода и звания и до какой степени могущества и на какую высоту подняло его течение событий» (????????????????? в данном случае синоним????) — и сразу же оговаривается: «или, чтобы выразиться более благочестиво, куда вознесло его провидение, снисходительное к его злокозненным стремлениям и коварству» (I, 10, стр. 75).

В рамках божественного миропорядка определенную роль писательница отводит естественным причинам, о которых она упоминает наряду с божественным промыслом, а порой даже ставит их на первое место. Так, в уже упоминавшейся части введения (Введ., 1, стр. 53) писательница замечает: «...следует открыто заявить... о том, что мне дали природа (??????) и стремление к знанию, о том, что мне свыше уделено богом и что я приобрела со временем». Точно так же в рассказе о Пселле (V, 8, стр. 172) Анна утверждает, что философ прославился своей мудростью «благодаря природному таланту, острому уму и божьей помощи».

Как и любой средневековый историк, Анна немало рассказывает о всевозможных видениях, природных явлениях, стихийных бедствиях и т. п., предвещающих начало различных событий. Но здесь писательница скорее следует традиции, нежели выражает веру в вещую силу подобных явлений. Устами Алексея Анна высказывает сомнения в оправданности такого рода суеверий (XII, 4, стр. 328), она приводит даже эпизод, где император прибегает к хитрости и пользуется солнечным затмением для обмана печенежских послов (VII, 2, стр. 207). По 38 словам Анны (XII, 4, стр. 328), появление кометы Алексей отнес за счет естественных причин.

Как мы видим, Анна в основном традиционно мыслящий писатель, однако некоторая ее оппозиционность и светские элементы мировоззрения заслуживают внимания, ибо именно они позволили писательнице создать не сухую хронику, а живое и высокохудожественное произведение, каким является «Алексиада».

Сама Анна, судя по ее собственным заявлениям, мало заботится о художественности своего сочинения. Она пишет «Историю» «не с целью показать свое умение владеть слогом...» (Введ., 2, стр. 53). Говорит Анна и о правилах истории, отличных от законов риторики, не позволяющих ей уклониться от предмета повествования (V, 9, стр. 174) и т. д. Но, как известно, многим византийским, как и античным, авторам был свойствен широкий взгляд на жанр истории, и четкой грани между художественной литературой и историей не существовало. Историография начиная с X в. явно рассчитана на эстетическое восприятие, и исторические сочинения в какой-то степени выступают заменой иссякавшей к тому времени житийной литературы.

Художественные достоинства «Алексиады» в первую очередь следует искать не в отдельных беллетристических отступлениях, а в самом характере исторического повествования, способе расположения материала — композиции произведения. В большей части сочинения Анны легко прослеживается единство плана. В предисловии к своему труду писательница заявляет, что ее основная цель — рассказать о деяниях отца. Но лишь до главы 10 книги I Анна действительно ограничивается описанием подвигов юного Алексея (борьба с Руселем, Никифором Вриеннием, Василаки). В этой части своего сочинения она пропускает целые годы и останавливается лишь на военных экспедициях, в которых участвовал ее отец. Расположение материала подчинено здесь иллюстративной цели: подвиги будущего императора должны подтвердить мысль Анны о том, что уже в молодости Алексей был мужественным воином и незаурядным полководцем. Но уже в конце книги I характер изложения меняется, жизнь Алексея становится только канвой повествования, и труд Анны превращается в историю времени правления первого Комнина. В некоторых больших разделах «Алексиады» император вовсе не появляется на сцене, хотя рано или поздно рассказ возвращается к нему, и смерть Алексея оказывается логическим завершением произведения. Художественная цельность произведения определяется 39 также единством мироощущения, авторской позицией писательницы. Как уже говорилось, Анна часто и по разным поводам сетует на свою судьбу, и в сознании читателей в результате образуется несколько стилизованный образ автора — страдающей женщины, которая ради воссоздания истины берет на себя труд описать события давно минувших дней. Иногда Анна скупыми штрихами рисует обстановку, в которой пишет она свое сочинение, делится с читателями обуревающими ее чувствами. «Дойдя до этого места, я почувствовала, как черная ночь обволакивает мою душу, а мои глаза наполняются потоками слез» (Введ., 4, стр. 54). «Вновь вспоминая этого юношу (Константина. — Я. Л.), я печалюсь душой, у меня мешаются мысли, и я прерываю рассказ о нем...» (I, 12, стр. 78). «Дойдя до этого места своей истории, водя свое перо в час, когда зажигаются светильники, и почти засыпая над своим писанием, я чувствую, как нить повествования ускользает от меня» (XIII, 6, стр. 354). Такими замечаниями пестрит текст «Алексиады». Эти отступления, несмотря на их краткость, проникнуты настоящим лиризмом и окрашивают все повествование в элегические тона[83].

