Глава 13. Маша не помнила, как она закончила школу и поступила в колледж‑Левкину постоянно мучила совесть

 

Маша не помнила, как она закончила школу и поступила в колледж‑Левкину постоянно мучила совесть, лишь спустя несколько лет она стала слегка забывать ужасную историю. С Аней Маша перезванивалась раз в год. У Галкиной началась полоса бешеного везения - ее взяли на работу в модельное агентство, фотографии Аньки замелькали в журналах. Жизнь разводила подруг в стороны, и вдруг Маша, подходя к своему дому, приметила во дворе Галкину.

- Ну, привет, - затараторила Анька, - ваще меня забыла! Нос задираешь!

Маша окинула взглядом шикарно одетую бывшую одноклассницу.

- Чем же мне гордиться?

- Колледж закончила, образование имеешь, - без тени улыбки сообщила Аня.

- Зато ты, похоже, отлично зарабатываешь, - констатировала Маша. - Шуба шикарная. Мне такую не купить.

- Послушай, - оживилась Аня, - могу тебе помочь! Хочешь манто?

- От подобного никто не откажется! - усмехнулась Маша.

- Пошли поболтаем, - позвала Галкина. - Тут кафешка недалеко, народу никого.

И снова Маша, как в детстве, подпала под обаяние Ани. Наверное, учитывая прежний опыт общения, ей бы следовало сказать: «Прости, времени нет. Да и без шубейки вполне можно прожить счастливо». Но Маша, словно загипнотизированная, последовала за Аней. За кофе Галкина без утайки рассказала об источнике своего благополучия.

Увы, в России на подиуме не слишком‑то можно заработать. Чай, не Америка, не Франция и не Италия. Заплатят модельке пару сотен баксов, та и рада до полусмерти. О тысячных и миллионных контрактах речи нет, единственный способ сколотить состояние - попасть на Запад, стать любимой «вешалкой» какого‑нибудь Джекобса, Лагерфельда или Дольче с Габбаной, вот тогда окажешься не только в шоколаде, но и в халве с орехами, да в мармеладе вкупе с вареньем. Только у капитанов фэшн‑бизнеса непонятно устроены мозги и совсем криво поставлены глаза. Обычную девушку с милым личиком они не замечают, а вот страшное существо со взглядом шизофренички, удравшей из поднадзорной палаты, хватают в объятия с криком: «Вот она, моя муза!»

Да, Аню приметила Клара Роден, хозяйка агентства «М‑Рашен». Она изо всех сил пыталась пропихнуть перспективную, на ее субъективный взгляд, девушку на мировые подиумы. Но, увы, волонтеры, разыскивающие красавиц по всему миру, не приходили в восторг при взгляде на мордашку Ани.

- Что‑то есть, - вяло твердили они, - но отталкивает. У девушки отрицательное обаяние.

В конце концов Клара признала свое поражение и сказала:

- Аня, все, забудь про Париж. Возраст подпирает, так что давай потихоньку зарабатывай тут да, пока мордашка свеженькая, ищи мужа и рожай детей.

Галкина расстроилась. Вдобавок ко всему у нее сильно заболела спина - слишком длинный позвоночник, лишенный крепкой мышечной поддержки, выкручивало в разные стороны. Наконец мать нашла хорошего массажиста, причем по соседству, и позвала того к Анечке.

На первом же сеансе Антон Макаркин сделал пациентке очень больно, девушка зарыдала в голос. Доктор попытался ее утешить:

- Понимаю, неприятно, но иначе толку не будет. Придется потерпеть, зато потом забудешь про грыжу.

Однако с Анечкой случилась натуральная истерика. Захлебываясь слезами, она вдруг рассказала симпатичному врачу про свои надежды стать топ‑моделью и про их крушение, пожаловалась на малые заработки и плохие перспективы.

- Еще год мне остался, два, три… хорошо - четыре, - хлюпала носом Аня. - Но это предел! А дальше? Куда деваться? Стоять в магазине и торговать платьями? Демонстрировать их в бутиках тем, кому по жизни повезло?

- Замуж иди, - улыбнулся Антон, - ты легко найдешь жениха.

- Вокруг одни гомики, - еще громче зарыдала Аня. - Где нормального мужика взять? Визажисты, парикмахеры… Ну, ни одного натурала!

- Вас же небось на тусовки зовут, - предположил врач, - там поищи. Мужчин много!

Аня вытерла кулаком глаза.

