Операция «Бункер». 2 страницаПоследняя нота отзвучала, растворяясь в эфире и сменяясь отзвуками молитв, сливающихся в одно тихое гудение, тонким звоном ачамана-патр, заботливо расставленых Ягьешварой прабху возле каждого участника. Но вот они стихли, и в тронном зале Господа воцарилась торжественная тишина, чтобы уступить место «Нрисимха-каваче» - защитной молитве, произнесённой самим Прахладой Махараджей.
нрисимха-кавача вакшйе
Звуки древнего гимна, повторяемого как одними десятком уст, завибрировали в воздухе, крепчая с каждым слогом, окружая чтецов как бронёй.
сарва-сампат-карам чаива
Агни Хотра явственно ощутил присутствие Шри Нрисимхи. По всему чувствовалось, что Господь был доволен. И это успокаивало, придавало уверенности. Сражение с мирской преступностью, даже очень могущественной, в чём преуспели ребята, наподобие Бэтмэна, не предъявляет особых требований, кроме сильного тела, холодной головы, приличного арсенала, да пары мутаций до кучи. Но при противостоянии извечным силам тёмной стороны Вселенной полагаться только на своё «суперменство» было бы смертельной ошибкой… Агни-хотра редко участвовал в операциях – хватало дел и в Генштабе, тем более он был брахманом и президентом храма, но иногда генетика поднимала голову – всё-таки он был создан для боя. А сейчас он просто чувствовал некий зов – даже не природы, выше. Он чувствовал, что должен отправиться на это задание. Чем ему нравились операции – так это тем, что ты действительно чувствуешь, как смерть дышит тебе в затылок и начинаешь осознанней относиться к жизни. Когда перед операцией генштабовец приходит просить благословения у Шри Шри Лакшми-Нрисимхи, он молится так, как будто это его последний даршан в этой жизни. И всё время существования Генштаба Господь миловал их – все возвращались в своих телах. Но пути Господни неисповедимы…
Филипп Захаренко, тот самый полицейский, что накануне разговаривал со Щитовым, спросил у своего начальства разрешения ненадолго отлучиться, чтобы сделать важный звонок. Связи в Заречье не было, и начальство дало «добро». Поиски продолжались уже четвёртый день. Почти неожиданно для себя полиция нашла ещё два прохода аналогичных первым. Один из них – самый ветхий и замшелый из всех, с завалившейся набок боковой колонной был обнаружен на глухом болоте чуть ли не в самом сердце Взгорья. Другой выходил на окружённое вздымавшимися на огромную высоту лесистыми холмами озеро, над которым, казалось, застыло время, столь неподвижными были его белесо-зелёные воды. Филипп продрался сквозь зареченские буераки, что чуть не стоило ему формы, и направился к шоссе, ведущему в сторону райцентра. У самого поворота на понтонный мост через реку, за которым начиналась дорога на родное село пропавших без вести, одиноко стоял павильон автобусной остановки, вид которого неопровержимо доказывал несостоятельность теорий случайного возникновения Вселенной. Любая материя без вмешательства сознания неизбежно стремится к беспорядку и разрушается. Может ли Вселенная, столь гармоничная система действовать сама по себе, если даже обычная спальня принимает довольно странный вид, если в ней не убираться? В жизни этой остановки сознание не участвовало уже давно. Это было унылое, облупившееся, продутое всеми ветрами, голубое металлическое сооружение. На стенах его внутренней части не было ни одного живого места – все они были испещрены рисунками (по большей части неприличными) и письменами, некоторые из которых, типа «Ваня и Ира. 26.04.2008» представляли подлинную археологическую ценность. Укрывшись в тени павильона, полицейский поколдовал над смартфоном, списал что-то с дисплея в захваченный предусмотрительно блокнот, затем набрал один из одному ему известных номеров. - Генеральный штаб – отозвалась трубка. - Харе Кришна!.. Мурари прабху, пожалуйста, слегка запнувшись, сказал Захаренко. - Секунду… Послышалось лёгкое шипение эфира, затем раздался щелчок и чей-то мягкий голос произнёс: - Слушаю! - Мурари прабху? Харе Кришна! Это