Глава 15. Рин наблюдал за приближающейся к священному камню Жульетт

Рин наблюдал за приближающейся к священному камню Жульетт. Она выглядела обеспокоенной и неуверенной, но в то же время решительной, смирившейся с судьбой и заинтригованной. Он знал свою пару достаточно хорошо и понимал, что это любопытство в прошлом не раз доводило её до беды.

Люди хотели посмотреть на коронацию, поэтому церемонию устроили в дворцовом патио, где нашлось место для всех желающих. Сердце Энвина — священный камень, магия которого давала силы этой горе и живущим на ней людям — установили на алтарь в центре внутреннего двора и окружили со всех сторон вооружёнными дворцовыми стражами. Не будь Рин парой Жульетт, сейчас стоял бы среди них.

Мужчинам хватало тепла утреннего солнца, но женщины из-за небольшого снегопада закутались в тяжёлые накидки и длинные шерстяные юбки. Жульетт нарядилась в подчёркивающее изгибы мерцающее золое платье без рукавов. Буйные рыжие кудри ниспадали на плечи и спину. В волосах застряло несколько искрившихся снежинок, напоминающих крошечные бриллианты. Она не надела драгоценных камней или золота, и ничто не отвлекало взглядов от её чистой красоты. Став правительницей, Жульетт получит право носить королевские драгоценности, но до тех пор её горло, уши и пальцы останутся обнажёнными.

Жульетт настоятельно попросила Рина встать в первом ряду, чтобы при необходимости обратиться к нему за поддержкой, и он, разумеется, повиновался. Её глаза, по-прежнему столь же карие, как и золотистые, снова и снова устремлялись в его сторону, но он не замечал в ней чрезмерной нервозности. Их взгляды встретились, и он почувствовал силу, которую она обнаружила внутри себя.

Сегодня ночью она превратится в волчицу. Если что-то и пугало Жульетт больше титула королевы, так это изменения, сопутствовавшие принятию ею трона. Она боялась когтей внутри себя. Ещё больше боялась потери контроля и дикости, которые привнесёт в её жизнь смена обличия. И пока не знала, что это также подарит ей неведомую ранее радость, свободу и силу.

Королева Этэйна следовала за Жульетт. Рин никогда не видел старую женщину такой спокойной. Обычно та вела себя весьма грубо, даже злобно, но сегодня утром источала сердечность и радость, отчего её морщинистое лицо, казалось, сияло.

Церемонию неслучайно назначили на утро перед первым полнолунием месяца. Ночью старая королева в последний раз предастся дикой стороне своей энвинской сущности. Тогда же или, возможно, завтра с восходом солнца она присоединится к своему супругу в загробном мире, о чём мечтала уже очень давно. В живых её удерживала лишь обязанность дождаться Жульетт, но теперь долг был выполнен. Личные стражи похоронят Этэйну в холмах, по которым она бегала, как волчица, и которыми правила, как королева.

Камень на алтаре в центре внутреннего двора блестел и испускал янтарное сияние. Чем ближе подходила Жульетт, тем ярче он становился, как будто с надеждой, тревогой и воодушевлением предвкушал приближение новой королевы, наделённой невообразимой властью. Когда она подошла совсем близко, свет камня запульсировал в едином ритме с сердцем Жульетт.

Рин не следил за пульсацией могущественного камня, который заключал в себе жизнь и силу их народа, а не отводил внимательного взгляда от Жульетт. Она была восхитительно прекрасна, куда более очаровательна и эффектна, чем когда он забирал её у солдат. Ни одна женщина не могла сравниться с ней по яркости и красоте, и Рин всеми сердцем и душой жаждал, чтобы она не была королевой. И сожалел, что она не просто его пара. Не просто его женщина и жена.

Сначала у алтаря заговорила старшая из тринадцати жриц, затем королева Этэйна. Из толпы не раздавалось ни единого шёпотка. В конце концов, восхождение на трон новой королевы было священным и редким зрелищем. Когда главная жрица кивнула, Жульетт подняла правую руку и повторила клятву — уверенно, ласково и решительно. Стоя перед своими людьми, она пообещала служить Энвину, пока не придёт следующая королева и не займёт её место. Поклялась посвятить жизнь своему народу. Править с добротой, умом и свирепостью.

