Путешественник с картиной 23 страница

Ящики огромного письменного стола были выдвинуты, все в них перевернуто вверх дном. Однако, по свидетельству генерала, ничего ценного там не хранилось.

Сверху на столе валялся бумажник генерала с довольно увесистой пачкой банкнотов, но, как ни странно, вор к нему не прикоснулся. Он прихватил лишь настольные часы, авторучку с золотым пером, лежавшую на том же столе, золотые карманные часы с золотой цепочкой и золотой же курительный прибор, стоявший на маленьком круглом столике посреди кабинета и представлявший наибольшую ценность из пропавших вещей. Причем грабитель взял лишь пепельницу и сигаретницу, а медную подставку оставил. Все остальное оказалось на месте. В сейфе, похоже, никто не копался.

Выходит, грабителя привлекло только золото — на остальное он и внимания не обратил.

— Какой-то маньяк… клептоман, — озадаченно подытожил инспектор Хатано.

Исчезнувшие следы

Да, грабитель был поистине странный. Оставить полный денег бумажник, но взять дешевую авторучку и карманные часы — понять это было невозможно.

Инспектор поинтересовался у генерала, не обладают ли эти предметы какой-либо особой ценностью, но тот только плечами пожал. Впрочем, авторучку он получил в подарок от некоей высокопоставленной особы еще в бытность командиром полка, и она дорога ему как память, неизмеримая в денежном выражении, ну а часы… С часами связано воспоминание об одной заграничной поездке; он купил их в Париже, у этих часов очень точный механизм, и, конечно, вторых таких уже не достать, так что, конечно, жаль… Но для вора обе эти вещицы, разумеется, ценности не представляют.

Тогда инспектор приступил к тщательному осмотру места происшествия — кабинета и сада. Он прибыл в усадьбу Юки через полчаса после вызова, и бежать по следу грабителя уже не имело смысла.

Впоследствии я узнал, что инспектор — ярый приверженец научно-аналитического метода расследования, основывающегося на материальных уликах, а потому превыше всего ценит точность и скрупулезность. Рассказывали анекдотическую историю о том, как Хатано, еще будучи рядовым сыщиком, охранял до прибытия начальства кровавый след на земле: он прикрыл пятно крови перевернутой чашкой и всю ночь стучал по ней колотушкой — чтобы кровь не сожрали черви. Дотошность и настойчивость помогли Хатано сделать карьеру, и можно было не сомневаться: если он взялся за дело, то от его внимания не ускользнет и пылинка.

Но на сей раз и эти качества не помогли: осмотр кабинета не дал ничего — ни единой пылинки, мало-мальски достойной внимания. Оставалось лишь уповать на следы под окном и отпечатки пальцев, оставленные грабителем на стекле.

Как я и думал, преступник, вырезав круг стеклорезом, вынул стекло присоской. Инспектор посветил под окном карманным фонариком. К счастью, недавно прошел дождь, и на мокрой земле остались отчетливые отпечатки башмаков, какие носят рабочие. Можно было даже различить рисунок подошвы. Двойная цепочка следов уводила к забору: оттуда пришел и туда же вернулся грабитель.

— Он ставит ноги, как кривоногая женщина, — пробурчал инспектор. В самом деле, носки следов были повернуты внутрь. Я про себя отметил, что и мужчины с кривыми ногами косолапят не меньше, но вслух ничего не стал говорить.

Инспектор обулся и, отбросив приличия, выпрыгнул в сад прямо через окно. Светя карманным фонариком, он устремился по следу, оставленному башмаками.

Не в силах подавить природное любопытство, я, понимая, что буду мешать, тем не менее тоже спрыгнул с низкой веранды и осторожно двинулся за инспектором. Мне ужасно хотелось взглянуть на следы. Но, видно, не мне одному. Мой «соперник» оказался проворнее: некий Акаи, один из гостей генерала, уже был в саду.