Филипп… - волнуясь, ответил рыцарь правопорядка. - Харе Кришна, Филипп прабху! Всё готово? - Да. - Ваши координаты? Филипп продиктовал то, что записал в блокноте. - Спасибо. Ждите. Связь прервалась. Пять секунд… Десять… Полминуты… Захаренко с беспокойством посмотрел по сторонам. Ни души. Не ошибся ли он в чём-нибудь? Он вновь посмотрел в блокнот. Вроде он всё продиктовал правильно… Он вышел из-под павильона на жарившее вовсю солнце и, шумно вздохнув, поднял взор к небесам… …На фоне лёгкого, прозрачного, как будто призрачного облака-островка зародилось слабое мерцание, словно звёзды вдруг вспыхнули средь бела дня. Становясь с каждым мгновением всё ярче, звёзды превратились в светлячков, а из светлячков – в яркие прожектора. Филипп зажмурился… …И вовремя. На шоссе разом с силой ухнули несколько столбов света. В лицо ударил тугой поток воздуха, как бывает, когда на полном ходу опускаешь стекло автомобиля. Спецэффект с ветром и ломящимся сквозь зажмуренные веки ослепительным светом длился около пяти секунд. Так со стороны выглядело действие Конвеера – самого мощного в мире телепорта, способного перенести любой объект в любую точку планеты. Слова приветствия окаменели на устах полицейского, когда он увидел подкрепление из высшей инстанции. Конечно, он слышал, что в Генеральном штабе служат несколько необычные преданные, но чтобы настолько… Прибывшие были далеки от формы жизни под названием «человек разумный», точнее от любой формы жизни с названием «человек». Команда была в буквальном смысле разношёрстной – у Филиппа аж в глазах зарябило от такой палитры – красный, синий, зелёный, жёлтый, белый… Единственными сходствами у всех представителей Генштаба были, во-первых, то, что почти все они были невысокого роста (за исключением двоих, одетых в камуфляжную форму, которые были примерно одного с Захаренко роста), во-вторых – почти у всех были чёрные, слегка выпуклые, без намёка на зрачок глаза и круглые, как у коалы, носы. Вообще в их внешности было что-то… инопланетное. Самые земные ассоциации вызывало существо, как две капли воды похожее на небезызвестного Мурзилку. В плане одежды у генштабовцев было чуть меньшее разнообразие. Большинство было в вайшнавском, преимущественно – брахмачари, только тот, чьё тело напоминало ожившую ледяную фигурку, был в белом. Двое, как уже отмечалось, были одеты по-спецназовски, ещё двое – в чёрные костюмы почти одинакового покроя. Тот, что походил на Мурзилку был одет привычнее всего, с обывательской точки зрения: в лёгкую пёструю рубаху с коротким рукавом и бежевые бриджи. Именно он и заговорил первым. - Харе Кришна! Вы –Филипп? До человека не сразу дошло, что существо разговаривает с ним. Он быстро закивал. - Простите… Кажется Вы удивлены… Нашим внешним видом… - продолжал пушистый некто на чистом русском языке – Вам не говорили… об особенностях нашей организации? - Н-не совсем. Что-то говорили, но… - пробормотал Захаренко, обретая дар речи. - Примите, пожалуйста, наши извинения! – промолвил его собеседник, явно сконфуженный – Мы об этом не знали… - Ничего страшного… - Филипп уже почти окончательно пришёл в себя. – Так это Вы – Мурари прабху? - Совершенно верно. Для нас большая честь познакомиться с Вами, Филипп прабху! Сказано это было совершенно искренне. Филипп слегка покраснел. - Ну что Вы!.. Мурари протянул лапку в приветственном жесте. Её мягкое прикосновение окончательно убедило стража закона, что он в здравом уме. - Пожалуйста, не подумайте, что у меня к вам предубеждения или что-то в этом роде, – сказал Захаренко. – Просто я при исполнении, надолго отлучаться мне нельзя – потеряют… - Мы Вас прекрасно понимаем! – сказал Бхима по-русски с лёгким акцентом. - Здесь у меня подробный отчёт о результатах полицейского расследования на настоящий момент. – Филипп протянул Мурари чёрную блестящую папку. - Благодарим Вас! – поклонился главный аналитик. – Вы оказали нам неоценимую услугу, подготовив нашу высадку сюда… Ещё раз просим прощения за выведение Вас из равновесия… - Забудьте