Есть основания думать, что Анна писала свой труд последовательно, с начала до конца или во всяком случае просмотрела и откорректировала его[84]. Нельзя не заметить также, что к концу «Алексиада» становится все менее и менее подробной, — видимо, сказалась усталость пожилой женщины, желание скорее закончить работу над «Историей». Вероятно, у Анны был и план сочинения, ибо писательница в некоторых случаях обещает в будущем рассказать о каких-либо событиях и обычно сдерживает свое обещание. Искусное расположение материала в «Алексиаде» косвенно подтверждает это предположение.

Как и подавляющее большинство историографов, Анна придерживается хронологического принципа в повествовании. Но, излагая те или иные события, историк обычно считает своим долгом вернуться к их истокам или поведать об их следствиях. Подобных отступлений в «Алексиаде» много, и они занимают значительную часть текста. Из слов Анны можно было бы сделать вывод, что писательница невольно отклоняется от нити 40 повествования и, чрезмерно увлекшись рассказом, заставляет себя вернуться к последовательному изложению[85], однако подобные отступления встречаются в произведении регулярно, и легко предположить, что это сознательный композиционный прием. В этом отношении композиция «Алексиады» отличается от построения «Истории» Фукидида, которая, по мнению многих ученых, послужила для Анны одним из образцов[86]. Такой метод композиции позволяет Анне дать связное повествование о той или иной группе событий и придает законченность отдельным рассказам внутри произведения.

Умеет Анна и разнообразить композицию, подчинять ее художественным целям. Так, рассказывая о борьбе Алексея с Робертом в 1081 г. (IV, 1—V, 1, стр. 140—157), Анна дает серию коротких эпизодов, быстро перенося действие из лагеря императора в стан его врага. Такая композиция придает повествованию драматическую напряженность, которая в конце концов разрешается столкновением противников в бою под Диррахием. Кроме того, этот композиционный прием позволяет писательнице провести сравнение между Алексеем и Робертом, которые, по словам самой Анны (V, 1, стр. 157), «были самыми подходящими друг для друга противниками из всех живущих на земле полководцев».

Некоторые эпизоды, введенные Анной в ее произведение, подчас превращаются в талантливые новеллы, имеющие самостоятельное художественное значение. К числу таких «новелл» в первую очередь относятся великолепный рассказ о переправе Боэмунда в Италию осенью 1105 г. (XI, 12, стр. 318—319) и оставляющая огромное впечатление сцена казни богомила Василия (XV, 8—10, стр. 419 и сл.). В «Алексиаде» немало образных картин, явно рассчитанных на создание у читателей зрительного представления. Вот как описывает, например, Анна отряд воинов Алексея, бегство которых было остановлено неожиданным криком глашатая: «Что за странная была картина! Головы коней были обращены вперед, лица самих всадников повернуты назад, они не двигались вперед и не хотели повернуть назад, но были изумлены и приведены в недоумение всем происходящим» (I, 5, стр. 66). Великолепно и драматично также описание соб- 41 рания воинов у палатки Алексея в связи с заговором Диогена в 1093 г. (IX, 9, стр. 261), кораблекрушения флота Роберта (III, 12, стр. 139) и др. Стремление писательницы драматизировать изображаемые ею события особенно ярко проявляется при сравнении книги I «Алексиады» с соответствующими местами сочинения Никифора Вриенния. Анна опускает из повествования мужа отдельные мелкие исторические факты и за их счет насыщает свой рассказ образными деталями и красочными описаниями.