- Ага! На потрахаться охотников армия стоит, но в ЗАГС никто не торопится.

Макаркин кивнул:

- Понимаю. Что ж, остается тебе лишь один путь: добиваться в жизни успеха самой. Стань обеспеченной, знаменитой, вот тут женихи толпой принесутся.

Галкина опять заплакала.

- Издеваетесь, да? Как мне богачкой заделаться?

- Денег заработай.

- Я всего‑то и умею, что по «языку» ходить. Во всем мире моделям миллионы платят, а у нас три копейки! - взвыла Аня.

- Во всем мире тоже по‑разному, - трезво ответил Антон. - Ладно, могу помочь. Одевайся, пошли!

- Куда? - всхлипнула Аня.

- К моей жене, - пояснил Макаркин. - Она в клинике работает, давно ищет такую девушку, как ты.

Аня захлопала ресницами.

- Денег хочешь? - усмехнулся Макаркин.

Моделька закивала.

- Тогда шевелись, - велел массажист.

Работа, которую предложила Лиза, оказалась не такой уж и простой. Макаркина была медсестрой в клинике пластической хирургии. Чем больше женщин решалось на глобальные операции, тем ощутимей был заработок Лизы. Но, во‑первых, конкуренция на рынке устранения морщин сейчас огромна, а во‑вторых, тетки, вроде бы уже собравшиеся сделать липосакцию, круговую подтяжку или вшить имплантаты, сразу не соглашались на хирургическое вмешательство. Потенциальные клиентки, побеседовав с врачом, уходили из кабинета, обронив обтекаемую фразу:

- Хорошо, я подумаю, а потом позвоню.

Дамы колебались, каждая хотела получить максимально чудесный вид при минимальных затратах. Следовало убедить женщин, что клиника под названием «АКТ»[3] - лучшая из лучших, а цены в ней - ниже некуда.

Поэтому в «АКТ» существовали волонтеры - несколько женщин разного возраста, в задачу которых входило одурманивание колеблющихся. Аня стала такой единицей, а работала она в паре с Лизой Макаркиной.

Врач беседовал с клиенткой, Лиза внимательно изучала бумаги дамы, потом звонила Галкиной и давала ей «наводку»:

- Двадцать пять лет. Хочет вшить силикон, надеется женить на себе любовника, у которого уже есть супруга.

Далее наступал бенефис Ани. Ей следовало под благовидным предлогом познакомиться с клиенткой, изобразить из себя бывшую пациентку и сказать:

- Я вот поставила себе третий размер, смотрите, какая теперь грудь красивая. Просто смешно! Два года прожила с мужиком, он между мной и женой бегал, а стоило имплантаты вшить, тут же развелся и мне обручальное кольцо принес.

Анечка, естественно, догола не раздевалась, обтягивала свитерком накладные поролоновые прелести и выглядела самым шикарным образом.

Для пущей убедительности в распоряжении Ани имелись жуткие фото, «улучшенные» при помощи фотошопа и грима. На одной карточке у Галкиной был уродливо‑кривой нос, на другой слишком тонкие, маленькие губы, на третьей отвислые щеки и второй подбородок, на четвертой не грудь, а ушки спаниеля… В общем, беда на любой вкус. Обычно ловкого использования в разговоре полученной от Лизы Макаркиной информации, а в крайнем случае показа фото с лихвой хватало для убеждения клиентки.

Аня явно обладала недюжинными актерскими способностями. Никто из разговаривавших с ней женщин не заметил подставы, Галкина вызывала доверие. Все видели в ней милую девушку, страшно благодарную врачам клиники за обретенную красоту и желающую теперь на весь свет раструбить о замечательных специалистах.

С каждой клиентки, сделавшей операцию, Аня получала неплохие деньги - пять процентов от общей суммы чека. Лиза «откусывала» десять. То есть если клиентка относила вечером три тысячи долларов в кассу, то утром в лапки Ани падало сто пятьдесят американских рублей, а Лиза огребала триста.

Конечно, месяц на месяц не приходился, но заработок, если высчитать средний, получался очень хороший.

- Могу устроить тебя на такое же место, - завершила рассказ Аня.

Маша с сомнением покосилась на подругу:

- Не очень‑то я умею людей обдуривать… К тому же у меня есть работа.

- Но вечер‑то у тебя свободный! - стала убеждать ее Аня. - «АКТ» круглосуточно работает, самый наплыв после восьми вечера и в выходные. И никто никого не обдуривает, врачи у нас - золотые руки.

