С какими ресурсами? Используя какую стратегию?

Очерк написан в легком, непритязательном стиле, присущем текстам, несущим познавательную функцию. От читателя не требуется вхождение в тему, тем более материал не относится к узкоспециальной тематике и призван, прежде всего, отражать “праздничную” атмосферу (номер выпущен, как уже говорилось, к Новому году). Автор использует разговорный стиль литературного языка, форму непринужденной беседы, в ходе которой показывает себя знатоком, достаточно глубоко проникнувшего в тему, но не прессингующего читателя своей просвещенностью, ставящего его на одну позицию с собой (не стоит забывать, что аудитория журнала предполагается состоящей из образованных, интеллигентных людей).

Рассказывая о традициях встречи Нового года в Японии, автор отталкивается, согласно предполагаемой стратегии, от реалий, повседневных для русского читателя, и по пунктам описывает их проявление в японской культуре, предлагая читателю сравнить их самостоятельно и прийти к какому-либо выводу относительно сходства и уровню следования им у каждой нации.

Повествование предваряется короткой отсылкой к историческому фону начала современной японской традиции отмечать приход нового года по европейскому стилю. Автор не углубляется в подробности политической ситуации, связанной с событиями, что соответствует задаче: в простой форме, не обремененной историографическим комментарием, он сосредотачивает внимание на основной теме, отбрасывая все, что уводит в сторону и утяжеляет содержание.

Автор не брезгует включать в текст разговорные формы - “теперь уже не те…”, “да, еще…”, “опять-таки”, “ну и”, лексику - “едальни”, “нынче”, “ковырнуть”, использует бесхитростную игру слов - “бамбуковые грабли, в новом сезоне ими будет очень удобно всякое счастье загребать”, но также широко применяет экзотизмы, объясняя читателю их значение: “«кадомацу», то есть «сосна перед воротами»”, “круглые рисовые лепешки моти «кагами моти»”, “специальные «зеркальные» моти круглой формы «кагами моти»”, “лапшу соба из гречишной муки”, “пятииеновые монетки… …гоэн — омонимично слову, обозначающему крепкие семейные узы” (используя при этом авторитетную транскрипцию Поливанова – читатель может об этом не знать, но показательно, что слова передются в наиболее адекватном варианте) и т.д. Очерк проникнут легкой иронией, тем не менее, не унизительной для предмета изображения, и при этом не позволяющей тексту принять слишком академический вид, а автору – получить в глазах читателя имидж ученого педанта, с головой погруженного в свою изолированную сферу интересов.

Хотя говорилось, что автор не уходит далеко от титульной темы, он подключает к раскрытию темы культурологическую базу: цитирует японскую поэзию (в переводе, конечно), чем ненавязчиво демонстрирует глубокое и более серьезное, чем может показаться на первый взгляд, погружение в культурный слой, легко касается мифологического аспекта, упоминая семь богов удачи (не уточняя, впрочем, о чем речь – очевидно, не случайный прием), Боддхидхарму, анимистические представления японцев (Дух риса, значение вечнозеленой сосны). Наряду с древностью в очерке возникают, перемежаясь с нею, явления современности, во многом противоположные поэтическому настрою старины и выглядящие достаточно курьезно: газетные сообщения о несчастных случаях, связанных с моти, корпоративные предновогодние вечеринки, номера общенациональной лотереи на поздравительных открытках; упоминается и то, что современные японцы зачастую утрачивают связь с первоначальным смыслом праздничных приготовлений. В результате получается, что в небольшом очерке на заданную тему фигурирует целое полотно японской цивилизации со времен язычества до сегодняшнего дня: за историей зимнего праздника скрывается и галантная эпоха Хейан (упомянутый автор стихотворения, Сугавара-но Митидзанэ, был государственным деятелем, чья судьба сыграла свою роль в истории правящего рода Фудзивара), и решающая для расцвета новой государственности Реставрация Мейдзи (когда и произошло прощание с лунным календарем), и прагматичная стремительная жизнь современного мегаполиса с ее культурой коллективизма, и синтоистские божества-ками, и буддизм, и национальная кухня, и тонкости менталитета, а завершается очерк лиричной, хотя и не лишенной своей степени объективизма, зарисовкой встречи нового года в святилище, где удары колокола возвещают расставание с тяготами года минувшего. Отчасти публицистический текст приобретает черты художественного:

“Торжества окончены, божество года спорхнуло с сосенки и вернулось на место своего постоянного пребывания в горах, а жизнь — продолжается. Продолжается с нового и чистого после забытой скверны листа.”

Как принято в журнальных публикациях, статью сопровождает богатый иллюстративный материал. На сайте журнала, откуда мной были взяты фотографии, их несколько меньше, чем в печатном варианте, где снимки фигурируют на равных с текстом, составляя с ним единое целое. Фотографии не принадлежат автору, они позаимствованы из различных фотобаз, на большинстве указан источник. Как видно на примере представленных, они часто содержат комментарий-врезку, поясняющий изображенное. Неизвестно, кто занимался подбором фотографий, и маловероятно, что это был автор, но комментарии могут принадлежать ему. Показаны храмы, украшенные в преддверии и во время праздника, нарядные процессии, их участники в праздничном одеянии, атрибуты быта – новогодние символы, посуда и блюда, есть забавное изображение статуи божества, “одаренное” несколькими фартучками, надетыми на него. Оформление текста расположено очень привлекательно, присутствуют как развороты в 2/3 страницы – на них размещены масштабные фотографии (парад, храмовые комплексы), так и обтекаемые текстом небольшие изображения (предметы быта, фото девушки в кимоно). В целом место, занимаемое иллюстрациями, превышает отведенное тексту, но вкупе с его содержательностью фотографии дают полное впечатление от материала, отражая национальную идентичность, которую важно было продемонстрировать.