Еще ожидает специального исследования вопрос об искусстве писательницы в характеристике образов исторических персонажей[87]. Стремление к воссозданию образов всегда было в лучших традициях античной историографии. Но в византийской исторической литературе выработался и утвердился определенный стиль изображения персонажей. Этот стиль представлял собой смешение канонизированных античных приемов с христианскими трафаретами. Византийских императоров, полководцев писатели рисовали мужественными и мудрыми защитниками христианской веры, а их врагов — носителями мирового зла[88].

Начиная с первой половины X в. авторы исторических сочинений все больше пытаются изобразить реального человека, нарисовать его внешность, характер, особенности. «Между временем, когда Феофан закончил в начале IX в. свое сочинение, и временем, когда Пселл приступил к своему труду в XI в., — пишет Р. Дженкинс[89]8, — в историографии произошел своего рода революционный сдвиг в сторону гуманизма» (под гуманизмом Р. Дженкинс подразумевает пробуждение интереса к человеку. — Я. Л.). Замечательным мастером живой характеристики героев был Михаил Пселл, которым восхищалась Анна.

Вчитываясь в многочисленные описания героев «Алексиады», нетрудно заметить, что и Анна пользуется для обрисовки своих персонажей определенными канонами, которые частично заимствованы писательницей по традиции, частично отражают ее представления о том или ином идеальном типе людей. Так, непременными качествами императоров, полководцев, придворных, государственных мужей, по мнению историка, являются сила, мужество, ум, умение ориентироваться в обстановке, 42 принимать нужное решение и предвидеть будущее, образованность как в христианских, так и в светских науках (под последним понимается главным образом осведомленность в эллинской культуре), дар слова. Для женщин (у Анны это матери, жены, дочери императоров) место чисто мужских добродетелей занимают скромность, милосердие, занятие благотворительностью. Врагам империи свойственны коварство, распущенность, болтливость и т. п. Определенные «нормы» есть у Анны даже для внешности своих героев. Идеальный воин, как правило, обладает высоким, иногда громадным ростом, широким размахом плеч, сверкающими глазами. Когда Анна рисует прекрасный облик того или иного героя, она нередко подчеркивает гармоничность и пропорциональность сложения, соразмерность частей тела[90]. Это последнее имеет особенно важное значение в портретах героев Анны и, думается, связано с восприятием писательницей этических и эстетических представлений античности. Анна неоднократно ссылается на «канон» Поликлета, она безусловно глубоко усвоила суть учения Аристотеля об «умеренности» и «надлежащей середине» и претворяет это учение в своих эстетических и этических оценках.

Естественно, что реальные люди, описанные Анной, далеко не всегда удовлетворяют канонам, и писательница старательно отмечает это несоответствие (например, невысокий рост Алексея или Бакуриани). У Анны нет недостатка в стилизованных характеристиках и портретах, и тем не менее в образах, созданных ею, читатель найдет немало живых и индивидуальных черт. Нельзя, например, спутать в «Алексиаде» умную, властную и решительную Анну Далассину с любящей, мягкой Ириной (во всяком случае такова она в изображении Анны). Как столкновение характеров рисует писательница сцену встречи благоразумного и дальновидного Алексея с вспыльчивым и нетерпеливым Исааком, который пришел к брату, чтобы реабилитировать в его глазах своего сына (VIII, 8, стр. 242).