Этот Акаи всегда вызывал мое любопытство. Я не знал, кто он, чем занимается и что связывает его с Юки. Даже сам Хироити толком не мог ничего о нем сказать. На вид Акаи было лет двадцать семь. Худощавый, с вечно растрепанными волосами, он отличался крайней неразговорчивостью, а на губах у него неизменно играла легкая усмешка.

Он частенько заезжал в усадьбу Юки сразиться с генералом в го. Нередко Акаи засиживался допоздна и оставался на ночь. Генерал приметил его в каком-то клубе и утверждал, что Акаи — непревзойденный игрок в шашки. Так что ничего странного в том, что и его пригласили на вечер, разумеется, не было, однако, когда прогремел выстрел, Акаи в гостиной не оказалось — должно быть, спустился вниз.

Единственное, что мне стало случайно о нем известно, — увлечение криминалистикой. Как-то, еще в самом начале моего пребывания в усадьбе Юки, я невольно подслушал их разговор с Хироити; они беседовали в кабинете. Хироити тоже увлекался этой наукой, и у него была целая полка специальной литературы. Акаи перелистывал книги, затем что-то сказал, а потом оба принялись перебирать имена прославленных детективов — реальных людей и литературных героев, начиная с Видока и Дюпена[32] Хироити, сняв с полки книгу о сыщике Когоро Акэти, заметил, что этот Акэти — изрядный резонер. Акаи полностью разделял его мнение. Надо заметить, что они прекрасно разбирались в вопросе и достигли полного единодушия…

Но вернемся к рассказу.

Увидев нас, инспектор Хатано недовольно нахмурился.

— Следы не затопчите, — проворчал он и молча двинулся дальше.

Обнаружив, где именно вор перепрыгнул через низенькую ограду, инспектор, прежде чем идти дальше по следу, вернулся в дом и вскоре примчался обратно с огромной ступкой, которой поспешно прикрыл самый четкий отпечаток, чтобы потом снять с него слепок. Похоже, это был его излюбленный метод…

Мы вышли из сада через калитку. За оградой дождь смыл все старые многочисленные отпечатки ног, и только следы грабителя тянулись четкой цепочкой.

Пробежав метров пятьдесят, инспектор вдруг встал как вкопанный.

— Что за черт? — изумился он. — Не мог же преступник прыгнуть в колодец?!

Я опешил, но, приглядевшись, понял, в чем дело: следы обрывались у стенки заброшенного колодца, вырытого посреди пустыря. И начинались они от него же. Сколько мы ни искали вокруг, других следов поблизости не оказалось. А ведь земля у колодца была рыхлой, влажной, и трава там совсем не росла — так что виден был бы любой отпечаток.

Колодец был старый, полуразрушенный. Инспектор посветил в него фонариком: потрескавшиеся стены были сухи, лишь в глубине, на самом дне, маслянисто поблескивала темная застоявшаяся вода. Жутковатое зрелище… Самое место для злого духа.

Получалось, что вор вроде бы возник из колодца — и в колодце же скрылся. Трудновато поверить. Ведь грабитель — не призрак неотмщенной О-Кику[33] Однако след обрывался именно здесь — и если вор не вознесся на небо и не улетел на воздушном шаре, то, значит, может находиться только в колодце. Даже приверженец научного метода Хатано не знал, как это истолковать. Однако верный себе, он велел полицейскому принести бамбуковый шест и потыкал им в тухлую воду. Ничего. Оставалось только довольно абсурдное предположение, что колодец этот с секретом и в нем есть некая хитрость, какой-нибудь тайный подземный ход.

— В такой темнотище не разберешься, — проворчал Хатано. — Ладно, утром еще раз посмотрим. — И он зашагал к усадьбе.