Закончив, Жульетт положила руку на камень. Сердце вспыхнуло так ярко, что некоторые из женщин в толпе закрыли глаза. Однако мужчины не отвели взглядов и не прикрыли лица руками, наоборот, упивались залившим Город восхитительным золотым светом. Драгоценный камень, слегка прикрытый изящными пальцами юной королевы, наполнял её силой.

А она делилась с ним своей.

Губы Жульетт приоткрылись, тело дёрнулось, однако она удержалась на ногах и не отвела руку. Сверкающий белый снег продолжал падать на женщину, которая открыла новую часть себя и приняла обязательства перед незнакомыми ей людьми. Камень и Жульетт теперь были связаны, их силы объединились, питая и увеличивая власть друг друга.

Зарево, окружавшее женщину и камень, потускнело, Жульетт заметно расслабилась, и церемония завершилась. Толпа продолжала благоговейно молчать. Жульетт повернула голову и мгновение глядела на Рина, всё ещё держась за камень. Он видел могущество внутри и вокруг неё. Её платье немного колыхалось, как будто нежный ветерок теребил складки. В золотых глазах Жульетт светились сила и энергия.

Она стала королевой.

 

Сидя в кресле, Лиана наблюдала, как Айседора готовит чай, который они с ней пили каждое утро. Что-то было не так, только она не вполне понимала, что именно. Айседора выглядела бледнее обычного и плотнее сжимала губы, глаза её припухли и покраснели.

Что-то расстроило ведьму, и это, определённо, произошло между ужином и завтраком. Лиана не сомневалась, что ночью, кроме Айседоры, в комнатах никого не было. Императрица действительно до некоторой степени доверяла ведьме, но всё же присматривала за ней, оставляя за дверью стража. Айседора провела в спальне всю ночь в полном одиночестве.

Если только каким-то образом не нашла тайный проход и не воспользовалась им.

— Ты заболела? — спросила Лиана.

Айседора ответила не поднимая головы:

— Нет, миледи.

— Плохо спала?

— Вообще не спала, — без эмоций пояснила Айседора, продолжая работать.

— Почему?

Ведьма скривила губы и промолчала.

— Я требую ответа.

Айседора разлила приготовленный эликсир в две маленькие чашки и направилась к Лиане, держа по одной в каждой руке.

— Меня навестил муж, — Лиана выбрала чашку из зелёного стекла, оставив Айседоре прозрачную.

— Я думала, ты вдова.

— Вдова, — подтвердила Айседора и одним глотком выпила мерзкое, но, по общему мнению, полезное лекарство.

Лиана последовала её примеру и быстро осушила бокал. Так было легче всего.

— Тебя посетил его дух? Ты поэтому расстроена?

— Я расстроена не потому, что ко мне приходил дух мужа, — Айседора поставила пустые чашки на стол, откуда их быстро забрала Мари и умчалась из комнаты. Молодая горничная не любила разговоры о магии, и явно не хотела слушать о бродящем по дворцу призраке.

— Тогда почему? — резко спросила Лиана. Из-за Мари и Рионы ей приходилось терпеть достаточно девичьих эмоций. Айседора была сильнее, чем Мари с Рионой вместе взятые. И Лиана ожидала от своей ведьмы стойкости, а не слез и насупленности.

— Потому что он больше не вернётся.

Себастьен сегодня утром отправился на встречу со жрецами, тогда как Лиана по просьбе мужа осталась в своих покоях, хотя охотнее пошла бы с ним. Разумеется, она предпочитала находиться рядом с императором, но доверяла ему достаточно, чтобы согласиться с его требованием и не вмешиваться.

Ведь он поверил, что оставаться наедине с Айседорой неопасно. Она доверяла мужу, он ей. Это было новое и пугающее состояние.

— Посиди со мной, — велела Лиана, указав на стул рядом со своим. Айседора села, сцепила руки на коленях, и только тогда Лиана заметила, что ведьма дрожит. — Ты его очень любила.

— Да, — тихо подтвердила Айседора.

— И скучаешь.

Айседора застыла, будто собираясь с силами.

— Да.

— Все мужчины почти одинаковы, — уверенно заявила Лиана. — Выбери другого.

Айседора резко вскинула голову и впилась в Лиану взглядом. По крайней мере в темных глазах ведьмы появилось что-то, помимо печали. Гнев лучше горя. Сильнее и глубже.

— У меня нет желания искать другого.