об этом! – отмахнулся преданный-полицейский. Он уже совершенно привык к нестандартной наружности членов Генштаба. – Простите, мне пора! Надеюсь, мы с вами ещё увидимся! - Думаю, да! – ответил Бхима – Только Вы можете нас не узнать. Работать в таких условиях без маскировки никак нельзя. - Безусловно! – кивнул Захаренко. Он ещё раз выразил всем генштабовцам почтение и направился обратно к Заречному Взгорью. Нельзя сказать, что встреча с ними полностью перевернула его взгляд на мир. Будучи вайшнавом, Филипп знал о существовании иных разумных форм жизни, просто никак не ожидал, что встретится с ними уже в этой жизни. А ещё он на практике убедился в том, что Сознание Кришны предназначено и, безусловно, благотворно для всех живых существ, на каких бы планетах они не обитали. - В следующий раз «менять тела» будем заранее, – проговорил Бхима, глядя вслед удаляющемуся полицейскому. - Да, – согласился Ачинтья. – Ввели человека в ступор. - Тот, кто никому не причиняет беспокойств, очень дорог Кришне, – промолвил Шабда. - Уходим с горизонта! – скомандовал внезапно Главный Разведчик. – Сюда едет машина! Через пару мгновений шоссе опустело, лишь серебристая «Лада» пронеслась мимо палимого полуденным солнцем остановочного павильона три минуты спустя, постепенно исчезая вдали…
- Любопытно, любопытно! – приговаривал Бхима, перечитывая отчёт Филиппа. Мурари сидел рядом, переваривая содержание документа. Агни-хотра с чётками в руках сидел чуть поодаль, под деревом, Нанда-кишор рассматривал фотографии, приобщённые к отчёту. Самвартака плавал над верхушками пихт и берёз, патрулируя местность. Бойцы были заняты установкой палаток, а чародеи, вышагивая по краям поляны, ставшей временной базой генштабовцев, трудились над заклинаниями, такими как Покров Тишины и Отвод Глаз. - Похоже на… не помню точно термин… Кажется – психический барьер, – Задумчиво проговорил Мурари. – Как-то мы столкнулись с чем-то подобным, во время операции в одном местечке под Новгородом. Там во время войны много полегло и с той и с другой стороны. Там призраков… тысяча, не меньше. Идёшь, и такое ощущение, что тебе спину чей-то взгляд буравит, аж не по себе становится, оборачиваешься – никого… Там ещё лесок есть – это вообще отдельная история. В него по ночам, похоже, вся призрачная братия направляется – сами видели… А после этого – только подходишь к лесочку – такой страх накатывает, что и шагу не ступишь, совсем как здесь – он указал на отчёт в руках Бхимы. Участники операции ловили каждое слово. - Раз решили в том лесу заночевать. Посреди ночи проснулись от дикого страха. Сами не знаем, как и зачем, собрали вещи и ушли. Как потом выяснилось – у всех была одна мысль: «Быстрее отсюда!». - А кроме призраков кто-нибудь этот психический барьер наслать может? – поинтересовался Бхима прабху. - Может. Инопланетяне могут, демоны, наверное, тоже… - Лично мне вариант с инопланетянами в данном случае кажется более логичным, – высказал своё мнение Бхима. – Да и Пермский лесной плацдарм недалеко. - Так его ж ликвидировали! – удивился Маха Вира. Бхима покачал головой. - Это было больше тридцати лет назад. Могли и восстановить. - Я согласен с Бхимой прабху, – сказал Шабда. – Не так часто призраки бывают повинны в похищении людей. - Не часто, – согласился Мурари. - Но вред причинить могут. - Для этого они и существуют – пугать и вредить, – промолвил Нанда-кишор, отвлекаясь от фотографий. - Чтобы выяснить, с кем имеем дело, надо самим проникнуть в эти тоннели, – сказал Бхима. – Только надо сначала попытаться собрать сведения, как намечали. - «Реинкарнация» будет готова сию секунду! – отозвался Ачинтья. «Реинкарнацией» или «сменой тела» в Генштабе называли вид маскировки, при котором полностью менялась телесная оболочка, но сохранялись сознание и голос оригинала. Это была не магия, но врождённая способность Ачинтьи прабху – ему достаточно было коснуться подлежащего видоизменению, удерживая в уме или имея перед глазами требуемый образ. Сам он, как