Анне свойственно стремление подчеркнуть некоторую противоречивость в облике и характере своего героя. Рассказывая о невежественном с ее точки зрения и грубом Итале, который во время спора пользовался не только словами, но и руками, писательница неожиданно заканчивает свое описание так: «Только одна черта Итала была чуждой философам: ударив противника, он переставал гневаться, обливался слезами и проявлял явные признаки раскаяния» (V, 8, стр. 173). Повест- 43 вуя о мужественном, сильном и прекрасном Роберте Гвискаре, Анна замечает, что при таких качествах он был необыкновенно жаден (VI, 7, стр. 187). Лев Халкидонский, чью преданность православию Анна не подвергает сомнению, был, по словам писательницы, совершенно неискушен в словесности (V, 2, стр. 159) и т. д.

Определенный диалектизм характерен и для портретов, которые рисует Анна. Вот два примера.

Глаза Алексея «глядели грозно и вместе с тем кротко. Блеск его глаз, сияние лица... одновременно пугали и ободряли людей» (III, 3, стр. 121). «Голубые глаза Ирины смотрели с приятностью и вместе с тем грозно, приятностью и красотой они привлекали взоры смотрящих, а таившаяся в них угроза заставляла закрывать глаза...» (III, 3, стр. 121).

Приведенная характеристика Ирины невольно оживляет в памяти портрет дантевской Беатриче из «Новой жизни» (ср., например, знаменитый XI сонет).

Особенно бросается в глаза противоречивость в образах главных героев «Алексиады». Это в первую очередь относится к императору Алексею Комнину. Алексей в сочинении его дочери поистине многолик.

Так, Анна постоянно рисует отца в виде античного героя, сравнивает его с Гераклом, Александром Македонским, использует, живописуя его, гомеровские цитаты, отмечает гармонию его великой души и прекрасного облика и т. д. В то же время у писательницы можно заметить тенденцию изображать императора мучеником и даже любоваться его страданиями. Нет таких бедствий, кои не постигли бы Алексея (XIV, 7, стр. 391). Но император переносит все их со стойкостью христианского подвижника. Вот как описывает Анна сцену приема Алексеем крестоносных вождей.

С утра до позднего вечера бесконечной вереницей идут к императору крестоносцы. Окружающие Алексея не выдерживают, уходят или опускаются на пол, и лишь один он, без отдыха, ничем не подкрепляясь, мужественно выслушивает бесконечные разглагольствования болтливых латинян и находит в себе силы умерять их наглые претензии и парировать аргументы (XIV, 4, стр. 385).

Не менее характерна в этом отношении и великолепная сцена, когда терзаемый болезнью Алексей, пренебрегая недугами, отправляется в поход на турок. Император не в состоянии сидеть в седле. Он едет в колеснице и тем не менее жестами, голосом, улыбками все время ободряет своих воинов (XIV, 5, стр. 386). 44

Исследователи, анализировавшие образ Алексея[91], обычно ограничивались выборкой характеристик, которые Анна дает отцу, и не пытались объяснить противоречивость этого образа в связи с определенной двойственностью мироощущения Анны.

Вопрос о соотношении традиционного, канонического и живого, оригинального интересен не только в применении к образам «Алексиады». Этот вопрос так или иначе приходится ставить при оценке почти любого произведения византийской литературы. Среди некоторых исследователей распространено мнение, что догматическое мышление византийцев оказалось неспособным создать что-либо оригинальное ни в области идей, ни в области художественной формы. И если педантично и скрупулезно разбирать труд Анны, то можно обнаружить, что многие элементы ее произведения в той или иной форме встречаются в сочинениях ее античных или византийских предшественников. Легче всего это проследить на примере языка и стиля писательницы[92].

Как все ученые авторы того времени, Анна пишет не на разговорном языке, а на выученном ею древнем[93]. Уже это очень ограничивает художественные возможности писательницы. Не зная полного объема значений ряда слов, не имея возможности пользоваться богатствами народного языка, Анна вынуждена заимствовать слова и даже целые фразеологические сочетания у своих античных и византийских предшественников. Читая труд Анны, эрудит в области греческой литературы легко распознает уже знакомые ему слова, словосочетания и словесные формулы. От многократного употребления эти словосочетания, 45 естественно, стираются, теряют свою стилистическую окраску. Так, например, бессчетное число раз, совершенно независимо от стиля и контекста, Анна употребляет такие словосочетания, как????????????????? (задумать думу),???????????? (обращать тыл) и др.