— Глупости, — ответила Лиана. Приглушённо, но достаточно громко, чтобы Айседора чётко расслышала слова.

— Если бы умер император, вы бы его вот так беззаботно заменили?

Неожиданно сердце Лианы слегка ёкнуло. Из-за страха? Потерять Себастьена так же, как Айседора своего мужа?

— Да, если бы захотела.

— Это не так-то просто, — мягко сказала Айседора.

— Наверное, нет. Но возможно.

Айседора упрямо покачала головой.

— На третьем уровне живёт много мужчин, обученных доставлять удовольствие всевозможными способами. Любой из них способен заставить тебя забыть давно почившего мужа.

— Я не хочу забывать, — прошептала Айседора.

— Тогда вызови кого-нибудь из них в темноте, закрой глаза и представь, будто это он дарит тебе удовольствие.

Айседора удивлённо распахнула глаза.

— Разве такое возможно?

— Конечно, возможно. Я и сама так делала. — Много раз. Разумеется, до того, как Себастьен взял её в жены, до того, как запретил всем остальным к ней прикасаться, до того, как она призналась самой себе в любви к нему.

— Я лучше умру.

Лиана медленно встала. Её живот увеличивался с тревожной скоростью, и теперь она всегда старалась двигаться крайне осторожно. До родов оставалось ещё несколько месяцев, и всё же ребёнок рос с каждым днем. Недавно императрица начала беспокоиться о том, как справится с задачей вытолкнуть его из своего тела.

— Глупости, — сердито отрезала Лиана. — Надо бы послать тебя на третий уровень для надлежащего обучения и не слушать протесты. Один день с мастерами, и ты выбросишь из головы романтичные бредни, мешающие жить полной жизнью.

— Если какой-нибудь мужчина до меня дотронется, то больше уже никогда не сможет прикоснуться ни к одной женщине.

Это было твёрдое обещание, клятва, которую Айседора не побоялась бы сдержать.

Лиана принялась изучающе разглядывать ведьму, которая вскочила на ноги, вспомнив, что не должна сидеть, когда императрица стоит. Но такие глупости Лиану не волновали. Истинная власть делала все эти мелочи ничего незначащими. А власть у неё теперь была. Себастьен прислушивался к ней, министры уважали, и даже жрецы больше не отваживались оскорблять в присутствии императора.

Но Лиана ещё не придумала, как покончить с Нэликом. Её постоянно окружали стражи и слуги, ни на минуту не оставляя в одиночестве, чем мешали составить и осуществить план.

— Борс обвинил тебя в убийстве, — прямо начала Лиана.

Айседора вздрогнула, но не отвернулась и не отвела взгляд.

— Он соврал?

— Нет, — тихо ответила ведьма.

— Мне и самой доводилось убивать мужчин, которые заслужили смерти, — призналась Лиана. — Это неприятно, но порой просто необходимо.

Айседора посмотрела на окно с таким видом, будто желала сбежать от этого разговора любым доступным способом.

— Есть один человек, — Лиана подошла к Айседоре поближе и понизила голос. — Он злоупотребил своей властью, и от его рук пострадало много молодых девочек. Прикрываясь одеждой жреца, он совершает поступки, на которые никогда не пошёл бы ни один праведный человек.

Айседора уже качала головой.

— Я больше не стану убивать, если именно об этом вы меня просите.

— Я твоя императрица, — спокойно напомнила Лиана.

— Накажите меня, если нужно, или казните, но я больше никого не убью.

Лиана запрокинула голову и вгляделась в бледное лицо Айседоры.

— Ты наделена огромным могуществом. Разве ты не считаешь, что сильные обязаны защищать слабых?

Ведьма слегка вздрогнула.

— Считаю.

— Этот жрец обольстил молоденькую девочку. Возможно, даже изнасиловал. Я так и не сумела вытянуть из неё подробности.

— А вдруг эта ваша девочка сама проявила недальновидность, и жрец виновен лишь в том, что нарушил обет безбрачия.

— Эта моя девочка, как ты её называешь, может быть виновной в чем угодно, однако это не отменяет злодеяний жреца. Узнав, что она понесла ребёнка, он бросил любовницу в подземелье, где Риона родила среди нечистот и смерти. На тринадцатый уровень, — пояснила она. — Возможно, ты слышала, как испуганно люди упоминают о том месте.