В ожидании следственной группы инспектор опросил всех домочадцев, гостей и составил схему. Слушая объяснения, он промерял рулеткой, записывал и зарисовывал в книжке все подряд, достойное и недостойное внимания, — положение тела раненого (это было нетрудно определить по пятну на ковре), ширину шагов преступника, расстояние между отпечатками ног, ведущими к дому, и следами, ведущими к колодцу, план флигеля и кабинета с разбитым окном, расположение деревьев в саду, пруда и ограды. И надо признать, инспектор старался не зря: скрупулезность его принесла результаты. То, что для нас, дилетантов, казалось не заслуживающей внимания чепухой, представляло для Хатано большую ценность.

Привожу для читателей его схему. Она грешит неточностями и приблизительностью, поскольку я воспроизвожу ее по памяти, но, основываясь на данных, ставших известными после раскрытия преступления, я намеренно постарался выделить то, что помогло следствию изобличить злодея. Как вы впоследствии убедитесь, эта схема — красноречивое свидетельство против преступника.

Приведу лишь один пример: следы грабителя. Они говорят не только о том, что преступник косолапый, как женщина; следы, обозначенные на схеме буквой D, ведут к дому, и расстояние между отпечатками ног маленькое, значит, преступник подкрадывался осторожно, опасливо. Следы, ведущие к колодцу, обозначены буквой Е, и шаги здесь в два раза шире — то есть после выстрела грабитель мчался что было духу. (Инспектор Хатано тщательно замерил ширину шага в том и в другом случае и, основываясь на этих данных, приблизительно определил рост преступника, однако такие подробности чересчур утомительны, и я позволю себе опустить их.)

На схеме инспектора отражены те детали, что сыграли решающую роль в ходе расследования; но на каждой из них я остановлюсь в свое время, а пока что прошу читателей хорошенько запомнить рисунок.

Перво-наперво инспектор взял показания у свидетеля Синтаро Коды. Тот рассказал следующее.

Он спустился вниз на двадцать минут раньше Хироити; зашел в туалет, потом постоял на крыльце, подставив прохладному ветру разгоряченное лицо, после чего решил вернуться в гостиную, но, проходя по коридору, услыхал выстрел, а вслед за ним крик Хироити…

Когда Кода ворвался во флигель, дверь в кабинет была приоткрыта, но свет там не горел и было темно.

— Значит, лампа была погашена?.. — задумчиво уточнил инспектор.

— Да, она не горела, — подтвердил Кода. — Наверное, Хироити не успел повернуть выключатель. Когда я вбежал в кабинет, первым делом зажег свет. Хироити-кун лежал на полу в луже крови, без сознания. Тогда я бросился обратно в дом и стал звать на помощь…

— Значит, вы не разглядели грабителя? — снова переспросил инспектор. Он уже задавал Коде этот вопрос в самом начале.

Кода покачал головой:

— Нет, я его не видел. Наверное, он успел выпрыгнуть в сад. Да и темно было.

— А больше вы ничего не заметили? Чего-нибудь странного?

— Н-нет, вроде бы ничего. А впрочем… Да, знаете, вроде пустяк, но… Когда я примчался на крик, из кабинета вылетела кошка. Я даже вздрогнул. Хисамацу неслась как ошпаренная.

— Хисамацу — это ее кличка?

— Да, Хисамацу — любимица нашей Симако-сан.

Инспектор со странным выражением взглянул на Коду. Что ж, по крайней мере одно существо в доме видело вора в лицо. Но, к сожалению, кошки не говорят…

Затем инспектор снял показания у остальных домочадцев, включая слуг, расспросил Акаи, меня и других гостей, но никто ничего толком не знал. Госпожу Юки и Симако, уехавших вместе с пострадавшим в больницу, Хатано опросил утром. Ответ Симако был несколько неожиданным, так что расскажу подробнее.

В ответ на традиционный вопрос инспектора, не заметила ли она чего-нибудь странного, Симако сказала:

— Может быть, я ошибаюсь, но мне показалось, что кто-то побывал в моей комнате.

Как явствует из приведенной выше схемы, комната Симако расположена по соседству с кабинетом, где произошло преступление.