- Зачем тогда нужны «зазывалы»?

- Так конкуренция какая! - воскликнула Аня. - Все почти на одном уровне работают, вот и сражаются за пациентов.

Маша заколебалась.

- Ты только попробуй, - искушала Аня. - Не получится - уйдешь. Чего теряешь‑то? Знаешь, за сколько я на шубку накопила? Три недели всего побегала!

Левкина ахнула и воскликнула:

- Хорошо!

- Чудесненько, - засуетилась Аня, - можем начинать.

И снова, как в случае с диктантом, получилось не так, как рассчитывала Маша. Правда, на сей раз обошлось без чужих смертей, просто платили Левкиной меньше, чем она ожидала. Деньги для Маши Лиза передавала Ане. Сначала Маша была в восторге, она приоделась, набрала денег на шикарную сумку, но потом «зарплата» стала меньше, меньше, меньше…

Через несколько месяцев вполне успешной «службы» Маша возмутилась:

- Мне обещали иные суммы, а получаю ерунду.

- Время неудачное, - попыталась успокоить Машу Аня, - народ небось на отпуск копит.

Но у Левкиной зародились подозрения. К тому же она теперь довольно часто бывала в клинике, сидела около кабинета, поджидая клиенток, и мало‑помалу познакомилась с администраторами на рецепшен. То, что в «АКТ» служат зазывалы, было известно многим сотрудникам, поэтому с Машей ласково здоровались и иногда, после удачного рабочего дня, одобрительно говорили:

- Ты сегодня молодец.

«Молодцом» Маша оказывалась часто, вот только на ее заработках это никак не отражалось. В конвертах, которые вручала Аня, теперь лежало пятьдесят, редко сто долларов. И Маша решила проверить кое‑какие свои предположения. Для начала она спросила самую милую девочку на рецепшен, Фаину Тимофееву:

- Скажи, пожалуйста, на что подписалась Олеся Владимировна Горкина? Она у тебя только что чек взяла.

- Куча всего! - заговорщицки прошептала Фаина. - На четыре тысячи баксов вышло.

Маша кивнула и стала ждать зарплату. В конвертике оказалось сто долларов. Возмущенная Левкина высказала Ане все, что про нее думает. Галкина округлила глаза.

- Понимаешь, - протянула она, - я ведь понятия не имею, сколько тебе положить должны. Конверт Лизка дает, я тебе его вручаю, и все. Это Макаркина химичит. А, тогда понятно, с каких средств она себе новую машину купила! Ну, спасибо, Машка, открыла ты мне глаза! Буду думать, как Лизку прижать! Значит, так, Машунька… сидим пока тихо, сама ничего не предпринимай. Макаркина в «АКТ» огромную власть имеет! Знаешь, почему?

Маша помотала головой.

- Наивняк! С ней Арон Георгиевич, наш хозяин, живет.

- Да ну? - удивилась Маша. - Он же женат на Ларисе Семеновне, анестезиологе.

Анька захихикала.

- Одно другому не помеха. Но если мы сейчас на Лизку наедем, работу потеряем. Ты пока не суетись, я раскину мозгами…

Маша внезапно замолчала. Наташа сначала смотрела на бывшую лучшую подругу, потом довольно сердито сказала:

- Суперски! Научила тебя Аня хорошему… Теперь понимаешь, как ловко она тебя дурила? Никаких контрольных в ящике стола директора не было, деньги несчастной Лилии Максимовны Анечка себе прибрала, да и у тебя «гонорар» приворовывала. Наконец‑то сейчас поняла истину?

Маша подняла голову.

- Знаешь, Натка, - тоскливо сказала она, - лучше бы мне Аньку вообще было бы не знать.

Иванова пожала плечами:

- Я тебя предупреждала. Еще в школе. Но ты словно ослепла и оглохла! Меня ты отшвырнула, причем не один раз, за Анькой бегала. Теперь вот рыдаешь от обиды.

Маша обхватила руками голову.

- Натка! Мне так гадко!

- Что еще? - насторожилась Иванова. - Давай уж, выкладывай. Я, правда, на тебя здорово обиделась, только все равно считаю подругой. Хоть ты и предательница, да близкий человек!

Маша открыла сумочку и стала в ней рыться.

- Вот, - протянула она потом Наташе конверт, - спрячь.

- Что это?

- Там фото.

- Чьи?

- Ты этих людей не знаешь.