ни странно «реинкарнировать» не мог. В другом «теле» можно было находиться сколь угодно долго, пока Ачинтья не «расколдовывал» замаскированного. Правда, при всех плюсах, «смена тела» была возможна лишь в том случае, когда формы были более-менее сходными. Так, к примеру, «превратить» таким образом человека в насекомое и наоборот не представлялось возможным. Ачинтья вытянул волшебную палочку в сторону аккуратно сложенных между корнями могучей пихты вещмешков. Один из них сорвался с места, взлетел в воздух, словно мяч, посланный в ворота опытным футболистом и, описав красивую дугу, был ловко пойман экспертом по перевоплощениям. Над этими вещмешками работал целый коллектив волшебников, в результате чего они стали в пять раз вместительнее, чем обычно. Поэтому никто не удивился, когда он вытащил оттуда внушительных размеров чемодан с «реквизитом» - одеждой на все случаи жизни. - Есть особые указания по поводу внешности? - спросил он членов разведывательной группы – Бхиму, Нанда-кишора и Мурари. - Особых нет, – откликнулся Бхима. – Главное, чтобы всё было максимально правдоподобно. Так что, по возможности, сделай Мурари максимально русским, а нас с Нанда-кишором максимально похожими на американцев, в идеале можно даже сделать кого-нибудь гавайцем. - Понял, понял! – озарился понимающей улыбкой трансмутатор. – Нанда-кишор, не возражаешь, если я тебя сделаю гавайцем? У меня хороший образ на примете есть. - Без разницы,– ответил маленький разведчик. – Лишь бы для дела польза была. - Ну-с, энергия Кришны нам поможет! – сказал Бхима, снимая форму разведчика… - С новым имиджем! – поприветствовал троицу Мадхусудана, когда они, преображённые и переодетые, неуверенной походкой вышли из-за кустов. Следом показался плывший по воздуху чемодан Ачинтьи, затем появился его хозяин, палочкой направляя «реквизит» в нужном направлении. Когда первый раз в жизни пользуешься эскалатором и сходишь с него на твёрдую землю, на какое-то мгновение может возникнуть ощущение, что земля ещё движется у тебя под ногами. Возможно, это не самое точное сравнение, но примерно то же чувствовали «реинкарнировавшие», разве что «движение земли» у них было более продолжительным. Особенно трудно пришлось Нанда-кишору, у которого, кроме всего прочего, сменилось количество ног, так что двум другим приходилось поддерживать его под руки. Ачинтья тем временем выуживал из своего вещмешка серебристый овальный чехол. Внутри оказалось зеркало. Для специалиста по «смене тел» оно было неудобным и тяжёлым, и остальные маги поспешили ему на помощь. Совместными усилиями поддерживая зеркало висящим в воздухе напротив группы «туристов», они дали каждому оценить свой новый образ. - Пойдёт, – кивнул Нанда-кишор. Мурари показал большой палец. Бхима долго и критически рассматривал своё загорелое мускулистое «воплощение» и, наконец, произнёс: - Что-то в этом есть! - Если что, могу заменить! – с готовностью предложил Ачинтья. - Не нужно. Всё отлично! Ветеран разведки повернулся к коллеге, всё ещё неуверенно державшемуся на двух ногах. - Потерпи, Нанда-кишораджи! Всего одна вылазка в село и вернём тебе твоё тело, – шепнул он. - Нет, ребята! – твёрдо ответил тот. – Я с вами до конца. - Ты что, в эту берлогу полезешь?! - Полезу! А иначе, зачем я здесь? Бхима покачал головой, удивляясь такой решимости. Нанда-кишор владел оружием не столь хорошо, сколь фотоаппаратом, однако постоять за себя всё же мог…