— Ничего из вещей не пропало, но кто-то рылся в моем столе. Вечером я положила свой дневник в ящик, я это помню точно, а сегодня утром гляжу — он валяется на столе раскрытый. И ящик стола не задвинут. Никто из домашних, даже горничная, не полезет в мой стол. Странно… Впрочем, все это пустяки.

Инспектор с полным равнодушием выслушал Симако, а я призадумался: нет, тут что-то не так.

Но не будем отклоняться в сторону. Спустя некоторое время прибыла группа экспертов-криминалистов — осмотреть место происшествия и снять отпечатки пальцев, однако, кроме того, что удалось обнаружить инспектору Хатано, ничего нового они не нашли. На стекле были заметны следы от тряпки — но ни единого отпечатка. Даже на осколках стекла, рассыпанных под окном, не было никаких следов. Уже одно это свидетельствовало о том, что грабитель не дилетант. Эксперты сняли слепок со следа, бережно прикрытого ступкой, и со всеми предосторожностями отправили слепок в полицейское управление.

Когда суматоха улеглась и все отправились спать, было уже около двух часов ночи. Мне постелили в одной комнате с Кодой, но от пережитого волнения обоим нам не спалось, и мы до утра проворочались с боку на бок. Однако оба молчали — даже словом не перемолвились о происшедшем.

«Позолоченный» Акаи

Я люблю понежиться в постели, но на следующее утро я вскочил ни свет ни заря. Мне хотелось рассмотреть загадочные следы при дневном свете.

Кода крепко спал, и я, стараясь не шуметь, потихоньку раздвинул ставни и, сунув ноги в уличные гэта, вышел на улицу.

Однако, к моему немалому изумлению, меня снова опередили. В саду уже бродил проныра Акаи. Отвратительный тип — всегда пролезет вперед! Впрочем, он разглядывал не следы. Спрятавшись за домом — так, что торчала одна голова, — он высматривал… Интересно, что же он там хотел видеть?..

Я проследил направление его взгляда. Ничего любопытного: дверь на кухню, рядом — цветочная клумба, которую красоты ради устроил старый Цунэ. Но и цветов-то красивых там нет.

Я разозлился и решил попугать Акаи: подкравшись на цыпочках, я без предупреждения хлопнул его по плечу. Эффект превзошел все ожидания: Акаи подпрыгнул и завопил дурным голосом:

— A-а! Это вы, Мацумура-сан?

Теперь от неожиданности подскочил уже я. Зато Акаи тут же завел совершенно бессмысленный разговор о погоде. Вот зануда, подумал я. Нимало не заботясь о приличиях, я отодвинул мешавшего мне Акаи и заглянул за угол. Ничего интересного, только Цунэ, что встает с первыми петухами, уже копается на своей любимой клумбе. Что же с таким усердием высматривал там этот тип? Непонятно. Я посмотрел на Акаи, и тот загадочно ухмыльнулся.

— Куда это вы сейчас смотрели? — напрямик спросил я.

— Никуда, честное слово! А вот вы небось вышли полюбопытствовать? Взглянуть на давешний след? — увильнул он от ответа.

 

Я неохотно кивнул.

— Ну так пойдемте вместе! Я как раз собирался туда, — пригласил он меня.

Однако выяснилось, что он меня обманул. За оградой уже красовалась цепочка следов Акаи — туда и обратно. Выходит, он снова меня обставил. Что же теперь-то ему надо?

Мы подошли к колодцу, но там ничего не изменилось.

Следы по-прежнему начинались и обрывались возле колодца. Кроме отпечатков ног преступника мы обнаружили наши собственные следы, оставленные накануне, и еще отпечатки лап крупной собаки.

— Вот если бы вместо лап отпечатались башмаки… — пробормотал я. Собачьи следы подходили со стороны пустыря и, обогнув колодец, уводили туда же.

Я тотчас же вспомнил детективную историю, которую вычитал когда-то в старом журнале.