- Зачем же мне их снимки хранить? - недоумевала Наташа.

Левкина схватила подругу детства за запястье.

- Пока не могу тебе всего рассказать. Очень хочу Аньке отомстить. Я поняла, как она меня использовала раньше и что проделала сейчас. Аня меня за идиотку держит, но я не дура! Просто с детства приучена доверять людям и, если считаю человека другом, автоматически верю ему.

- Галкина тебя столько обманывала, - фыркнула Наташа, - но тем не менее ты за нее держалась, я же ни разу тебя не подвела, а как ты со мной поступила?

Маша заплакала.

- Прости, прости, прости…

- Ладно, - сменила гнев на милость Ната, - чего уж там. В отличие от Галкиной я не подлая.

Маша вытерла рукавом глаза.

- Ты кофточку испачкала, - заботливо указала на появившиеся на ткани черные пятна Наташа, - тушь размазала.

Но Левкина не обратила внимания на эти слова.

- Очень мне захотелось Аньке за все отомстить! - вдруг резко воскликнула Маша. - Впервые в жизни подобное чувство испытала и сначала с ним боролась. Это же неинтеллигентно - человеку вред от злости делать.

- Ну ты и дура! - всплеснула руками Наташа. Маша помотала головой:

- Да нет. Так живу. Просто сейчас хочу объяснить, отчего озлобилась. Очень тебе доверяю, иначе б никогда не принесла снимки. Спрячь их, это бомба под Аню, они ей дико нужны. Знаешь, совсем недавно, но до того, как я с ней поругалась, Аня рассказала мне невероятную вещь…

- Какую? - вздохнула Наташа. - Что может быть еще невероятнее?

Маша всхлипнула.

- Аня вдруг разоткровенничалась со мной, коньяку хлебнула…

- Так она еще и пьет! - возмутилась Наташа.

- Да ты послушай… - взмолилась Маша.

В общем, состоялся у двух подруг такой разговор.

Аня вдруг заявила:

- Ненавижу Ирку! Всю жизнь она меня пилит, грызет, поучает, а сама… Врала мне напропалую, якобы ее муж постоянно квасил, оттого она его бросила. Но на самом деле никакого мужа небось не имелось, а меня Ирка маленькой из детдома взяла!

- Врешь, - ахнула Маша.

- Не, правда. Я кое‑какие документы нашла, - довольно спокойно сообщила Аня. - И еще фотки интересные. Понимаешь, мы раньше в другом районе жили, там у меня приятели имелись, отличные ребята. Но Ирке они не нравились, и она меня в квартире запирала, все орала: «Не смей с придурками дело иметь!» Только я убегала. А потом мы перебрались на новую квартиру. Денег не было, жили, честно говоря, просто в нищете. Ну да тебе это неинтересно. Короче говоря, наткнулась я на бумаги, а там и снимочки имелись. Вот эти. Ясно стало: я детдомовская. Очень мне эти фотки нужны, да дома держать стремно, спрячь их пока у себя. Ладно?

Аня замолчала.

- А дальше что? - полюбопытствовала Маша. - Ну, схороню я их…

Подруга пожала плечами:

- Пока ничего, а там посмотрим. Удочерили меня. Во сука Ирка!

- Что же плохого? - попыталась вразумить подругу Маша. - Тебя выбрали из сотен других, значит, полюбили. Я бы Иру, наоборот, сильней, чем родную, уважала.

- Много ты понимаешь! - с жаром воскликнула Аня. - Сама нищая, зачем же еще ребенка брала, а? Ладно, забудем тему. Ирка меня терпеть не может, я же вижу. И чем дальше, тем больше. Анекдот. Ну да я ей отомщу! Смотри не потеряй фотки, они очень для меня ценны…

Маша закончила рассказ и примолкла. Потом снова заговорила:

- Вот отчего, Натка, я тебе их принесла. Умоляю, спрячь!

Плохо понявшая, что к чему, Наташа кивнула и забрала конверт. Маша ушла, так и не попив чаю. Последние слова, сказанные Левкиной на пороге, прозвучали странно:

- Если я за снимками не вернусь, ты их сожги. Мало ли чего!

 

Я молча выслушала рассказ Наташи и уточнила:

- Вы их уничтожили?

- Фото? Пока нет.

- Можете мне показать?