Ведьма подняла голову и впилась в императрицу взглядом.

— Она не первая, с кем он так поступил, — добавила Лиана.

Айседора продолжала сверлить её взглядом, и Лиана позволила себе несколько мгновений ответного любопытства. Конечно, ведьма прекрасно знала, насколько нелегко порой восстанавливать справедливость. Мир нуждался в сильных мужчинах... и женщинах... чтобы вершить правосудие.

— Вряд ли имеет какое-то значение, как я распоряжусь оставшимися мне днями жизни, — вяло отозвалась Айседора. — Что я должна сделать, миледи?

 

Тело Жульетт звенело от силы. Теперь вместо страха её переполняло воодушевление. Она не жила, пока не дала клятву и окончательно не превратилась в энвинку. Не ведала настоящей радости, пока не отыскала потаённую часть себя.

Она посмотрела на Рина и улыбнулась, однако торжественное выражение его лица не смягчилось. Неудивительно, что он разозлился на предложение избавиться от волка. Цвета вокруг стали ярче, запахи городских садов слаще, и Жульетт чувствовала себя бодрее, чем когда-либо прежде. Среди прочих запахов, до неё доносился дразнящий и манящий аромат Рина, такой родной и принадлежащий ей. Рин всё время был прав. Она осознала свою животную сущность и связь с землёй, поняла, что является её неотъемлемой частью. И это казалось замечательным.

А любовь... В мире было так много любви, Жульетт чувствовала её и в себе, когда смотрела на Рина. Нет, она ещё не любила его, но полюбит.

Ей хотелось выпустить свои способности на волю, разрушить выстроенный при помощи Рина барьер. Если она поддастся искушению и сделает так, то наконец узнает полную меру собственных возможностей. В прошлом, от прикосновений к людям ей открывались их мысли и намерения. Иногда, сосредоточившись, удавалось выяснить, в безопасности ли её сестры. Всю жизнь Жульетт почти не контролировала свой дар, а теперь он возрос до новых и, возможно, даже устрашающих высот. Справится ли она? Или же её опасения оправдаются, и она погибнет? Новоиспечённая королева не хотела выяснять это здесь и сейчас. Не перед столькими свидетелями.

Но исследовать свои силы в одиночестве ей тоже не хотелось. Стоя в окружении людей, которые любили её и боялись, Жульетт видела только Рина и протянула руку ладонью вверх, приглашая его присоединиться к ней.

Теперь она осознала, что Рин всё время был прав — им суждено провести жизнь вместе и нет никакой возможности избежать предначертанного. Чтобы понять это, ей хватило одного только чутья энвинки и не понадобилось использовать другие способности. Почему она так долго с ним боролась? Даже рисковала жизнью, стремясь сбежать от правды.

Мгновение поколебавшись, Рин подошёл к ней и взял за руку. Поскольку все за ними наблюдали, она не стала делиться своим открытием, решив покаяться в неправоте, когда они доберутся до её покоев.

Они занимались любовью на твёрдой земле и у холодной скалы, имея под рукой только медвежью шкуру. Сегодня она позовёт Рина в свою мягкую кровать и после того, как они утолят страсть, скажет, что принимает его предложение. Она будет его парой и королевой. Некоторое время, но не всегда, поскольку найдёт способ передать силу, поддерживающую в Энвине мир, кому-нибудь другому.

Жульетт хотела жить в доме, который для неё построил Рин, и заполнить его детьми, хотела бегать вместе с ним в волчьем обличье.

На обратном пути во дворец он не проронил ни слова. Впереди и позади них, соблюдая почтительную дистанцию, шагали стражи. Жульетт не могла согнать с лица улыбку. Почему она боялась? Её место здесь, рядом с мужчиной, которого суждено называть своим.

Путь из патио до её покоев был долгим. Массивный дворец представлял собой своего рода лабиринт, но она уже так хорошо ориентировалась в его коридорах, словно прожила тут всю жизнь. Здесь она чувствовала себя дома куда больше, чем в коттедже сестёр Файн. Этот дворец и гора были её Родиной.

Жульетт, Рин и солдаты всё так же молча шествовали по каменному лабиринту. Со временем она переселится в королевские апартаменты на третьем этаже, но пока те комнаты принадлежали Этэйне. Жульетт нисколько не спешила потребовать их себе, решив, что успеет заняться столь несущественным вопросом в ближайшие дни или недели.