…В этом рассказе дом стоял посреди поля. Однажды утром хозяина его нашли мертвым. Убитый жил бобылем, так что преступник явно был пришлый. Но, как ни странно, на свежем снегу, выпавшем непосредственно перед убийством, следов человека не оказалось. Оставалось предположить, что преступник, сделав черное дело, вознесся прямиком на небо. Правда, на дворе были другие следы — отпечатки лошадиных подков. Следы вели к дому, а потом — к воротам. Сначала было высказано предположение, что лошадь лягнула пострадавшего в висок, но потом истина открылась: убийца, чтобы сбить следствие с толку, прикрепил подковы к своим башмакам… Может быть, и собачьи следы — лишь маскировка?

Следы лап большие, значит, собака была очень крупная. Если встать на четвереньки, то вполне можно такое изобразить. А судя по свежести отпечатков, собака прошла приблизительно в то же время, что и грабитель.

Я высказал свою мысль, на что Акаи только саркастически хмыкнул:

— Да вы, гляжу, гениальный сыщик! — после чего надолго погрузился в молчание. Странный все-таки тип.

На всякий случай я прошелся по собачьему следу до дорожки за пустырем, но дорожка была посыпана мелким гравием, и там след потерялся. Собака, видно, ушла по самой дорожке, но куда — направо или налево? Все-таки я не криминалист, и воображение мое иссякло. Настоящий сыщик, конечно, нашел бы выход из положения.

В шесть часов, как и было обещано, к колодцу явился инспектор Хатано — произвести повторный осмотр местности. Но и он не нашел ничего нового и неожиданного.

После завтрака мы с Кодой решили откланяться, так как жизнь в такой суматохе стала непереносимой. Я втайне испытывал сожаление: мне хотелось узнать, как будут развиваться события, но не оставаться же здесь одному! В любом случае удобнее будет наведаться сюда еще раз из Токио.

По дороге домой я завернул в больницу к Хироити. В коридоре уже сидели генерал и Акаи. Госпожа Юки с Симако неотлучно дежурили у постели раненого и после бессонной ночи казались больными и изможденными, Хироити мне повидать не удалось. Только генералу разрешили пройти в палату. Как я и предполагал, состояние Хироити было тяжелым.

Дня через два я в надежде на свидание снова приехал в Камакуру. После операции у Хироити поднялась температура, но опасность для жизни миновала, хотя он еще был так слаб, что едва мог говорить.

В тот же день в больницу заглянул инспектор Хатано — расспросить Хироити, не запомнил ли тот грабителя в лицо. Но Хироити ответил, что помнит только луч карманного фонарика и чью-то черную тень.

Все это я уже слышал от госпожи Юки.

После больницы я поехал в усадьбу засвидетельствовать почтение генералу, а на обратном пути столкнулся… Нет, это было выше моего разумения.

Итак, выйдя из усадьбы, я любопытства ради побродил по пустырю возле колодца, затем свернул на гравиевую дорожку и, сделав большой крюк, уже приближался к станции, когда вдруг нос к носу столкнулся… с Акаи! С вездесущим Акаи.

Тот выходил из калитки какого-то богатого дома. Он заметил меня, воровато спрятал глаза и торопливо, чуть ли не бегом, перешел на другую сторону улицы. Насторожившись, я ускорил шаг и двинулся следом. Проходя мимо калитки, откуда вышел Акаи, я обратил внимание на табличку: «Санъуэмон Котоно». Я повторил про себя это имя несколько раз и со всех ног помчался за исчезнувшим вдали Акаи и вскоре настиг его.

— Какая встреча! Вы ли это, Акаи-сан?

Акаи рассеянно оглянулся.

— A-а, и вы здесь? Вот, решил навестить господина Юки… — словно оправдываясь, пробормотал он, но ни словом не обмолвился о Санъуэмоне Котоно. Я взглянул на него и обомлел: Акаи был с ног до головы запорошен золотистой пылью, как ученик ювелира или мастера по изготовлению ширм. Позолота ослепительно сверкала в лучах летнего солнца. Я пригляделся: даже лицо его, вплоть до кончика носа, сияло золотым блеском, словно статуя Будды. Заметив мое изумление, Акаи промямлил что-то невразумительное.