Наташа встала, почти подбежала к батарее, расположенной отчего‑то не у окна, а посередине стены, сунула руку за чугунную гармошку, вытащила белый прямоугольник и воскликнула:

- Отдам вам с одним условием: постарайтесь использовать полученное против Ани! Очень надеюсь, что ее надолго засадят в тюрьму. Не одни же дураки в милиции работают, разроют правду про Галкину, выяснят, какая она мухлевщица. Небось они с Лизой деньги не поделили.

- Лиза Ане в матери годится, - вздохнула я.

- Еще скажите, что бабушка, - хмыкнула Наташа. - Так как, отнесете фотки ментам? Могу заплатить вам за услуги. Главное - пусть Аньку уличат!

- В чем? Снимки столь компрометирующие?

- Вроде ничего особенного. Но Маша, когда отдавала мне конверт, была уверена - с их помощью можно сильно напакостить Ане, - пояснила Наташа.

- Где Аня добыла карточки?

Наташа сморщила нос.

- Понятия не имею. Маша вроде ничего про это не рассказывала. Ну что, договорились, поставите ментов в известность? Отдайте фотки в отделение, пусть Аньке вломят на полную катушку.

- Отчего вы сами это не сделали? - возмутилась я. - Почему молчали, узнав, что Маша попала под автобус? После вашего рассказа у меня сложилось нехорошее впечатление, будто Левкина узнала тайну Ани, потому и погибла. В давке человека легко толкнуть под колеса поехавшего транспорта. Неужели вас не насторожила внезапная смерть Маши?

- Нет, - одними губами прошептала Наташа. Я внезапно поняла: Иванова врет.

- Нам сказали про несчастный случай, - синея, продолжала Наташа. - Мне сначала страшно стало, вдруг Галкина про фотки узнает, еще ко мне припрется… Очень хотелось выкинуть снимки, только это вроде еще страшней. Подумала так: коли придет Анька и потребует конверт, отдам его. Скажу: «Знать не знаю про содержимое. Машка просто велела хранить, а чего там, мне неинтересно. Забирай, коли твои». А если уничтожу, то как отбрешусь? Аня не поверит и меня, словно Машу… То есть… с Машкой‑то случайность. А я… Теперь вот об Анькином аресте вы сообщили… В общем, отнесите конверт ментам, и пусть Галкину лет на двадцать посадят!

Я аккуратно убрала конверт в сумку. «Чем лучше узнаю людей, тем сильней люблю собак». Кому из великих принадлежит данное высказывание? Да уж, четвероногое может быть агрессивным, злобным, бешеным, в конце концов! Но двуличным никогда. Подлость - исключительно прерогатива людей. Наташа Иванова дружила с Левкиной, считала ее близким человеком, страдала, когда Маша переметнулась к Ане, очень хотела вернуть прежние взаимоотношения. Но, узнав от Левкиной много интересного про махинации Ани, не бросилась к следователю, когда лучшая подруга попала под автобус, не подняла людей на ноги, не кинулась к Ане или Лизе Макаркиной с воплем: «Знаю, знаю, Машу убили вы, убили за то, что она сунула нос в ваши дела!»

Конечно, такое поведение многие назвали бы глупым… А Наташа решила поступить умно: она сохранила конверт, предполагала отдать его Ане, чтобы купить себе спокойствие. Наташа ненавидит Галкину, считает ту хитрой и подлой, разрушившей ее дружбу с Машей Левкиной, осуждает Аню за жадность, низость. А сама? Иванова после «несчастного случая» с Машей испугалась и решила, что фото - ее индульгенция. Но, услышав от меня об аресте Галкиной, Наташа мигом сует детективу конверт. Иванова мечтает утопить Аню, она не понимает, что такого особенного в снимках, но надеется на их эффективность. Может, конечно, Иванова и считает, что так отомстит за Машу, но мне отчего‑то кажется: она просто решила отыграться за свои обиды и, узнав об аресте Галкиной, пожелала посильнее пнуть поверженного врага.

Наташа настолько обрадовалась беде, произошедшей с Аней, что поверила мне безоговорочно, не усомнилась в словах впервые увиденной Виолы Таракановой. Хотя, может, приступ доверия ко мне вызван тем, что я писательница? Вот уж глупо! Все литераторы ловко умеют врать. Собственно говоря, они поэтому и пишут книги. Прозаик легко придумает правдоподобную историю.

Но не стану сейчас указывать Наташе на ее ошибки, надо срочно уходить. Похоже, больше ничего интересного я не услышу, а очень хочется изучить содержимое конверта.