Они с Рином вошли в спальню, и Жульетт отпустила эскорт взмахом руки, зная, что стражи встанут дежурить за дверью.

Они с Рином остались в комнате одни.

Она выпустила руку своего энвинца, повернулась и запрокинула голову, чтобы видеть его лицо.

— Я чувствую себя изумительно.

— Сердце дарит королеве удовольствие, недоступное никому другому, — Рин по-прежнему выглядел совершенно серьёзным, а она безумно соскучилась по его улыбке.

Жульетт шагнула вперед и коснулась рукой его лица.

— Я могу поделиться им с тобой, — прошептала она. — Оно удивительно яркое, пьянящее и воодушевляющее. — Поскольку теперь они были одни, Жульетт решилась ослабить узел на соединяющей их с Рином нити — на одной, самой важной нити из всех.

Как только врата меж ними открылись, она тот час об этом пожалела. Рин не хотел быть здесь. Не хотел её прикосновений, не желал разделять с ней радость. Рука Жульетт упала, улыбка растаяла.

— Ты сердишься.

— С моей стороны было бы неуместно сердиться, моя королева.

— Жульетт, — поправила она.

— Моя королева Жульетт.

Раньше Рин желал её и, откровенно говоря, его страсть не ослабла... но он усиленно с ней боролся. Жульетт приподнялась на цыпочки и поцеловала его. Он ответил, но без привычной ей пылкости. Она знала, что может приказать ему действовать с большим воодушевлением, и он послушается. Могла приказать занялся с ней любовью, и Рин прекрасно исполнил бы свою обязанность.

Во время поцелуя он отгородился от неё, как в первый день их знакомства. Выстроил меж ними барьер. Жульетт знала, что теперь сможет разрушить ту стену, но не стала этого делать.

— Ты был прав, — сказала она, прервав поцелуй и отступив. — Нам суждено быть вместе.

— Да.

— Кажется, тебя это совсем не радует.

Он промолчал, и Жульетт впервые отдала приказ своему другу:

— Рин, я хочу, чтобы ты сказал мне правду. Что изменилось с тех пор, как мы сюда приехали?

— Ты, — тихо сказал он. — Ты изменилась. Изменились планы, которые я строил в течение многих лет. Это случилось в тот самый момент, когда я узнал, что ты энвинка. Я никогда не собирался жить во дворце в окружении солдат и стражей и вечно служить королеве. Я мечтал о более простой жизни.

Теперь, когда её способности работали в полную мощь, она слишком хорошо видела, что твориться у него на душе. Ей даже не пришлось дотрагиваться до Рина, но Жульетт знала, что от касания его эмоции шквалом нахлынули бы на неё.

— На самом деле ты жалеешь, что не получил обычную жену.

— Да, — резко подтвердил он.

— А королевы не выходят замуж, — заметила она.

— У энвинцев так не принято.

Жульетт отвернулась от Рина, отошла к окну и посмотрела на Город. Свой Город. Он был великолепен. Она не могла представить себе более прекрасного места. Город тянулся далеко вглубь горы и стелился по долине. Каждый камень каждого дома казался ей безупречным. И её люди... они жили не только здесь, в этом красивом месте, но и в простых домах и пещерах за пределами защитных стен.

Теперь, когда она взошла на трон, они все придут. Сны и обострённые инстинкты подскажут энвинцам, что у них появилась новая королева, и люди захотят увидеться с ней и поговорить. Прикоснуться к ней.

Вот только Рин не хотел к ней прикасаться, во всяком случае, сейчас.

— Ты можешь идти, — сказала она, но не стала оборачиваться, чтобы взглянуть на него. На своего похитителя. Своего мужа. Если бы не энвинский слух, Жульетт не услышала бы, как открылась и закрылась дверь — настолько тихо он ушёл.

 

Рин быстро шагал по широким дворцовым коридорам, игнорируя дежуривших повсюду солдат. Он не знал стражей, работавших в жилой части дворца, и они почти не обращали на него внимания, поскольку из-за статуса пары королевы не видели в нём угрозу. Из-за того же статуса считалось, что он вообще не имеет никакого значения.

Глупо убегать от женщины, которую отчаянно желаешь, особенно когда та наконец решила, что хочет его не меньше. Но он похищал другую Жульетт, о другой мечтал. Она преподнесла ему сюрприз.