К четырём часам дня солнце палило в полную силу. На пляже был настоящий аншлаг. Те же, кто по каким-либо причинам туда не попал, проклинали свою тяжёлую долю. Во всяком случае, Гришка Милодаров проклинал. Угораздило же мамочку заставить его поливать грядки, когда он как раз хотел сбежать из знойного плена в прохладные объятия реки! Гришка был двенадцатилетним мальчиком с немного нахальным лицом, острым, насмешливым взглядом, зелёновато-голубыми глазами, слегка оттопыренными ушами и постоянно растрёпанными волосами с вечно стоящим чубчиком на макушке. С этими волосами его мать, ярая сторонница порядка во всём, сражалась, сколько он себя помнил. Но за двенадцать лет ей так и не удалось приучить сына к расчёске. Сам же он был глубоко убеждён, что причёсываться – абсолютно бессмысленная потеря времени и несколько попыток борьбы с несгибаемым чубчиком лишь укрепили его в этом понимании. «Сеструха по-любому ща на речке зависает!» - со злостью подумал Гришка, изливая живительную влагу на астры и пионы. Иссохшая земля впитывала воду, как губка, цветы поднимали сникшие от жажды венчики и, если присмотреться, можно было заметить, как они благодарно расправляют лепестки. Григорий тоже мог бы уже давно «зависать» там, но не мог же он пропустить любимый мультсериал, а только он кончился – оба-на! Мамаша со своими грядками как снег на голову!.. «Похоже, скоро я возненавижу эти цветочки» - продолжал страдать Гришка, направляясь к стоящей у бани бочке с водой для «дозаправки» – «Ведь говорили же в программе «Дачные решения», что поливать надо хотя бы через день, а если так каждый день – толку будет мало. Так ведь у мамки вечно на всё своё мнение!». Уж он-то, Гришка, всегда будет строить свою жизнь в соответствии с указаниями знающих людей! Уж он-то не будет гонять своих детей, почём зря, особенно когда всё село отрывается на реке! Пока вода с утробным бурчанием наполняла красную пластмассовую лейку, мысли мальчика вновь вернулись к вожделенному пляжу. «Надеюсь, Руся там будет» - пронеслось в гришкином уме. Руслан Простаков, учащийся в параллельном классе был его лучшим другом. К тому же его отец был сейчас в отпуске, так что в случае чего, можно будет попросить, чтобы подбросили до села на машине, когда поедут домой. Приятно и быстро. И наверняка тогда он успеет на «Неудержимых» - голливудский боевик, который будет сегодня сразу после вечернего выпуска новостей. Перспектива просмотра «Неудержимых», чья премьера триумфальным маршем прошествовала по мировым киноэкранам около десяти лет назад, влекла Гришу как минимум по двум причинам. Во-первых, в одном фильме удалось собрать практически всех звёзд. Во-вторых, кино можно будет смотреть спокойно, без маминых комментариев. Гришкина мама обожала комментировать фильмы, особенно её любимые сериалы. Не проходило и трёх минут, как заглушая реплики героев, раздавались возгласы вроде: «Ну, что вот ты делаешь, дурочка?! Нет, ну дура и дура!» или «Не, ну что за мужик нынче пошёл, да я на его месте давно бы уже их пришибла!», что весьма раздражало Гришку. Но голливудские фильмы, будь то боевики, комедии или мелодрамы она не любила. По её мнению, американские фильмы были «такие же тупые, как сами американцы». С последним утверждением Гриша был категорически не согласен и придерживался позиции, что «прежде чем кого-то судить, надо его получше узнать». Сам Григорий, как и большинство сельчан, никогда не видели американцев, как и любых других иностранцев «вживую», за исключением одного литовца, жившего в том же селе, который, несмотря на то, что прожил в России полвека, изъяснялся по-русски с тяжёлым прибалтийским акцентом. Вот гришкин двоюродный брат Миша – совсем другое дело. Он учился в Санкт-Петербургском Университете на факультете международных отношений и к ним постоянно кто-то приезжал из-за границы. Гриша в глубине души ему страшно завидовал. Он сам часто порывался исправить оценки, чтобы закончить школу с отличием и тоже поступить куда-нибудь, куда попутным ветром заносит заморских гостей. В «Шри Ишопанишад» говорится, что Господь исполняет желания каждого. И часто Он делает это совершенно неожиданным образом. Когда над улицей раздалась английская речь, Гришка поначалу подумал, что это прикалывается кто-то из ребят. Он прислушался. Нет. Голоса были незнакомыми, да и никто в селе так хорошо по-английски не говорил, кроме, конечно, Ирины Андреевны – их учителя английского языка. Но говорящих было как минимум двое и голоса были мужские. Мальчик поставил лейку возле грядки, из которой торчали мясистые перья зелёного лука и