В те дни золото имело для меня особый смысл: этот грабитель, ранивший Хироити, интересовался исключительно золотыми вещами. Подозрительный тип этот Акаи! Ведь в тот злосчастный вечер и он был в усадьбе Юки… А теперь вот стоит передо мной, весь в позолоте, и явно норовит улизнуть. Да, непонятно. Вряд ли преступление совершил он, но как объяснить и его поведение, и этот нелепейший маскарад?

Мы побрели к станции, но разговор не клеился, и я, наконец набравшись духу, задал Акаи терзавший меня вопрос:

— Скажите, Акаи-сан… Не припомню, чтобы вы были в гостиной, когда грянул выстрел. Позвольте спросить, где вы тогда находились?

Акаи, похоже, ждал этого и с готовностью отозвался:

— Видите ли, я быстро хмелею. Мне стало нехорошо, и я решил выйти на воздух проветриться. А кроме того, у меня как раз кончились сигареты… Я пошел купить новую пачку.

— Вот оно что… Выходит, вы даже выстрела не слышали?

Акаи кивнул, и разговор снова угас. Некоторое время мы брели в полном молчании. А потом Акаи произнес совсем уже несуразную фразу:

— Между прочим, дня за два до преступления у колодца лежали старые бревна. Не продай их хозяин — и собака бы не наследила… Они пройти мешали. Я только что это выяснил.

Он нес совершеннейшую околесицу — притом с чрезвычайно многозначительным видом.

Он или плут и ловкач, или же идиот, подумал я. Лежали там бревна, не лежали там бревна — при чем здесь они? И как могли бревна помешать собаке? Все это вздор и чепуха. Когда я сказал об этом Акаи, тот оскорбился:

— Ну, если вы так полагаете… Что ж, как вам будет угодно.

Поразительный тип!

Пропавший футляр

В тот день я добрался до дома без приключений, а спустя неделю снова поехал в Камакуру. Хироити все еще держали в больнице, хотя он уже пошел на поправку, и мне передали, что он хочет со мной повидаться. За всю неделю я не имел никаких вестей от семейства Юки, в газетах о происшедшем тоже не появилось ни строчки, так что я пребывал в полном неведении относительно хода расследования. Однако было совершенно очевидно, что преступник так и не пойман.

Я вошел в палату. Хироити был бледен, но довольно весел и бодр. Палата утопала в цветах. У постели Хироити дежурили госпожа Юки и сиделка.

— A-а, Мацумура-кун! — Хироити радостно протянул мне руку. Я с чувством пожал ее, выразил радость по поводу его выздоровления.

Хироити помрачнел:

— Знаешь, я ведь теперь на всю жизнь хромой. Калека…

Я не нашел что ответить. Госпожа Юки отвернулась в сторону и жалобно заморгала.

Мы перевели разговор на другую тему, и мать Хироити, сказав, что ей надо сделать кое-какие покупки, ушла. Сиделку Хироити отослал, и мы могли говорить, не опасаясь чужих ушей. Речь, конечно же, пошла об ограблении.

По словам Хироити, полиция вычистила колодец и попыталась отыскать магазин, где продаются такие же башмаки, что были на воре, но безрезультатно: в колодце, разумеется, ничего не нашли, а башмаки оказались очень распространенным товаром, который всегда можно купить в любом магазине. Инспектор Хатано благоговел перед генералом Юки — важной персоной и богатым землевладельцем, а потому почитал своим долгом навещать Хироити в больнице; видя интерес Хироити к следствию, он подробнейшим образом докладывал ему все новости.

— Понимаешь, — сказал Хироити, — в этом есть свой недостаток: в результате я знаю лишь то, что знает полиция. Однако что ни говори, а дело странное… Следы начинаются и обрываются точно у колодца. Прямо как в детективном романе, да? И еще: вор взял только золотые вещи. Тоже загадочная подробность. Ты-то ничего больше не знаешь?