Выбор у него невелик, но всё же есть. Он может либо остаться её любовником, либо покинуть Город и поселиться в холмах, как бездомный волк-бродяга. Сегодня вечером Жульетт тоже превратится в волчицу. Сначала она испытает боль, но когда преобразование закончится, поймёт, почему он отказался даже обдумать предложение излечиться от волка.

Наверное, жить в холмах окажется легче, чем остаться здесь и повиноваться приказам жены.

Но сейчас Рин не хотел передавать заботу о ней посторонним людям. Сегодня ночью, когда она пройдёт через первое изменение, он встанет рядом. Да, королеву защищало множество солдат и слуг, но он её пара и обязан за ней присматривать, пока Жульетт не приспособится к своей новой сущности.

Дворец был большим, с гулкими проходами и высокими потолками. Многие годы Рину доверяли охрану сердца Энвина и других сокровищ, но он никогда не осмеливался заходить в эту часть здания. Терзаемый смятением и гневом, Рин выбрал неверный поворот. Или пару. И теперь стоял один в узком, безлюдном коридоре, уходившем вглубь горы. Вокруг, похоже, располагались личные кабинеты или небольшие спальни.

Он не обладал способностями Жульетт, но прекрасно чувствовал её эмоции. Из-за ошеломления от превращения в королеву и энвинку страх перед неизвестностью на некоторое время отступил. Но теперь вернулся. Жульетт не боялась возложенных на неё обязанностей или грядущих удивительных открытий — она боялась столкнуться с ними в одиночестве.

Рин резко развернулся. Он никогда не ходил по этим коридорам, но мог найти дорогу к Жульетт невзирая на любые расстояния.

 

Жульетт с Рином в сопровождении стражей вышли за стены города. Пока солнце опускалось за горизонт, многие энвинцы (все мужчины, Жульетт и старая королева) покидали свои дома и семьи и направлялись в холмы.

Холмы, ну и ну! Вокруг возвышались крутые, холодные горы, но вдали ждал гостеприимный и дикий зелёный лес. Глаза Жульетт, да и Рина тоже, невольно устремлялись в ту сторону.

Рин толком не объяснил, почему утром вернулся к ней, но она знала, что обратно его привело чувство ответственности, а не любовь или привязанность. Он исполнял свой долг точно так же, как Жульетт исполняла свой перед Городом и Энвином.

Охранники окружали новую королеву со всех сторон, но не подходили слишком близко. Вместо обычной синей униформы они оделись как Рин в первое время их знакомства: в короткие кожаные килты, которые можно было легко и быстро сбросить, и вооружились копьями, чтобы при необходимости защитить королеву.

Жульетт переоделась в платье, принесённое днём служанками. Оно было гораздо скромнее одежды мужчин, но намного проще тех голубых и золотых нарядов, которое хранились в её покоях. Свободное, сшитое из мягкой кожи, оно скреплялось спереди лишь несколькими пуговицами. Если же ей не захочется возиться с застёжками, то широкий вырез горловины позволял просто стянуть платье через голову.

Почти перед самым закатом она взяла Рина за руку. Он не отстранился, несмотря на нежелание к ней прикасаться. Днём Жульетт открыла для него свой разум и ещё не оборвала ту связь. Информация, знания, чувства... не от Рина, а от остальных окружающих людей, поступали к ней весь день, но размер потока не напугал её и не встревожил.

— Это больно? — тихо поинтересовалась она.

— Да, — так же тихо ответил Рин. — Особенно в первый раз, потому что не знаешь, чего ждать.

Она вздрогнула.

— Боль длится лишь мгновение, — подбодрил он.

— Ты останешься со мной?

— Если хочешь.

— Хочу, — она знала, что Рин не вправе ей отказать, и гордость подстёгивала отпустить его восвояси, поскольку успокоить и научить её быть волчицей могли и стражи. Но Жульетт промолчала, желая видеть рядом только Рина. По крайней мере сегодня ночью. Завтра, если захочет, он сможет бегать один. Но сегодня она нуждалась в его поддержке.

Поднявшись по склону, они добрались до плоскогорья, с которого открывался прекраснейший вид на долину. Внизу ждали зелёные деревья, и со своего места она видела, как Энвин вливается в лес.