осторожно выглянул из-за густого куста сирени, растущего вплотную к забору. Их было трое – стройный юноша лет двадцати пяти, с румяным лицом, пронзительными и необычайно добрыми голубыми глазами, из-под белой кепки которого выглядывали кудрявые белокурые волосы, загорелый парень на полголовы выше первого, в красной бейсболке, красных шортах до колен и белой футболке с изображением мужчины на доске для сёрфинга на фоне ярко-голубой волны, с мужественным лицом и атлетическим телосложением, и мальчонка лет тринадцати-четырнадцати. Последний был смугл, у него были чуть раскосые глаза, широкий нос и белоснежные зубы. Он беспрестанно орудовал фотоаппаратом, счастливо улыбался и удивлённо качал головой, осматриваясь по сторонам. Как только компания поравнялась с домом напротив, он восхищенным голосом заговорил с белокурым: - It’s amazing, Michael! It was bloody clever of you to invite us here! [Поразительно, Майкл! Было чертовски умно с твоей стороны пригласить нас сюда!]. - I knew that you would like it. Usually tourists prefer to visit Moscow and Saint-Petersburg but nobody is interested in a Russian village. As if they think that there are only alcoholics [Я знал, что вам понравится. Обычно туристы предпочитают Москву или Санкт-Петербург, но никого не интересует русская деревня. Как будто они думают, что у нас тут одни алкоголики]. Голубоглазый паренёк говорил на таком безупречном британском английском, что Гришке подумалось: «Если бы Ирина Андреевна его услышала, она была бы очарована». - Alcoholics? – ухмыльнулся атлет - I haven't seen any since we're here [Алкоголики? Не видел ни одного, с тех пор как мы здесь]. Гриша немного понял из этого разговора, но сердце его возбуждённо и радостно забилось: неужели это и вправду самые настоящие иностранцы?! Смуглый мальчишка тем временем продолжал восхищаться бытом русского села: - Just look at this house! Is this a real Russian izba [Только взгляните на этот дом! Это настоящая русская изба]? - Not quite. It is a kind of… double-sided house. You see, there are two porches on the opposite sides of the house. They belong to different owners. These two sides are separated with a wall inside [Не совсем. Это… так сказать… двусторонний дом. Видите, у него два крыльца на противоположных сторонах. Они принадлежат разным хозяевам. Эти стороны разделены внутри стенкой] – объяснил белокурый. - Oh, I see now, thanks [О, теперь понятно, спасибо]! Тут восторженный фотограф заметил наблюдавшего за ними Гришку, ослепительно улыбнулся и помахал ему. Милодаровское сердце гулко ухнуло и замерло, а лицо запылало так, как если бы оно было языком, неосторожно попробовавшим чили. Всё же он нашёл в себе силы улыбнуться в ответ. Больше медлить было нельзя. Буквально опрокинув содержимое лейки на лук, Гриша торпедой влетел в дом, бросая лейку в угол сеней и, эффектно развернувшись на полной скорости, ворвался к себе в спальню. - Ты всё полил? - донёсся до него голос матери. - Да! – выдохнул он и, в два прыжка преодолев расстояние от двери до письменного стола, стал в величайшем возбуждении шарить глазами по книжной полке над ним. Наконец его взгляд сфокусировался на том, что он искал – новенький англо-русский словарь, купленный папой к началу нового учебного года. Взяв словарь, как будто он был редким сокровищем, Гриша на всякий случай заткнул его за шорты и закрыл футболкой. В дверях он чуть не сбил с ног маму, возвращавшуюся с поливательной инспекции. - Осторожней, сын! Смотри куда несёшься! Что ничего с собой не взял? Не идёшь что ли на реку? - Потом! – неопределённо крикнул Гришка вылетая из дома. - Когда? Ночью? – послышался голос за его спиной, но тот его уже не слушал. Зарубежные ребята не ушли далеко. Они проходили мимо сельского клуба, непринуждённо беседуя. Смуглый мальчонка продолжал с кибернетическим упорством фотографировать каждую деталь деревенской жизни. Гришка позволил им ещё немного удалиться, затем, собрав в кулак всю свою волю, решительно двинулся следом.