Хироити всегда увлекался криминалистикой, к тому же на сей раз преступление было совершено против него самого, что еще больше подогревало его интерес.

Я рассказал то, чего он еще знать не мог: про Акаи, про собачьи следы, про Цунэ, словом, все, что выяснил сам.

Хироити внимал мне, время от времени задумчиво кивая головой, а когда я кончил, погрузился в свои мысли. Он так долго лежал с закрытыми глазами, что я даже забеспокоился, все ли в порядке. Но тут Хироити открыл глаза и очень серьезно сказал:

— Мне ясно одно: преступление это куда запутаннее и страшнее, чем вы все считаете. Это какие-то игрища оборотня.

— Что ты имеешь в виду? Что это не просто кража? — Я тоже невольно напрягся. Вид у Хироити был очень испуганный.

— Да, преступник — грабитель необычный. Он придумал такое… Просто мороз по коже. — Хироити натянул до глаз простыню и мрачно уставился в потолок. Был летний полдень, но цикады вдруг разом умолкли, и воцарилась неестественная, зловещая тишина — словно во сне.

— О чем ты думаешь? — встревоженно спросил я.

— Пока ничего сказать не могу. — Взор Хироити был по-прежнему устремлен в потолок. — Это всего лишь домыслы. Но повторяю: мне очень страшно. Надо подумать, хорошенько подумать. Тут слишком много загадок. Не нравится мне это… А знаешь, разгадки в таких головоломных историях бывают совершенно неожиданные!

Хироити, казалось, разговаривал сам с собой. Он снова закрыл глаза и умолк. Видимо, в голове его зрела какая-то идея. Только мне постичь ее было не дано.

— Загадка первая — это следы. Они начинаются и обрываются у колодца. Да-а… Задача. Слушай-ка, Мацумура! Помнишь, инспектор Хатано нарисовал какую-то схему? Он на днях показывал мне ее. Так вот, у этих следов есть особенность: преступник ставит ноги носком внутрь — словно кривоногая женщина. Но главное даже не в этом, хотя такая подробность, конечно, имеет значение. Я уже высказал свои соображения инспектору, но тот меня не послушал. Ведь вот какая странная штука… Ты не заметил? Следы, ведущие к дому, и следы, что ведут от дома к колодцу, чересчур отстоят друг от друга. Сам посуди: в такой ситуации человек выбирает кратчайший путь, то есть прямую, соединяющую две точки. Но если за эти точки принять колодец и окно в кабинете, то посмотри, что выходит: они соединены не прямой, а двумя дугами, и очень крутыми! Между ними — большое дерево. Тебе это не кажется подозрительным? — Хироити обожал детективы и разного рода логические забавы.

— Нет, не кажется! Ночь, кромешная тьма. Грабитель выстрелил, он перепуган — так что нет ничего удивительного, что он побежал другой дорогой.

В построениях Хироити чувствовалась какая-то натяжка, и я попробовал его урезонить. Но он вспылил:

— Ты ничего не понимаешь! Именно потому, что была ночь и кромешная тьма, и получились такие следы! Вор не просто струсил и побежал не туда — нет, другую дорогу он выбрал сознательно. Он старался не затоптать первый след, вот что я думаю. Но было темно, и из осторожности он намеренно обошел стороною свои же следы. Нет, тут явно какая-то хитрость. Я спрашивал у инспектора, не пересекались ли цепочки следов хоть в одном месте, — нет, не пересекались. Ты понимаешь, что это совсем не случайность?

— Д-да, пожалуй, — согласился я. — Но зачем? В этом же нет никакого смысла!

— Нет, есть! Впрочем, перейдем к следующему пункту… — Хироити обожал говорить загадками, подражая Шерлоку Холмсу.

Лицо его покрылось испариной, дыхание сделалось прерывистым. Хироити страдальчески хмурил брови — видно, разболелась нога, но, сев на своего любимого конька, Хироити оживился.