Стражи остановились, сложили оружие на землю и некоторые из них начали раздеваться. Солнце почти село. Изменение начнётся в момент, когда погаснет последний луч? Или придётся подождать ещё какое-то время?

— Почему я не знаю, что меня ждёт? — спросила она, когда Рин положил руки ей на плечи. — Мою голову переполняет столько сведений, и я вижу теперь очень ясно. Но когда заглядываю в сегодняшнюю ночь, не знаю, что случится.

— Ты ведь говорила, что редко видишь своё будущее.

— Да, так и было, но сейчас я гораздо сильнее чем раньше, вот и подумала, что это изменится.

Последний отблеск солнца исчез. Небо ещё не стемнело, но скоро всё вокруг зальёт светом полная луна. Рин принялся расстёгивать пуговицы на платье Жульетт. Сам он и стражи уже скинули килты, и во многих мужчинах, которые поклялись её защищать, Жульетт чувствовала нетерпение. Ощущала то же нетерпение в себе.

— Почему ты на меня сердишься? — спросила она шёпотом, чтобы никто больше их не услышал.

— Я не в праве на тебя сердиться, — терпеливо ответил Рин.

— Я могу сама узнать, что твориться у тебя на сердце, но не хочу так поступать. Пожалуйста, скажи, как мне всё исправить.

В Рине что-то неуловимо изменилось. Рот смягчился, и она увидела, как в его золотых глазах снова вспыхнула жизнь. Сейчас, на этом выступе под угасающим дневным светом, казалось, они вернулись в то время, которое провели в дороге. Даже окружающие стражи не портили впечатление. Здесь их с Рином не разделяли дворцовые правила, и можно было вести себя как раньше.

— Ты слышала про легенду о рыжеволосой королеве? — спросил он.

— Которая принесёт в Энвин мир? Да, слышала обрывочные разговоры, хотя никто не торопится рассказать мне пророчество целиком.

— Рыжеволосая королева с даром предвидения принесёт мир, взяв в любовники карадонца, — глухо сообщил Рин.

— Нет, — прошептала она, не в силах даже в мыслях представить себя с другим мужчиной. Рин — её муж. Столь же нерушимо, как если бы они дали обычные, традиционные клятвы в храме Шэндли. Ей казалось немыслимым позволить прикоснуться к себе другому. — Я бы никогда не... — от внезапной мысли слова застряли в горле. Что, если она убьёт Рина? Вдруг проклятие заберёт его так же, как отняло Вильяма у Айседоры, и оставит Жульетт в полном одиночестве на многие, многие годы...

— Пора, — сказал Рин, прекращая неприятный разговор. — Изменение пройдёт легче, если тебе не придётся бороться с тесной одеждой.

Оставшиеся пуговицы Жульетт расстегнула сама, и кожаное платье упало на каменистую землю. Пальцы сжимались и разжимались, полная луна над головой словно нырнула вниз и коснулась её обнажённой плоти. Сердце билось всё чаще и чаще, колотясь о грудь и взывая к волку, который приближался... приближался... сюда.

Внезапно все её тело пронзила острая боль, и Жульетт закричала. Агония распространилась на руки, ноги и сердце, а крик превратился в низкое раскатистое рычание. Она повернулась к Рину.

Ощущаемая ею метаморфоза проявилась на лице Рина, в движении мускул и золотых волосах, проступивших по всему его телу. Мышцы под кожей перестроились и сложились в другую форму, на её собственной гладкой коже выросла рыжая шерсть. Жульетт упала на колени, не в силах сдержать превращение, причинявшее ужасную боль. Казалось, тело рвётся на части. Это была боль из снов, боль, которую она боялась всю свою жизнь.

Жульетт подняла одну руку, и та на глазах превратилась в большую лапу, а сквозь кожу вылезли когти. Её когти.

Боль прекратилась так же внезапно, как началась, и Жульетт перевела взгляд на Рина. Рина-волка, тогда как сама она теперь обратилась в волчицу. Сердце продолжало биться столь же быстро, но всё изменилось. Её связь с землёй и людьми углубилась. Запахи стали насыщенней, звуки чётче, а многообразие цветов сменилось оттенками серого. Помимо всего приобретённого, пройдя через агонию, она также обнаружила, что слышит зов. Мир ждал её, и ей хотелось только одного.

Жульетт встретилась с Рином взглядом. «Побегай со мной».