То же самое можно отметить и в отношении образной системы «Алексиады». Ученость довлеет над писательницей, и память иногда некстати подсказывает ей традиционные образы и приемы. Например, Анна неоднократно сравнивает голос своих героев с голосом Ахилла, чей крик устрашал целое войско, а враги Византийской империи оказываются тифонами, дикими вепрями и т. п. На каждом шагу встречаются в «Алексиаде» библейские образы и ассоциации. В повествовании, а особенно в характеристиках героев, Анна нередко сбивается на панегирический тон похвальных речей — энкомиев, исполненных высоких метафор, антитез, риторических вопросов, восклицаний и т. п.

Не будем продолжать этого перечня: у византийских писателей и так никогда не было недостатка в суровых критиках. Думается, однако, что ряд произведений византийской литературы, и среди них «Алексиада», заслуживают иного подхода. «Алексиада» — не сумма отдельных традиционных элементов, а художественное целое. Единство замысла и композиции, лирическая окраска повествования, художественность описаний и характеристик — все это делает труд Анны не только первоклассным историческим источником, но и выдающимся литературным явлением своего времени.

Талант Анны был оценен достаточно рано, и одно из свидетельств этого — сравнительно большое число рукописей ее произведения. Первые списки «Алексиады», имеющиеся в нашем распоряжении — Florentinus 70,2 (F), Par. Coislinianus 311(C), — сделаны в XII в., возможно, еще при жизни писательницы.

Сохранилось также несколько сокращенных рукописей «Алексиады»[94].

Первое критическое издание «Алексиады» было опубликовано в Боннском корпусе византийских историков. Первый том (кн. I—IX) был издан Шопеном на основании С с добавлением «Введения» по поздней сокращенной рукописи. Второй том подготовил А. Райффершайд, учитывавший также чтения F. Это издание явилось крупным шагом вперед в изучении твор- 46 чества Анны. Текст «Алексиады» снабжен построчными примечаниями и неплохим латинским переводом, в конце второго тома помещены индексы и glossarium anneum, подготовленные П. Пуссином (и то и другое неполное и неточное). Там же перепечатан обширный комментарий К. Дюканжа. Этот комментарий был составлен еще в XVII в. и, конечно, не мог не устареть, но благодаря огромной эрудиции его автора сохраняет определенное значение до сих пор.

Вскоре после выхода боннского издания А. Райффершайд предпринимает новое полное издание «Алексиады», где уже целиком учитывается флорентийская рукопись.







Дата добавления: 2015-09-06; просмотров: 390. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Шрифт зодчего Шрифт зодчего состоит из прописных (заглавных), строчных букв и цифр...

Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Образование соседних чисел Фрагмент: Программная задача: показать образование числа 4 и числа 3 друг из друга...

Шрифт зодчего Шрифт зодчего состоит из прописных (заглавных), строчных букв и цифр...

Краткая психологическая характеристика возрастных периодов.Первый критический период развития ребенка — период новорожденности Психоаналитики говорят, что это первая травма, которую переживает ребенок, и она настолько сильна, что вся последую­щая жизнь проходит под знаком этой травмы...

Почему важны муниципальные выборы? Туристическая фирма оставляет за собой право, в случае причин непреодолимого характера, вносить некоторые изменения в программу тура без уменьшения общего объема и качества услуг, в том числе предоставлять замену отеля на равнозначный...

Тема 2: Анатомо-топографическое строение полостей зубов верхней и нижней челюстей. Полость зуба — это сложная система разветвлений, имеющая разнообразную конфигурацию...

Виды и жанры театрализованных представлений   Проживание бронируется и оплачивается слушателями самостоятельно...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.014 сек.) русская версия | украинская версия