Да, какая-то собака здесь явно зарыта. Не зря обеспокоен мой друг.

— Странность вторая: то, что вор не взял ничего, кроме золотых вещей. На деньги и не взглянул. Почему? Когда я услышал про золото, сразу вспомнил одного человека. Про это мало кто знает в округе… Думаю, что полиция тоже прошляпила.

Хироити явно недоговаривал, и я спросил:

— Кого ты имеешь в виду? Я его знаю?

— Нет, не знаешь. Только Кода в курсе дела. Я рассказал ему.

— Так ты думаешь на того человека?

— Нет, ты не понял. Здесь другое. Поэтому-то я и Хатано ничего не сказал. Да, видно, придется все-таки тебе кое-что объяснить. Вообще-то я заподозрил было того типа, но сразу же отмел эту версию. Нет, он нам в остальном не подходит… — И Хироити снова прикрыл глаза. Что за привычка — дразнить! Но ничего не поделаешь: в криминалистике он, конечно, сильнее меня.

Я набрался терпения и подождал, пока он наконец соизволит взглянуть на меня. Но вот глаза Хироити загорелись азартом.

— Из пропавших вещей крупнее всего — настольные часы, сантиметров двенадцать в высоту. И весят они около килограмма. Ты их помнишь?

Я пожал плечами.

— Нет, не особенно. Но, кажется, ты прав. Только при чем здесь их вес и размеры? Ты что-то не то говоришь.

Мне даже показалось, что у Хироити жар, и я протянул было руку пощупать ему лоб, но, взглянув на него, понял, что он просто очень взволнован.

— Ну как ты не можешь понять? Это так важно! Я только сейчас догадался, что вес и размеры предметов имеют непосредственное отношение к преступлению!

— Ты хочешь сказать, что грабитель мог без труда унести их? — спросил я, но тут же почувствовал, что сморозил глупость. А Хироити, не отвечая на мой вопрос, понес совершеннейшую ахинею:

— Слушай, Мацумура. Видишь вазу с цветами — ну, у тебя за спиной? Возьми ее, размахнись хорошенько и попробуй добросить вон до того забора!

Что за бред, подумал я. Далась ему эта ваза. И что он к ней прицепился? Ваза как ваза, фарфоровая, сантиметров пятнадцать в высоту.

— Хироити-кун, ты что говоришь? Ваза же разобьется. Ты соображаешь?

Я и в самом деле начинал сомневаться, в здравом ли он уме.

— Ничего, пусть разобьется. Это наша ваза, из нашего дома, так что не беспокойся. Ну, давай же, бросай!

Я колебался, и Хироити в сильнейшем раздражении сделал попытку привстать с кровати. Ну точно, сошел с ума! Ведь ему даже двигаться запрещено!

Я решил больше не перечить больному и подчинился его полубезумному требованию — взял вазу и швырнул ее что есть силы в бетонный забор, отстоявший от окна метров на пять.

Хироити, приподняв голову, проводил вазу глазами. Желание его исполнилось, и он успокоился.

— Прекрасно! Спасибо, — беспечно поблагодарил он.

А я застыл в ужасе: сейчас, заслышав грохот, кто-нибудь непременно прибежит в палату…

— Да, кстати, старый Цунэ… — Хироити неожиданно перевел разговор на другую тему. Мысли его лихорадочно скакали, и я снова забеспокоился. — Это очень важная ниточка!

Хироити не обращал ни малейшего внимания на мою реакцию.

— Значит, когда вокруг меня поднялся переполох, Цунэ прокрался к окошку и преспокойно уселся? Интере-е-есно… Ты понимаешь?! Ведь он же не сумасшедший! Нет, здесь должны быть причины!

— Конечно, должны быть. Но я ровным счетом ничего не понимаю, — с некоторым раздражением буркнул я.

— А я, кажется, понимаю, — ухмыльнулся Хироити. — Ну-ка попробуй теперь угадать, что делал старик наутро?