Улица постепенно сужалась и, в конце концов, резко шла под уклон, переходя в песчаный берег широкого ручья. За ручьём простиралось бескрайнее зелёное поле, разлинованное плетнями. То тут, то там высились стога сена – покос был в самом разгаре. Мурари не мог оторвать от них взгляд. Его, воплощенного в русском теле, всегда охватывала ностальгия, когда он возвращался в лоно малой родины, а при виде этой картины, как будто сошедшей с холста влюблённого в деревню художника, чувства нахлынули с особой силой… С трудом прервав своё созерцание, аналитик обернулся к соратникам. Троица расположилась в тени единственной растущей на берегу берёзы, ствол которой был столь могуч, что разрушал все стереотипы об этом дереве, как о символе женственности. Если уж сравнивать берёзу с женщиной, то это была женщина-культуристка. - Народу маловато, – сказал Мурари. Бхима тихо хмыкнул. - Все на пляже, сам же видел. Кто будет торчать в селе в такую жару? - Может, есть смысл дождаться вечера, когда все вернутся? – высказал предложение начальник Аналитического отдела и тут же осознал всю его бессмысленность. - Кому мы будем нужны вечером? – подтвердил его понимание Главный Разведчик. – Если действовать, то сейчас. - Аджита будет очень огорчён, если узнает, что его вариант результатов не дал, – сказал Мурари. - Вот и я об этом же. Так что не будем медлить. - Как сказал Нарада прабху, будем предаваться Кришне и молить о милости. Глядишь, Он кого-нибудь пошлёт… - Кажется, уже! – сверкнул великолепными зубами Нанда-кишор-гаваец. Они посмотрели в ту сторону, куда он показывал глазами – на вершине обрывистого склона, постепенно сливающегося с берегом, как река с морем, стоял мальчик лет двенадцати, который тут же сделал вид, что просто прогуливается. - Отчаянный парень! – усмехнулся Бхима. – Всю дорогу за нами шёл. Ну, Мурари, настал твой звёздный час – зашептал он, повернувшись к брату. – Будешь помогать нам выстраивать общение. - Надеюсь, он решится… – произнёс тот с лёгким беспокойством. Разведчики не ответили и через мгновение до них донеслись едва слышные слова Маха-мантры. Ведущий аналитик решил, не откладывая, приступить к исполнению наставления Верховного Жреца. Фактически, помощь требовалась только Нанда-кишору. Мощнейший, не уступавший суперкомпьютеру интеллект Главного Разведчика мгновенно усваивал любой материал, в том числе языковой. А в «стране мудрецов», как любовно называли русские генштабовцы свою державу, он с некоторых пор бывал частенько. Он даже немного научился шутить по-русски, что было большим достижением. Хотя в поговорку вошёл английский юмор, русский, по своей тонкости, разнообразию и сложности занимал если не первое, то одно из призовых мест, а русский язык был по прежнему велик и могуч, несмотря на все потуги канала «ТНТ» свергнуть его с этих позиций всякими «Оу май гадбл». Мальчуган всё же решился. Он спустился к ручью и сел у воды возле перевёрнутых вверх дном лодок. Он старался вести себя как можно естественнее, но от внимательных глаз Бхимы прабху не укрылось терзающее его волнение. По всей видимости, ему страстно хотелось пообщаться, но он стеснялся начать первым. Ситуацию спас Нанда-кишор. Достав из чехла фотоаппарат, он непринуждённо окликнул мальчика: - Hey, buddy! Can I take one more picture with you? [Эй, приятель, можно тебя ещё разок сфотографировать?] Паренёк растерянно захлопал глазами. - Он спрашивает, можно ли ещё тебя сфотографировать – перевёл Мурари. Новоприбывший, похоже, испытал большое облегчение, услышав родную речь. Он улыбнулся, позируя. - Присоединяйся, не стесняйся! – обратился к мальчику Мурари, располагающе улыбаясь. – Это мои друзья из Штатов. Озорные глаза загорелись радостью и неподдельным интересом. - Миша, – протянул руку Мурари. – А это – Стич и Конани. Это гавайское имя, – добавил он. - Гриша, – представился мальчик. – Так Ваши друзья с Гаваев? Разве Гаваи – это Америка? - Не все, – сказал Миша-Мурари. – Но самые крупные острова принадлежат США. - Can you repeat your name, please? [повтори, пожалуйста, своё имя] – переспросил новоиспечённый Конани. - Он просит тебя ещё раз сказать, как тебя зовут. Он, наверное, не расслышал – поспешил на помощь Мурари, вновь заметив на гришином лице растерянное выражение. - А!.. Гриша. Гри-ша. «Гаваец» благодарно кивнул. - Слушай, – продолжал главный генштабовский аналитик, обращаясь к Грише. – Я вижу, ты сейчас в небольшом шоке, весь язык из головы вылетел. Это нормально. Первый раз с реальными американцами общаешься? – Тот кивнул. – Вот видишь! Тем более. Давай, я твоим переводчиком буду. Я уже привык.
|
